Труженики моря

Море бушевало. Мутные от многодневного шторма волны с остервенелым шипеньем упрямо бросались на пологий берег, толкались в беспорядке среди стоящих у берега рыболовецких судов, раскачивая их и обдавая холодными брызгами, гулко хлестались под причалом. Пронизывающий насквозь осенний ветер назойливо высвистывал на высоких нотах какую-то однотонную мелодию.

Шла путина, стоял самый разгар той поры, когда знаменитая керченская сельдь, нагуляв за лето жир на подводных пастбищах в Азовском море, устремлялась через керченские ворота на зимовку в теплое Черное море. Сгрудившись стадами, которые так же, как и конские, почему-то называют косяками, проносилась она мимо керченских берегов. Это была рыбацкая страда, когда, как и у хлеборобов в определенную пору, день год кормит.

А тут этот шторм. Прогноз, переданный в рыболовецкий колхоз имени Первого мая, расположенный на берегу Керченского пролива, был неутешительным. Мелким судам запрещено выходить в море.

Но опытнейший мастер своего дела, бригадир колхоза Савелий Григорьевич Делега считал за правило не полагаться только на прогнозы, а самому всегда проверить море. Часто, очень часто оно вносит свои поправки в общие прогнозы. Многие годы рыбацкой жизни научили Делегу разговаривать с морем запросто, понимать его с полуслова.

Вот и сейчас. Он сидел у причала и слушал море. Оно неистовствовало по-прежнему, и только опытный глаз рыбака мог приметить некоторое как бы замешательство в движении волн. И удары ветра стали не такими острыми, как были утром. Норд-ост утихал, а потом потянул ветер с берега.

Поглядев на тучи, лениво переползавшие через пролив, еще раз на море, Делега поднялся, подошел к группе молодых рыбаков, стоявших поодаль:

— Перед рассветом можно выходить. Скажите остальным, чтоб готовились.

Над проливом еще стояла ночь, когда сейнер колхоза отделился от причала и, пропахивая в море широкую борозду, пошел навстречу волнам.

В бригаде Делеги железное правило: к рассвету уже быть там, где, по данным разведки, идет рыба. Сегодня ее нужно было искать далеко — у Средней косы. Заставляло спешить и другое: "передышка" в шторме, которую приметил Делега, могла быть очень короткой, мимолетной. И октябрь и ноябрь, время осенней путины, изобилуют штормами.

Вот в мутных проблесках утра наметились вдали контуры берегов, показался справа Митридат. Средняя коса близко. Бригадир, стоя на капитанском мостике, сосредоточенно всматривается в сутолоку волн. Обычно Делега еще издали обнаруживает косяк по темным, словно маслянистым, пятнам, по мелкой ряби, пробегающей на поверхности моря. Сегодня даже его наметанный глаз, видимо, не замечал ничего. Шторм перемутил воду. Бригадир поднял к глазам бинокль.

— Туда вон держи курс, — указал он капитану. — Чайки над косяком ходят.

Сейнер, рассекая волны, устремился по направлению, указанному бригадиром.

Вот и чайки. Распластав крылья, они носятся над самой водой, припадая к волне, чертят по ней крылом.

— Идет, Савелий Григорьевич, да много. Будем брать? — спросил у бригадира помощник.

Делега посмотрел вокруг, что-то прикидывая:

— Нет, однако, тут брать нельзя. Тут затонувшее судно лежит, все сети порвешь. Поведем дальше, там за большими камнями и возьмем.

Оседлав косяк, время от времени проверяя направление его движения, рыбаки выводили рыбу за пределы зоны, опасной для лова.

— А теперь давай!

Рывок, и сейнер, разбрызгивая пену, начал обгонять косяк. Нужно закинуть невод перед косяком, чтобы рыба сама пришла в подготовленный ей "кошелек". Теперь все решает быстрота. Четко, без суеты действуют рыбаки — сильные, загорелые, двенадцать человек, один к одному. Каждый знает свое место и обязанности. Люди на баркасе закрепляют один конец невода, а сейнер с другим концом начинает описывать широкий круг, охватывая рыбу в кольцо.

Летит в море шестьсотпятидесятиметровая прочная капроновая сеть, образующая завесу. Гибким стальным тросом быстро стягиваются ее концы. Рыба в "кошельке". Включается рыбонасос, и, сверкая чешуей, серебряным водопадом льется она в трюм судна.

Обратный путь был тяжелым. Надвигался новый шторм. Ветер крепчал, пронизывая ледяным ознобом. Море почернело, как-то вздулось вдруг и обрушилось на легкое суденышко косматыми многотонными волнами. — Скорлупкой подпрыгивал за ним на натянутом тросе баркас.

День подходил к концу, когда рыбаки, сдав рыбу, ступили, наконец, на твердую землю. Тысячу двести пудов рыбы привезли они сегодня. Чуть только утихнет шторм, может быть завтра, они опять пойдут в море, на свою трудную вахту, где мужество и стойкость — не больше, как норма поведения каждого.

Крым окружен морем, и на всем протяжении его черноморских и азовских берегов живут рыбаки. Особенно много рыболовецких колхозов, рыбозаводов, моторорыболовецких станций вдоль Керченского пролива. Они вылавливают больше половины всей рыбы, которую дает стране Крым.

Азовское море — одно из самых рыбных морей на земном шаре. Продуктивность его исключительна. Здесь живут и "проходные" рыбы — белуга, осетр, севрюга, сельди, рыбец — и "полупроходные" — судак, лещ, тарань, сазан, чехонь. Весной "проходные" рыбы поднимаются для икрометания в реки Дон и Кубань. Азовское море, очень богатое рыбным кормом — планктоном, — прекрасное "пастбище" для всех этих ценнейших рыб. Здесь летом они растут, набирают жир. А осенью через Керченский пролив сельдь, хамса, и другая рыба устремляется на зимовку из замерзающего Азовского моря в незамерзающее, теплое Черное. Особенно большими массами скапливается она в октябре — ноябре в Керченском проливе — узких воротах из Азовского моря в Черное. А обратно через те же ворота рыба возвращается в апреле — мае.

Вот в эти-то четыре месяца и развертывается на керченских берегах осенняя и весенняя путина. Самая боевая — осенняя, когда рыба особенно жирна и вкусна. Тогда приезжают в Керчь рыбаки и из Измаила, и из Одессы, и с Кубани, и из Грузии. До трехсот приезжих рыболовецких моторных судов принимает тогда гостеприимная Керчь. А зимой и летом крымские рыбаки отдают ответные визиты. Зимой они уходят к кавказским берегам, к Новороссийску, а то и до Поти, до Батуми, куда рыба идет на зимовку, летом отправляются на лов скумбрии к Одессе. На сто двадцать-сто пятьдесят миль удаляются рыбаки в открытое море, охотясь за дельфинами.

Уходят в прошлое те времена, когда рыбак занимался главным образом тем, что ставил возле берега невод и ждал, когда рыба навестит его.

Он и теперь ведет так называемый "пассивный" лов — ставными неводами. Современный ставной невод — сложное сооружение. До пятисот метров размах его "крыла", преграждающего путь рыбе и направляющего ее в один из двух параллельных "котлов" — сетевых лабиринтов, из которых она уже не может выйти.

Но и такое, казалось бы, совершенное орудие лова, как современный ставной невод, начинает уходить в прошлое. "Пассивный" лов, как и все пассивное, несозвучен нашей активной эпохе, он не дает возможности человеку деятельно вмешиваться в своеобразное рыбное "производство", планировать его. И, что особенно важно, он, оказывается, подсекает будущее рыболовства. В мелкоячеистые ставные невода вместе с хамсой, на которую они в основном рассчитаны, заходит молодь ценных рыбных пород: осетра, белуги, сельди. Так из года в год уничтожаются будущие запасы тех рыб, которыми издавна славится Керчь. Их вылавливается все меньше.

Настоящее и будущее черноморского рыболовства — в активном лове. Нынешний рыбак — это прежде всего мореходец и искатель, энергичный и неутомимый. Он не ждет рыбу, а сам разыскивает ее. Страна снабжает его всем необходимым для поисков.

Рано утром поднимается над морем самолет. Он кружит над водой: то уходит далеко в открытое море, то возвращается и "прочесывает" его возле самых берегов. Это рыбный разведчик. Сверху летчику отлично видны плотные массы косяков, их размеры, направление. Как только рыба будет обнаружена, летчик, которого слушают у радиотелефона рыбаки, сообщит ее точный адрес, и быстроходные рыболовецкие суда — сейнеры — отправятся на добычу.

С каждым годом на большее расстояние проникают рыбаки и в ширь и в глубину моря, осваивают все новые толщи морских глубин. Раньше предельная глубина, которой достигали рыболовецкие сети, составляла сорок-пятьдесят метров. Теперь начинают применяться новые, высокостенные кошельковые невода, позволяющие захватить вдвое большую толщу воды, вылавливать рыбу с больших глубин. Эти невода, сделанные из прочной капроновой нити, вмещают не одну сотню центнеров рыбы.

Груженный рыбой сейнер отправляется на приемный пункт. И здесь машины все более широко входят в рыбацкий труд.

Еще недавно, перед войной, привезенную рыбаками рыбу вычерпывали ведрами, ручными тележками везли на обработку. Сейчас это показалось бы нелепым времяпровождением, особенно молодежи, пришедшей на промыслы недавно.

В трюм сейнера, подошедшего к причалу, опускается два шланга. Включается рубильник, и ровный гул электромотора наполняет воздух. Электромотор одним шлангом накачивает воду в трюм, другим выкачивает ее вместе с рыбой, которую вода захватывает с собой. Сетчатый транспортер, пошлепывая непрерывно бегущей лентой о ролики, несет рыбу, отцеживая по пути воду, в бункер, на засол, в холодильник или в коптильный цех рыбозавода.

Рыбозавод — первый пункт, где рыба, выловленная из моря, становится так называемыми рыбопродуктами. Отсюда по всей стране расходится непревзойденная по вкусу керченская сельдь, копченая ставрида и скумбрия, соленая и маринованная хамса. Около миллиона центнеров всех этих продуктов дал стране за послевоенные годы только один из керченских рыбозаводов — Синягинский. Многие миллионы банок консервов выпустил Керченский рыбоконсервный завод.

Машины, механизмы облегчают рыбацкий труд, коллективизируют его. Но в рыбацком труде, как, пожалуй, не во многих других профессиях, решающую роль играют индивидуальные качества труженика. Рыбак — профессия, которую непременно надо любить, которой нужно отдавать всю свою жизнь. Имеющая дело с морской стихией- многообразной, непостоянной и грозной, эта профессия, со стороны тяжелая, неопределенная и опасная, а в действительности благородная и романтичная, требует и больших духовных сил и творчества.

Бесстрашие и находчивость, наблюдательность и физическая выносливость — непременные качества, которыми должен обладать рыбак. Эти качества особенно ярко проявили керченские рыбаки в годы Отечественной войны.

Рыбаки активно участвовали в переброске на керченский и феодосийский берега первого десанта советских войск в 1941 году. Немало их погибло при этом. И все пять месяцев, пока был полуостров советским, не жалея сил и жизни, помогали рыбаки Родине всем, чем могли. На легких суденышках, под обстрелами врага, в штормовые весенние дни 1942 года они выловили больше десяти тысяч центнеров сельди, обработали ее и всю отдали фронту.

Немалую помощь оказал рыболовецкий флот армии и в высадке десантов в 1943 году, в окончательном освобождении полуострова.

Рыбаки возвращались на родной берег. Приходили по три-четыре человека на те места, где перед войной стояли богатые рыбацкие села, где жили и трудились сотни людей, и среди развалин не могли найти себе угла для жилья. Наскоро строили землянки, латали сети и баркасы и уходили в море за рыбой. Рыба была нужна фронту, стране. Взрывались на минах, которыми были засорены и берега и море, тонули в штормы вместе со своими старыми и залатанными наспех баркасами, но страна получала рыбу непрерывно.

Еще шла война, еще нужды фронта были самыми главными и решающими, а навстречу фронтовым перевозкам, в противоположном им направлении, шли уже другие эшелоны. Как и военным грузам, зеленые огни семафора открывали им беспрепятственный путь, сопровождали от Крайнего Севера до Юга. В Керчь рыбакам правительство направляло строительный лес — на жилища, на ремонт мелкого флота.

Это были первые эшелоны, вслед за которыми пошли другие. С каждым годом их становилось все больше.

Новые машины, рыболовецкие снасти, первоклассное оборудование посылает страна рыбакам Черноморья. А навстречу им, в таком же нарастающем количестве, движутся эшелоны с керченской рыбой. В первые два послевоенных года рыбаки Крыма смогли дать стране только пятнадцать процентов того, что давали перед войной, теперь на сотни тысяч центнеров больше, а через год-два довоенный уровень будет перекрыт в два раза. Страна ежегодно будет получать из Керчи миллион центнеров рыбы. К дальнейшему росту этой отрасли промышленности Крыма готовится мощная техническая база, над проблемами, связанными с ним, работают ученые.

Уже теперь в море выходят почти исключительно большие и средние сейнеры, приспособленные для лова рыбы на больших расстояниях и на больших глубинах. Все они в ближайшие годы будут полностью радиофицированы для связи с авиа- и судовой разведкой, электрифицированы и оснащены новейшими, современными механизмами.

Вдоль побережья возникнет солидная береговая база механизации. Создаются новые, совершенствуются существующие моторорыболовецкие станции — своего рода МТС рыболовецких колхозов. Новый уровень механизации, снабжение судоподъемными средствами позволит им самостоятельно ремонтировать рыболовецкий флот.

Но центральной фигурой все же остается рыбак. Никакая механизация не сможет заменить огромного жизненного опыта старых рыбаков, сжившихся с морем, изучивших его в тонкости, умеющих понимать многое, что непонятно и незаметно новичку. В каждом колхозе пять-десять таких рыбаков, как братья Савелий и Василий Делега, Александр Горбенко, Гавриил Ткаченко, братья Григорий и Владимир Полубинские" старый мастер своего дела семидесятипятилетний Павел Андреевич Качаев, мастер лова красной рыбы, до сих пор не желающий оставлять свою беспокойную профессию. Имена этих мастеров окружены всеобщим уважением, широко известны по всему побережью. У них учится молодежь, которой все больше приходит на рыбные промыслы.

В условиях высокой техники вырастает, формируется и новый тип рыбака. Опытнейший рыбак, вожак коллектива, бригадир становится и квалифицированным судоводителем, капитаном судна. Каждый рыбак должен иметь и вторую профессию — владеть каким-либо из многочисленных механизмов, без которых теперь немыслим лов.

Такие люди растут. Уже около половины всех крымских рыбаков — это рыбаки-механики, технически грамотные, знакомые с механизмами, умеющие ими управлять. Все теснее их дружба с наукой, открывающей перспективы роста.

В Керчи работает специальное научное учреждение, занимающееся вопросами рыболовства — Азово-Черноморский научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии. Ученых, так же как и рыбаков, интересуют вопросы, от решения которых будет многое зависеть в практическом рыболовстве.

Вот, например, проблема Тузлинской "прорвы", как называют ее керченские рыбаки, проблема, представляющая самый животрепещущий интерес для каждого рыбака.

Когда-то от Таманского полуострова в сторону Керчи тянулась узкая и плоская песчаная коса. Это был почти мост, перекинутый природой с Кавказского побережья в Крым. Только неширокий канал, так называемая Павловская узость, отделял косу от керченского берега.

В рыболовецком деле Тузлинская, или Средняя, коса играла роль гигантского естественного "крыла" ставного невода. Косяки рыб, которые могли войти в пролив и выйти из него только через тесную калитку Павловской узости, осенью надолго задерживались в средней части пролива и в Таманском заливе, а весной — с противоположной, южной, стороны косы. Рыбу, ожидавшую своей очереди на выход, можно было ловить и ставными неводами и на медлительных парусных судах.

В 1925 году в проливе разыгрался небывалый шторм. Огромные волны слизнули часть косы, примыкавшую к Тамани. Образовалась "прорва", отделившая косу от кавказского берега. Тузлинская коса стала узким и длинным островом, легшим поперек Керченского пролива. И вот из года в год море гложет ее со всех сторон. Коса тает. Ширина "прорвы" уже достигает четырех километров, широкой стала и "узость", отделяющая косу от Керчи. На косе Средней живет до двухсот семей рыбаков, там работает один из крупных рыбозаводов. Море начинает угрожать им.

Оно угрожает и керченскому рыболовству. Рыба уже почти не задерживается в воротах из одного моря в другое, а свободно проходит ими. Ее нужно догонять. Быстроходные современные рыболовецкие суда вылавливают в Керченском проливе в три-четыре раза больше рыбы, чем ловилось прежде парусными судами. Но все же они успевают выловить ее слишком мало. Большое количество рыбы уходит. Если коса будет разрушаться дальше, ловить рыбу в проливе будет еще труднее.

Как же решить тузлинскую проблему?

"Нужно снова закрыть керченские ворота, — говорят ученые. — Причем закрыть их прочно". Вернее всего было бы соорудить сплошную капитальную дамбу через Среднюю косу и пролив, оставив в ней узкий проход для судов и рыбы. Тогда можно было бы управлять ходом рыбы так, как нужно людям.

И еще одна важная проблема будущего: как обеспечить, чтобы запасы рыбы не только не уменьшались с расширением лова, а увеличивались.

Решение этой проблемы заключается в том, чтобы наряду с ловом переходить к организованному выращиванию рыбы.

Пройдут годы, и по Дону и Кубани разместятся новые, невиданные предприятия и хозяйства: крупные осетровые заводы, лещево-судачьи, рыбцово-шемайные и другие специализированные хозяйства. Миллиарды мальков будут выращиваться в их прудах подобно тому, как птицефермы тысячами выращивают цыплят. Затем миллиардные стада будут выпускаться в море, на пастбища. Выросшие и нагулявшие жир, они крупными осетрами и белугой, тучными косяками сельди направятся в Керченский пролив, где рыбаки вернут их народному хозяйству миллионами центнеров ценной продукции.

В Крыму эта проблема тесно переплетается с проблемой Большого Сиваша. Ученые предлагают: превратить полтораста тысяч гектаров Восточных Сивашей в водоемы для нагула кефали и выращивания молоди "полупроходных" рыб. И Сиваш, лежащий сейчас пустынным и бесполезным, станет мощным рыбоводным хозяйством, будет давать стране сотни тысяч центнеров прекрасной рыбы.