Надгробные памятники как произведения искусства

Раскопки самой мощной фланговой башни Херсонеса, получившей в литературе название башни Зенона, предпринятые в 1960—1961 гг., привели к обнаружению ставших сенсацией находок: значительной по объему коллекции архитектурных деталей и надгробий конца IV—III вв. до н. э. Анализ имен на надгробных памятниках и отчасти оформление стел стали объектом исследования одного из сотрудников Херсонесского заповедника, в последующем преподавателя Уральского университета В.Н. Даниленко¹. На многих стелах сохранилась многоцветная роспись², поэтому, кроме информации относительно просопографии Херсонеса, они являются источником для получения представлений о развитии художественного творчества. Раскопки показали, что надгробные памятники были использованы в качестве строительного материала для усиления боевых качеств башни во время херсонесско-скифского противостояния, которое приходится на конец III в. до н. э.³ В тревожные для полиса годы граждане оказались вынужденными использовать надгробия для защиты города, так как требовалось срочно укрепить фортификационные сооружения, а строительных материалов не хватало⁴.

Роспись на стелах, извлеченных из внутреннего пояса кладки башни, имеет хорошую сохранность, не в последнюю очередь благодаря использованию техники энкаустики.

Среди херсонесских надгробных памятников доминирующей была высокая узкая стела, верх которой обычно венчает фронтон или антефикс аттического типа⁵. На лицевой гладкой поверхности плиты в рельефе или с помощью красок изображались различные предметы, на основании которых можно судить о возрасте или занятиях усопшего.

Оригинальным, известным только среди находок Херсонеса, является тип стелы с рельефным изображением меча с портупеей или щита, меча и плаща. На стеле с именем Саниона сохранилось изображение посоха — атрибут мужчины преклонного возраста.

На женских надгробиях, как правило, присутствуют рельефные или нанесенные с помощью красок изображения перевязанных лент и флаконов для благовоний; на мужских изображались оружие, стригиль (атрибут атлета) и алабастр (сосуд для масла, которым натиралось тело спортсмена)⁶.

Среди херсонесских стел имеется единственное в своем роде фрагментированное надгробие палестриту-чемпиону. Имя его осталось неизвестным, так как уцелела лишь часть памятника, представляющего собой массивную плиту, увенчанную пальметтой. На лицевой стороне расположено рельефное изображение победной ленты-повязки, а также стригиль, алабастр и губка в сетке. Эти предметы палестрита раскрашены яркими красками: красной, синей, желтой.

Строгий характер памятников, лаконизм их декора — дорические черты художественного стиля — соответствуют образу жизни херсонеситов с их четким государственным порядком, возвышенным стилем декретов, торжественностью клятв и присяги⁷.

Особое место среди памятников античного Херсонеса принадлежит фрагменту плиты из известняка с изображением мужской головы. Уникальность его состоит в том, что ни для одного из центров Эллады не известны живописные «полотна». О существовании их и «картинах», на них представленных, можно судить на основании труда Павсания «Описание Эллады». Вероятнее всего, плита входила в состав надгробного сооружения, на ее гладкой поверхности был написан портрет молодого человека: сохранились изображение головы, верхняя часть левого плеча и руки. Голова повернута слегка вправо и приподнята, на плече — складки одежды, рука, судя по сохранившейся части, была обнажена. Лицо великолепно моделировано; прямой, с небольшой горбинкой нос, небольшой рот с твердыми губами, энергичный подбородок. Но особенно поражают большие темные глаза, на которых, несомненно, было сконцентрировано внимание художника. Оттенок грустной задумчивости читается в глазах юноши, взор которого устремлен в пространство, мимо и поверх зрителя.

Мастер, работавший над «портретом», несомненно, был профессионалом высокого класса. Живопись выполнена восковыми красками в теплых желтовато-коричневатых тонах, популярных и любимых античными художниками. Немногие дошедшие до нас живописные памятники могут соперничать с херсонесским «портретом», произведением конца IV — начала III в. до н. э.

Среди надгробных памятников с росписью, обнаруженных в кладке башни Зенона, также уникальными являются два фрагмента от одного каменного саркофага: боковая стенка и угловой пилястр (блок). Верх стенки саркофага представляет полихромный карниз, на котором изображены «сухарики», подними расположены синие и зеленые «ионики», разделенные черными копьевидными «листочками». Нижняя часть карниза украшена меандром: непрерывный ряд чередующихся светлых и темных живописных звеньев. В росписи использована богатая палитра красок: от красной до коричневой, синяя и зеленоватая, светлая и темная желтая, черная. Центральную часть стенки занимает живопись: на темно-синем фоне «шествуют» хищные животные и грифоны (сохранились изображения двух грифонов и, вероятно, львицы). Один из грифонов представлен в движении: корпус его изображен в профиль, а грудь и голова повернуты в фас, к зрителю. Мощные крылья мифического животного расправлены; правая передняя лапа выдвинута вперед; левая, вероятно, приподнята; хвост загнут вверх. Длинные перья крыльев переданы белой и синей красками, подкрылки — в золотисто-желтом цвете с оранжевато-красными тенями.

От фигуры другого грифона, который движется в противоположную сторону, частично сохранились поднятая левая лапа, раскрытое крыло, концы перьев загнуты вперед, к голове; изогнутый хвост поднят вверх. Перья крыла прорисованы черной, белой и синей красками с зеленоватыми тенями у его основания. Подкрылок — золотисто-желтый, но более темный, чем у другого грифона.

Поза львицы, идущей влево, спокойная. Голова, возможно, была повернута к зрителю. Все животные выписаны пластично, в светлых тонах; мастер прекрасно владел светотенью.

К саркофагу относится и угловой пилястр, на котором уцелела живописно выполненная фигура Сирены. Изображение женщины с крыльями и птичьими ногами нарисовано в анфас; правая рука поднята над головой; левая согнута в локте и опущена вдоль тела. Можно полагать, что художник изобразил Сирену во время пения. Мифические мотивы и персонажи использованы в росписи сохранившихся деталей каменного саркофага, выполненного, скорее всего, в последней четверти IV в. до н. э.⁸

Херсонесские каменные саркофаги эллинистической эпохи, судя по сохранившимся деталям, представляли собой массивные сооружения, богато украшенные живописью и росписью. Вообще, сюжет росписи херсонесских надгробных сооружений (будь то стелы или саркофаги) традиционен, что роднит их и с метрополией и со многими другими античными центрами.

В период, когда господствовала концепция о смешанном — греко-таврском составе населения Херсонеса, исследователи обратили внимание на еще одну группу надгробий с изображением головы, которая имеет «плоско срезанное» лицо, едва намеченную шею, коротко обрезанные плечи. Изделие вставлялось с помощью шипа в горизонтальную плиту, которая, скорее всего, устанавливалась непосредственно на могиле (без фундамента или стилобата). Издатели каталога «Античная скульптура Херсонеса» полагали, что на «плоско срезанном лице» имелась роспись — портретное изображение усопшего, считая, что решить вопрос о генезисе антропоморфных надгробий не представляется возможным. Датировались надгробия IV в. до н. э. — III—IV вв. н. э.⁹ Рассмотрев широкий круг аналогий и собрав сведения обо всех находках данного круга¹⁰, Л.Г. Колесникова показала, что считать их «принадлежащим» варварскому населению Херсонеса (таврам) вряд ли корректно. Вероятно, сторонников подобного мнения «смущала» техника обработки памятников, отсутствие какой-либо проработанности деталей лица. Но, если принять во внимание, что на его плоскую поверхность «наносилось» портретное изображение, которое не сохранилось ни на одном надгробии, то связь антропоморфных надгробий с варварским населением города вряд ли оправданна¹¹.

Новая попытка «вписать» антропоморфные надгробия в этносоциальную картину Херсонеса принадлежит В.М. Зубарю, который считает, что «простота» памятников свидетельствует о том, что они принадлежали «самым широким слоям греков»¹². Вторично проанализировав памятники, он предположил, что наиболее ранние следует отнести к V в. до н. э. Это первый тип — с округлой задней стороной и уплощенным затылком, гладкой поверхностью лица. Второй — небольшого размера памятники с четкими контурами. Для третьего характерна близость к реалиям человеческой головы. К ним примыкают надгробия, на которых лицо усопшего написано красками и расположено в наиске или Эдикуле с фронтоном. Длительное существование антропоморфных надгробий исследователь объясняет консерватизмом мировоззрения херсонеситов, «приведшего к устойчивости архаических черт»¹³. Отметив, что антропоморфные надгробия (коллекция приближается к двумстам экземплярам) ни в одном центре Северного Причерноморья, кроме Херсонеса, не встречаются, А.В. Буйских несколько иначе формулирует вывод: они «являются местной репликой широко известного типа антропоморфных надгробных памятников»¹⁴.

Примечания

1. Даниленко В.Н. Надгробные стелы // СХМ. 1969. Вып. 4. С. 29—44; Он же. Опыт реконструкции... С. 14—23. Безусловно, интерес представляют надписи на стелах, которые являются источником для изучения просопографии Херсонеса (см.: Даниленко В.Н. Просопография Херсонеса IV—II вв. до н. э.: По эпиграфическим данным Северного Причерноморья // АДСВ. 1966. Вып. 4. С. 136—178; Он же. Стелы эллинистического Херсонеса как исторический источник: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Харьков, 1968). В последующем к их изучению обратились архитекторы: Федоров Б.Н. Три монументальных надгробия Херсонеса IV—III вв. до н. э. // ПКНО. 1977. С. 348—352; Он же. К вопросу о связях некоторых надгробий некрополя Херсонеса Таврического IV—III вв. до н. э. с жилой архитектурой города // ПРЗИ. 1984. Вып. 14. С. 3—8. Вопросов реконструкции надгробных памятников и мест их установки касается А.В. Буйских (см.: Буйских А.В. Градостроительство... С. 355—344). Она полагает, что наиболее представительные, дорогостоящие памятники устанавливались на своеобразной аллее, начинавшейся от главных ворот.

2. Даниленко В.Н. Полихромные стелы из ядра башни XVII // Тез. докл. о раскопках в Херсонесе Таврическом на античной секции сессии отделения исторических наук АН СССР и пленума Института археологии АН СССР, посвященной результатам археологических исследований в 1960 г. Севастополь, 1961. С. 13—14; Стржелецкий С.Ф. Живопись и полихромные росписи... С. 77—89.

3. Стржелецкий С.Ф. XVII башня оборонительных стен... С. 7—29. А.Н. Щеглов представил иную периодизацию строительства (см.: Щеглов А.Н. Рец. на кн.: Сообщения Херсонесского музея. Вып. 4: Башня Зенона. Исследования 1960—1961 г. Симферополь, 1969 // ВДИ. 1970. № 3. С. 172—178).

4. Мнение В.М. Зубаря см. выше.

5. Федоров Б.Н. Пьедесталы надгробий с узкими высокими стелами: Херсонес, IV—III вв. до н. э. // СА. 1981. № 4. С. 30—45.

6. Подробное описание стел приведено в: Зубарь В.М. Религиозное мировоззрение // Херсонес Таврический в середине I в. до н. э. — VI в. н. э.: Очерки истории и культуры. Харьков, 2004. С. 456—460.

7. Соколов Г.И. Ольвия и Херсонес... С. 317, 466.

8. Даниленко В.Н. Херсонесские каменные саркофаги эллинистического времени // ХСб. 1996. Вып. 7. С. 61—68.

9. Колесникова Л.Г. Антропоморфные надгробия // Античная скульптура Херсонеса. Киев, 1976. С. 79. Она выделила три группы подобных памятников.

10. 59 надгробий в виде головы (роспись не сохранилась), 24 плиты и пьедестала, 17 надгробий в виде эдикул.

11. Колесникова Л.Г. Кому принадлежали антропоморфные надгробия Херсонеса? // СА. 1973. № 3. С. 37—48.

12. Зубарь В.М. Об интерпретации антропоморфных надгробий Херсонеса // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и Средневековья: Периоды дестабилизаций, катастроф. Керчь, 2005. С. 128—132. Развитием тезисов исследователя является раздел главы о религиозном мировоззрении в коллективной монографии, см.: Зубарь В.М. Религиозное мировоззрение. С. 460—463.

13. Зубарь В.М. Об интерпретации антропоморфных надгробий... С. 130.

14. Буйских А.В. Градостроительство... С. 338.