1. Причины возникновения Крымской войны

Крымскую войну 1853—1856 гг. можно назвать, как говорил Энгельс, одной из самых смертельных схваток, когда-либо до этого обагрявших кровью нашу землю. Англия неустанно и довольно неприкрыто десятилетиями готовила войну против России, стремясь ослабить ее влияние на Балканах, в бассейне Средиземного моря и в самой Турции. Война особенно быстро начала назревать после так называемой парламентской реформы 1831 г., когда английской торгово-промышленной буржуазии удалось ослабить родовую аристократию и усилить свои позиции в области экономики и по существу взять в свои руки все дела в области внутренней и внешней политики государства. Эта перемена очень резко отразилась и на британской дипломатии середины XIX в. Внешняя политика Англии на Балканах и Ближнем Востоке стала еще более агрессивной, а центр ее ударов все более направлялся против России.

На Турцию и ее в те времена громадные территории — в Северной Африке, Египте, Месопотамии, Сирии, арабском Йемене и, конечно, на Балканском полуострове и Дунае — английская торгово-промышленная буржуазия смотрела как на поле экономической эксплуатации, без которого ей не обойтись. И тут самым опасным противником, претендовавшим или имевшим все данные для того, чтобы претендовать на политическое овладение крупными частями Турции и прежде всего правительством этой страны, оказывалась Россия.

Франция так же, как и Англия, в течение длительного времени поддерживала кровавый режим угнетения славянских народов, населявших территории, примыкавшие к южным границам России. Турецкая империя переживала стадию экономического и политического разложения. Между различными владениями империи не было экономической общности, а правившие ими феодалы — паши слишком неохотно подчинялись сидевшему в Константинополе султану, а то и поднимали против него мятежи.

Этой слабостью империи пользовались и Англия и Франция, все более прибирая к рукам экономику и политику Турецкой империи и вытесняя оттуда русских купцов и дипломатов. Русский царь Николай I не мог примириться с мыслью, что наследством «больного человека», как он называл империю султана, завладеют западные державы и, самое главное, что Россия лишится прохода через проливы в Средиземное море, что так необходимо было для растущей торговли русских помещиков.

Французская крупная буржуазия не менее английской была связана своими финансовыми, промышленными и торговыми интересами с Турцией. Когда в начале 1853 г. Николай I открыл англичанам свои намерения, английское правительства вступило в договор с Францией с целью «охраны» Оттомавской империи от русского нападения. «Охрана» состояла в том, что Франция и Англия не желали делиться добычей с Россией, опасаясь, что Россия слишком много захватит и двум западным державам не удастся как следует поживиться за турецкий счет.

Англии никак нельзя удержаться от объявления войны России, потому что, к счастью для англичан, на этот раз Франция, с которой у Англии тоже были трения, безусловно будет с ними в союзе и даст свою могущественную сухопутную армию.

А французский император Наполеон III, кроме выставляемых им мотивов борьбы в «защиту» Турции во имя экономических и финансовых интересов французской буржуазии, очень желал войны против России, надеясь заглушить в грядущих победах начинавшееся оппозиционное настроение в народе, еще не вполне подавленное событиями государственного переворота 2—4 декабря 1851 г., уничтожившего республику и заменившего ее самодержавной империей.

Николай I, не решаясь развязать войну против Турции без тщательной дипломатической и военной подготовки страны, затеял тайные переговоры с Англией, а затем и с Францией по «восточному вопросу». Царь ошибся, думая, что Франция и Англия пойдут на соглашение, при котором львиная доля добычи досталась бы России, после чего царь мог бы постепенно изгнать англичан и французов из их новых владений и овладеть окончательно Турецкой империей. И у англичан и у французов были большие торгово-промышленные интересы в Турции, которая давала им в обмен на промышленные товары большие прибыли и много ценного сырья. И англичане и французы сами уже давным-давно подбирались к захвату турецких владений и ревниво следили друг за другом, чтобы не дать конкуренту урвать слишком много. Но и те и другие уж во всяком случае не желали допустить усиления русского влияния в турецких владениях и решили дружно выступить против общего врага — царского правительства — во имя будто бы великодушного стремления защитить слабого, т. е. Турцию, от русских покушений.

Феодально-абсолютистский строй крепостнической России, правда уже шедшей к последовательному превращению в буржуазно-капиталистическую державу, в борьбе столкнулся с коалицией передовых в смысле экономического развития западноевропейских капиталистических держав, опередивших царскую Россию в политическом, хозяйственном и техническом отношениях.

В 1853 г. кончилась дипломатическая подготовка к войне и вспыхнули военные действия сначала (в октябре 1853 г.) между Турцией и Россией. Первые военные действия, открывшиеся в 1853 г., были успешны для русского оружия. Летом 1853 г. русские войска вступили в Молдавию и Валахию и заняли эти так называемые Дунайские княжества, принадлежавшие Турции.

Затем в октябре последовало формальное объявление войны России со стороны турецкого правительства, а 18(30 ноября) 1853 г. русская эскадра под начальством адмирала Нахимова атаковала турецкую эскадру, укрывшуюся в Синопском порту (в турецкой провинции Анатолии) на Черном море, и потопила ее. Блестящая победа знаменитого русского флотоводца была использована Англией и Францией в качестве предлога для того, чтобы в первые же дни января 1854 г. ввести свои военные суда в Черное море, а затем в марте 1854 г. последовало почти одновременно объявление войны России со стороны Англии и Франции. Они интересовались не защитой Турции, а захватом русских владений и уничтожением русского флота и перешли в решительное наступление против России.

Немудрено, что именно Черноморский русский флот, база которого была в Севастополе, должен был рано или поздно оказаться главной целью нападения со стороны враждебной России коалиции в 1853—1856 гг. Недаром военный министр Великобритании герцог Ньюкэстл не переставал указывать, что взятие Севастополя с последующим уничтожением русского флота было бы самым сильным ударом, который можно было бы нанести южной окраине России.

«Синопское сражение. 18.XI 1853 г.» С картины художника А.П. Боголюбова

Английские правящие круги не забывали и о Кавказе. Богатства этого края давно привлекали их внимание, да, кроме того, от Казбека и Эльбруса можно было идти с пушками и товарами в глубь стран Ближнего и Среднего Востока; наступать в эти места одновременно с Инда и Кавказа было вожделенной мечтой английских колонизаторов. Россия должна была потерять: весь Крым до Перекопа включительно, весь Кавказ до северных его областей, всю Финляндию, которой предполагалось отдать Швецию, Царство Польское, к которому намечалось присоединить былые польские воеводства от Литвы до Волыни и Киевщину.

Крымская война с обеих сторон была войной несправедливой, захватнической. Вступление в войну англичан и французов под предлогом защиты Турции от нападения царской России, которую тогда считали жандармом Европы, отнюдь не означало, что капиталисты Англии и Франции выступали с прогрессивными намерениями. Они вступили в войну с корыстными целями.

Заявление о защите Турции было лишь давно выискиваемым предлогом для войны с целью подрыва мощи России на юге, стремлением не дать Николаю I обосноваться в турецких владениях.

Война велась в местах, далеко разбросанных в Европе и Азии, — под Севастополем, на Дунае, на Кавказе, на Балтийском море, на Баренцовом море, у Соловецкого монастыря, на Камчатке. Но нисколько не случайным было то, что решающие сражения происходили в Крыму и были связаны с обороной Севастополя — этой русской твердыни на Черном море. Уже в XVIII в. возникла и затем усиливалась с каждым десятилетием борьба между Россией и коалицией европейских держав, возглавляемой Англией и Францией, из-за Турции и ее обширных владений в Европе и Азии. Эта борьба не раз достигала очень большой остроты.

Со вступлением в войну Англии и Франции сразу же начала проявляться военно-техническая слабость русской армии и флота. Одной из причин военной слабости России в начинавшемся жестоком столкновении ее с союзом первоклассных европейских держав была незначительность ее военно-морских сил. Не говоря уже об Англии, которая давно стояла на первом месте на всем земном шаре по силе своего флота, Франция, стоявшая в этом отношении на втором месте, также безмерно превосходила Россию. Даже и парусный флот Англии и Франции, в это время уже перестававший играть главную роль в войне на море, был гораздо сильней русского. Что же касается паровых судов, то в России их было, даже если посчитать не только готовые, но также заложенные и строившиеся корабли, всего 24 единицы, тогда как у французов было 108, а у англичан — 150.

Союзный флот крейсировал близ русских черноморских берегов и в апреле 1854 г. подверг сильной бомбардировке Одессу.

Несмотря на сравнительно слабые силы, какими располагали русские в Одессе, неприятель счел целесообразным уйти ни с чем, признав тем самым неудачу своего нападения. Но в Варне состоялось решение союзников перебросить свою армию к Севастополю, совершить там высадку, подвести к русской морской крепости свой флот и осадить город с суши и с моря. Они считали, что им удастся взять Севастополь в самый короткий срок. Они тогда даже не догадывались, каких потоков крови им будет стоить овладение этим городом и сколько времени на это потребуется. Один французский генерал впоследствии говорил, что ему и стыдно и смешно было вспомнить, до какой степени союзное командование ошибалось, начиная осаду. Они понятия не имели о том, какой враг перед ними.

Русская сухопутная армия, при всей недостаточности и технической отсталости вооружения, при гладкоствольных ружьях (против неприятельских нарезных), при недостаточном снабжении снарядами, все же была многочисленной, грозной армией. Но два обстоятельства связывали русскую оборону в Севастополе и в Крыму вообще. Во-первых, большая и наиболее сильная часть громадной русской армии стояла в западных и северо-западных частях России, охраняя Польшу и Прибалтику, от которых зависела безопасность Петербурга и Москвы. Можно было опасаться десанта под прикрытием британского флота, крейсировавшего в Балтийском море, и не было уверенности, что не выступит против России и Швеция. Таким образом, в Крыму боролась лишь малая часть вооруженных сил, которыми располагала русская империя. Во-вторых, сказывалось убийственное бездорожье. Железных дорог (кроме соединявшей Петербург и Москву) не существовало, и из Крыма спешные донесения шли иногда две недели, а иногда и месяц. Перебрасывать подкрепления, усиливать вовремя артиллерию было почти немыслимо.

Наконец, даже той численно слабой частью русских вооруженных сил, которыми располагало верховное командование на юге, сначала на Дунае, а потом в Крыму, — ни Меншиков, ни заменивший его с 18 февраля 1855 г. Горчаков не могли распоряжаться без постоянной оглядки на угрожающую Австрию, готовую примкнуть к союзникам.

Нужно принять в соображение все эти условия, чтобы понять, какую безмерную и беспримерную тяжесть принял на себя русский солдат и русский матрос.

Всемирная история свидетельствует, что редко когда в новые времена какая-либо армия была в более трудном, почти безвыходном положении, чем та, которая обороняла Севастополь в 1854—1855 гг. Русская армия сумела при этом положении покрыть свой народ немеркнущей навеки славой.

С формальной точки зрения дипломатическая и чисто военная борьба между союзом Франции, Англии и Турции, с одной стороны, и России — с другой, перенесение военных действий с Дуная в Крым было лишь прямым продолжением начатой ранее захватнической, несправедливой войны. Но с каждым месяцем отчаянной кровавой схватки обнаруживалось, что русские моряки и солдаты в своей массе смотрят на войну в Крыму не так, как они смотрели на войну, пока она шла на Дунае.

Во-первых, враг оказался сильнее и опаснее, чем казался раньше, и, конечно, не потому, что с начала 1855 г. к враждебной коалиции, действовавшей против России, примкнуло Сардинское королевство, но потому, что с каждым месяцем становилось все очевиднее, что еще одна великая держава, Австрия, готовится примкнуть к Англии и Франции и надеется дать им перевес в жестокой борьбе.

Во-вторых, — и это было самое главное — чем затруднительнее становилось политическое и военное положение России, тем более откровенно выявлялись истинные цели и намерения неприятеля, тем более неприкрыто высказывали враги, что, в случае полного успеха на войне, они не удовольствуются «спасением» Турции от русского захвата (который уже туркам вовсе и не грозил, с тех пор как русские войска ушли в начале лета из Молдавии и Валахии), — а поставлен был вопрос об отторжении от России крупных и очень важных частей государственной территории — не более и не менее. Со времени высадки большой неприятельской армии и особенно с начала осады Севастополя живое патриотическое чувство говорило и морякам и солдатам, что речь идет не только о Севастополе и даже не только о Крыме, но о России, о потере приобретений русского государства и русского народа, сделанных при Петре I и в течение XVIII—XIX вв.

Захватническая война, начатая царем в 1853 г., превратилась в глазах многих защитников Севастополя в 1854 г. и особенно в 1855 г. в войну за оборону своего исторического достояния.

Это могучее патриотическое чувство восполнило, загладило, поправило многое. И техническая отсталость, и губительные ошибки, и непонимание дипломатов, и недостатки в верховном военном руководстве, слабости, порожденные гнусным, сгнившим в корне крепостническим строем и произволом и невежеством, в котором так долго держал страну феодально-абсолютистский режим, — все это, конечно, продолжало оказывать свое влияние, но русский героизм проявил себя полностью.

Образовавшийся против России враждебный союз вел против нашей Родины войну и на Дунае, и на Кавказе, и у Колы, и у Соловецкого монастыря, и у Петропавловска-на-Камчатке, и на Балтийском море, и в Крыму. Но наиболее трудное, грозное кровопролитное испытание пришлось вынести Севастополю в 1854—1855 гг.

Судьба всей этой громадной по своим размерам и значению войны решалась у Севастополя.

Оборона Севастополя является изумительной летописью о патриотизме, самоотвержении, военных качествах и доблести русского народа. Только русский моряк и русский солдат могли создать такую поразительную историческую драму, написанную русской кровью.

Ведь мало сказать, что защита Севастополя была активной обороной. Не было во всемирной истории примера, когда крепость, находящаяся на краю государства и снабжаемая очень плохо, скудно, с большими трудностями и перерывами, не имея достаточных запасов оружия и очень отсталая в техническом отношении, могла около года не только успешно сопротивляться большой армии объединившихся экономически передовых государств, но и одерживать победы. Балаклава 13 октября 1854 г. была успехом, если вспомнить о тяжких потерях англичан, отражение штурма 6(18) июня 1855 г. было победой. Наконец, были сражения, проигранные по явным промахам генералитета, высшего командования, но иной раз очень похожие в отдельных фазисах боя скорее на успех, чем на поражение. Такова была большая кровопролитная битва под Инкерманом, где английская армия, по собственному признанию англичан, была почти уже совсем готова удариться в повальное, беспорядочное бегство и была спасена лишь ошибкой и бездействием отряда П. Горчакова. Таковы были некоторые победоносные вылазки в борьбе за Селенгинский и Волынский редуты и особенно за Камчатский люнет в феврале, марте, апреле 1855 г. Солдаты и матросы своими совсем исключительными воинскими качествами сплошь и рядом исправляли ошибки генералов и извлекали полноценные выгоды из правильных расчетов таких военачальников, как Нахимов, Хрулев, Васильчиков. Но не всегда бывают исправимы промахи верховного командования. Да и были налицо такие просчеты, какие были неизбежны, — были налицо так несчастно сложившиеся условия, которые вовсе и не зависели от главнокомандующего, хотя бы он и был не Меншиковым и не Горчаковым, а был бы, что называется, семи пядей во лбу. Отсталость техническая не дала первоклассного вооружения; грубо ошибочная, своекорыстная реакционная политика самодержавия, его захватнические цели создали против России враждебное движение и в западных народах и в западных правительствах. Крепостное хозяйство ослабляло, подкашивало экономическую мощь страны. Справиться со всеми этими общими бедами, просчетами, ошибками и окончить полным торжеством на поле брани было невозможно.

Но всюду, где приходилось состязаться в патриотической жажде жертвовать собой, своим здоровьем и жизнью, там у «нахимовских львов» и их армейских товарищей соперников не было.