4.3.2. Замок Гваско в селении Тасили (1459/60—1475 гг.)

В генуэзских источниках второй половины XV в. встречается в основном две формы названия замка — Taxili, Tasili¹. Памятник расположен в 5 км к западу от с. Морское (б. Капсихор). Он занимает восточную оконечность мыса Агира². В 1794 г. укрепление осмотрел П.С. Паллас. Составив довольно точное описание крепости, он считал ее древним греческим замком [Pallas, 1801, s. 180]. Помимо руин большой башни с арочным сводом, Паллас отмечает развалины внешней оборонительной стены, еще одну небольшую и сильно разрушенную круглую башню, а за пределами укрепления — несколько гробниц [Паллас, 1881, с. 187—188; Паллас, 1999, с. 96]. В 1821 г. на Чобан-Куле побывал Е.Е. Келлер, идентифицировавший крепость как генуэзскую постройку. Сопровождавший Келлера архитектор Е. Паскаль сделал зарисовки вида башни, ее схематичный план и план самого укрепления [Келлер, 1872, с. 388, 391].

Рис. 121. Ф.И. Гросс. Чобан-Куле, литография (до 1846 г.) (по М. Мальгиной [2006, № 207])

П.И. Кеппен датировал памятник «послеюстиниановским» временем и связывал его со строительной деятельностью византийских греков. В «Крымском сборнике» он опубликовал выполненный им набросок плана замка [Кеппен, 1837, с. 138—140], а в «Указателе к карте Южного Крыма...» приводит известные в то время названия крепости: «Чобан-Кале», «Чобан-Куле», «Чобан-Хуле» (т. е. «Пастушеская крепость» или «Пастушеская башня») [Кеппен, 1836, с. 65]. Н. Мурзакевич же в примечании к работе П.С. Палласа высказал обратное мнение, что данное укрепление с уверенностью можно причислить к постройке императора Юстиниана I (527—565 гг.) [Паллас, 1881, с. 187, прим. 119]. К 40-м гг. XIX в. относится единственный (из известных мне) рисунок памятника, выполненный художником Ф. Гроссом (рис. 121).

Рис. 122. Замок 1459/60—1475 гг. Гваско в Тасили. План укрепления. Условные обозначения: а — участки раскопок 1992—1993 гг.; б — современные лесотехнические террасы; в — ограда «двора» из бутового камня на глине, г — сохранившиеся участки стен замка; д — гипотетично реконструируемый план замка

В 1889 г. руины замка обследовал А.Л. Бертье-Делагард. Он выполнил съемку плана городища, обмер и реконструкцию башни-донжона, которая, по его мнению, была трехэтажной с открытой боевой площадкой наверху [Бертье-Делагард, 1889, л. 53]. Н.И. Репников полагал, что на этом месте (в позднеантичное время) должно было находиться римское укрепление, входившее в «Таврический лимес» [Репников, 1941, с. 124]. Насколько известно, ни один из археологов, проводивших обследование Чобан-Куле в последние десятилетия, не отмечал наличие на руинах памятника позднеантичного материала I—III вв. н. э. Не обнаружен он и при раскопках 1992/93 гг. [Мыц, Кирилко, Лысенко и др., 1994, с. 200—207].

Рис. 123. Донжон замка Тасили (вид с севера)

Экспедицией ГАИМКа совместно с Военно-инженерной Академией в 1935 г. (руководитель В.Н. Данилевский) проводилось обследование фортификационных сооружений Феодосии, Судака, Арабата, Балаклавы, Гераклейского п-ва, Херсонеса, Эски-Кермена и Мангупа. Работы этой экспедиции на Чобан-Куле ограничились фотофиксацией руин замка и общими обмерами [Селиванов, 1937, с. 226].

Рис. 124. Донжон замка Тасили (вид с юго-востока)

Первые археологические раскопки в данном районе были проведены в 50-е гг.: в 1952—1954 гг. В.П. Бабенчиков и А.Л. Якобсон исследовали гончарный центр IX—X вв. к востоку от Чобан-Куле (на левом берегу р. Чобан-Куле-Узень) [Якобсон, 1979, с. 39—48]. Впоследствии эти работы продолжались с некоторыми перерывами до 1989 г., но не затронули самого укрепления [Якобсон, 1970, с. 279—281; Смекалова, Мыц, 1997, с. 151—152, рис. 7; Смекалова, Мельников, Мыц и др., 2000, с. 66—77, рис. 36—42].

Рис. 125. Руины замка Тасили (вид с востока)

Таким образом, до начала 90-х гг. XX в. памятник оставался совершенно не изученным, хотя довольно часто посещался различными исследователями (например, Е.Ч. Скржинской, Т.А. Тихановой, А.Л. Якобсоном, О.И. Домбровским, М.А. Фронджуло и др.). Все они ограничивались визуальным обследованием и самыми общими замечаниями относительно времени построения крепости и ее архитектурных особенностей.

Рис. 126. Раскоп в северо-восточном помещении цокольного этажа донжона. Отдельные находки. 1 — план донжона с указанием исследованного участка; 2 — стратиграфический разрез. Условные обозначения: а — деструктированный известковый раствор; б — рыхлый коричневый грунт; в — щебень глинистых сланцев; г — натек известкового раствора; 3, 4 — фрагменты кожаного ремня с серебряными накладками из засыпи фундаментной траншеи донжона; 5 — костяная пуговица из слоя разрушения

Например, А.Л. Якобсон считал, что рядом с башней-донжоном располагался «дворец» [Якобсон, 1964, с. 118—119]. М.А. Фронджуло полностью поддержал данное предположение, хотя для этого не было каких-либо оснований [Фронджуло, 1975, с. 484]. С.А. Секиринский отнес время постройки замка к XIV—XV вв. и на основании письменных источников связывал последний этап его существования с деятельностью генуэзцев — братьев из рода Гваско³ [Секиринский, 1955, с. 66, 86, 89—91]. Архитектурные обмеры донжона выполнены в 1970 г. В.Н. Борисовым, но впоследствии работы на памятнике не были продолжены [Борисов, 1970, с. 2—43]. В некоторой степени имеющийся информационный пробел в знании конкретной истории материальной культуры и архитектонике памятника удалось устранить в ходе археологического исследования, предпринятого в 1992/93 гг. [Мыц, Кирилко и др., 1994, с. 200—207; Кирилко, Мыц, 2004, с. 205—225]⁴.

Рис. 127 а. План раскопок внешнего периметра обороны замка Тасили (1474 г.) с фланкирующими круглыми башнями

Укрепление находилось на холме, вытянувшемся с востока на запад (рис. 122). Восточный и северный склоны относительно пологие, а западный и южный — обрывистые, спускаются прямо к морю. С северо-запада, севера и востока доступ на вершину прикрывали оборонительные стены, сложенные из бута на глине и известковом растворе. Они отгораживали территорию размером 210×50 м площадью 0,68 га. Общая протяженность восточной линии обороны составляла около 230 м.

Рис. 127 б. Стратиграфия южного участка раскопа у башни № 1

Замок состоял из квадратного в плане укрепленного ядра с донжоном и примыкающего к нему с востока огражденного стеной «хозяйственного двора»(?) (рис. 122). За пределами крепости, на северо-восточном склоне возвышенности, располагалось поселение и церковь с некрополем. Крепостная площадка, ограниченная с юго-запада скальными обрывами, возвышается над уровнем моря на 85 м.

Рис. 127 в. Стратиграфия северного участка раскопа у башни № 2

Донжон — наиболее монументальное строение среди фортификационных сооружений укрепления (рис. 122—126). Он представляет собой многоярусную элипсовидную в плане башню размером 12,70×14,10 м. Частично сохранились два надземных и цокольный этаж здания. Современная высота его руин достигает 8,0—9,0 м, что составляет примерно 45% первоначального объема постройки (полная высота подобных башен обычно достигала 22—23 м). Внутреннее пространство имеет в плане яйцевидную форму, вытянутую по оси запад — восток. Его размеры: длина 6,83 м, ширина 5,85 м. Толщина стен донжона колеблется в пределах от 1,80 м (со стороны моря) до 4,30 м (с напольной стороны). В кладке стен хорошо сохранились деревянные брусы сантрачной системы.

Рис. 127 г. Стратиграфия северо-западного участка раскопа у башни № 2

Цокольный этаж строения разделен перегородкой на два объема — резервуар для воды и, как показали раскопки, хозяйственное помещение, перекрывавшиеся коробовыми сводами (рис. 126). Техническим, видимо, был и первый надземный этаж, в кладке которого имелся только один вентиляционный (?) проем, обращенный в сторону моря. На втором этаже сохранилась каминная ниша, один из откосов входа в башню, амбразура и канализационное отверстие. В юго-восточной части стены устроена лестница, выходившая на третий этаж. Амбразура в плане имеет форму трапеции с шириной наибольшего основания 1,90 м, а меньшего — 0,42 м. Высота камеры — 2,20—2,30 м. Междуэтажные перекрытия были деревянными; последний этаж, судя по гравюре 40-х гг. XIX в. художника Ф. Гросса и обмерам А.Л. Бертье-Делагарда 1889 г., завершался куполом.

Рис. 127 д. Стратиграфия западного участка раскопок замка Тассили

До начала исследований вся территория замка (за исключением отдельных выходов кладок) была либо затянута дерном, либо перекрыта каменным завалом, образовавшимся вследствие современного разрушения стен донжона. Их подстилали многочисленные прослойки делювия глинистых сланцев, которые залегали непосредственно на материке. Мощность культурного слоя памятника составляла 0,05—6,0 м. Раскопками северо-восточной линии обороны крепости полностью исследованы две башни и частично — в пределах расчищенных участков — примыкающие к ним куртины (рис. 127).

Рис. 128. План восточной башни (№ 1)

Восточная башня (№ 1) — круглая, угловая (рис. 127: № 1; 128—141). Ее размеры: внешние — 3,7 м, внутренние — 2—2,1 м, ширина стен — 0,77—0,8 м. За линию куртин башня выступает на 1,9 м. Руины строения сохранились на высоту до 3 м. Пол ровный, с небольшим наклоном к северу. По отношению к уровню дневной поверхности с напольной стороны он заглублен на 1,03 м (рис. 129). Стены поставлены непосредственно на поверхность пола. Котлован под башню вырублен в глинистых сланцах материка точно по внешнему абрису здания, и только у юго-восточного фасада он выступает наружу на 0,1—0,2 м (рис. 129).

Рис. 129. Разрезы восточной башни (№ 1): 1 — разрез З—В; 2 — разрез Ю—С по оси бойницы

С северо-западной стороны башня имеет бойницу подножного боя (рис. 128; 129; 131; 136; 139). Она направлена вдоль куртины с отклонением к северо-востоку от линии крепостной стены на 15°. Ширина бойницы со стороны помещения — 1,35 м, в свету она уменьшается до 0,05—0,07 м. Ее откосы сходятся под углом 60°. Низ бойницы ровный, выложен плоским камнем, находится в 1,03 м от пола. Верх был перекрыт аркой в виде усеченного конуса, сложенной из тонких плит песчаника. На высоте 0,82 м от низа камеры сохранились пяточные части конструкции. Характерной особенностью бойницы является наличие двух расположенных по вертикали прямоугольных отверстий. Их размеры на просвет: верхнего — 0,27×0,05—0,07 м; нижнего — 0,24×0,24 м. Щелевидное отверстие отстоит от низа бойницы на 0,45 м, квадратное находится на одном уровне с дневной поверхностью с напольной стороны башни (рис. 129; 139). Между собой они разделены цельным блоком песчаника размером 0,19×0,25×0,55 м.

Рис. 130. Восточная башня (№ 1) и оборонительные стены укрепления: 1 — вид с северо-запада; 2 — вид с северо-востока

Куртины примыкают к башне с северо-запада и юго-запада, образуя между собой угол в 94°. Лучше сохранилась северо-восточная крепостная стена (рис. 127; 128; 134; 135). Ее длина: по фасаду — 25,77 м, с тыла — 26,5 м. В плане куртина имеет слегка дуговидные очертания, выступая наружу по отношению к хорде на 0,15 м. Толщина стены составляет 1,25—1,30 м, у основания она увеличивается до 1,50 м. Кладка сохранилась на высоту до 3,70 м. Уровни дневной поверхности с внутренней и напольной стороны куртины образуют существенный перепад, составляющий: у башни № 1 — 1,30 м (рис. 127), в центральной части стены — около 3,50 м, у башни № 2 — 2,70 м (рис. 127). При ее возведении склон был вертикально срезан и снивелирован, а на образовавшуюся площадку вплотную к откосу была поставлена крепостная стена. Пустоты между кладкой и бортом котлована, ширина которых достигает 0,15—0,25 м, заполнены сланцевым щебнем. Глубина залегания фундаментов не исследовалась, но, судя по остальным куртинам, их подошва находится предположительно на одном уровне с низом кладок башен. Утолщение стены в нижней части образовано несколькими уступами, обращенными к откосу.

Рис. 131. Бойница восточной башни (№ 1). Вид с напольной стороны, с севера

Подобную структуру и технические характеристики имеет также юго-восточная крепостная стена (рис. 127; 128; 141). Ее кладка велась в строительную траншею, общую с котлованом башни, но без нивелирующей подрезки склона с внешней стороны. Лучше всего куртина сохранилась на небольшом отрезке длиной до 1,10 м в месте примыкания к башне. На этом участке остатки стены возвышаются над дневной поверхностью на 1,0—1,25 м. Далее, у борта раскопа, прослеживается только кладка фундамента. Толщина куртины — 1,50 м.

Рис. 132. Восточная башня (№ 1) и оборонительные стены укрепления: 1 — вид с юго-запада; 2 — вид с юго-востока

Крепостные стены и башня сложены из разномерного околотого камня на известковом растворе, и между собой перевязаны. Кладка двухлицевая с забутовкой, велась рядами высотой около 0,55—0,58 м. Для выравнивания стен использовались тонкие плитки песчаника (изредка — обломки красноглиняной плинфы толщиной 2,5—3,5 см). На отдельных участках лицевой поверхности кладки сохранилась тщательная расшивка швов под мастерок (рис. 136; 137).

Рис. 133. Примыкание куртин к восточной башне (№ 1). Вид с юго-востока

С северо-востока к башне № 1 без перевязки примыкает еще одна стена (рис. 127; 128; 130: 1; 134; 138). По отношению к линии северо-восточной куртины она размещена под углом 78°. Ее кладка выполнена из разномерного околотого камня на глине. Толщина этой стены — 1,40—1,65 м. Порядовка выражена слабо. Кладка двухлицевая с забутовкой, велась в траншею. Стена сохранилась на высоту до 2,20 м на небольшом участке длиной 14 м у башни № 1. Ниже по склону она почти полностью разрушена и прослеживается только по развалу камня, который достигает 5 м в ширину. В 20 м от башни стена под углом 120° поворачивает на восток и следует по направлению к скальному обрыву (рис. 122: в).

Рис. 134. Восточная башня замка (№ 1) и оборонительные стены укрепления. На заднем плане — остатки ограды нижнего двора. Общий вид с запада

Характер и мощность культурных отложений на различных участках раскопок замка несколько отличается. С внутренней стороны толщина крепостных стен составляет 0,25—2,50 м (рис. 127). Непосредственно под дерном залегал слой деструктированного известкового раствора и разномерного камня. Завал образовался вследствие частичного разрушения донжона. Его минимальная толщина отмечена у северо-западного борта раскопа, где она составляет 0,07—0,15 м, а по направлению к башне № 1 сходит на нет (рис. 142). Ниже следовал мощный слой делювиальных отложений. Прослежено 36 напластований толщиной 0,02—0,40 м, большей частью серого или светло-серого цвета.

Рис. 135. Башня № 1 замка Тасили и примыкающие к ней куртины. Вид с запада

Находки в делювиальных отложениях редки и большей частью невыразительны. Они достаточно однородны и, как правило, в тех случаях, когда могут быть определены, не выходят за пределы XV в. Исключение составляют единичные фрагменты красноглиняных сосудов IX—X вв. и фрагмент стенки кашинной чаши XIV в. с двусторонним покрытием глазурью оливкового цвета. Среди находок керамических изделий преобладают обломки поливных чаш XV в. как монохромных, неорнаментированных (рис. 143: 18), так и декорированных в технике «сграффито» с подглазурной подцветкой рисунка зеленым и коричневым красителями (рис. 143: 3, 4, 9), достаточно традиционных для столовой посуды этого времени.

Рис. 136. Башня № 1 замка Тасили. Вид с юга

Более многочисленны и разнообразны находки предметов вооружения. В делювиальных отложениях раскопа найдены два круглых каменных ядра. Одно из них имело плоскую опорную площадку и, видимо, предназначалось для баллисты (рис. 144: 5). Его размеры: диаметр — 8,4 см, высота — 7,6 см. Ядро изготовлено из известняка. Поверхность изделия неровная, небрежно околотая. Второе ядро имеет форму шара диаметром 7,9 см, оно, по-видимому, могло применяться для стрельбы из небольшой бомбарды (рис. 144: 3), изготовлено из крупнозернистого песчаника. Обработка поверхности тщательная, выполнена путем мелкой околки.

Рис. 137. Угловая башня № 1 внешней линии обороны замка Тасили (1474 г.). Вид с юго-запада

Интересная находка была сделана при расчистке кладки юго-восточной куртины. Между камнями забутовки, в нише, образовавшейся вследствие вывала камня, обнаружено скопление железных предметов. Здесь найдено пять пластин от доспеха (?) (рис. 145: 15—17, 22, 23) и девять наконечников от арбалетных болтов (рис. 145: 5—13). Наконечники лежали на пластинах без какой-либо определенной системы, втулками и головками в разные стороны. Изделия сильно повреждены коррозией. На поверхности одной из пластин (рис. 145: 15) отпечатались волокна ткани, на которой она крепилась, а на краях втулок и шейках пяти наконечников отмечены точечные следы окислов меди. Все арбалетные наконечники однотипные, с длинной усеченно-конической втулкой и маленьким пирамидальным острием. Головки трехгранные с большим углом (90°) заточки, составляют примерно 1/7 часть от общей длины изделия. Размеры наконечников: длина — 6,8—7,7 см; диаметр втулок — 1,3—1,7 см; толщина их стенок — около 0,1 см; ширина граней головок — 0,9—1,1 см.

Рис. 138. Угловая башня № 1 и примыкающая к ней стена двора. Вид с севера

Арбалетные наконечники этого типа хорошо известны как в Крыму (Каффа, Сугдея, Чембало, Фуна, Алушта, Мангуп и др.), так и за его пределами (Тана, Монкастро). Все они обнаружены в ходе раскопок памятников, построенных латинянами (генуэзцами и венецианцами) либо местным населением, находящимся под влиянием традиций западноевропейского военного дела. Они, как правило, датируются XIV—XV вв. [Мыц, 1988, с. 105—106; Волков, 1991, с. 175—176, рис. 3, 4; Семин, 2000, с. 20; Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 11—12, 65—66, 71—73, 75, рис. 83—85].

Рис. 139. Башня № 1 с амбразурами подножного боя. Вид с севера

С напольной стороны северо-восточной крепостной стены мощность культурных наслоений составляла 0,55—0,70 м. Непосредственно под дерном залегал слой деструктированного известкового раствора и разномерного камня. Завал образовался в результате частичного разрушения куртины и башен. Его максимальная толщина отмечена у стен. Здесь она достигает 0,50 м., и вниз по склону сходит на нет. Завал перекрывал тонкую (до 0,14 м) прослойку рыхлого бурого грунта с известковой крошкой, который залегал непосредственно на поверхности материка.

Рис. 140. Угловая башня № 1 и примыкающие к ней стены. Вид с юго-востока

Близкую структуру имело и заполнение внутреннего пространства башни № 1 (рис. 127: 10). Его мощность — 1,80—2,10 м. Слой состоял из деструктированного известкового раствора, делювия глинистых сланцев, разномерного бутового камня. Находки внутри башни были редки и большей частью невыразительны: мелкие обломки плинфы, разрозненные фрагменты стенок кухонной и столовой посуды, кости домашних животных. Из всех этих находок можно выделить лишь донную часть красноглиняной поливной чаши XV в., лицевая поверхность которой покрыта светло-зеленой прозрачной глазурью (рис. 143: 17).

Рис. 141. Фрагмент кладки, примыкающий к башне № 1 с юго-запада

Каменный завал внутри башни перекрывал тонкую, толщиной 0,05—0,07 м прослойку желтой глины, залегавшую непосредственно на материке. На ее поверхности, а также в нижней части слоя разрушения, обнаружено 30 морских окатышей размером от 0,10×0,07 до 0,20×0,15 м, вероятно, использовавшихся в качестве метательных снарядов. При расчистке глинистого слоя найдены отдельные фрагменты красноглиняной поливной посуды XV в. Это донные части двух блюд и чаши (рис. 143: 5, 14) на кольцевом поддоне с орнаментом, выполненным в технике «сграффито» и с подглазурной подцветкой рисунка зеленой и коричневой красками. Аналогичный фрагмент поливной чаши найден в делювии с внутренней стороны крепостных стен (рис. 143: 9). Находки железных предметов (в основном плохой сохранности) немногочисленны: обломок прямоугольного в сечении стержня, фрагмент полукруглой пластины с отогнутым вовнутрь краем, прямоугольная дуговидно выгнутая в продольном направлении пластина размером 5,3×6,5×0,3 см, три арбалетных болта (рис. 145: 1—3). Все болты втульчатые с трехгранными пирамидальными головками.

Рис. 142. Планы и разрезы раскопа № 3. Отдельные находки из слоя делювия: 1, 2, 3 — стратиграфические разрезы. Условные обозначения: а — деструктированный известковый раствор; б — делювий глинистых сланцев; в — щебень глинистых сланцев; г — прокаленный делювий; д — линза кострища, отдельные угольки; 4, 5, 6 — план, продольный и поперечный разрезы руин сооружения у юго-восточного лица донжона; 7 — серебряный перстень; 8 — бронзовая булавка

Структура и состав культурного слоя у башни № 1 в целом характерны для всего укрепления и, за небольшими исключениями, связанными в основном с топографическими особенностями крепостной площадки, подобная стратиграфическая картина наблюдается также и на остальных исследованных участках (рис. 127). Примером тому могут служить раскопки второй угловой башни и примыкающих к ней сооружений.

Рис. 143. фрагменты керамических сосудов из раскопок укрепления

Северная башня (№ 2) — круглая, угловая (рис. 127; 146—156). Ее размеры: внешние — 3,75—3,70 м, внутренние — 2,10—2,20 м, толщина стен — 0,78—0,80 м. За линию северо-восточной и северо-западной куртин башня выступает соответственно на 1,95 и 2,10 м. Руины юго-западной части строения сохранились на высоту 3,25 м, при этом остатки кладки северо-восточной половины башни почти до основания были срезаны при террасировании склона. Пол башни относительно ровный, с небольшим наклоном к юго-востоку. По отношению к уровню дневной поверхности с напольной стороны он заглублен на 1,20 м. Стены строения поставлены непосредственно на поверхность пола. Котлован под башню вырублен в материковых глинистых сланцах точно по абрису здания, и только в некоторых местах (у северного фасада) он выступает наружу на 0,05—0,20 м. Башня имела две бойницы подножного боя.

Рис. 144. Каменные ядра и пряслице из раскопок укрепления: 1, 6 — песчаник; 2, 3, 4, 5 — известняк

Лучше сохранилась бойница с юго-западной стороны строения. Она направлена вдоль куртины с отклонением к северо-западу от линии крепостной стены на 5°. Ширина бойницы со стороны помещения — 1,45 м. В свету она уменьшается до 0,05 м. Ее откосы сходятся под углом 61°. Низ бойницы ровный, выложен плоским камнем, находится на высоте 1,21 м от уровня пола башни. Верх камеры перекрыт аркой в виде усеченного конуса, сложенной из тонких плит песчаника. Конструкция сохранилась почти полностью (рис. 154). Плиты арки находились в 0,82 м от основания амбразуры. Внутренняя высота камеры составляет 1,08 м. Характерной особенностью бойницы является наличие с внешней стороны двух расположенных по вертикали на одной оси прямоугольных отверстий. Их размеры на просвет: верхнего — 0,25×0,05 м; нижнего — 0,18×0,21 м. Верхнее отверстие щелевидное с внутренним раструбом. Его откосы сходятся под углом 84°.

Рис. 145. Предметы вооружения из раскопок замка Тасили: 1—13 — арбалетные болты; 14—17, 22, 23 — пластины доспеха; 18—21 — наконечники стрел

Вторая бойница находилась с юго-восточной стороны здания. Она направлена вдоль куртины с отклонением к северо-востоку от линии крепостной стены на 7°. Этот фортификационный элемент аналогичен рассмотренным выше бойницам башен № 1 и № 2, но сохранился значительно хуже (рис. 147; 155; 156). Ширина бойницы со стороны помещения — 1,57 м. Откосы камеры сходятся под углом 61 °. Низ бойницы ровный, вымощен плоским камнем, расположен в 1,19 м от пола. Высота стенок до пят перекрытия — 0,83 м. Нижнее отверстие возвышается над дневной поверхностью с напольной стороны на 0,03 м.

Рис. 146. План северной башни (№ 2): 1 — разрез ЮВ—СЗ по оси юго-восточной бойницы; 2 — разрез СВ—ЮЗ по оси юго-западной бойницы

Куртины примыкают к башне с юго-востока и юго-запада, образуя между собой угол 96°. Неожиданные результаты были получены при раскопках северо-западной оборонительной линии. Крепостная стена прослежена в нескольких местах. Она четко фиксируется только на примыкающем к башне № 2 отрезке длиной 13 м. Далее к юго-западу стена уходит за пределы раскопа. Но уже в 18,5 м от башни в заложенном по линии стены шурфе выявлена только траншея под ее фундамент шириной 2,46 м без каких-либо признаков кладки (рис. 127; 157—159). Над дневной поверхностью внутри крепости остатки северо-западной стены возвышаются на 0,40—0,50 м. С внешней стороны у башни их высота за счет особенностей рельефа достигает 2,20 м. Толщина куртины — 1,40 м, в основании она увеличивается до 1,60 м. Крепостные стены и башня сложены из разномерного околотого камня на известковом растворе и перевязаны между собой. Кладка двухлицевая с забутовкой, велась рядами высотой около 0,50—0,55 м.

Рис. 147 Разрезы северной башни (№ 2): 1 — разрез ЮВ—СЗ по оси юго-восточной бойницы; 2 — разрез СВ—ЮЗ по оси юго-западной бойницы

И на данном участке раскопок не выявлено сколько-нибудь четко выраженных жилых горизонтов, в равной степени как и отложений, которые можно было бы связать с разрушением северо-западной куртины. Никаких следов разборки кладки не отмечено также и при расчистке делювиальных наслоений, заполнивших траншею в конце оборонительной линии. Все это позволяет утверждать, что возведение крепостной стены на данном участке, несмотря на основательные по объему и качеству работы нулевого цикла, остались незавершенными. Аналогичная ситуация, видимо, имела место и на юго-восточном фланге укрепления.

Рис. 148. Угловая башня № 2 замка Тасили. Вид с севера

Возвращаясь к рассмотрению его остатков, можно предположить, что обрыв стены у башни № 1 вряд ли связан с преднамеренной разборкой или разрушением, следы которых не отмечены в стратиграфии раскопа, а скорее представлял собой выпуск камней под последующую перевязку кладок. Следовательно, к началу кампании 1475 г. замок Тасили, очевидно, за исключением куртины и двух угловых башен, обращенных в напольную сторону, оставался недостроенным.

Рис. 149. Руины угловой башни № 2 замка Тасили. Вид с северо-востока

В отличие от оборонительных сооружений внешнего периметра и, предположительно, ограды укрепленного двора, донжон был возведен полностью. При разборке слоя разрушения у его стен найдены многочисленные обломки наборных кронштейнов, использование которых характерно для устройства машикулей, венчавших многие генуэзские постройки Крыма [Мыц, 1991а, с. 56—59]. К тому же, в одном из них, под углом 45° к лицевой поверхности застрял железный наконечник турецкой стрелы.

Рис. 150. Угловая башня № 2. Вид сверху

С конструкцией машикули, мерлонов и купола верхнего этажа донжона, по-видимому, связано использование плинфы, фрагменты которой, в том числе обломки одной почти целой, найдены в слое разрушения этой постройки. Плинфа прямоугольная, с неровно заглаженной поверхностью граней. Ее размеры — 23,5×16,5×2,5—3 см. Из такой же плинфы был выложен стрельчатый купол верхнего этажа Чоргунской башни (XV в.), а также сводчатое перекрытие резервуара в замке св. Николая крепости Чембало (возведен, как уже отмечалось ранее, во второй половине 80-х гг. XIV в.).

Рис. 151. Башня № 2. Вид сверху

Небольшие по объему раскопки проведены внутри донжона. Толщина культурного слоя составляла 1,80 м (рис. 126: 2). Сверху залегал деструктированный известковый раствор и разномерный бутовый камень, при выборке которых отмечено несколько больших обломков кладки сводчатого перекрытия помещения. Мощность завала колеблется в пределах 1,10—1,70 м. В нем найден фрагмент круглого известнякового ядра диаметром 8 см (рис. 144: 4). Ниже залегал слой (0,10—0,20 м) рыхлого коричневого грунта с включениями известковой крошки, органических остатков, древесины, покрывавший скальную поверхность пола. Здесь найден фрагмент красноглиняного поливного блюда XV в., а на уровне пола — бронзовая монета, не подлежащая определению из-за плохой сохранности. Из заполнения строительной траншеи происходит фрагмент кожаного ремня, украшенного серебряными накладками в виде полусфер с полями. Бляхи крепились к ремню парой железных заклепок, пропущенных через поля (рис. 143: 12).

Рис. 152. Угловая башня № 2 замка Тасили. Вид с юго-востока

Раскопками внутри донжона уточнены отдельные параметры и конструктивные особенности северо-восточного помещения цокольного этажа башни. Оно было перекрыто коробовым сводом. Его размеры у северо-западной, щековой, стены: пролет — 2,34 м, стрела подъема 1,10 м. Ширина в центральной части перекрываемого пространства равна 2,92 м. Пяты свода находились в 1,60 м от уровня пола. Высота помещения составляла около 2,70 м, длина 5,65 м. Вход в подвал имел вид прямоугольного люка в перекрытии у юго-восточной стены.

Раскопки Тасили 1992/93 гг., учитывая их незавершенность и недостроенность замка, тем не менее дают возможность составить представление о предполагаемом военно-инженерном решении укрепления и отдельных технических характеристиках его сооружений.

Рис. 153. Угловая башня замка Тасили № 2. Вид с северо-запада

Почти прямые углы между куртинами и расположение донжона на их биссектрисах свидетельствуют о геометрически четком строении плана крепостного полигона (рис. 122). Его реконструируемые очертания близки правильному четырехугольнику (квадрату) размером около 29×29 м. Укрепление Тасили (Чобан-Куле) не имеет аналогов в средневековой фортификации Крыма. Ее военно-инженерное решение — прямоугольный план с круглыми башнями на углах и донжоном в центре — одно из основных в европейском крепостном строительстве XV—XVI вв., и связано оно уже с применением огнестрельного оружия. Развитие артиллерии существенно изменило тактику осады и штурма укреплений, что, в свою очередь, со временем сказалось и на их фортификации [Рапопорт, 1961, с. 169—183; Косточкин, 1962, с. 158—184; Дерокко, 1950, с. 152—153, рис. 154, 161, 162, 170]. Если камнеметы в основном сбивали зубцы и повреждали парапет, лишая защитников прикрытия, тем самым подавляя стрелковую оборону, то использование пушек было нацелено на разрушение стен, бреши в которых открывали нападающим доступ внутрь крепости.

Период огнестрельной эпохи наступает в Крыму во второй половине XV в. В это время начинается перестройка некоторых крепостей с целью приспособить их к условиям применения огнестрельного оружия, хотя первое использование пушек при осаде укрепления относится еще к 30-м гг. XV в. (штурм Чембало экспедиционными войсками Карло Ломеллини в 1434 г.). В данном случае можно говорить о некотором запаздывании в Крыму преобразований фортификации по отношению к развитию новой тактики штурма крепостей⁵. С конца XIV в. наблюдается общий процесс усиления мощи укреплений, который продолжался и в дальнейшем. Возрастает толщина куртин и башен, сооружаются бойницы подножного боя и бойницы с нишами, увеличивается количество башен со стороны возможного (ожидаемого) штурма, а их устройство обеспечивает «веерный» прострел всего пространства перед стенами, совершенствуется система защиты входов (сооружаются барбаканы и «захабы», рвы укрепляются каменной облицовкой) [Мыц, 1991а, с. 81].

Рис. 154. Юго-западная амбразура в башне № 2. Вид изнутри, с северо-востока

Наряду с утолщением куртин достаточно надежным противодействием огневой мощи артиллерии стало придание массивности основанию оборонительных сооружений. Оно достигалось различными способами: возведением каменных прикладок, устройством талуса, насыпкой валганга, заполнением внутреннего пространства нижнего яруса зданий грунтом или бутом. Своеобразно решили эту задачу строители Тасили. Возведению стен здесь предшествовала вертикальная планировка крепостной площадки, которая позволила превратить нижнюю часть куртин, составлявшую 1/4 всей высоты конструкции, в монолит — облицованную кладкой скалу. При этом напольная сторона стен донжона увеличена до 4,26 м, что соответствует 5 пикко Каффы (1 пикко = 0,852 м).

Геометрическая четкость форм, отмеченная в разбивке плана, несомненно, присутствовала и при построении пространственной структуры укрепления. Замкнутость и малые размеры крепостного полигона, а также потенциальная возможность ведения противником прицельной стрельбы по тыльной стороне боевого хода стен предполагают единый уровень обороны для всех куртин. Общий горизонт настенного хода гарантировал защитникам возможность беспрепятственного передвижения по всему периметру крепости, что при необходимости создавало благоприятные условия для быстрого реагирования на любые изменения ситуации во время боя и сосредоточения огня в требуемом направлении. С этого уровня, видимо, осуществлялось и сообщение с донжоном, на втором этаже которого сохранились остатки откоса входного проема (рис. 126: 1).

Рис. 155. Юго-восточная амбразура в башне № 2 Вид с востока

Подобное конструктивное решение, обуславливаемое требованиями безопасности и функциональными особенностями жилых башен, в Крыму известно на двух близких по времени генуэзских строениях: донжоне верхнего замка Чембало (1467 г.?) [Мыц, 1991а, с. 139] и консульском замке Санта Элиа (св. Ильи) Солдайи [Лопушинская, 1991, с. 79, рис. 58]. Если наше предположение и расчеты верны, то высота обороны крепостных стен с напольной стороны могла составлять 11,0—11,50 м (11 м = 19 браччо Генуи (braccio, от brazo — «локоть») или 13 пикко Каффы (1 пикко Каффы = 0,852 м; 11,50 м = 13,5 пикко Каффы).

Поскольку для фортификации периода применения огнестрельной артиллерии характерно выравнивание верха оборонительных рубежей, видимо, на этом уровне находились и площадки угловых башен, тем более что дальнейшее их увеличение в высоту вряд ли было конструктивно возможно и целесообразно из-за необъяснимо малой толщины стен. Хотя строители крепости умело использовали защитные свойства местности, фортификационные особенности рельефа явно отступают на второй план при построении геометрически правильных очертаний крепостного полигона.

Рис. 156. Юго-восточноя бойница северной башни (№ 2). Вид изнутри и с севера

О защитных качествах замка достаточно наглядно свидетельствует не только мощность стен донжона, но и бойницы подножного боя угловых башен. Они находились в нижнем ярусе строений и были предназначены для фланкирования пространства у основания куртин. Все три сохранившиеся до наших дней бойницы однотипные. Как уже отмечалось, их характерной особенностью является устройство с напольной стороны двух расположенных по вертикали отверстий.

Бойницы данного типа в фортификации Крыма явление редкое. Вероятно, этим можно объяснить то, что аналогичные сооружения Судакской крепости ее исследователь И.А. Баранов определил как водостоки в основании стен барбакана и датировал третьей четвертью XVII в. [Баранов, 1988, с. 94, рис. 13, Г; 1989, рис. 3, 24]. Судя по найденным при раскопках внутри барбакана остаткам желобов, некоторые из указанных сооружений (на позднем этапе их существования) действительно могли использоваться для отвода ливневых потоков. Однако последние два с парными отверстиями и «сточными колодцами» (?), расположенными перед камерой, скорее всего, имели боевое назначение. В связи с этим, вероятно, не стоит недооценивать мнение Е.И. Лопушинской. Она предлагала видеть в данных сооружениях огнестрельные бойницы подножного боя, сооруженные в 1414 г. Аналогичная бойница, по ее мнению, в начале XV в. была устроена и в куртине между башнями Безымянной № 4 и Паскуале Джудиче [Лопушинская, 1991, с. 11—13, 39, рис. 3, 4].

Рис. 157. Северная башня (№ 2) и оборонительные стены укрепления: 1 — фундаменты северо-западной куртины в кв. 7—8 раскопа № 4. Вид с юго-востока, совмещенный со стратиграфией. Условные обозначения: а — дерн; б — деструктированный известковый раствор; в — делювий глинистых сланцев; г — щебень глинистых сланцев. 2 — наземная часть северо-западной куртины и башни в раскопе № 2. Вид с юго-востока

Согласно De ordine Soldaie 1449 г., внешние ворота предместий (hostium burgorum exterius porterii — вероятно, имеется в виду барбакан, расположенный перед главными воротами города) охраняли двое караульных, получавших по 75 аспров в месяц [Устав, 1863, с. 772]. В связи с этим свидетельством кажется странным утверждение И.А. Баранова о том, что барбакан Сугдеи был построен не ранее турецкого времени (XVI—XVIII вв.) [Баранов, 1988, с. 90—93, рис. 3, 13, 14].

Следует также обратить внимание на открытую Е.А. Айбабиной при исследовании южного участка обороны Каффы стрелковую позицию, имеющую в плане форму трапеции [Айбабина, 1988, с. 74, рис. 2, 6; 8]. Она также имеет амбразуру подножного боя, которую с внешней стороны прикрывала монолитная известняковая плита с двумя расположенными по вертикали круглыми отверстиями.

Рис. 158. Фундаменты северо-западной куртины в кв. 7—8 раскопа № 4. Вид с юго-востока

Типологически наиболее близкими бойницам подножного боя башен Тасили, Каффы и «водостокам» судакского барбакана являются бойницы для одного из первых образцов ручного огнестрельного оружия — сарбаканы (сарбатаны — sarbatana), получившие повсеместное распространение в западно-европейской средневековой фортификации. Отличительной особенностью этих сооружений были усложненные очертания боевых отверстий в свету, форма которых определялась двумя основными элементами — собственно бойницей, как правило, круглой, и примыкающей к ней крестообразной либо щелевидной прорезью для прицеливания [Maggiorotti, 1933, p. 13, fig. 19]. Последняя могла находиться сверху, одновременно сверху и снизу, по бокам, между двумя стрельницами.

Известны также случаи раздельного устройства бойницы и прицела, вследствие чего сооружение с напольной стороны приобретало вид двух расположенных по вертикали отверстий. Причины подобной дифференциации не определены. Но, учитывая малую интенсивность боя первых образцов огнестрельного оружия, данное конструктивное решение делало бойницу более универсальной, позволяя при необходимости использовать прицел для стрельбы из лука и арбалета, а также метания специальных дротиков (clavurina) [Balletto, 1976, p. 219—223]. Возможно, решение тех же задач намеревались осуществить и строители замка Тасили.

Рис. 159. Фундаменты северо-западной куртины в кв. 7—8 раскопа № 4. Стратиграфическая картина юго-западного борта квадратов. Вид с юго-востока

Применялось ли ее защитниками ручное (индивидуальное) огнестрельное оружие (при раскопках найдены только арбалетные болты), точно сказать сложно. Однако есть основания считать, что бойницы подножного боя башен внешнего периметра обороны замка Тасили вполне могли быть использованы для ведения огня из сарбака-ны, представлявшей собой ручное гладкоствольное огнестрельное оружие⁶.

Сарбаканы были на вооружении у генуэзцев, в том числе и в Черноморских факториях. Например, как уже отмечалось ранее, в одном из документов (19 ноября 1453 г.) протекторы Банка принимают решение послать на корабле Джанотто Ломеллини в Каффу 50 стрелков из сарбакан (L zarbataneri) и дополнительно 100 сарбакан (zarbatanas centum) [Atti, 1868, VI, doc. IX, p. 47]. Согласно описи оружия и военного снаряжения, составленной массарией Каффы в 1474 г., в арсенале при консульском дворце было 8 сарбакан, отлитых из бронзы (sarbatane bronze) [Atti, 1879, VII, p. 1001].

Рис. 160 План и стратиграфический разрез церкви поселения. Условные обозначения: а — дерн; б — серый натечный грунт; в — деструктированный известковый раствор; г — серо-коричневый глинистый грунт

Хотя вход в укрепление не локализован, крепостные ворота, следуя традиции западноевропейской замковой архитектуры, могли находиться в юго-восточной куртине. В этом случае доступ к ним был возможен только со стороны «двора», огражденного мощной каменной стеной и превращенного таким образом в своеобразный барбакан (рис. 122). В условиях применения огнестрельной артиллерии подобное военно-инженерное решение является наиболее оптимальным и функционально оправданным. К тому же размещение крепостных ворот в глубине двора позволяло обеспечить необходимый достаточно эффективный контроль и прикрытие подступов на значительном расстоянии от входа.

В связи с этим интересно отметить сообщение одного из генуэзских источников. Оно относится к 9 августа 1474 г. и представляет собой ответ экс-консула Каффы Баптиста Джустиниани Оливьери на обвинения в его адрес консула Солдайи Христофоро ди Негро. Джустиниани говорит о выделении в 1474 г. Андреоло ди Гваско 10 000 аспров (ad summam asperorum decern miliium) на сооружение «барбакана замка Тасилли» (barbacane castelli Tasilli) [Atti, 1879, VII, p. 391]. Тем не менее, консул Солдайи в своем послании синдикам Каффы от 17 августа 1474 г. обвиняет Андреоло в том, что тот из-за его «упрямства и лени» (ex auaritia et pergitia) уже второй год не желает, несмотря на все данные ему предписания и распоряжения (ранее Христофоро направил в Тасили трех каменщиков — magistros antilami tres, а Баптиста Джустиниани — еще двух), заниматься совершенствованием (melioribus) его обороны, временами оставляя замок без охраны [Atti, 1879, VII, p. 386]. Поэтому он пишет: «Надо постановить, чтобы замок Тасили охранялся некоторым числом стипендиариев-латинян (castellum de Tasili custodiatur per aliguos stipendiatos latinos) и не оставлялся бы без стражи, как делают [ди Гваско]. Предполагая, что им никто не угрожает, они держат здесь лишь склавинов (sclauos), которые днем уходят на работы. Из-за этого возникает большая опасность (maximum periculum) того, что [замок] может попасть в руки турок или готов (in manus teucrorum vel gotorum), чего не дай бог, ибо это привело бы к разорению (destrutio) здешних мест» [Atti, 1879, VII, p. 319; Милицин, 1955, с. 91].

Рис. 161. Виды и разрезы церкви поселения: 1 — продольный разрез по оси В—З; 2 — продольный разрез по оси З—В; 3 — южный фасад; 4 — северный фасад

Вместе с тем, Христофоро ди Негро проявляет непоследовательность в своей постоянной «заботе» об усилении охраны замка. Консул затеял с Андреоло спор по поводу бомбарды, которую считал собственностью коммуны города Солдайи, а Гваско намеревался переправить в Тасили [Atti, 1879, VII, p. 386] (судя по документам Каффы, бомбарды (bombardis) использовались генуэзцами на Черном море с 70-х гг. XIV в. [Balard, 1978, p. 397]). Косвенно на наличие в Тасили небольшой бомбарды могут указывать находки здесь двух каменных ядер диаметром 7,9—8,0 см.

Попечители Банка Сан-Джорджо, стремясь улучшить обороноспособность своих Черноморских факторий, направляли из Генуи различных мастеров. Например, в 1473 г. в Каффу (в качестве офицеров артиллерии) прибыли два немца из Ахена и Страсбурга (Bocardum de Strosborgo), француз, занимавшийся изготовлением пороха, и немец (?) Йоханн из Кельна (Johannem de Colonia), специалист по различному вооружению «и изготовлению бомбард» (in arte ac ministerio bombardarum). Уже 24 сентября 1474 г. массарии Каффы продлили контракт с Бокардо из Страсбурга и Иоханном из Кельна, установив им ежемесячный оклад в размере 400 аспров — «stipendio seu salario asperorum guadringentorum» [Atti, 1879, VII, P. II. f. 1, doc. MCV, p. 125]). Среди них находился и фортификатор — строитель крепостей Антонио де Бонино (Antonio de Bonino). Ему было поручено провести инспекцию состояния всех генуэзских укреплений и в случае необходимости указать на слабые места, чтобы «довести их до современных требований фортификационного искусства» [Колли, 1918, с. 139].

Рис. 162. Виды и разрезы церкви поселения (продолжение): 5 — западный фасад; 6 — вид алтарной преграды с запада; вид алтарного полукружия с запада; 8 — восточный фасад; 9 — вид алтарной преграды с востока; 10 — поперечный разрез по линии Ю—С

По всей видимости, в замечании Христофоро ди Негро в адрес Андреоло ди Гваско содержится намек на рекомендации, данные в 1473 г. Антонио де Бонино по усовершенствованию фортификационных сооружений замка Тасили, которые не были полностью выполнены его владельцами к лету 1474 г. Если наше предположение верно, то можно с некоторой долей вероятности определить и автора проекта завершения строительства «castellum de Tasili» (1473—1474 гг.). Архитектурнопланировочное решение в виде правильного квадрата внешнего периметра оборонительных стен с небольшими круглыми башнями по углам было предложено Антонио де Бонино.

Трасса подъездной дороги не прослеживается. Но при разборке слоя разрушения донжона с северо-западной стороны были найдены фрагменты известняковых тяг с профилем в виде полочки над трехчетвертным валом, которые принадлежали обрамлению прямоугольной ниши. Подобные ниши традиционно использовались генуэзцами для установки плит с посвятительными или строительными надписями на фортификационных сооружениях [Опочинская, 1986, рис. 4; Лопушинская, 1991, рис. 26, 56].

Рис. 163. Планы и разрезы могилы № 1. Отдельные находки из раскопок церкви поселения

Фрагменты наличника в слое располагались компактной группой, и в других исследованных местах завала не отмечены. Данная находка позволяет предполагать, что надпись до обрушения (или она была аккуратно снята?) находилась на северо-западном фасаде донжона, а значит, именно эта сторона крепости имела репрезентативный характер и была рассчитана на первоочередное восприятие.

Следовательно, дорога к укреплению вела с севера, открывая по мере приближения наблюдателю наиболее выразительные в плане психологического воздействия виды фортификационных сооружений. К крепостным воротам она подходила слева, что создавало дополнительные преимущества защитникам, поскольку нападающие на всем протяжении следования вдоль оборонительных стен и башен были обращены к ним правым боком, не прикрытым щитом.

Рис. 164. Архитектурно-конструктивные детали из раскопок укрепления (3) и церкви (2, 4—11): 1 — реконструкция технологической схемы возведения свода; 2 — кронштейн подпружной арки; 3 — брусок наборного кронштейна машикули донжона; 4, 7, 10 — детали попружних арок храма; 5, 6, 8, 9, 11 — детали свода; 2, 4—11 — Капсельский ракушечник; 3 — известняк

Точное время строительства замка археологическими исследованиями не установлено. Датировка находок из раскопок, за редкими исключениями, не выходит за пределы XV в., что, наряду, с отсутствием четко выраженных жилых горизонтов в культурных отложениях на территории укрепления и предполагаемому его запустению в 1475 г., позволяют предварительно датировать памятник третьей четвертью XV в.

Этому предположению не противоречит и военно-инженерное решение крепости, характерное для западноевропейской огнестрельной фортификации этого времени, а также международная военно-политическая обстановка, сложившаяся в Причерноморье после завоевания османами Константинополя 29 мая 1453 г. [Рансимен, 1983, с. 121—130].

Рис. 165. Церковь поселения XV в. у замка Тасили. Вид с востока

Ответ на вопрос о времени terminus ante quem поп, когда было начато строительство замка в Тасили, содержится в одном из документов. Генуэзский источник представляет собой «наказы», данные горожанами (burgenses) Каффы двум послам Гаспаре де Палодио и Кристиано Каттанео, посланным в Геную 22 июня 1459 г. В нем сообщается о повторяющихся набегах турецких пиратов на побережье Готии. В результате одного из них, совершенного на поселение «Lo Taxili», принадлежавшее Антонио ди Гваско, в плен было уведено около 40 человек. Поэтому теперь Антонио «хотел бы построить оборонительную башню, и эта инициатива видится во многом полезной, потому что могла бы взять на себя, помимо антитурецкой функции, также и функцию контроля по отношению к греческим господам Готии, которые со своей стороны строят крепости вблизи Солдайи, а это порождает у генуэзцев весомые подозрения» [Assini, 1999, p. 13—14]. Таким образом, обнаруженный А. Ассини документ раскрывает две веские причины, побудившие владельца Тасили приступить к возведению замка рядом с селением, вероятно, уже в 1459 или 1460 гг.

Проведенное археологическое изучение памятника позволяет говорить о том, что к моменту нападения турок на замок Тасили (Tasili) в 1475 г. полностью был построен только донжон, а остальные объекты комплекса оставались незавершенными. Следует также отметить отсутствие следов тотального пожара на исследованной территории, а это, скорее всего, свидетельствует о том, что защитники оставили крепость летом 1475 г., не оказывая сопротивления войскам Гедык-Ахмед-паши.

Рис. 166. Апсидная часть с алтарной преградой церкви XV в. у замка Тасили. Вид с севера

Таким образом, о существовании замка Тасили, принадлежавшего семейству Гваско (Антонио и его сыновьям — Андреоло, Теодоро и Деметрио), узнаем из сравнительно поздних источников конца 50-х — первой половины 70-х гг. XV в. Строительство замка и «захват» селения Скути (Ускют — н. п. Приветное) по времени относится весьма близко к 1474 г. (1459/60 гг.). Поэтому местные жители еще хорошо помнили времена, когда здесь не было сеньоров Гваско [Милицын, 1953, с. 73—94; С.А. Секиринский, Д.С. Секиринский, 1989, с. 9—16].

Как уже отмечалось, Л.П. Колли, Е.Ч. Скржинская, Л.А. Маджиоротти и С.А. Секиринский отождествляли замок Гваско в Тасили с укреплением Чобан-Куле, что нашло вполне убедительное подтверждение в ходе археологических исследований памятника. В дополнительной аргументации нуждается только вопрос о локализации самого поселения Тасили и его возможного тождества с с. Сили (Sili) = Шелен.

Рис. 167. Апсида и предалтарная преграда церкви XV в. поселения Тасили. Вид с северо-запада

В конце XVIII в. в этом районе располагались селения с названиями, близкими по звучанию тем, которые отмечены в генуэзских источниках XIV—XV в. [Лашков, 1886, с. 130; Braun, 1890, s. 25—26]. А.Л. Бертье-Делагард связывал Лоуолл-Волли с деревней Ворон (н. п. Ворон), Карпати — с Арпатом (н. п. Зеленогорье), Скути — с Ускютом (н. п. Приветное). Здесь же, на побережье, располагалось и село Капсихор (н. п. Морское), не названное в документах [Бертье-Делагард, 1920, с. 8, 22—26]⁷. Если предлагавшееся ранее отождествление селения «Casale de lo Sille» или «Casale Tasili, Tasilli, Tassili» итальянских источников XV в. с известным до недавнего времени «Шилле» [Лашков, 1886, с. 130; Маркевич, 1928, с. 25], «Шелен» — правильного удивляет значительное удаление замка от этого места: от Чобан-Куле до с. Громовка более 10 км по современной дороге и при этом поселок отстоит от моря на 5 км.

До настоящего времени у Шелена (Громовки) не найдены следы какого-либо укрепления. Только у н. п. Ворон разведками И.А. Баранова на одной из скал, возвышающихся над долиной, обнаружены маловыразительные следы стены и круглой башни (?), датируемые по подъемному материалу XIV—XV вв. По всей видимости, здесь мог находиться небольшой монастырь или средневековая усадьба, но никак не замок. Однако генуэзские документы третьей четверти XV в. отмечают рядом со Скути и Тасили только один замок, владельцами которого являлись Гваско. При этом те же источники всегда локализуют место строительства замка довольно точно, а не «между» — в селении Тасили.

Рис. 168. Руины стен церкви поселения Тасили. Вид с северо-востока

Частично опубликованное в переводе С.А. Милицына «Дело братьев Гваско» позволяет в некоторой степени реконструировать события второй половины 1474 г., касающиеся рассматриваемой темы, в том числе относительно локализации замка и селения Тасили. Например, 27 августа 1474 г. консул Солдайи Христофоро ди Негро отправляет в Скути (Ускют) кавалерия Микаеле ди Сазели и 7 аргузиев с приказом уничтожить установленные там братьями Гваско виселицы. Из протокольной записи Солдайской курии, зафиксировавшей доклад кавалерия, узнаем, что, отправившись в Скути «<...>с решительным намерением выполнить все приказанное им достопочтенным господином консулом и достигли горы, возвышающейся над селением Тасили, против деревни Скути, дорога в которую проходит здесь по горе (ad montem existentem super casale Tasili versus dictum locum Scuti in quo monte jacet iter et sino via dicti casalis Scuti). На дороге этой они увидели Теодоро ди Гваско, а с ним примерно сорок человек, с оружием и длинными палками в руках (In quo itinere et via reperierunt Teodorum de Goascho cum hominibus XXXX in circa tenentes arma et baculos longos in manibus)» [Atti, 1879, VII, p. 293; Милицин, 1955, с. 75].

Из этого сообщения следует, что селения Тасили и Скути были разделены горой. Замок Тасили и открытое рядом с ним поселение XV в. находятся на краю восточного отрога горного массива размером 2×3 км (на карте-верстовке 1893 г. эта возвышенность названа г. Казах), по северному склону которого проходит и современная дорога в Ускют (около 5 км). От Солдайи до Ускюта по трассе — около 25 км. По-видимому, также проходила и средневековая дорога, потому что передвижение по горным долинам в условиях пересеченной местности сильно затруднено и не только усложняет ее прохождение, но и в значительной степени удлиняет путь.

Рис. 169. Руины церкви XV в. поселения Тасили. Вид с северо-запада

Кавалерий и аргузии, отправившись утром в Скути и встретив сопротивление Теодоро ди Гваско, вернулись в Солдайю и докладывали консулу «после вечернего звона» — т. е. к молитве ангелюс — летом, в 9 часов вечера [Милицын, 1955, с. 75, прим. 1]. Всадники вполне могли проехать за световой день 50—60 км. В тот же день (27 августа 1474 г.) Христофоро ди Негро принял решение о Теодоро ди Гваско. В нем говорилось, что «в окрестностях селения Тасили, на горе, по которой идет дорога в деревню Скути, Теодоро ди Гваско <..> преградил путь кавалерию <...> (in contratibus Tasili in quodam monte, ubi est via casalis Scuti <...>)» [Atti, 1879, VII, p. 294; Милицин, 1955, с. 75]. Отсюда следует вывод, что оба поселения — Тасили и Скути — располагались по соседству, и поэтому предлагавшееся ранее полное тождество наименований Шелен (Sille) = Тасили (Tasili) выглядит весьма сомнительно. Скорее всего, в итальянских источниках XV в. речь идет о двух разных поселениях. Тасили, по-видимому, было основано Антонио ди Гваско во второй половине XV в. (этому не противоречит и найденный в замке и храме археологический материал). Большая часть новопоселенцев состояла из жителей селения (общины) Силе (Шелен), отчего новое селение получило название «Та+Сили (Ta+Sili)»,T. е. «другая (другой) Силе»⁸.

Таким образом, раскопки в укреплении Чобан-Куле, проведенные в 1992—1993 гг., показали, что строительство оборонительных стен внешнего периметра так и не было завершено к моменту завоевания турками Крыма, и замок Тасили оказался недостаточно подготовленным к защите, хотя для этого и предпринимались меры (строительство двух башен, стен внешнего периметра и барбакана).

Рис. 170. Вход в церковь поселения Тасили. Вид с запада

Из письма консула Каффы Антониотто ди Кавелла консулу Солдайи Христофоро ди Негро от 14 сентября 1474 г. и ответа последнего, датированного 20 сентября того же года, известно, что в замке еще велись строительные работы [Atti, 1879, VII, p. 300, 303; Милицын, 1955, с. 79, 81]. Отсутствие следов пожара и связанного с ним слоя разрушения замка позволяет высказать предположение, что он был брошен его хозяевами и защитниками перед появлением турок (хотя находка в одном из кронштейнов от машикулей наконечника турецкой стрелы вроде бы указывает на возможность кратковременного (?) сопротивления обитателей Тасили летом 1475 г.). Косвенным подтверждением сказанного могут служить сведения, относящиеся уже к 1478—1481 гг. Андреоло ди Гваско, в момент появления под стенами Каффы армии Гедык-Ахмет-паши, удалось сначала бежать в Грузию, а затем в Персию. Здесь он встретился с венецианским послом И. Барбаро и рассказал ему о приключениях Менгли-Гирея. Очевидно, из Персии он отправился в Польшу, где в 1481 г., находясь при дворе короля, вел переписку с Менгли-Гиреем относительно подготовки в Газарии антитурецкого восстания [Heyd, 1886, II, p. 405].

Частично исследованный комплекс, состоявший из замка и располагавшегося рядом небольшого поселения, где открыта часовня и некрополь XV в. (рис. 160—170), представляет собой редкий историко-археологический материал по социальной дифференциации средневекового населения сельской округи Солдайи в момент зарождения и начальных этапов формирования частной итальянской сеньории. Это наглядно иллюстрирует структура самого укрепления: донжон (место обитания братьев Гваско), окруженный внешним периметром стен с башнями и примыкающим к нему обширным двором, защищенным массивной каменной стеной, сложенной на глине. Здесь, по-видимому, находилось подворье замка, заселенное sclauos — "рабами" и слугами. Сам момент получения во владение селения Тасили главой клана Гваско Антонио, по-видимому, следует отнести ко второй половине 50-х гг. XV в. (после 1453 г.). А время основания замка и начало формирования вокруг него инфраструктуры всего феодального лена, с большой долей уверенности, датировать 1459/60 гг. Это позволяет хронологически ограничить найденный на его территории археологический материал пределами 1459/60—1475 гг.

Примечания

1. Насколько мне известно, до настоящего времени никем не предпринималась попытка поиска этимологии данного топонима. Поэтому позволю себе предложить две версии. Во-первых, от индо-иранского *sili— «каменный» (данный крымский топоним остался вне поля зрения О.Н. Трубачева [Трубачев, 1999, с. 274—275] и Г. Шрамма [Шрамм, 1997, с. 136—137]). Более сложное формообразование представляет Tasili, где приставка «*ta(d)» может представлять винительный падеж указательного местоимения — «этот», «тот», «один», «другой» (например, *ta(d)-biti — «это бьющая», богиня домашнего очага у скифов [Трубачев, 1999, с. 280]). Но здесь также можно предполагать более полное первичное *tara — «берег». В таком случае, реконструируемое первоначальное звучание сложносоставного топонима могло выглядеть и как *ta(ra)-sili — «берег каменный», трансформировавшийся впоследствии в *ta-sili с утратой части существительного — ra. Во-вторых, от латинского *sil, silis — «желтая охра» (более полная форма представлена silaceus, a, um [sil] — «желтый как охра»), где *ta — греческое τα (опять же, как и в первом случае, является винительным падежом указательного местоимения — «этот», «тот» и т. д.). Трудно отдать предпочтение какому-либо из двух предложенных вариантов этимологии топонима Тасили, т. к. они оба удивительно точно передают топографические особенности местности. Если в первом случае (ta[ra]sili = «берег каменный») отражена геоморфологическая структура побережья у Чобан-Куле (в действительности завалена обломками скал от места впадения в море р. Чобан-Куле-Узень и далее к западу на несколько сот метров), то во втором — цветовая: sili = «желтая охра» (возвышенность имеет ярко-желтый охристый цвет, видна от Аю-Дага и Алушты, являясь при этом хорошим ориентиром).

2. Агира — по-видимому, от «агарки», «агара». По мнению Г.А. Капанцян [Капанцян, 1975, с. 2]: «Первичное значение ager — "земля", данное слово заимствовано из шумерского агар — мера обработанной земли, откуда оно попало в греко-римский мир» — греч. αγρος — «земля», «поле», латин. ager— «поле», «пашня», «земля», «деревня», «село», «суша», «долина», «равнина». В тюрской топонимии встречается в форме «эгерек» [Мурзаев, 1984, с. 37].

3. При этом исследователь обошел вниманием работу Л.П. Колли, который одним из первых связывал Чобан-Куле с Tasili латинских источников XV в., полагая при этом, что семейство Гваско (Гуаско) владело данными землями задолго до 1431 г. [Колли, 1905, с. 6, 15, 16]. Этого же мнения (замок Тасили = Чобан-Куле принадлежал семейству Гваско) придерживались Е.Ч. Скржинская [Skrzinska, 1928, p. 24] и Л.А. Маджиоротти [Maggiorotti, 1933, p. 296].

4. Материалы архитектурно-археологического исследования памятника представлены в статье «Укрепление Чобан-Куле (по материалам раскопок 1992/93 гг.)», подготовленной автором совместно с В.П. Кирилко [Кирилко, Мыц, 2004, с. 205—225, рис. 1—27].

5. Единственное исключение, фиксирующее ранний этап огнестрельной фортификации в Крыму, представляет организация обороны Каффы, в которой уже в 80-е гг. XIV в. используются барбаканы, ров, протейхизма, амбразуры подножного боя и т. д. [Бочаров, 1998, с. 89—96, рис. 1, 7—17].

6. Первоначально (появилось у арабов в XIII в.) из него велась стрельба стрелами, а затем пулями. Это оружие типа западноевропейской аркебузы [Maggiorotti, 1933, p. 13] (на Руси называлось пищалью или ручницей) состояло из короткого (длиной примерно 17—29,5 см) железного, позднее бронзового ствола (диаметр 2,5—3 см, длина ствола 6—12 см), крепившегося в специальном ложе деревянного приклада длиной 95—144 см. Первые образцы достигали в снаряженном состоянии около 70 кг веса, что требовало не менее двух человек для его обслуживания. Но уже во второй половине XV в., благодаря усовершенствованию всех систем огнестрельного оружия и изобретению фитильного замка, сарбаканой мог пользоваться один человек, так как вес значительно уменьшился (без приклада около 4 кг, с ложем — примерно 7,5 кг) [Кирпичников, 1976, с. 88, рис. 42].

7. С.Г. Бочаров на месте современного поселка помещает генуэзское «de lo Carlo», которое уже в начале XVI в. (в дефтере 1520 г.) [Veinstein, 1980, с. 244] получает наименование Qapshor [Бочаров, 2004, с. 148, 150, табл.].

8. С.Г. Бочаров вслед за А.Л. Бертье-Делагардом [Бертье-Делагард, 1920, с. 25] полагает, что «de lo Sille (Tasili — Naslu) — село Громовка (быв. Шелен)» [Бочаров, 2004, с. 149].