II. «Всё чуждо здесь...» (И. Кнорринг)

Гражданская воина и последовавшая за ней эмиграция — незаживающая рана крымской земли. И «брат на брата», и слезы трагического исхода цвета русской интеллигенции, и белые платочки с вензелями, брошенные теми, кого уводили на окраины крымских городов для расстрела — в дни красного террора. Всё это помнит земля Тавриды, пережившая страшные годы вместе с теми, кому суждено было судьбой оказаться в Крыму.

Всё чуждо здесь: и волны моря,
И полукруг туманных гор...
Ничто, ничто не тешит взор,
Ничто уж не развеет горя...

В октябре 1920-го в Севастополе эти строки написала четырнадцатилетняя девочка Ирина Кнорринг. Для будущей поэтессы русского зарубежья и ее родителей город русской славы стал последним уголком родной земли. Как и для многих, кто не смирился с властью красных...

Потом это время они опишут в мемуарах, художественной прозе, стихах. И, сохраненные временем, предстанут пред глазами потомков. Во избежение беспамятства, в назидание.

Князь Петр Урусов и его «Воспоминания исчезнувшего времени», стихи Николая Туроверова, мемуарный очерк «Плен» поэта Ивана Савина, рассказ Галины Кузнецовой «Бахчисарай», очерк князя Георгия Дондукова-Изыдинова «Расстрел», воспоминания Анастасии Манштейн-Ширинской... В разные годы наш альманах впервые представил читателю эти уникальные свидетельства эпохи. В новом томе — новые неизвестные тексты. Их объединяет одно время, место. А еще — изгнание...

Д. Лосев