б) Тавры глазами их современников

Если не считать киммерийцев, тавры — древнейший из крымских этносов, имеющий собственное имя. Скорее всего, и этот этноним не является самоназванием, но именно так именовали крымчан той поры ближние и дальние соседи.

Первые известия об этом народе мы встречаем у античных авторов. Возможно, именно тавры скрываются за лестригонами Гомера. Во всяком случае весьма вероятно, что за страной лестригонов у Гомера стоит именно Крым. Описывая путешествия Одиссея, поэт говорит, что хитроумный царь Итаки и его спутники достигли «неприступного города, лестригонского Телепила... Тут, когда мы вступили в славную бухту, вокруг которой с обеих сторон высится сплошная скала, а нависшие берега выдаются друг против друга в устье и узок вход, тут все направили внутрь округленные суда. Они были привязаны близко одно к другому внутри глубокой бухты, ибо никогда в ней не поднимается волнение, ни большое, ни малое, а было кругом светлое затишье» (цит. по: Плутарх, 1947. С. 281).

В этом весьма подробном описании нетрудно признать Балаклавскую бухту, уникальное творение природы, равного которому нет не только на Чёрном море, но и в Мраморном, и в Эгейском, и в Средиземном (отдалённо её напоминает лишь Гибралтарский залив, но он огромных размеров, так что там нередко подымается собственное волнение). Возможно, в мире и имеется некое подобие описанному Гомером природному образованию, но сам автор, в свое время много лет отдавший морским плаваниям, видел лишь одну бухту, подобную Балаклавской — это была защищенная от волнения узким и извилистым входом бухта в глубине острова Сан-Себастьян (точнее, Сао Себастьяо).

Впрочем, вряд ли именно её имел в виду Гомер: путешествия Одиссея к берегам Бразилии гениальный грек, конечно, измыслить не мог. Более определённо выразился один немецкий профессор XIX в.: «...с гомеровской Одиссеей в руках в Балаклаве не заблудишься; здесь всё как в книге» (Koch, 1854. S. 84). Совпадает и дополнительная примета — упомянутый Гомером родник в оконечности бухты, названный им «источником Артакии» (Ханацкий, 1867. С. 275). Он, кстати существует и доныне, и на его чистоту и многоводность обращали внимание весьма сведущие составители навигационных предписаний (см., например: Лоция Чёрного моря, 1976. С. 158—159. Об этом говорят и более поздние «Извещения мореплавателям», вклеенные в развороты соответствующих страниц Лоции).

Позднее о таврах сообщается в Перипле Черного моря («Описании моря, прилегающего к населенной Европе, Азии»), сочинении автора IV в., приписанном Скилаку Кариандскому: «За скифской землей народ тавры заселяют мыс материка, а мыс этот вдается в море. В таврической земле живут эллины, у которых город следующий: торговый город Херсонес, мыс таврической земли Бараний Лоб (очевидно, имеется в виду Аю-Даг. — В.В.). Затем опять живут скифы» ([Скилак], 1947. С. 154—155). К этому времени уже около двух веков существовала Ардавда, или Город семи богов на месте будущего Кефе, который и был в своё время построен с использованием каменных блоков из этого старого таврского торгового города (Ханацкий, 1867. С. 285—286).

Этноним «тавры», встречающийся здесь впервые, позволяет дать иное, чем приведенное выше, толкование его происхождения. Оно, очевидно, было дано этим крымцам греками, предположительно в связи с жертвоприношениями Деве — верховной богине древнего крымского населения. Впрочем, подножие главного алтаря Девы, расположенного где-то на мысе Фиолент, обагряла кровь не только быков (тавров по-гречески), но и людей. Об этом согласно пишут античные авторы IV—III вв. до н. э., например, Каллимах в «Гимне Артемиде»¹ и более молодые (II—I вв. до н. э.) Никандр², а также безымянный автор (возможно, Скимн Хиосский) сочинения «Землеописание»

Последний текст более подробен: «Тавры — народ многочисленный и любят кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестными деяниями» (ВДИ, 1947, № 3. С. 311). О «святилище Девы, какой-то богини» в Херсонесе упоминает знаменитый Страбон, добавляя, что «имя её носит и находящийся перед городом на расстоянии ста стадиев мыс Парфений (то есть «Девичий». — В.В.). В святилище же находятся храм богини и её статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес, лежащий в развалинах (это, скорее всего, развалины пригородных селений на Гераклейском полуострове. — В.В.), а затем бухта с узким входом, возле которой преимущественно устраивали свои разбойничьи притоны тавры, скифское племя, нападавшее на тех, которые спасались в эту бухту, а называлась она бухтой Символов» (Страбон, 1947. С. 203).

Миф о том, что царём тавров некогда был сын Гелиоса Персей (известный Персей — сын Зевса и Данаи, а связанный с Таврами, малоизвестный, — сын Гелиоса), излагают Дионисий Митиленский в «Аргонавтах» (Дионисий, 1947. С. 309) и анонимный составитель Схолий к Аполлониевой «Аргонавтике»³. Ещё один царь тавров, известный нам от древних, Тоант, согласно Схолиям к Овидию Назону являлся сыном Вакха (ВДИ, 1949, № 1. С. 245). Этот Тоант преследовал спутников Ореста и Пилада, как пишет в своем «Объезде Эвксинского Понта» Арриан, автор II в. н. э. (Арриан, 1948. С. 265).

Полуземлянка III в. до н. э., поселение Тарпанчи. Реконструкция из: Щеглов, 1976

Более сведущий в истинной, не мифической истории тавров Диодор Сицилийский (I в. до н. э.) описывает их быт, типичный для морских пиратов, жестоких и кровожадных разбойников (Диодор, 1947. С. 257, 266), обитавших, согласно Страбону, на большей части побережья Крыма, вплоть «до перешейка и Каркинитского залива» (Страбон, 1947. С. 205), то есть южнее линии Евпатория—Перекоп. Однако Керченский полуостров во второй половине II в. принадлежал не таврам, а боспорянам, с царём которых Митридатом тавры, согласно «Митридатовым войнам» Аппиана, поддерживали добрые отношения (ВДИ, 1947, № 4. С. 283). Мнение о таврах VI в. до н. э. как пастухах, возможно, сочетавших это мирное занятие с морским пиратством, высказывают и современные авторы (Айбабин, 1991. С. 212).

Но вот со своими северными соседями, скифами, судя по источникам, тавры нередко воевали. И даже выработали в этих сражениях своеобразную тактику: «предпринимая войну, [тавры] всегда перекапывают дороги в тылу и, сделав их непроходимыми, вступают в бой; делают они это для того, чтобы, не имея возможности бежать, необходимо было или победить, или умереть» (Полиен, 1948. С. 218). Впрочем, возможно, это искажённое свидетельство о существовании древнего оборонительного вала и глубокого рва на Перекопе, которые существовали и в более древние времена, но упоминаются только у более поздних авторов⁴. Доказано, что сооружения эти существовали уже в III—II вв. до н. э., и ныне они весьма точно локализованы на местности, описанной старыми авторами (Вдовиченко, Колтухов, 1986. С. 155)

Границы расселения тавров первым намечает Геродот: «Скифия... простирается до города, называемого Каркинитидой. Отсюда идет гористая страна, лежащая вдоль того же моря. Она вдается в Понт и населена племенами тавров вплоть до Херсонеса Скалистого (Керченский полуостров. — В.В.). Херсонес этот на востоке выступает в море» (Геродот, 1972. С. 212). То есть древний историк проводит северную границу расселения их от Евпатории до Феодосии, отсюда следует, что тавры занимали часть степи, все предгорье, горные и южнобережные территории. Площадь эта со временем сильно сократилась, но ещё в V в н. э. тавры владели горами и берегом, включая Судак на севере. «От Феодосии до пустынной гавани Афинеона, или гавани скифо-тавров, 200 стадиев», — указывает автор, известный под именем Псевдо-Арриан (Псевдо-Арриан, 1948. С. 235).

Здесь, кстати, стоит заметить, что, согласно давним и современным археологическим исследованиям, таврский район обитания простирался вдоль южного берега Крыма, от Балаклавы до Судака. Далее к востоку, в том числе и на Керченском полуострове, таврских погребений (каменных ящиков) не обнаружено вовсе (Крис, 1981. С. 55).

Как о своих современниках пишут о таврах и более поздние авторы, жившие во II в. н. э. Упоминая о сохранившемся в Крыму обычае человеческих жертвоприношений Деве, они называют её Артемидой, добавляя, что иногда богиня лично умерщвляет пленников (Афинагор, 1948. С. 263; Теофил, там же). Другие более реалистично полагают, что этим всё же занимаются люди. «Тавры... кого ни захватят у себя из иностранцев, потерпевших кораблекрушение на море, тотчас приносят в жертву Таврической Артемиде», — говорит в «Увещательной речи к эллинам» Климент Александрийский (Климент, 1948. С. 280—281; см. также: Famin, 1835. S. 4). Более детально раскрывает эту интересную тему и Геродот: «У тавров существует такой обычай: они приносят в жертву Деве потерпевших кораблекрушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы... сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу... Живут тавры разбоем и войной» (Геродот, 1972. С. 213).

Таким образом, опасность стать таврской жертвой была отнюдь не мифом, а суровой действительностью той эпохи; Ориген призывал в 249 г. н. э. даже «уничтожить... существующие у тавров законы о принесении иностранцев в жертву Артемиде» (Ориген, 1948. С. 299). Актуальный этот призыв остался явно безрезультатным — о продолжавшейся практике кровавых оргий мы встречаем упоминания у авторов и IV⁵, и даже V в. н. э.⁶ Единственное свидетельство об употреблении таврами жертв в пищу⁷, по-видимому, ошибочно. Если бы этот архаичный и почти всеобщий обычай, в нашу эру, однако, в Европе почти не отмечавшийся, сохранился в Крыму, неплохо известном древним авторам, упоминаний о нем было бы больше.

Существует римское предание, согласно которому культ Дианы был учрежден Орестом, убившим Фаоса, царя Херсонеса, и бежавшим с сестрой в Италию. При этом он привез в пучке веток изображение Дианы Таврической. Однако на римской почве жестокий ритуал жертвоприношения вылился в более мягкую форму. Беглый раб, которому удалось сломать ветку на священном дереве, приобретал право сразиться со жрецом немийского святилища за титул царя Леса. Д.Д. Фрэзер считает, что этот смертельный поединок является отголоском человеческих жертвоприношений является отголоском древних чел. жертвоприношений (Фрэзер, 1983. С. 11).

Примечания

1. «...Ты, богиня, пришла из Скифии, чтобы поселиться в Ал ах Афинских, и отвергла устав тавров» (Каллимах, 1947. С. 262). Известно, что туры и зубры водились в степном Крыму в изобилии. Вначале эти крупные млекопитающие были предметом охоты, а затем их одомашнили (Буров, 2006. С. 70, 86).

2. «Но Артемида вместо Ифигении представила к алтарю телёнка, а её унесла весьма далеко от Эллады, на так называемый Эвксинский Понт, к Фоанту, сыну Борисфена (т. е. Днепра. — В.В.), и туземный кочевой народ назвала таврами, потому что вместо Ифигении представила к алтарю бычка, а её [назвала] именем Таврополы (т. е. «пасущей волов» или Волопаски. — В.В.)» (ВДИ, 1947, № 3. С. 216—217).

3. «Персей сделался царём тавров и, соединившись с какой-то нимфой, произвёл дочь Гекату, которая, живя постоянно в пустынях, приобрела величайшую опытность в составлении ядовитых и лекарственных средств» (ВДИ, 1947, № 3. С. 291—292).

4. «Тафры... страна у Меотийского озера (то есть Азовского моря. — В.В.), которую отделили рвом рабы» («Описание племён» // Стефан Византийский, 1948. С. 327).

5. «Тавры приносят так называемой у них Деве в жертву потерпевших кораблекрушение»; «они живут наподобие зверей, незнакомы с человеческими установлениями и не единодушны по своей природе, но живут совместно диким и насильственным образом» (Афанасий, 1948. С. 237; 239).

6. «Тавры — народ многочисленный, ведут они жизнь горцев или кочевников, по свирепости — варвары и убийцы, умилостивляющие своих богов злодеяниями» (Псевдо-Арриан, 1948. С. 235).

7. Псевдо-Орфей, 1948. С. 270.