Заключение

Изучение имеющихся нарративных источников 60—90-х гг. XIV в. не дает основания говорить о существовании в это время княжества Феодоро как сколько-нибудь значимой (даже по меркам Крыма) самостоятельной политической структуры, с которой должны были считаться татары и генуэзцы. Феодоро или кто-то из его представителей не упоминаются ни в одном из договоров (1380, 1381 и 1387 гг.), заключенных между ними. До сих пор нет также и какого-либо латинского источника, который свидетельствовал бы о контактах Каффы и Феодоро в XIV столетии.

Вместе с тем, эпиграфические и археологические материалы, происходящие с территории Мангупа, несмотря на их малочисленность, свидетельствуют не только о существовании в это время города Феодоро, но и отражают некоторые аспекты его политической истории. Из трех обнаруженных в разные годы надписей две (1361/62 и 1395—1397 гг.?) свидетельствуют о проведении здесь фортификационных работ, а одна (1383 г.?) — об эпизоде столкновения феодоритов с татарами хана Пулада (?). Иеромонах Матфей, посетивший Мангуп-Феодоро летом 1395 или 1396 (?) г., описывает территорию горного плато слабо застроенной, со следами древних руин, из-за чего она кажется ему совершенно пустынной. По всей видимости, на протяжении второй половины XIV в. возрождающийся город Феодоро с принадлежащими ему землями Готии находился в полной зависимости от ордынских наместников Солхата. Поэтому ранний этап его существования в качестве будущей столицы небольшого государства оказался скрыт в тени татаро-генуэзских отношений. Следовательно, на данном этапе изучения как княжества Феодоро, так и одноименного города, нет твердых оснований говорить об их «активном» (явном) участии в политической жизни Газарии XIV в. Выход Феодоро на политическую арену полуострова приходится только на начало XV в. Этот момент генуэзские письменные источники впервые фиксируют в июне-июле 1411 г.

Представленный в монографии материал позволяет не только ответить на некоторые поставленные ранее вопросы, но и определить перспективы дальнейших исследований политической истории Таврики XV в., прежде всего, касающихся взаимоотношений столицы Генуэзской Газарии Каффы и административного центра Готии Феодоро. На протяжении 1411—1475 гг. характер этих отношений, под воздействием внутренних и внешнеполитических факторов, неоднократно претерпевал изменения. В относительно короткие сроки (1411—1475 гг.) Каффе и Феодоро пришлось пройти трудный, наполненный военными конфликтами, бесплодным противостоянием, окрашенным метаморфозами личных амбиций, эволюционный путь от «смиренного согласия» правителей Феодоро с сюзеренитетом Генуи над прибрежной Готией (1422—1441 гг.) до признания Генуей и Банком Сан-Джорджо Феодоро как суверенного государства (1454 г.). Использованный при изучении данной темы комплекс источников дает возможность выделить основные этапы этой борьбы и выявить причинно-следственные связи происходивших в Причерноморском регионе политических событий.

Для первого этапа (1411—1421 гг.) характерны мирные отношения, когда происходит обмен различными по уровню дипломатическими миссиями. В июле 1411 г.владетелемгородаФеодоростановитсяАлексей I (Старший)(1411—1446 гг.), получивший по этому случаю подарок от оффициалов Каффы. Первоначально внешнеполитические приоритеты Алексея имели прогенуэзскую ориентацию и преимущественно находились в русле интересов коммуны Каффы и ее метрополии. Но уже в 1422 г. Алексей I (Старший) идет на резкое обострение отношений с Каффой. Формальным поводом, вероятно, явилась проосманская политическая ориентация Генуи, признавшей в то время и сюзеренитет Миланского герцога Филиппо Мария Висконти. Господин Феодоро Алексей I (Старший) претендует на территорию побережья Готии (между Канакой на востоке и Форосом на западе) и консульство Чембало, чтобы иметь реальную возможность прямого участия в региональной и международной торговле.

Это приводит к первому вооруженному конфликту между Каффой и Феодоро в 1422—1423 гг., хронологически определяющему начало второго этапа. В ходе войны Алексею I (Старшему) удается захватить Чембало, но город вскоре был возвращен генуэзцам. Борьба между враждующими сторонами прекращена внезапно в конце 1423 г. (?) из-за произошедшего катастрофического землетрясения (?), плейстосейстовая область которого охватывала весь горный Крым. Мирные отношения устанавливаются в начале 1424 г. Владетель Феодоро получает выход к морю в одном пункте — Каламите, где строится порт и крепость.

Инициатива эскалации конфликта исходила от Алексея I (Старшего). Попытка наместника Солхата в начале 1422 г. разрядить напряженную обстановку путем переговоров с генуэзцами не дала ожидаемых результатов. Учитывая, что симпатии татар были на стороне феодоритов, оффициалы Каффы опасаются вовлечения в конфликт на стороне Алексея I (Старшего) хана Улу-Мухаммеда. В 1422—1423 гг. владетель Феодоро возводит ряд опорных пунктов, противостоящих укреплениям генуэзцев на побережье Готии (Фуна, Милляри, Гелин-Кая, Зиго-Исар) и в «Поморье» (Каламита). Вскоре они оказались частично разрушенными землетрясением, произошедшим в конце 1423 г.

Достигнутое в 1424 г. примирение оказалось кратковременным (1424—1432 гг.) и использовалось обеими сторонами для ликвидации последствий землетрясения, а также накопления сил и подготовки к очередной, более продолжительной войне. В этот период генуэзцы занимаются совершенствованием обороны важнейших пунктов, расположенных на побережье: Солдайи, Лусты и, прежде всего. Чембало. На протяжении 1425—1432 гг. феодоритами проводятся восстановительные работы на Фуне и в Каламите. Алексеем I (Старшим) осуществляется значительная по объему строительная программа. В ходе ее реализации столица Готии Феодоро превращается в хорошо защищенный город. Здесь Алексей I (Старший) возводит дворец, цитадель и семейную церковь святых Константина и Елены. Митрополит Готии Дамиан восстанавливает в Феодоро Большую базилику, а в Партените — храм святых апостолов Петра и Павла (1427 г.).

Вторая половина 20-х гг. XV в. примечательна тем, что на территории Готии завершается первый этап формирования нового государства, столицей которого являлся город Феодоро. Благодаря имеющимся источникам, обнаруживаются необходимые для его характеристики атрибуты: 1) разграничение территориальных владений с соседями (татарами и генуэзцами); 2) определение внешнеполитических приоритетов и обретение союзников в их осуществлении; 3) установление династических связей с Трапезундом и Константинополем; 4) учреждение «геральдической» символики, отражающей эти связи и титул правителя; 5) возведение в столичном Феодоро строений (дворца, цитадели, фамильной церкви) с ярко выраженными чертами социальной идентификации; 6) получение от татар политического суверенитета на правах широкой автономии (без права чеканки монет); 7) развитие дипломатических и торговых отношений со странами Причерноморья и Восточного Средиземноморья.

На протяжении 1431—1441 гг. Каффа и Феодоро были вынуждены принимать участие в событиях большой европейской политики, вылившихся в очередную войну между двумя старыми соперницами — Генуей и Венецией. Ориентация правителя Феодоро Алексея I (Старшего) на союз с Венецией привела к конфронтации с Каффой. В феврале 1433 г. благодаря организованному в Чембало мятежу ему удается захватить город и удерживать его более года в своей власти. Две попытки отвоевать Чембало, предпринятые генуэзцами Каффы и Перы в 1433 г., не принесли успеха. Весной 1434 г. к берегам Газарии отправляется 20 кораблей с 6000 наемников под командованием рыцаря Карло Ломеллини. Наиболее крупная за всю историю присутствия генуэзцев в бассейне Черного моря военная акция завершилась захватом Чембало, Каламиты, разорением части селений и укреплений Готии.

Поход карательной экспедиции 22 июня 1434 г. на Солхат привел к поражению генуэзцев от Хаджи-Гирея (?) у с. Кастадзона. В этом столкновении лигурийцы потеряли около 2000 человек убитыми. После подписания мирного договора с татарами 13 июля армия Карло Ломеллини покидает Газарию и возвращается в метрополию. С этого времени между генуэзцами и феодоритами происходят эпизодические столкновения. Некоторые нобили, получив право марки, совершают нападения на владения Алексея I (Старшего). Конфликтующие стороны находились в состоянии войны до ноября 1441 г., пока отношения не были урегулированы особыми соглашениями между Венецией и Генуей, Каффой и Феодоро.

После 1441 г. правители Мангупа больше склонны к соблюдению нейтралитета при возникновении региональных конфликтов. Примером может служить эпизод столкновения в 1446 г. императора Трапезунда с генуэзцами. В дальнейшем, особенно после смерти Алексея I (Старшего), продолжительное политическое противостояние между Каффой и Феодоро трансформируется в область экономического соперничества, где на стороне феодоритов с начала 40-х гг. XV в. традиционно выступает хан Хаджи-Гирей.

Переломным в отношениях Каффы (Генуи) и Феодоро становится 1453 г., ознаменованный падением Константинополя. Правительство метрополии передает генуэзские фактории, расположенные в бассейне Черного моря, в управление Банка Сан-Джорджо. Средний сын Алексея I (Старшего) Олобей добивается от нового сюзерена факторий, признания суверенитета княжества Феодоро, занимавшего значительную территорию горной и прибрежной Готии. С этого момента, и вплоть до османского завоевания, в официальной переписке владетели Феодоро и Готии в генуэзских документах именуются не иначе как правители суверенного государства. Однако в составе документов секретной переписки между оффициалами Каффы и протекторами Банка временами утверждается, что господа Феодоро незаконно занимают Готию. Вероятно, в силу сложившейся традиции или из политических и экономических конъюнктурных соображений, феодориты признают над собой верховенство (например, в 1455 г.) Крымского хана Хаджи-Гирея, именуя его своим господином и «отцом».

Политико-экономический альянс феодоритов с татарами, организовавшими через порт Каламиты самостоятельную торговлю с другими государствами, окончательно разрушил монополию генуэзцев в бассейне Черного моря. Новый сухопутный торговый путь от Воспоро до Каламиты оставлял в стороне Каффу, пролегая через Солхат и Керкер, куда в 1449 г. переносится резиденция хана. Это способствует формированию нового административного центра государства Хаджи-Гирея. К середине 50-х гг. XV в. экономическая карта Таврики претерпевает существенные изменения. Теперь она отражает новую расстановку сил, связанную со смещением деловой активности в юго-западный район полуострова, где на одном полюсе находится Крымское ханство со столицей в Керкере и область Готии с Феодоро, а на другом — Каффа и подчиненные ей генуэзские фактории.

Реальность османского завоевания создает благоприятные условия для сближения политических интересов владетелей Феодоро и правления Банка Сан-Джорджо, реализуемых через оффициалов Каффы. Эта тенденция, отмечаемая источниками еще в последние годы правления Олобея (1454—1458 гг.), поддерживается его преемниками, в особенности Исааком (1465—1475 гг.). В 1469/70 г. (?) при посещении Каффы он подписывает с генуэзцами союзный договор, в котором правитель Готии проявляет полное единодушие с новым ханом Менгли-Гиреем. В целом же, на рубеже 60—70-х гг. XV в. влияние Венеции на происходившие в Газарии политические события практически не ощущается.

1475 г. стал финальным не только для генуэзских факторий Газарии, но и для Готии с ее столицей Феодоро. Династические распри на Мангупе, в которые вмешался господарь Молдавии Стефан III, длительное противостояние в армянской общине Каффы, бездарные интриги генуэзских оффициалов против главы Кампаньи Наринского бека Эминека, подогреваемые его неуемными амбициями, в сочетании с шантажом Менгли-Гирея, — все это привело к дестабилизации, ослаблению и развалу политического антитурецкого альянса на территории полуострова. Именно этим моментом в 1475 г. и воспользовался Мехмед II, направивший к берегам Таврики армаду во главе с великим визирем Гедык-Ахмет-пашой. В ходе трудной кампании («Каффинской войны»), затянувшейся до конца года, Ахмет-паше удалось завоевать все генуэзские фактории, Готию и Феодоро. Авантюрная попытка правительства Генуи в 1481/82 гг., рассчитывавшего на поддержку населения Готии, Зихии и Татарии (лично Менгли-Гирея), вернуть утраченные в Газарии позиции, реально оказалась политическим фарсом.

Свидетельства письменных источников и архитектурно-археологические исследования последних лет позволяют выделить в крепостном строительстве Таврики XV в. два основных хронологических этапа: 1) 20—30-е и 2) 60—70-е гг. На каждом из них складывались условия военно-политического характера, стимулировавшие это строительство. Если на первом этапе для Каффы и Феодоро основным фактором являлась их длительная конфронтация, вызванная стремлением правителей Мангупа захватить все побережье Готии от Чембало до Лусты, то на втором — угроза завоевания Генуэзской Газарии, Готии и Феодоро турками-османами.

Средневековая фортификация Таврики находилась в тесной взаимосвязи с развитием тактики штурма крепостей и противостоящей ей организации обороны. Со второй половины XIV — в первой половине XV в. генуэзцами созданы в Газарии лучшие образцы раннеогнестрельной фортификации (Каффа, Солдайя, Чембало, Луста и др.). Окончательно переход к огнестрельной эпохе наступает в Крыму во второй половине XV в., когда ведется реконструкция крепостей, с целью приспособить их к условиям применения штурмующей стороной более мощного огнестрельного оружия. Но первое эффективное использование корабельных пушек при захвате крепости относится еще к 30-м гг. XV в. (сражение за Чембало в 1434 г. войск Карло Ломеллини). Есть основания говорить о некотором запаздывании преобразований фортификации по отношению к развитию новой тактики штурма крепостей.

Общее усиление мощи укреплений наблюдается с 80-х гг. XIV в. Лучшим примером тому служит оборонительная система генуэзской Каффы. Однако данный процесс получает свое реальное развитие только со второй половины 50-х и особенно в 60-е гг. XV в. В этот период повсеместно возрастает толщина куртин и башен (цитадель Мангупа, Каламита, Фуна, Чоргунь), сооружаются талусы (Каффа, Солдайя, Луста, Чембало), бойницы подножного боя и бойницы с нишами усложненного профиля для стрельбы из арбалетов и ручного огнестрельного оружия (сарбакан), совершенствуется система защиты входов, оснований стен и башен, возводятся барбаканы (Каффа, Солдайя, Тассили, Чембало), «захабы» (Фуна), увеличивается количество башен со стороны штурма (Луста, Фуна, Чембало). В целом, созданные генуэзцами и феодоритами укрепления сопоставимы с образцами общеевропейской фортификации данного времени.

Анализ архитектоники оборонительных сооружений дает возможность определить характерные черты строений, возводимых лигурийцами и феодоритами. Для первых свойственно в качестве элементов, завершающих донжоны и воротные башни, наличие нескольких рядов аркатурных поясов и арочных карнизов с машикулями, что обеспечивало эффективную оборону высоких башен. Соотношение высоты куртин (10—11 м) и башен (20—22 м) почти всегда составляло 1:2. В то же время население Готии следовало традициям провинциально-византийской школы, унаследовавшей принципы фортификации предшествующего времени. Поэтому в архитектурном отношении это скромные в большинстве своем постройки (исключение составляют только донжоны Мангупа и Фуны) с относительно низкими стенами (6—9 м) и башнями (9—13 м), причем башни только на 1/3 возвышались над куртинами. Поэтому в архитектурном облике городов, замков и крепостей, построенных местными «греками» и генуэзцами, имелись существенные отличия.

Вместе с тем, результаты археологических исследований Крымской Ривьеры и горной Готии (Каффы, Сугдеи, Тасили, Лусты, Партенита, Симеиза, Чембало, Каламиты, Фуны, Мангупа, Керкера и др.) указывают на общность материальной культуры населения, проживавшего в XV в. на данной территории. Этот тезис особенно ярко иллюстрируют массовые бытовые находки из закрытых комплексов 50—70-х гг. XV в., обнаруженных при исследовании генуэзской Лусты, феодоритских Фуны и Мангупа. Латинский компонент особенно ощущается в предметах торевтики, вооружении, стеклоделии и денежном обращении (Каффа, Солдайя, Чембало, Тасили, Фуна, Луста).

С первой четверти XV в. в Северном Причерноморье получает развитие частная итальянская сеньория. Первоначально (с 1424 г.) она представлена владениями семьи Гвизольфи в Матреге. После перехода черноморских факторий в управление Банка Сан-Джорджо, еще четыре лигурийских рода (Гваско, Спинола, Марини и Синарега) создают свои феоды, где возводят заново или ремонтируют старые замки. Синарега и Спинола обосновались в устье Днепра на землях, ранее принадлежавших татарам; Марини, как и Гвизольфи, — на территории расселения адыгских родов. Только семейством Гваско был возведен замок и основано новое поселение (Тасили) в консульстве Солдайи. Сам механизм формирования в Северном Причерноморье частной лигурийской сеньории остается далеко не изученным. Местоположение замков Гвизольфи, Марини и Спинола локализуется лишь предположительно, а генуэзский замок Иличе, известный с 70—80-х гг. XIV в. (принадлежал Синарега в 1453—1455 гг.) затронут раскопками частично. Он располагался на месте более раннего русского городища XII—XIII вв. («Днепровское-2»). С его территории происходит коллекция разнообразных монет и поливной керамики XV в. Единственным к настоящему времени относительно полно изученным памятником данной группы является замок Гваско у селения Тасили.

Следует признать, что до настоящего времени в истории правящей на Мангупе в XV в. фамилии остается еще множество не восполненных пробелов. Предпринимавшееся исследование эпиграфического, нарративного и археологического материала позволяет гипотетически реконструировать хронологическую последовательность правления господ Феодоро и Готии. Родоначальником правившей на Мангупе в 1411—1475 гг. фамилии, по всей видимости, следует признать Алексея I (Старшего). Время его правления относится к 1411—1446 гг. Письменные источники указывают на то, что у Алексея I (Старшего) было три (?) сына и дочь. Его старшим сыном называют Иоанна, а средним — Олобо (Олобея), получившего в 1434 г. право престолонаследия. Имя младшего сына остается неизвестным. Только предположительно, в качестве гипотезы «младшим сыном» Алексея I (Старшего) можно считать Алексея II. Вероятно, о нем идет речь в генуэзском документе 1458 г. Его же монограмма помещена и на строительной плите 1459 г. из раскопок замка Фуна. Около 1425 г.(?) Иоанн женился на Марии Палеологине Асанине Цамблаконине. Мария, дочь Алексея I (Старшего), в 1426 г. (или 1429?) вышла замуж за Давида Великого Комнина.

Соправителем отца в 1434 г. стал Олобей. Его старший брат Иоанн с женой Марией Палеологиней Асанининой Цамблакониной жили в Трапезунде, где в 1434 г. в возрасте около 7 лет скончался их первенец Алексей. Достоверных сведений о других детях Иоанна и Марии мы не имеем, хотя они, вероятно, были и считали себя по происхождению Палеологами и Асанами. В следующем (1435 г.) в Трапезунде умер и был погребен старший сын Алексея I (Старшего) Иоанн, названный в эпитафии «черкесом».

В 1446 г. Давид Великий Комнин со своим флотом побывал в Каламите и Феодоро, встречался с Олобеем и другими «сыновьями покойного Алексея». После Олобея некоторое время (1458—1459 гг.?) правил Алексей II, а затем Кейхиби (1459—1465 гг.?). В 1460 г. он дал Хаджи-Гирею согласие на казнь своего брата Бирдибека, которому принадлежала Луста и 10 селений. Бирдибеку наследовал его старший (?) сын Дербиберди (1460—1475 гг.?). В 1465 г. правителем Мангупа и Готии становится Исаак. В 1472 г. он выдает свою сестру (?) Марию замуж за господаря Молдавии Стефана III. От этого брака рождается двое сыновей — Богдан и Ильяш. После смерти Исаака (в конце мая — начале июня (?) 1475 г.) на Мангупе временно правит неизвестный по имени (Ману-ил?) князь, свергнутый (?) прибывшим из Молдавии Александром. Отрывочные сведения об этом историческом персонаже правящего в Готии рода имеются с 1459 по 1476 гг.

Вероятно, есть достаточно оснований считать именно Алексея I (Старшего) «из Феодоро» (1411—1446 гг.) родоначальником правящей на Мангупе «фамилии». По всей вероятности, после бракосочетания (?) в 1425 г. старшего сына Алексея I (Старшего) Иоанна с Марией Палеологиней Асаниной Цамблакониной представители данного рода получили право относить себя к Палеологам и Асанам. Об этом свидетельствуют монограммы и «геральдические» символы в виде двуглавых коронованных орлов на строительных плитах 1425, 1427 и 1459 гг., а также погребальная пелена Марии Асанины Палеологини 1477 г. Происхождение самого Алексея (как и его предшественника Кириалеси) остается загадкой. Хотя некоторые латинские источники и называют Алексея I (Старшего) «греком», не стоит исключать «черкесского» (адыгского) происхождения владетеля Феодоро. По крайней мере, два независимых друг от друга и разновременных (1435 и 1472 гг.) источника говорят о старшем сыне Алексея Иоанне как о «черкесе», а о Марии Асанине Палеологине (правнучке Алексея?) — как о «черкешенке». Скорее всего за генуэзским определением «грек» не скрывалось ничего «этнического». Латиняне часто называли «греками» тех, кто придерживался византийского (православного) вероисповедания.

Имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства письменных источников помогают воссоздать «портретные образы» некоторых государственных деятелей XV в., оказавших значительное влияние на политическую историю полуострова. Это, прежде всего, правитель Феодоро Алексей I (Старший). Если в документах генуэзских должностных лиц 20—30-х гг. XV в. владетель Мангупа и Готии характеризуется как неблагодарный мятежник, возобновляющий войну против коммуны Генуи, то Иоанн Евгеник говорит о нем как о могущественном, великом Алексее, сильном в боях, неустрашимом воителе, обращающем в бегство врагов, обладающим острым умом и быстром в своих действиях. Поэтому он является несокрушимым столпом Хазарии, ярким светочем для подданных, которого еще при жизни можно сравнить с солнцем, обливающим своими лучами землю всей Готии.

Годы правления Алексея I (Старшего) (1411—1446 гг.) стали яркой страницей в истории не только столицы Готии Феодоро, но и всего Причерноморья XV столетия, сохранившейся как в памяти народной, так и в дипломатической лексике. В этом отношении весьма показательны слова из донесения ректора и советника из Рагузы венецианскому дожу Пьетро Мочениго (18 февраля 1476 г.), сообщающего о захвате турками города Алексы (Alexam), в простонародье называемого Теодореза (Thodorezam). Целеустремленность, предприимчивость, дальновидность и гибкий политический ум владетеля Феодоро и Готии («Хазарии») — эти качества предопределили значение созданного им небольшого государства, оставившего заметный след в средневековой истории Юго-Восточной Европы.

Впервые в историографии с введением в научный оборот новых нарративных источников представилась возможность (на основании свидетельств современников) составить, хотя и в общих чертах, характеристику основателя Крымского ханства — Хаджи-Гирея. Со слов Карло Ломеллини мы узнаем, что он опытный в ведении государственных дел человек. Но поскольку император татар озлоблен и настроен враждебно по отношению к генуэзцам, то может причинить им большой вред. Поэтому, когда его власть сильна, Ломеллини советует быть в обращении с «императором татар» (Хаджи-Гиреем?) осторожными и предусмотрительными.

Слова командующего генуэзской армией в 1434 г. стали пророчеством, предопределившим характер личного отношения Хаджи-Гирея к лигурийцам на протяжении всей его долгой жизни. Обладая гибким практичным умом, хан использовал не только прямое психологическое и силовое давление, но и организовал настоящую торговую войну, сумев разрушить монополию генуэзцев в бассейне Черного моря. Поэтому вице-консул Каффы Борруэле Гримальди с удивлением отмечал, что он (Хаджи-Гирей) усвоил урок генуэзцев, цивилизовал свои обычаи и живет не так, как жили прежние татарские императоры, а как если бы он был латинским купцом.

Благодаря свидетельству Амвросия ди Казанова и Николо ди Порта, мы можем добавить к уже известным историографам некоторые биографические сведения личностного характера, касающиеся Карло Ломеллини. Прежде всего, автор письма предлагает судить о нем как о человеке опытном в государственных делах, обладающем даром предвидения и наделенном многими достоинствами, хотя и не лишенном тщеславия, желающем себе почестей. Действительно, попав, казалось бы, в безвыходную ситуацию после поражения в открытом бою с татарами, Ломеллини демонстрирует необычайные по своей эффективности дипломатические способности: он без помощи оружия одерживает важную победу, установив мир между Каффой и Солхатом, за что ему после возвращения в Геную было присвоено звание «Золотого Кавалера».

Следует также отметить, что удивительным образом в одном центре политических событий, происходивших в Причерноморье летом 1434 г., пересеклись судьбы трех ярких личностей эпохи средневековья, представителей разных народов и конфессий — греко-православного Алексея I (Старшего), мусульманина-чингизида Хаджи-Гирея и католика-лигурийца Карло Ломеллини. Весьма показательно, что при этом именно конфессиональный аспект совершенно отсутствует в их характеристиках: современниками делается акцент исключительно на результатах политической деятельности Алексея I (Старшего), Хаджи-Гирея и Карло Ломеллини.

В завершение следует отметить, что до настоящего времени, ввиду отсутствия источников, сохраняется ряд существенных лакун в проблеме раскрытии спектра политических отношений между Каффой и Феодоро. Это иногда не позволяет восстановить ход исторических событий на протяжении нескольких лет (например, 1437—1441, 1442—1446, 1447—1454, 1460—1465 и 1472—1475 гг.) и даже десятилетий (1412—1422 гг.). К тому же практически не исследованными остаются многочисленные сельские поселения, города, замки Генуэзской Газарии (Воспоро, Партенит, Чембало и многие другие) и Готии (Бойка, Керменчик, Черкес-Кермен, Сандык-Кая, Чоргунь), а материалы, полученные в ходе раскопок Каффы, Солхата, Сугдеи, Лусты, Гурзувия, Херсона, Каламиты, Фуны, Мангупа, до сих пор полностью не изданы. Все это и определяет два перспективных направления в историческом и архитектурно-археологическом изучении затронутой темы.