Концепции советских историков первой половины 60-х гг. XX в.

В 1927 г. в Херсонесе состоялась Первая конференция археологов СССР, призванная подвести итоги археологических исследований на городище. Одновременно были поставлены задачи будущих раскопок. При этом основное внимание планировалось обратить на участки кварталов вдоль северного берега, наиболее интенсивно разрушаемые морем. К этому времени монастырь перестал существовать. Но новая эпоха оказала влияние на концептуальные подходы к истории, значительно удаленной от XX столетия.

О диктате в постановке проблем отчасти уже говорилось в первом томе, посвященном античному периоду. Можно напомнить хотя бы о том, как были представлены события династической борьбы на Боспоре в конце II в. до н. э., которая в 30-х гг. изображалась как восстание рабов под руководством Савмака и считалась одной из составляющих «перманентной революции рабов». Характерным для этого периода являлся тезис о том, что «разница в уровне социально-экономического развития греков и ведущих племен Северного Причерноморья была сравнительно невелика», поэтому существовала «взаимная заинтересованность в развитии связей со стороны эллинов и варваров»¹.

В годы, когда наше общество обратилось к анализу событий своей истории до 1953 г., появились многочисленные документы о преследованиях советских ученых, военачальников, тех, кто представлялся опасным для диктаторского режима И. Сталина.

В их числе были опубликованы письма одного из героев Гражданской войны Ф.Ф. Раскольникова, бывшего замнаркома флота, в последние годы находившегося на дипломатической службе. В одном из обращений к Сталину он писал: «Вы лишили советских ученых — особенно в области гуманитарных наук — минимума свободы научной мысли, без которого творческая работа исследователя становится невозможной»².

О том, что происходило в Херсонесском музее в первые годы после освобождения Крыма, затем в период репрессий после Великой Отечественной войны, свидетельствуют документы «дела Л.А. Моисеева», обвиненного в сотрудничестве с белыми после того, когда он вынужден был спасать ценнейшие находки и от красных, и от белых. После Великой Отечественной войны обвинения в «измене Родине и сотрудничестве с оккупантами» обрекли одного из сотрудников Херсонесского музея, А.К. Тахтая, на многие годы лагерей.

Официальная установка о наличии кризиса рабовладельческой системы, переходном периоде между двумя формациями — рабовладельческой и феодальной — повлияла и на изложение истории раннесредневекового Херсонеса.

Отчасти отражением этого стали работы двух советских историков: Д.Л. Талиса и А.Л. Якобсона.

Д.Л. Талис, начавший научную карьеру в музее, в последующем сотрудник Государственного исторического музея, избрал объектом научных штудий историю раннесредневекового Херсона. Он полагал, что до середины VI в. город сохранил прежнее значение торгового, ремесленного и культурного центра Средиземноморско-Черноморского региона. На конец V — начало VI в. приходится монументальное строительство, возводятся базилики, наблюдается кардинальный ремонт оборонительных стен³. В середине VI в. наступает новый этап, завершившийся в середине IX в. Отличительной особенностью его является резкое сокращение торговли, упадок ремесла, рассчитанного на рынок, что в свою очередь привело к натурализации экономики. Появившиеся в Таврике кочевники не смогли захватить город, но их набеги вызвали упадок земледельческой округи. Исчезает такая товарная отрасль, как виноградарство, а хора античного Херсонеса превращается в пастбища; возрастает зависимость горожан от экспорта вина и хлеба из Малой Азии. Одной из важнейших причин упадка являлось ухудшение экономической конъюнктуры. С VII в. город постепенно превращается в военно-административный и церковный центр. Но в последующем сохранение данных функций способствовало сравнительно быстрому подъему экономического значения Херсона, что начинает проявляться с середины IX в., когда изменилась внешнеполитическая обстановка. К этому времени Д.Л. Талис отнес период нового возрождения торговых связей с Южным Понтом, Константинополем и другими центрами Средиземноморско-Черноморского региона.

Несколько иначе периоды «подъема и упадка» экономики Херсона представлены в работах А.Л. Якобсона, две монографии которого посвящены комплексному анализу археологических данных и письменных источников⁴, в других он останавливается на истории города в связи с освещением событий в Крыму в целом⁵. Одна из его работ посвящена обобщению материалов раскопок сельских поселений Юго-Западной Таврики⁶; некоторые аспекты развития Херсона представлены в монографии о керамическом производстве⁷.

Точка зрения А.Л. Якобсона, не претерпевшая с течением времени значительных изменений, сформировалась в период господства марксистской историографии. Средневековье, согласно официальной установке, «развилось на совершенно примитивной основе. ...Единственное, что оно заимствовало от погибшего древнего мира, было христианство и несколько полуразрушенных, утративших свою прежнюю цивилизацию городов»⁸. Это обстоятельство, как и малочисленность находок, относящихся к раннесредневековому периоду, игнорирование причин образования культурного слоя и особенностей отражения в нем реалий действительности, обусловили появление вывода о глубоком кризисе Херсона в VII в., «его обезлюдевании в VIII в.»⁹.

Вывод строился на следующих посылках:

1. О резком упадке, в VIII в. — первой половине IX в. «косвенно свидетельствует и то, что ясно выраженный культурный слой этого времени на городище, по-видимому, вообще отсутствовал, по крайней мере, до сих пор выявить его не удалось».

2. Свидетельством упадка является также прекращение деятельности монетного двора в VII в.

3. Ограниченный круг сведений письменных источников (заметим, что это характерно и для других периодов истории города, в том числе для тех, которые, как полагал А.Л. Якобсон, являются временем его расцвета — X в. и экономической стабильности города — XII — первая половина XIII в.). Одним из основных аргументов доказательства кризисного развития Херсона в VII в. стали письма папы Мартина, который жаловался своим корреспондентам на «голод и нужду».

В целом, согласно убеждениям А.Л. Якобсона, в VII—VIII вв. Херсон переживает глубокий кризис, как и остальные центры бывшей Римской империи.

Рассматривая события, приведшие к воцарению нового императора — Юстиниана II в начале VIII в. (участниками их были херсонита), тем не менее исследователь не внес корректив в тезис об «обезлюдевании города». В середине IX в., согласно его мнению, начинается кратковременное возрождение экономического и культурного значения Херсона, которое было прервано походом князя Владимира. Следующий период истории города — это медленное восстановление ремесел, связей с заморскими территориями. Наконец, к XII в. Херсон становится крупным провинциальным центром. Но во второй половине XIII в. вновь начинается кризис и в XIV в. на смену городу приходит «полудеревенское поселение». Обосновывается вывод о «медленном умирании города» содержанием переписки крымских иерархов с Константинопольским патриархатом, которая относится к концу XIV в.

Безусловно, в настоящее время отдельные положения, высказанные А.Л. Якобсоном, скорректированы благодаря свидетельствам последних археологических раскопок¹⁰. Но это не уменьшает значимости его научных штудий, в которых последовательно рассмотрены различные стороны материальной культуры пограничного причерноморского центра¹¹.

Мнения относительно истории Херсона VI — середины IX в. можно свести к двум положениям: «глубокий кризис» экономики города (А.Л. Якобсон) или превращение его в крепость с церковными и административными функциями (Д.Л. Талис). Однако следует отметить, что теория упадка византийского города в период так называемых темных веков была характерна не только для советских историков. Наиболее последовательно тезис о «"смерти" византийского города» высказан французской исследовательницей Э. Патлажан в последней четверти XX в.¹². Иной подход к оценке развития городов в Византии, наличию «континуитета» содержится в работах советского византиниста Е.Э. Липшиц и югославского историка Г. Острогорского. О сохранении городов в переходный период при наличии кризисных явлений писал основатель уральской школы византиноведения М.Я. Сюзюмов. Однако об этом несколько позднее.

Примечания

1. Сокольский Н.И., Шелов Д.Б. Историческая роль античных государств Северного Причерноморья // Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959. С. 42, 45.

2. Цит. по: Берберова Н. Железная женщина // Дружба народов. 1989. № 12. С. 103. (Произведение Н. Берберовой имеет подзаголовок «Рассказ о жизни М.И. Закревской-Бенкендорф-Будберг, о ней самой и ее друзьях». Это рассказ о первых годах советской власти, событиях, предшествующих Великой Отечественной войне, положении интеллигенции в новой России. Для характеристики эпохи впечатления очевидца событий представляют большой интерес. М.И. Закревская была некоторое время секретарем М. Горького и переводчицей его произведений).

3. См.: Талис Д.Л. Вопросы периодизации истории Херсонеса в эпоху раннего средневековья // ВВ. 1961. Т. 18. С. 58, 67; также см.: Он же. Раннесредневековый Херсонес: Из истории социально-экономического и политического развития города в V—X вв.: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. М., 1956; Он же. Некоторые проблемы раннесредневековой Таврики и литература последних лет // ВВ. 1961. Т. 19. С. 241—259. Научные интересы Д.Л. Талиса в последующем изменились. Став руководителем одного из археологических отделов Государственного исторического музея, он предпринял раскопки на городище Бакла, а также кратковременное исследование другого из так называемых пещерных городов — городища Тепе-Кермен.

4. См.: Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес, XII—XIV вв. // МИА. 1950. № 17; Он же. Раннесредневековый Херсонес: Очерки истории материальной культуры // МИА. 1959. № 63; Он же. О некоторых спорных вопросах истории раннесредневекового Херсонеса (По поводу статьи Д.Л. Талиса «Вопросы периодизации истории Херсона в эпоху раннего средневековья». ВВ. 1961. Т. 18) // ВВ. 1964. Т. 24. С. 226—229.

5. См.: Якобсон А.Л. Крым в средние века. М., 1973.

6. См.: Якобсон А.Л. Раннесредневековые сельские поселения Юго-Западной Таврики // МИА. 1970. № 168.

7. См.: Якобсон А.Л. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. Л., 1979.

8. См.: Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 360.

9. См.: Якобсон А.Л. Крым в средние века. С. 27.

10. Можно отметить и более ранние критические замечания относительно отдельных выводов, см. рец.: Удальцова З.В. // ВИ. 1951. № 8. С. 136—139; Скржинская Е.Ч. // ВВ. 1953. Т. 6. С. 252—269.

11. Незаслуженная оценка без учета влияния времени, в которое сформировались взгляды А.Л. Якобсона, приведена С.Б. Сорочаном. Относительно концепции о кризисном развитии Херсона в VII в. он пишет, что «выводы А.Л. Якобсона превратились едва ли не в догму»; «сложились главным образом под влиянием выводов А.Л. Якобсона, которые этот исследователь насаждал с конца 50-х гг. XX в., чем дальше, тем меньше заботясь об их аргументации» (см.: Сорочан С.Б. Византийский Херсон. С. 231. Прим. 1). Анализируя взгляды А.Л. Якобсона, не следует забывать, что при создании монографий, написание которых в основном пришлось на период с 40-х гг. до 60-х гг. XX столетия, исследователь использовал в значительной мере депаспортизированные находки из раскопок конца XIX — начала XX в. и немногочисленные материалы экспедиции, в составе которой он работал в течение нескольких лет. Единичные разрозненные свидетельства, которые противоречили логике его доказательств о кризисном развитии города, в те годы имелись. Вместе с тем, как было сказано в одном из отчетов тех лет, «ясно выраженного культурного слоя», датируемого VII—IX вв., обнаружено не было. Новые, первоначально единичные комплексы VII в. появились в процессе раскопок Объединенной экспедиции в портовом районе. И несмотря на стойкую приверженность сформировавшейся у него концепции, А.Л. Якобсон учел эти материалы, скорректировав время существования некоторых типов амфор. Повторюсь еще раз: вряд ли справедливо обвинять одного из крупнейших исследователей в «тиражировании взглядов». Безусловно, в каждой последующей работе он отчасти возвращался к более ранним выводам. Однако это не может служить основанием для обвинений «в тиражировании собственных научных идей». Повторы, то бишь «тиражирование» собственных тезисов, характерно и для С.Б. Сорочана. К примеру, см. ряд статей, посвященных интерпретации некоторых сакральных комплексов: Сорочан С.Б. О локализации храма Св. Прокопия в византийском Херсоне // Культ святых мест в древних и современных религиях: Тез. докл. и сообщ. Севастополь, 2005. С. 48—49; Он же. О храме Св. Прокопия в византийском Херсоне // Sacrum et Profanum. Вып. 1: Культ святых мест в древних и современных религиях. Севастополь, 2005. С. 157—162; Он же. О северной базилике и храме св. Прокопия в византийском Херсоне // Древнее Причерноморье. Одесса, 2005. С. 168—171. Можно привести также еще один цикл работ, посвященных восстанию Иоанна Готского, см.: Сорочан С.Б. «Дело» епископа Иоанна Готского в связи с историей византийско-хазарских отношений в Таврике // Хазарский альманах. Киев; Харьков; М., 2003. Т. 2. С. 77—78; Он же. О характере и датировке восстания Иоанна Готского // Памятники Южного берега Крыма. Вчера, сегодня, завтра: Материалы Всеукраин. науч.-практ. конф., 24—26 апреля 2002 г. Ялта, 2004. С. 39—45; Сорочан С.Б., Карнаухова А.М. О положении христианской церкви в Крыму в VIII—IX вв. // Херсонес Таврический. У истоков мировых религий: Материалы конф. Севастополь, 2001. С. 11—18. Следует отметить недавно вышедшую коллективную монографию, в которой опубликовано Житие Иоанна Готского (см.: Могаричев Ю.М., Сазанов А.В., Шапошников А.К. Житие Иоанна Готского в контексте истории Крыма «хазарского периода». Симферополь, 2007.

12. См.: Patlagean E. Pauvreté économique et pauvreté sociale à Byzance, 4—8 s. P., 1977. P. 431.