Проявление негатива

О крепости в Горзувитах письменные источники сообщают мало: отмечают факт ее существования да время постройки (первая половина VI в.). Может быть, этого и достаточно для такого не столь уж важного памятника, как наша крепость? Крупные исторические события тех четырнадцати веков, что пронеслись над Горзувитами, несомненно, отразились и на ней (это можно сказать заранее). Но вряд ли сами эти события хоть в чем-то зависели от того факта, что такая крепость существовала и именно в данном месте. Историческое значение крепости, конечно же, определялось лишь ее местом в той цепи раннесредневековых крепостных сооружений побережья, звеном которой она служила или должна была служить по замыслу строителей.

История памятника теперь относительно полно раскрыта благодаря археологическому исследованию его развалин.

Изучение крепости началось в 1963 г. с того, что в трех местах на ее территории были заложены разведочные шурфы: посреди верхней площадки — на отроге скалы, выступающей в море; на средней — там, где над землей проглядывали кладки какого-то почти квадратного сооружения; на нижней — возле развалин толстой стены, пересекавшей расселину.

Верхний шурф, площадь которого составляла 1 кв. м, подтвердил наличие на площадке достаточно мощного культурного слоя на глубине более метра еще не обнажилась скала, в вынутом же грунте были найдены обломки посуды X—XV вв., куски известкового туфа (травертина) — пористого камня, широко применявшегося в строительстве средневекового Крыма для разного рода сводчатых перекрытий и арок. Шурф на средней площадке площадью 4 кв. м дал лишь позднюю керамику XIV—XV вв., т. е. генуэзского времени, а на глубине 1,8 м уже показались разбитые плиты какой-то вымостки, судя по всему, лежавшей на скале.

Шурф, или, вернее, небольшой разведочный раскоп на нижней площадке обнажил два отчетливо делящихся строительных периода в самой толще бутовой кладки. Остатки основания более ранней стены отличались от более поздней кладки раствором, в первом случае розоватым от применения цемянки (верный признак раннего средневековья), во втором — сероватым, на одной извести, смешанной с крупным непросеянным песком. Верхняя кладка при этом не вполне совпадала с нижней, и это смещение под небольшим углом выглядело в плане как вполне заметные «ножницы», достаточные, чтобы убедиться в разновременности кладок.

В самом же раскопе на глубине более трех метров так и не показалась скала, а в грунте были заметны различно окрашенные слои, которые содержали керамику, при этом чем ниже, тем древнее. Обломки различной посуды характеризуют целую шкалу наслоений от XV в. до первых веков нашей эры. Особый интерес для нас представляли в данном случае материалы V—VII вв.: куски крупной ангобированной кровельной черепицы с округлыми бортиками и рельефными выпуклыми клеймами; обломки рифленых амфор из светлой глины с неровными в сечении («кручеными») ручками, незаглаженная поверхность которых отличалась характерным «рваным» профилем; осколки краснолаковых тарелок с гребенчатой «волной» на отлогих краях. Содержавший все это слой вплотную прилегал к нижней из кладок, подошва которой касалась погребенной под ним скалы. Выше залегали кладки и завалы каких-то поздних, мелких построек, примыкавших к наружной лицевой стороне стены. Расширив небольшую площадь шурфа, мы сразу же наткнулись на остатки очага с углями и золой, а рядом оказался целый, приставленный к стене пифос. По найденным здесь осколкам поливных тарелок с линейным прорезным орнаментом постройку можно было отнести к XIV столетию.

В итоге разведки удалось археологически обосновать старое предположение о том, что под руинами приморского укрепления генуэзцев можно открыть остатки Юстиниановой крепости. Выполнение этой сложной задачи требовало больших раскопок, а значит, и средств, какими мы тогда не располагали.

Систематическое изучение руин Гурзуфской крепости было продолжено лишь глубокой осенью 1965 г. в связи с предстоявшей застройкой значительной части западного склона Генуэзской скалы. Намечались большие выемки грунта как раз в той расселине, где были заложены нами шурфы. Расселина эта заслуживала особого внимания: судя по всему, здесь и только здесь могла находиться сердцевина древнего укрепления.

Трудно сказать, как возник замысел использовать для строительства Дженевез-Кая, место, столь же не подходящее для современного жилища, сколь неудобное и с технической точки зрения. Мы думаем, что в данном случае погоня за внешними эффектами заметно пересилила здравый смысл.

Артек обязался обеспечить раскопки рабочей силой и инструментами.

На работу археологи явились первыми ранним утром, еще синим-пресиним, и слегка зябли от осеннего ветра. Им посчастливилось застать тот последний перед восходом солнца миг, когда тяжелая Генуэзская скала с темно-серым крепостным бастионом при изменчивом свете неспокойного неба кажется светлой и легкой, словно взлетевшей, над белым вспененным морем и черными кипарисами. Но было не до того. Торопливо разметив, где копать, археологи поспешили укрыться от ветра в углу развалины и, занявшись перенесением разметки на планшет, с нетерпением поджидали своих будущих рабочих. С ними предстояло открыть и наконец-то явить миру все, что осталось от злополучной византийской крепости.

Поливная посуда XIV—XV вв. из раскопок на горе Дженевез-Кая.

Скала Дженевез-Кая. Вид с северо-востока.

С первым же солнечным лучом, который осторожно лизнул огромную каменную глыбу, неустойчиво торчавшую посреди расселины, появились и они — к разочарованию руководителей раскопок, вовсе не дюжие мужики или хваткие мускулистые парни. Приплыла с кирками и лопатами стая степенных, говорливых нянюшек, собранных на службу науке со всех концов Артека в связи с закрытием лагерного сезона. Археологи сначала растерялись — вот так землекопы! А потом приспособились: несмотря на присущее этим дамам обостренное чувство собственного достоинства, «общий язык» был найден быстро, и копали они хорошо. Недостаток грубой силы помощницы наши возмещали терпением, трудолюбием, вниманием к делу, такой почти материнской заботой о памятнике, какую не помешало бы воспринять и администрации Артека. (Не лишне напомнить, что всесоюзный пионерский лагерь — гордость страны, пример подражания для детских лагерей всего света — целиком построен на залегающих под ним древностях.)

Расселина, которую заполняла собой Гурзуфская крепость, юго-западной стороной открыта на море. Из нее хорошо видны и бухта, заслоненная с северо-востока Генуэзской скалой, и дальний берег с мысом Мартьян, и вся Гурзуфская котловина, окруженная высокими лесистыми горами. Расселина образовалась в результате того, что отколовшийся некогда от Балготура утес Дженевез-Кая сначала расселся надвое, а затем стал медленно разваливаться на куски, положившие начало неприступным скалам причудливой башнеобразной формы. С течением времени расселина заполнилась глыбовым и мелким обломочным материалом, а затем желто-бурой глиной, которая затянула постепенно всю поверхность каменного навала. Дело завершили растения и птицы; из растительного перегноя и гуано возник тут целый пласт черной и жирной почвы, покрывшей суглинок. Среди скал получился крутой, но относительно ровный, согреваемый солнцем склон, укрытый от холодных ветров, с уютнейшими закоулками между каменными глыбами.

Руины Гурзуфской крепости. Вид с северо-запада.

Остатки оборонительной стены VI—VIII вв на скале Дженевез-Кая.

Еще с глубокой древности расселину стали использовать люди. Оказалось, что толстый культурный слой, накопившийся поверх древнего гумуса и в свою очередь одетый растительным покровом, состоит из напластований нескольких исторических эпох.

В самом начале раскопок расселину пришлось разрезать крест-накрест двумя большими разведочными траншеями, поглотившими шурфы 1963 года. Обе траншеи были шириною в метр. Одна, направленная с юго-запада на северо-восток, имела в длину 54 м; вторая прошла с юго-востока на северо-запад на протяжении 30 м. Верхний конец первой траншеи коснулся подножия скалы, на которой сохранились остатки каменных кладок, а середина пришлась на стену, открытую в 1963 г. Нижний же коней достиг обрыва над бухтой и обнажил основание подпорной стены, на которой стоит современная каменная ограда. Вторая траншея пересеклась с первой возле «стены 1963 года». Юго-восточный конец траншеи уперся в глухую скалу, закрывшую расселину со стороны моря, а северо-западный врезался в площадку, края которой укреплены мощными кладками средневекового бастиона. Он-то и известен повсюду как Генуэзская крепость.

В верхнем конце первой траншеи на глубине около 0,5 м от поверхности показались каменные кладки, перекрывающие одна другую и, стало быть, разновременные. Та же картина была вскрыта на всем протяжении этой траншеи и по обе стороны от нее во второй. Местами среди кладок стояли (точнее бы сказать — «сидели») пифосы, всего 15 штук, разной величины и формы. От них сохранились днища, находившиеся (что очень важно) in situ^*; тут же, рядом или внутри этих сосудов, лежали обломки их разбитых боковин и венчиков.

Чем ниже по склону тянулась первая траншея, тем глубже от поверхности залегали и сложнее переплетались каменные кладки, а у самого края обрыва их покрывал более чем трехметровый слой грунта. Здесь, как и в других горных местах, вековые культурные отложения непрерывно смывались, оползали и книзу постепенно утолщались, задерживаемые нагромождением скальных глыб, а в данном случае и упомянутой выше средневековой крепидой, построенной на обрывистых скалах, чтобы ограничить и усилить открытую к бухте сторону расселины. Эта подпорная стена толщиной около 3 м состоит из двух ярусов разнохарактерной и разновременной каменной кладки, которая, по-видимому, надстраивалась или восстанавливалась после какого-то разрушения.

С внешней стороны «стены 1963 года», от ее подножия до нижнего конца первой траншеи, среди оснований разрушенных жилищ (о жилье говорят пифосы, обломки домашней посуды, черепица, кости, остатки очагов и пр.) была обнаружена могила, облицованная и перекрытая каменными плитами. По устройству и скудному инвентарю (пуговицы в виде ажурных «бубенцов») погребение можно отнести к XI—XII вв. и связать с остатками большой базилики^**, известной еще с прошлого века¹. Остатки этого храма, которые нелегко теперь найти, расположены в парке, у самого подножия Дженевез-Кая, ниже и севернее генуэзского бастиона, под современной подпорной стеной. Все три ее нефа сровнены с землей при посадке деревьев: алтарная же абсида^*** и обе боковые почти потонули в толще подпорной стены. В наши дни все это засыпано щебнем и забетонировано для устройства площадки подъемного крана при строительстве общежития пионервожатых Артека. В разное время, при различных строительных работах внутри базилики и вокруг нее были вскрыты такие же, как в расселине, плитовые могилы XI—XII вв.

Под строительными остатками VI в. во второй траншее обнаружено позднеантичное грунтовое погребение девушки-подростка, с серебряным перстнем, раздавленной краснолаковой миской, в которой оказалась скорлупа куриных яиц, и монетой с изображением Плаутины, супруги римского императора Каракаллы (около 212 г.). На ноги, таз и часть туловища погребенной легло основание стены юстиниановского времени В этом месте стена прерывалась: был виден широкий откос проема, переходивший в подобие пилона — большого столба, обращенного внутрь укрепления (в виде буквы Г) и упиравшегося основанием в скалистый склон расселины. Верхний, более поздний ярус кладок — поверх раннесредневековой стены, — образовал здесь такую же Г-образную фигуру, но с некоторым несовмещением, которое свидетельствует о несколько иной планировке построек второго периода.

Выше по склону, под скальным навесом небольшого грота, который использовался и в средневековое время, были найдены следы сильно разрушенного жилища тавров; кострище, частично перекопанное при средневековой застройке грота, остатки примитивных кладок, черепки чернолощеной лепной посуды. Под ними поверх рыжеватого суглинка оказались целые залежи раковин — мидий, устриц, пател — с примитивной лепной керамикой, характерной для середины III тысячелетия до н. э.

Ранее всего в расселине появилась, как видно, энеолитическая стоянка. Наиболее мощные залежи раковин и керамики были найдены в перекрестии траншей, непосредственно под гротом; россыпь их тянулась от грота вниз по склону, подобно длинному языку из раскрытого зева. Эти отложения прикрывали большие каменные глыбы, которые, видимо, отвалились от сводов грота. Зловещие трещины в скале угрожают дальнейшим его разрушением.

На первых порах «чтение» еще скрытой от глаз стратиграфии грунта было затруднительным. Лишь глубина залегания извлекаемых из земли материалов позволяла составить предварительное суждение о возрасте погребенных под ними строительных остатков. При этом трудности датировок усложнялись тем, что на любой глубине и на всем протяжении обеих траншей, разбитых (для удобства и большей точности фиксации) на метровые отрезки, мы получали чуть не на каждом метре весь ассортимент культурных остатков — от энеолита до XV в. включительно. Когда же наши траншеи прорезали всю толщу грунтового заполнения расселины и были зачищены оба борта каждой из них, стратиграфия стала очевидной.

Выявилась наглядным образом и причина парадоксального, на первый взгляд, явления, которое в глазах непосвященного может «опрокинуть» археологические каноны: наиболее поздние материалы (керамика, монеты и т. п.) залегали местами глубже самых ранних. Дело в том, что интенсивная строительная деятельность шла столетиями на одном и том же месте, да еще в условиях крутого горного склона. Она вызвала многократное рытье котлованов под фундаменты возводимых сооружений, выбрасывание, разравнивание, словом, перемещение и перемешивание, или, пользуясь научным термином, переотложение культурных остатков.

Изучая сложный стратиграфический рисунок этих напластований вместе с каменными кладками, можно определить прежде всего относительную хронологию перекрывших друг друга сооружений и сопряженных с ними слоев. Решить следующую задачу — установить абсолютную хронологию, без которой не может быть и речи об исторической интерпретации памятника, — помогает приведенная в конце книги стратиграфическая схема. С незначительным упрощением она передает именно ту стратиграфию, которая исторически сложилась на территории Гурзуфской крепости.

Как уже сказано, траншеи метровой ширины были в процессе раскопок разделены на отрезки метровой же длины, и графическая фиксация археологического материала велась в трех измерениях. Координатами служили глубина его залегания от некой условной «нулевой» плоскости и расстояния от углов каждого из метровых квадратов. Благодаря этому мы могли сопоставить планы обеих траншей (на которых было обозначено все вскрытое в процессе раскопок) с разрезами грунта, перенесенными на бумагу в том же масштабе, что и планы. Таким образом, мы перешли от хронологизации относительной к «абсолютной», т. е. к определению не только последовательности, но и времени различных перекопок и перебросок грунта, а стало быть, и тех строений, при возведении которых происходило такое переотложение.

Дальнейшая работа пошла быстрее. Теперь мы вели раскопки слоями и на более широких площадях (квадратами 5×5 м), однако приходилось быть все время настороже, так как стратиграфия часто изменялась в зависимости от того, что делали тут в свое время строители крепости. Впрочем, по мере того, как вскрывалась все большая и большая площадь, действия средневековых фортификаторов, становились для нас все более ясными. Вскоре мы уже смогли поставить себя мысленно сперва на место одного из военачальников Юстиниана, потом мелкого горзувитского князька XII—XIV вв., озабоченного защитой своей особы, семьи и имущества от поползновений соседей и соплеменников, и, наконец, коменданта, назначенного генуэзскими властями.

Раскопки на Северной площадке Гурзуфской крепости.

О трех сменивших друг друга периодах средневековой застройки расселины, о трех — соответственно -строительных и вместе исторических периодах существования крепости надо говорить особо.

Примечания

*. Букв. — на месте (лат.); в данном случае — там, где и в древности.

**. Базилика — вытянутое прямоугольное в плане здание, разделенное внутри продольными рядами колонн или столбов на несколько частей (так называемых кораблей, или нефов).

***. Абсида — выступ здания, перекрытый полукуполом или сомкнутым полусводом.

Литература и источники

1. Д.М. Струков. Древние памятники христианства в Тавриде. М., 1876, стр.. 36.