Первоначальные владения херсонеситов

Выбор места для нового поселения, согласно античной традиции, определялся тремя условиями: рельеф местности, который позволял с наименьшими затратами возвести оборонительные стены, наличие воды и характер земель (они должны быть пригодны для земледелия) вблизи территории, где обустраивались прибывшие. Для небольшого по численности коллектива первопереселенцев воды, вероятно, было достаточно на небольшом мысу, где располагался Херсонес. Из колодцев эллинистического времени и в наши дни можно добыть воду, пригодную для употребления.

Гераклейский полуостров относится к району предгорий. На востоке и северо-востоке граница его проходит по слону Сапун-горы, по возвышенности Карагач, продолжении Сапун-горы и склонам Карайских высот; с других сторон он омывается морем. От Сапун-горы идет понижение к морю — это обширное каменистое слабохолмистое плато, изрезанное балками.

Все балки, кроме Мраморной, переходят в бухты. На склонах крутых балок мощность почвенного слоя не более 0,3 м. В западной части полуострова, до Карантинной бухты, распространены плодородные каштановые суглинки, как и на Маячном полуострове¹.

Первоначальные земельные угодья поселенцев (площадью ок. 600 га), как было установлено в процессе археологических исследований, находились в непосредственной близости от Херсонеса (на расстоянии не более 3—4 км)². Но наибольший массив плодородных земель расположен от стен города на более значительном расстоянии (ок. 8—9 км) — это Маячный полуостров. Предполагается, что наделы граждан до сплошной размежевки Гераклейского полуострова были небольшими — от двух до восьми плетров (до 1 га). Такого мнения придерживается Г.М. Николаенко³. Вероятнее всего, несколько позднее, чем земли, расположенные в непосредственной близости от городских стен, осваивается территория Маячного полуострова, куда безопаснее было добираться морским путем (расстояние по морю ок. 8,5 км). Придерживающийся концепции о постоянной конфронтации местного населения и эллинов, обоснованной в ряде работ, В.М. Зубарь полагает, что расширение владений херсонеситами привело к первым столкновениям с таврами и потому на Маячном полуострове⁴, а затем и в районе балки Бермана возникли укрепленные поселения. Наиболее ранние следы системы землепользования были уничтожены во время проведения масштабных работ по межеванию Маячного полуострова (вторая четверть IV в. до н. э.). В последних десятилетиях IV в. до н. э. осваивается большая часть Гераклейского полуострова⁵.

Но это уже следующий этап освоения ближней хоры и новая стадия развития Херсонесского полиса, население которого увеличилось не только за счет демографических процессов, но и второй волны переселенцев⁶.

Согласно античной традиции, территория государства «должна делиться на три части: священную, общественную и частную. ...Священная — та, доходы с которой используются для отправления установленного религиозный культ; общественная — та, с доходов которой должны получать средства к существованию защитники государства; третья находится в частном владении земледельцев», — так писал Аристотель, анализируя конституционные установления Гипподама (Политика. II, V, 1). Земли, размежеванные херсонеситами в различных районах, вероятно, отводились для священных участков и частных и, возможно, общественных владений⁷. Но так ли это было, и где располагались «священные участки», каковы их размеры, обо всем этом историки Херсонеса пишут пока только предположительно. Осторожные выводы высказываются и относительно размеров наиболее ранних земельных владений херсонеситов⁸.

Как показали археологические исследования, Гераклейский полуостров был заселен еще до прихода эллинов. Для VI—V вв. до н. э. на его территории обнаружено около десятка поселений кизил-кобинской культуры. К середине — второй половине V в. до н. э., ко времени освоения земель херсонеситами, многие из них прекратили существование. С таким выводом, присутствующим в работах С.Ф. Стржелецкого⁹, отчасти солидарен В.М. Зубарь, подчеркивающий, что некоторые из поселений и могильников кизил-кобинской культуры не только предшествовали основанию Херсонеса, но существовали вплоть до середины IV в. до н. э.¹⁰ Именно столкновения с таврам привели к появлению укрепленных поселений. Одно из них было исследовано на Маячном полуострове. Оно находилось между двумя параллельно расположенными стенами, наиболее мощная из которых обращена в сторону суши (до 2,75 м) и защищала от опасности, идущей с еще неосвоенной в тот период территории Гераклейского полуострова.

Вторая стена ограждала жилую застройку, имевшую четкие линии улиц. А.Н. Щеглов полагает, что Маячный полуостров был разделен по числу первопереселенцев на 80—100 наделов¹¹ площадью около 4,4 га. Существовал укрепленный поселок с рубежа первой—второй четверти IV в. до н. э. до конца II в. до н. э.

Несколько позднее, в 60—50-х гг. IV в. до н. э., в балке Бермана возникает другое укрепленное стенами и башнями поселение, площадью около 7500 м². Здесь открыты 4 башни, расположенные друг от друга на расстоянии 105 м.

К близкому времени относится и начало возведение внушительных оборонительных стен вокруг Херсонеса. Вполне вероятно, что на начальном этапе отношения с варварами, обитавшими на Гераклейском полуострове, носили стабильный характер, между ними и эллинами существовала торговля (обмен), поэтому на поселениях тавров встречаются изделия греческих мастеров. Анализ археологических находок из раскопок О.Я. Савели и Г.М. Николаенко привел исследователей к выводу, что в доколонизационный период там, где в последствии был основан Херсонес, существовали поселения варваров¹². Но естественный прирост населения, прибытие новых переселенцев вызвали необходимость расширения земельных владений полиса и привели к вооруженным столкновениям.

Итак, «старый» Херсонес, Херсонес Страбона оказался первым укрепленным поселением, возникшим на рубеже первой—второй четверти IV в. до н. э.¹³ Позднее осваивается остальной земельный фонд Гераклейского полуострова. В начале XX в. М.И. Ростовцев предполагал, что Херсонес Страбона являлся древнейшей клерухией¹⁴, а Э.Р. Штерн считал, что «старый» Херсонес — это одно из возможных укреплений, упоминаемых в Присяге херсонеситов¹⁵.

К следующему этапу (со второй половины IV в. до н. э.) относится межевание всей территории равнинной части Гераклейского полуострова и колонизация прибрежной части Северо-Западного Крыма, где в это время уже существовала Керкинитида. С освоением новых земель Херсонес и превращается в значительное по размерам государство.

Кроме археологических раскопок, предпринятых на территории ближайшей округи С.Ф. Стржелецким, в последующем А.Н. Щегловым и Г.М. Николаенко, а также исследований А.Н. Щеглова и других археологов в Северо-Западном Крыму, восстановлению особенностей развития Херсонесского государства способствовали эпиграфические памятники. Огромная заслуга в их прочтении и переводе принадлежит Василию Васильевичу Латышеву (1855—1921).

Примечания

1. Описание рельефа и почв Гераклейского полуострова сделано Е.Я. Роговым (см.: Рогов Е.Я. Экология Западного Крыма в античное время // ВДИ. 1996. № 1. С. 70—85). В работе содержатся данные и о географических особенностях Северо-Западного Крыма.

2. Предваряя изложение мнений историков относительно этапов освоения земель на Гераклейском полуострове (см. очерк «Народ и его земли»), отметим только, что материалы, свидетельствующие о росте территории раннего Херсонеса, обобщены в коллективной монографии (см.: Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика в последней четверти VI — середине IV вв. до н. э. // Зубарь В.М., Буйских А.В., Кравченко Э.А. и др. Херсонес Таврический в третьей четверти VI — середине I вв. до н. э.: Очерки истории и культуры. Киев, 2005 (глава 2). В некоторых работах по истории земледелия херсонеситов выражено мнение, что в верховьях одной из балок, склоны которой были освоены в начальный период существования Херсонеса, — Карантинной — существовал поселок виноделов (см.: Стржелецкий С.Ф. Раскопки 1939 г. у Карантина вблизи Херсонеса Таврического // ХСб. 1948. Вып. 4. С. 51—63; Щеглов А. 14. Тавры и греческие колонии в Таврике // Демографическая ситуация в Причерноморье в период Великой греческой колонизации. Тбилиси, 1981. С. 204—218; Сапрыкин С.Ю. О внутренней колонизации Херсонеса Таврического // ВДИ. 1994. № 3. С. 126—143). В.М. Зубарь, отрицательно воспринимая идею о наличии «поселка виноделов», пишет, что вряд ли обнаруженный археологический материал, чрезвычайно невыразительный позволяет прийти к однозначному мнению; близость города исключала необходимость создания здесь жилых строений (см.: Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 75). Исследователь отметил также, что Г.М. Николаенко непоследовательна в интерпретации археологических материалов. В одной из работ писала лишь о следах хозяйственной деятельности (см.: Николаенко Г.М. О ближней хоре Херсонеса Таврического в IV в. до н. э. // ХСб. 1996. Вып. 7. С. 25—36), в другой — о наличии «поселка виноделов» (см.: Николаенко Г.М. Хора Херсонеса Таврического. Земельный кадастр IV—III вв. до н. э. Ч. 1. Севастополь, 1999. С. 27—28).

3. Николаенко Г.М. Хора Херсонеса Таврического. Земельный кадастр IV—III вв. до н. э. Ч. 1. Севастополь, 1999. С. 29. В.М. Зубарь использовал эти данные для обоснования тезиса о «мелком землевладении» на ранней стадии существования Херсонеса (Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 81, 84, 88).

4. Оно описано в сочинениях путешественников, частично исследовано в начале XX в. (см.: Печенкин Н.М. Раскопки в окрестностях г. Севастополя // ИТЖК. 1905. Вып. 38. С. 29—37; Он же. Археологические разведки в местности Страбоновского «старого» Херсонеса // ИАК. 1911. Вып. 42. С. 108—126). В последующем здесь производились раскопки под руководством А.А. Зедгенидзе (см.: Зедгенидзе А.А. Раскопки «древнего» Херсонеса Страбона // АО — 1985. М., 1987. С. 330). Безусловно, все, кто занимается аграрной историей Херсонесского полиса, вынуждены останавливать внимание на упомянутых памятниках. Правда, интерпретация их существенно отличается. Так, например, Г.М. Николаенко и Л.В. Марченко полагают, что на Маячном полуострове существовал питомник по селекции винограда (это мнение высказано в ряде статей, например: Николаенко Г.М., Марченко Л.В. Антропогенные воздействия на природу в регионе Юго-Западного Крыма в IV—III вв. до н. э. // Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 30—43. Гипотеза повторена и в более поздних работах: Николаенко Г.М. Исследования на Маячном полуострове 1993—1995 гг. // ХСб. 1997. Вып. 8. С. 75—87). В.М. Зубарь называет гипотезу о питомнике, якобы размещавшемся в межстенном пространстве на Маячном полуострове, «модернизмом» (см.: Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 79, прим. 11). Возвратом к теории «раннего Страбонова Херсонеса» стало замечание в одной из работ Е.Я. Рогова (см.: Рогов Е.Я. Некоторые особенности становления и развития Херсонесского государства // Stratum plus. 1999. № 3. С. 116—144). Трудно сказать, что привело исследователя к такому выводу. В настоящее время, в отличие от конца XIX в., когда А.Л. Бертье-Делагард помещал на Маячном полуострове «ранний Херсонес» (об этом см. выше), известны материалы из раскопок как городища, так и территории Гераклейского полуострова, которые легли в основу хронологии памятников.

5. О формировании концепций и истории изучения памятников на Гераклейском полуострове см. ниже, в очерке о земледелии херсонеситов.

6. Об этом см.: Суров Е.Г. К истории виноградарства и виноделия в Херсонесе Таврическом // Учен. зап. МГПИ. 1942. Т. 28. Вып. 1. С. 102; Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. Киев, 1993. С. 25.

7. О наличии общественных земель пишут все историки Херсонеса, обращающиеся к его хоре, однако местоположение их на основании археологической ситуации не поддается выявлению (см., например: Стржелецкий С.Ф. Клеры Херсонеса Таврического: К истории древнего земледелия в Крыму // ХСб. 1961. Вып. 6. С. 53—54 (Кругликова И.Т. [Рецензия] // ВДИ. 1963. № 4. С. 176—179).

8. Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 83.

9. Стржелецкий С.Ф. Основные этапы... С. 63—85; ср.: Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 64.

10. Правда, при чтении коллективной монографии 2005 г. по истории и культуре Херсонеса создается двойственное отношение к данному тезису. Автор первой главы Э.А. Кравченко (см.: Кравченко Э.А. Природная среда...), как уже было сказано выше, полагает, что поскольку основой хозяйственной деятельности туземного населения являлось отгонное скотоводство, оно не нуждалось в землях полуострова и археологически выявляемые следы его пребывания — это стоянки. В.М. Зубарь в следующей главе напротив выражает мнение о том, что одно или несколько поселений до колонизационного периода (поселений, а не стоянок) существовало на восточном берегу Стрелецкой бухты, в верховьях Камышевой и на берегах Казачьей бухт, на перешейке Маячного полуострова, подчеркивая, что памятники кизил-кобинской культуры открыты и в других районах Гераклейского полуострова, что археологические находки свидетельствуют о наличии на территории будущего Херсонеса более раннего таврского поселения, поэтому основание Херсонеса привело к столкновениям с таврами, которые до начала V в. до н. э. занимали часть земель, ставших в последующем составной частью ближней хоры. Правда, при этом он ссылается на итоги разведок О.Я. Савели, которые, как он отметил в одной из работ, требуют повторного анализа (см.: Зубарь В.М. Херсонес и Западная Таврика... С. 64—65).

11. Согласно предположению С.Ф. Стржелецкого, здесь располагалось около 80 небольшого размера хозяйств, владельцы которых постоянно жили в своих усадьбах (см.: Стржелецкий С.Ф. Клеры Херсонеса Таврического. С. 25—40).

12. Авторы главы «Херсонес и Западная Таврика в последней четверти VI — середине IV в. до н. э.» коллективной монографии о Херсонесе приводят данные о находках керамики кизил-кобинской культуры: на восточном берегу Стрелецкой бухты, в южной части Гераклейского полуострова, в районе балки Бермана и других районах, отмечая, что определить характер памятников, появившихся на месте более ранних — кизил-кобинских, не представляется возможным, выразив тем самым несогласие с мнением Г.М. Николаенко, которая считает их сельскими поселениями (см.: Зубарь В.М., Марченко Л.В. Херсонес и Западная Таврика... С. 65; ср.: Николаенко Г.М. Хора Херсонеса Таврического. Земельный кадастр IV—III вв. до н. э. Севастополь, 1999. Ч. 1. С. 18—19).

13. Щеглов А.Н. Херсонесское государство и Харакс: Источники и история вопроса // Античные города Северного Причерноморья. М., 1984. С. 54; Он же. «Старый» Херсонес Страбона // 150 лет Одесскому археологическому музею АН УССР: Тез. докл. юбил. конф. Киев, 1975. С. 135—136; Он же. «Старый» Херсонес Страбона. Укрепление на перешейке Маячного полуострова. III: Следы архаического поселения на вершине Казачьей бухты // БИАС. 1997. Вып. 1. С. 44.

14. Ростовцев М.И. К истории Херсонеса в эпоху ранней Римской империи // Сборник статей в честь графини П.С. Уваровой. М., 1916. С. 8.

15. Штерн Э.Р. О местонахождении древнего Херсонеса. Одесса, 1908. С. 40. В Присяге херсонеситов названы «полис, хора, тэйхе»: «Я буду врагом замышляющему и предающему или отторгающему Херсонес, или Керкинитиду, или Калос Лимен, или укрепленные пункты и территорию херсонесцев...».