II. Национальное движение до революции и расстановка классовых сил в 1917 году

Крым относится к числу таких национальных окраин, где политика царизма взрастила в широких массах татарского населения особенно острую ненависть к русским и стремление к национальной независимости.

Это обуславливалось —

1. Военно-колониальным захватом Крыма.

2. Экономическим разорением основных масс населения.

3. Установлением полной их социальной бесправности.

Главной причиной колониального захвата были интересы быстро развивавшегося русского торгового капитала, жадно стремившегося к берегам Черного моря. Исторически развивавшаяся торговля по великому водному пути «из варяг в греки» — требовала свободы хозяйничанья, торговой независимости в бассейне Черного моря. Этому препятствовала Турция, опираясь на татар в Крыму и южном побережье Черного моря.

Фактическому военно-колониальному захвату Крыма предшествовала серия длительных войн и дипломатических интриг, направленных к отторжению Крыма из-под влияния Турции.

В 1771 году, ввиду полного провала попыток изолировать Крым от Турции мирным путем, Россия пошла на его военный захват с тем, чтобы создать «независимое» Крымское ханство. Этот шаг, направленный непосредственно на изоляцию Крыма от Турции, был предпринят в расчете на последующее полное подчинение его России.

После новой вооруженной схватки в 1774 году Турция, ослабленная в военном отношении, по так называемому Кучук-Кайнарджийскому договору признала, что — «все татарские народы (в том числе и населяющие южное побережье Черного моря)... имеют быть признаны вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти, но пребывающими под самодержавной властью собственного их хана Чингисского поколения, всем татарским обществом избранного и возведенного, который да и управляет ими по древним их законам и обычаям»... (§ 3 договора).

Но не это, конечно, составляло основную сущность договора. Были удовлетворены, наконец, давние требования русского торгового капитализма: «Для выгодностей и пользы обеих империй имеет быть вольное и беспрепятственное плавание купеческим кораблям, принадлежащим двум контрактующим державам во всех морях, их землю омывающих, и блистательная Порта (Турция — А.Б.) позволяет таковым точно купеческим российским кораблям, каковые другие государства в торгах в ее гаванях и везде употребляют, свободный проход из Черного моря в Белое, а из Белого в Черное; так как и приставать ко всем гаваням и пристаням, на берегах морей и в приездах, или каналах, оные моря соединяющих, находящимся» (§ 11 договора).

Этот договор развязывал руки русскому торговому капитализму на юге России, а с «самостоятельным» ханством в 1783 году было покончено полным его присоединением к России.

Хозяйничанье колонизаторов резко сказалось на положении татарского населения с первых же дней. Прежде всего начался чудовищный грабеж земель. Завоеватели, «хозяева», раздавали эти земли с большой легкостью и большими количествами.

О том, насколько щедро было царское правительство, свидетельствуют такие цифры.

В 1784 году было отдано

Ширинскому — 27 333 дес.
Попову — 27 876 дес.
Безбородко — 18 006 дес.
П. Коховскому — 3455 дес.
М. Коховскому — 7549 дес.
Потемкину — 13 000 дес.

Это наиболее крупные раздачи земли; если же к ним добавить многочисленные мелкие раздачи, получится очень внушительная цифра. С 1774 г. по 1796 год всего было роздано отдельным лицам (царским чиновникам, выслужившимся дворянам, разного рода фаворитам, проходимцам) — 288 064 десятины.¹

Процесс обезземеленья в основном проходил за счет трудовых слоев татарского населения. Дело в том, что после многих протестов со стороны татарского населения царская администрация пошла на некоторую регламентацию грабежа: в случае наличия письменных документов, подтверждающих право собственности, захват земель в некоторой мере предотвращался. Старое законодательство хранит следующие директивы по этому вопросу: «Одначе всякая деревня должна показать границы своей округи и документально утвердить, а когда оных нет — самою строжайшею по их законам присягою, а что за округою будет — должно казне принадлежать».² Естественно, что в этой тяжбе за землю более сильным оказалось мурзачество. Оно было во многих случаях в состоянии доказать документами свое право собственности на землю. В значительно меньшей мере это могло сделать трудовое татарское крестьянство.

Политически бесправному, ограбленному населению старая мусульманская Турция казалась местом, где начнется вольное, богатое житье. Движение, подогреваемое пропагандой мулл и специальных агентов Турции, приняло широкий массовый характер.

Всего в четырех крымских уездах, кроме Ялтинского, было покинуто татарами 687 сел., из которых 315 совершенно опустели и до начала 70 годов вовсе не были заселены.

Очевидец писал: «а татары идут и идут, целуют землю, плачут, но все-таки идут».³

Переезд этот сопровождался большой смертностью, до 60 000 человек погибло в пути от голода и эпидемии. Но и в Турции их ждали большие испытания: население встретило иммигрантов недружелюбно, средств для начала хозяйствования было мало, недоедание и новый климат были причиной большой смертности переселенцев.

В Крыму же процесс ограбления и широкой раздачи земель продолжался; позднее, когда «свободных» земель стало меньше, он сменился процессом капиталистического обезземеления.

Этот процесс проходил чрезвычайно бурно. Ежегодно десятки тысяч десятин земли разоряющееся крестьянство продавало или закладывало в банки, и впоследствии за неплатеж эти земли отбирались. Через банки эта земля переходила в руки крупных и мелких помещиков. Вот соответствующие цифры: за 1913 год в Отд. Крестьянского поземельного банка поступило 224 ходатайства о выдаче ссуд под залог земли на общую сумму — 421 906 р. С 1907 по 1913 год этим же банком было продано:

1. Хуторам с общим при них владением — 6 895 дес.
2. Отрубам — 51 852 дес.
3. Учрежд. и частным лицам за наличный расчет — 299 дес.

Общая стоимость этих земель была равна 11 001 881 р. 36 коп.; 94,82% всей земли было продано за ссуду, только 570 141 р. было заплачено наличными.⁴

Энергичная скупка земель у коренного населения резко изменила картину распределения земли. Ко времени революции распределение всей земельной площади представляется в таком виде:

1. Частновладельческой — 1 534 260 дес. — 65%
2. Надельной крестьянской — 424 872 дес. —18%
3. Казенной, удельной, церковной — 330 456 дес. — 14%
4. Городской — 70 812 дес. — 3%

Процесс грубого, административного изъятия земель у татарского населения; процесс капиталистической мобилизации земельной собственности, — все это озлобило национальное крестьянство. На карликовых участках худшей земли при низкой производительности труда, под гнетом полной политической бесправности и экономического разорения — трудовое татарское население находилось в исключительно тяжелом положении. На почве этого грабежа, политического бесправия, эмиграции в массах все время жила мысль о национальной независимости. Глубокие корни пустила озлобленность ко всему русскому, ко всем «гяурам», принесшим в Крым столько несчастий.

Отсюда целый ряд попыток освободиться от русского влияния.

В специальной работе тов. Ольшукова мы находим сотни фактов-свидетельств активной борьбы национального крестьянства и других слоев татарского населения за свою национальную независимость.

Массовое восстание в районе Бахчисарая в 1808 году, когда подготовлялась армия повстанцев в 20 000 человек и только неорганизованное, преждевременное выступление 3000 повстанцев послужило поводом для раскрытия всего плана и жестокой расправы с повстанцами. Разгромы помещичьих имений в 1854 и 1880 годах, бесчисленные факты убийств, поджогов имений, организованных ограблений, на протяжении сотни лет, — все это прямые свидетельства неимоверной тяжести положения трудовых слоев крестьянства.

Позднее, когда социальная дифференциация сказалась значительно резче, когда мурзачество лучше усвоило методы «европейской» эксплуатации трудящихся масс — эти последние перенесли свою ненависть и на национальную буржуазию и помещиков-татар. На аграрные беспорядки жаловались и татары-помещики.

В конце XIX и начале XX столетия две политические группы выступали от имени татарского населения: панисламистская культуртрегерская группа Гаспринского и группа Медиева.

Группа Гаспринского отражала интересы только что нарождающейся национальной торговой буржуазии и либеральной части мурзачества. Ее лозунгами и практикой была пропаганда идей панисламизма, широкое культуртрегерство. Лояльное отношение к царизму, молчаливое подчинение всей системе его мероприятий, отсутствие смелых национально-революционных выступлений — основные характерные черты этой группы.

Все усилия ее были направлены в сторону широкого культуртрегерства. Успешная борьба с русским торговым капитализмом, завоевание и укрепление позиций национальной буржуазии требовали развитых, подготовленных, грамотных людей. Старая татарская школа с ее долбежкой Корана не давала этого. Гаспринский и его группа выступают с программой реформы национальной школы и, несмотря на сопротивление консервативного мусульманского духовенства, развертывает работу по организации новой школы.

Вообще же в области социально-экономической Гаспринский и его группа не пошли дальше очень расплывчатого, неясного лозунга: «единство дела, мысли, языка». Какого дела, какой мысли? Именно в силу такой аполитичности своих лозунгов Гаспринский обеспечил 33-летнее легальное существование своей газете «Терджиман» («Переводчик»).

Гаспринский всей силой своего влияния и авторитета, созданных не без участия царской администрации, тупил острие национально-революционного движения. В своей газете «Терджиман» Гаспринский выдвинул интересную теорию, по которой выходило, что русские и татары — это два основных государственных элемента царской России, так сказать, соль империи; что татар нельзя сравнивать с остальными национальными меньшинствами — чувашами, цыганами, черемисами, вотяками также, как поляками и финнами. По Гаспринскому выходило, что «провидение» недаром столкнуло эти две многочисленные народности, что этой огромной массе в 100 миллионов человек предстоит создать могущественную империю, которая должна противостоять Западу и языческому Востоку. Он писал:

«Могучий, кипучий Запад с его миллиардами и широкими, знаниями, пробуждающийся языческий Восток с его несчетным населением могут сдавить нас как тиски, если мы не поторопимся как следует сплотиться, просветиться и развить во всю ширь работоспособность и производительность. Татария и Московия принадлежат истории и прошлому; теперь надо думать и работать всем нам за будущее великой Российской империи. Да поможет бог».⁵

Логическое завершение этой точки зрения: правильная оценка опасности с Запада и Востока должна изменить отношение правительства к татарам, к тюркам вообще. Они должны получить такое же участие в общественно-политической жизни страны, как и русские. Эти два основных «государственных элемента» должны составить основу империи, и этот союз укрепит царскую Россию. Преимущества и привилегии, которыми пользуется русское население, должен получить и татарский народ. Иначе говоря, татарская буржуазия в равной мере должна участвовать в эксплуатации, насилии, ограблении царизмом мелких национальных меньшинств. Голос Гаспринского — это пока еще слабый голос зарождающейся национальной торговой буржуазии, которая хочет сесть за общий стол эксплуататоров, которая просит об этом.

Он советует торговой татарской буржуазии — «отдавайте детей в коммерческие школы, т. к. иным путем конкурировать с русским коммерсантом не сможете». Он за объединение именно по этим соображениям: «Объединение необходимо и возможно. И это не так трудно, как может казаться. Мусульмане не думают о казанском, крымском и др. ханстве, не думают также об областных автономиях. Строго легальные, они желают быть добрыми гражданами России; глубоковерующие, они желают быть и оставаться мусульманами».⁶

Гаспринский не протестует против ужасающего бесправия, эксплуатации, разорения трудящегося татарского населения. Он уверен, что «великий царь» справедлив, что во многих бедах виноваты лишь губернаторы и чиновники, неверно комментирующие основные законы. «Не сожалея о прошедшем, покорные настоящему, мусульмане ждут лучшего будущего под властной, могучей рукой русского царя совместно со всеми народами земли русской».⁷ Таков лозунг Гаспринского.

Теперь даже бывшие его соратники, современники Гаспринского не идеализируют его роли. Революция поставила все точки над и... Она сорвала пышную одежду фразеологии и с беспощадной четкостью обнажила классовую сущность явлений. Сосланный за свело контрреволюционную деятельность Ахмед Озенбашлы так пишет о роли Гаспринского: «Досадно верить в то, что в жизни он не в состоянии был дать, кроме формул голой поэзии, подобной «единство дела, мысли, языка», желанных жизненных организаций. Эти лозунги, будучи возвышенными, в течение 33 лет не спускались на землю и не могли дать ответа на ряд вопросов, выдвинутых жизнью».⁸

Выразителем национально-революционных стремлений широких трудящихся масс и национальной буржуазии была группа Медиева; наряду с культуртрегерством она вела национально-революционную работу: открытая смелая критика существующих государственных порядков, критика русификаторской деятельности земств, вскрытие вопиющих безобразий, творимых царской администрацией на восточных окраинах, вскрытие тяжести положения татарского трудового населения. Эта группа, возникшая значительно позднее группы Гаспринского (1900—1905 гг.), была прямым выражением бурного роста местной национальной буржуазии, сталкивающейся с русским торговым капиталом. Она апеллирует к «родным низам» (Сталин), положение которых является исключительно тяжелым, и в короткий срок добивается большой популярности.

Руководителем этой группы был учитель г. Карасубазара Медиев.

Он и его группа подчеркнуто отмежевались от культуртрегерской группы Гаспринского.

«Если б моя стрела попала в цель,
Если бы бег моего коня был первым,
Примчался бы Чора Батырь.
(но) Моя стрела в цель не попала,
Бег моего коня не был первым...
Скажи, что делать, Чора Батырь...

(Перевод Османовой)

Вот что говорит Медиев на юбилее 25-летнего существования газеты «Терджиман»:

«Тут, я вижу, присутствуют и лица инакомыслящие, чем Исмаил-Мурза. К таким инакомыслящим и верующим принадлежу и я. Я принадлежу к другой группе крымско-татарского народа. Будучи всецело предан исповедуемой этой группой идее, я во многом не согласен с тем, что проповедует «Терджиман» и его редактор Исмаил Мурза в области вопросов чисто политических, и не только глубоко расхожусь, но быть может стою на полярно-противоположной точке зрения с ним по вопросам социально-экономическим».⁹

В короткой своей речи, напечатанной на двух страницах, он в течение пяти раз повторяет свое несогласие, свои особые взгляды по вопросам социально-экономического порядка, отмежевываясь, таким образом, от группы Гаспринского.

Медиев был представителем другой группы, той группы, которая действительно отражала национально-революционные настроения части национальной буржуазии и трудящихся масс татарского населения.

Будучи учителем, развертывая борьбу за новую школу, Медиев не считал, что этим самым он разрешает весь узел противоречий. Он знал, под каким тяжким прессом кабалы находятся трудящиеся массы, знал о продолжающемся обезземелении татарского крестьянства, о его ужасающей культурной и экономической отсталости. К какой политической партии он официально принадлежал, установить не удалось. Отдельные его мысли и документы дают полное основание полагать, что он был связан с социалистами-революционерами,¹⁰ а в последнее время в Москве на него несомненное влияние оказала социал-демократия.

Под руководством Медиева составлялась петиция от татарского населения в Государственную Думу. Эта петиция заслуживает особого внимания. Она является в своем роде программой. Вот как в ней характеризуется положение татар:

«Бедность наша бывает от того, что не все наши заработки остаются в собственных наших карманах, а переходят без всякой пользы для нас в разные чужие карманы: во-первых — в казну, во-вторых — к здешним богачам, помещикам и т. п. людям, на которых приходится работать многим из нас. Казна собирает с нас прямые и косвенные налоги, т. е. налоги на землю и налоги на разные товары, которые мы поэтому должны покупать по более дорогой цене (например: сахар, чай, спички, многие фабричные и заводские изделия). Кроме того, мы должны платить на содержание разного рода начальства. В нашем народе насчитывается теперь почти 50 тысяч безземельных, которые поэтому должны искать работы на стороне, жить в батраках-наемниках, работать на помещиков, потому что больше деваться некуда, и те притесняют нас. А тут же рядом есть и вакуфные, и выморочные, и казенные, и удельные, и помещичьи земли, которые спасли бы многих от бедности и нищеты, а теперь или пропадают без всякой пользы для народа, или приносят выгоду немногим людям в ущерб трудящемуся народу. Все здешние земли были когда-то землями татарского народа и все перешли в другие руки разными правдами и неправдами, и мы, татары, получили за них гроши или не получили вовсе ничего. Многие из нас были обмануты и не могли найти правды ни в каком суде».¹¹

Петиция говорит о налогах, акцизах, о том, что на вакуфных землях, от их эксплуатации нажито около миллиона рублей, что в селах спаивают татар, открывая казенные винные лавки, что из населения выжимают последнюю копейку.

«Но ведь для нас, как и для всякого трудящегося человека, каждая копейка дорога. А с нас, татар, собираются сотни тысяч и даже миллионы рублей. А что дают нам взамен? Нам дают грубых и своевольных начальников, которые делают с нами, что хотят, не справляясь ни с какими законами.¹²

Как это не похоже на угоднические, унизительные заявления Гаспринского. Не менее резко выступает Медиев по отношению к местной власти — земству. Как учителю, ему прежде всего приходилось сталкиваться с земством по вопросу о школе. Вот что он пишет в официальной записке, адресованной земству:

«И после такого отношения земства к образованию татар, конечно, нечего теперь удивляться тому, что невежество и косность до того заедают татар, что они на точке перехода к деградации».¹³

Медиев был прав в своем утверждении, что татарское население было на грани вырождения, об этом свидетельствуют статистические данные того же справочника Таврической губернии. В нем приведены данные о рождаемости и смертности населения с 1897 по 1913 год.

С 1897 по 1913 гг. родилось и умерло:

Таким образом, коренное татарское население стояло на грани вырождения. Среди других национальностей оно имело самый меньший прирост. По грамотности татары стояли на 15 месте (только цыгане имели еще меньшую грамотность), зато в отношении смертности, подверженности заболеваниям они стояли на одном из первых мест. Основную сумму этого неграмотного, нищего, почти вырождавшегося населения составляло крестьянство.

В цитированной же нами петиции земству вообще дана еще более резкая характеристика. «Что такое нынешнее земство? Его нынешнее устройство выгодно только для богатых людей, а не для трудящегося народа».¹⁴

Медиев был избран во вторую Государственную Думу и, судя по его архивным документам, играл очень видную роль в составе мусульманской группы 2-й Государственной Думы (был ее секретарем). Его выступление в этой Думе заслуживает особого внимания. Вот что говорил он в одном из заседаний Думы:

«Россия зиждется на рабочем и крестьянине. Крестьянин и рабочий — это главные колоссы, поддерживающие Россию. Крестьянин и рабочий — это та могучая сила, которая на месте старого здания России создаст новое роскошное здание новой свободной России. И вот перед глазами народных представителей эта могучая сила подтачивается голодовками и безработицей. Эта могучая сила разъедается... Всем знакома система развития этой безработицы, усилившейся благодаря развившимся в последнее время локаутам».

В архиве Медиева мы находим, кроме того, наброски речи по переселенческому вопросу, в которой он говорит: «На почве переселения разгорается антагонизм, и в азиатских владениях России начинается новая трагедия — позорные кровавые столкновения обездоленных туземцев с не менее обездоленными голодными переселенцами...

Наш долг, долг народных представителей, немедленно-запросить гг. министров, куда ведет их политика, и заявить: довольно разжигать антагонизмы, нечего готовить новую трагедию в Азии, довольно с нас позора армяно-татарской резни в Закавказье...»¹⁵

Медиев представлял собой уже новый тип, тип национально буржуазного революционера (с ярким эсеровским налетом), который смело поднимал свой голос в защиту угнетенной татарской нации. Он был наиболее яркой и действенной фигурой буржуазного национально-революционного движения. Группировавшиеся вокруг него единомышленники также пользовались большим влиянием. Кстати сказать, примыкал к ней убитый Али Боданинский и т. Идрисов, которые как бы кладут нить связи от Медиева к пролетарско-классовому движению революции 1917 года. Выступления в Думе, смелые статьи в издаваемой Медиевым газете «Ватан-Хадими» создали ему большую известность не только в Крыму, но и на многих других окраинах старой России, населенной национальными меньшинствами. В его личном архиве имеется ряд телеграмм, свидетельствующих о его популярности.

Настроения протеста в той или иной форме можно встретить (в зависимости от цензуры) во всех почти изданиях дореволюционного времени. Тяжесть национального гнета отражена в поэзии, песне, в прозе, в пословицах.

Там, где царская цензура не замечала их, эти настроения просачивались в легальную печать более ясно и резко, там где гнет цензуры был более тяжел, — мысль о национальной независимости, критика социального порядка высказывалась более осторожно. Вот одно из характерных стихотворений татарского поэта:

«Живет в лесу и не имеет для топки ни одного полена, около воды, но ни одного дня нет, чтобы он не сгорал от жажды. Сеет пшеницу, а для еды у него нет муки. Это — татары крымские, местные жители. Это мы, — сыновья этой родины. Нужна наука, нет денег, чтобы учиться. Язык связан, нет возможности, чтобы говорить: у него, кроме воздуха, ничего нет для пропитания. Это — татары крымские, местные жители. Это мы — сыновья своей родины. Ушли широкие земли тех времен, кончились пути для права жизни. Сегодняшний голод проглотил веселье тех дней. Это — татары крымские, местные жители. Это мы, сыновья этой родины. Тогда их было около полутора миллиона, а теперь очень мало, наберется двести тысяч душ и все-таки теперь многие не находят приюта. Это — татары крымские, местные жители. Это — мы, сыновья этой родины».¹⁶

Видный деятель, впоследствии один из руководителей Курултая и активный руководитель Милли Фирка, Челебиев-Челебиджан писал (перевод с татарского):

«Клятву я дал перевязать раны татар,
Неужели, братья, наши татары должны погибнуть?
И видя их, если я не буду печалиться и горевать,
То мое сердце должно перестать биться.
Я дал клятву смерти за нацию,
Я всегда готов утереть слезы нации,
Если не обращу внимания на то,
То сам буду великим ханом,
Пусть тогда хоронят меня могильщики».

Вся местная обстановка питала такие настроения, выращивала их. Но росту национально-революционного движения способствовали не одни только местные условия, хотя они бесспорно являлись решающими. Его в значительной мере питало то влияние, которое исходило из старой Турции. Влияние Турции сказывалось на протяжении очень долгого времени до революции; заметно оно сказывалось и после революции, а на отдельных слоях национальной буржуазии и буржуазной интеллигенции сказывается и сегодня. В Турции всегда жила идея объединения всех народностей, исповедующих ислам, — идея панисламизма. Это движение представляет собою первую попытку зарождающейся национальной буржуазии противопоставить свои силы могучему напору европейского империализма на Востоке. В своем наступлении империализм «встречает эти первые зародыши национального сознания на мусульманском Востоке под оболочкой панисламизма, нарождение которого идет параллельно нарождению торговой буржуазии».¹⁷

Влияние торговой буржуазии тут переплетается с влияниями клерикальных клик старого Востока и сказывается то в более слабой, то более сильной степени во всех странах, населенных народами, исповедующими ислам. В Крыму, который тесно связан с Турцией своей многолетней эмиграцией, идея панисламизма была особенно сильна. По свидетельству контрреволюционного генерала Климовича, «изучавшего» этот вопрос в 1920 г. в Крыму с прямой целью подавления этого движения, — «главными проводниками идей панисламизма и национализма являлись татарские учителя, закончившие свое образование по преимуществу в турецких медресе и молодые муллы, зараженные уже материалистическим учением, стремившиеся к реформированию не только существовавшего социального порядка, но и религиозного учения и питавшиеся приспособить последнее для службы соц. перевороту».¹⁸

Генерал явно дважды клевещет на учителей: они не знали материализма и не реформировали религиозное учение. Но генерал прав в том отношении, что учителя действительно были активными проводниками панисламизма наряду с частью мулл и всей массой национальной буржуазии.

Значительные слои учительства получили свое образование в Турции. Там они обычно обрабатывались крупными идеологами панисламизма и по возвращении на родину пытались развернуть практическую работу по распространению идей панисламизма в широких слоях татарского населения. Прежде всего такой обработке подвергались учащиеся школ. Их пытались сначала обработать, а потом использовать как агитаторов уже в более широких слоях населения. В архивах жандармского управления мы находим следующие интересные факты:

«Состоя учителем в Симферопольском училище «Руштие»... кроме чтения своего предмета, тайно посвящал учеников старших классов в историю Турции и бывшего Крымского ханства и агитировал среди них о необходимости крымским татарам восстановить бывшее ханство, которое должно отдаться под защиту турецкого султана, так как последний является халифом и естественным покровителем мусульман всего света. Эту же мысль... предлагал ученикам распространять и в народе по окончании ими учения и возвращении в свои деревни».¹⁹

Но не одни только учителя пропагандировали панисламизм. В отдельных слоях татарского населения возникали небольшие по численности тайные кружки, проводились сходки, вербовались новые сторонники, собирались деньги, распространялась панисламистская литература. В одном из документов мы находим решение отдельного корпуса жандармов об обыске у ряда лиц, «которые за последние годы вошли в состав преступного сообщества, поставившего целью своей деятельности изгнание силой русского населения с Крымского полуострова с тем, чтобы образовать на нем, по примеру прошлых лет, самостоятельное Крымское ханство, для чего... собирались на партийные совещания, распространяли среди татарского населения печатные воззвания...».²⁰

Жандармерия решила, что самый верный способ убедить этих людей в преимуществе русской царской системы и «прекращения вредной их деятельности... содержание под стражей в симферопольской тюрьме».

В документах того же жандармского управления имеются указания на существование кружков в Узенбашике, Чоргуне и др. деревнях. Работу кружков оживляли пришлые турецкие агенты. Они безбоязненно являлись в татарские деревни и там, в кофейнях или непосредственно у крестьян вели беседы о необходимости соединиться с Турцией, о создании великой исламии, объединяющей всех, исповедующих ислам, и т. д.

«Установлено, что в деревнях чаще стали появляться турки, предлагающие населению книги, картины и разные листки. Если раньше появление турок проходило в деревне малозамеченным, то в последнее время татары встречают их как: желанных гостей, около них охотно собираются и слушают их речи».²¹

В годы, предшествующие революции, проповедь панисламизма переплеталась со все более растущим влиянием пантюркизма. Младо-турецкий переворот в Турции (в 1908 г.) способствовал усилению пантюркизма на всех национальных окраинах.

Своего большего напряжения это влияние достигает в период мировой войны 1914 года. Союз Турции с могущественной Германией обещал победу, а следовательно усиление независимости, укрепление Турции как самостоятельного государства.

Вся совокупность условий — тяжелое экономическое положение основных трудовых масс татарского населения, их политическое бесправие, беззастенчивое, грубое администрирование всей царской системы, русификаторская политика, с одной стороны, агитация турецких агентов, агитация учителей и просто отдельных лиц в пользу панисламизма и пантюркизма, агитация националистической татарской буржуазии, с другой, — все это подготовило бурный взмах национального движения в 1917 году. Митинги начала революции были особенно многолюдны и проходили с необычайным подъемом.

Соотношение классовых сил среди татарского населения накануне революции характеризуется следующим:

а) Большое влияние мурзачества, смыкающегося со всем аппаратом царского самодержавия и опирающегося, помимо того, на многочисленные кадры татарского духовенства и кулачества татарской деревни. Сюда же примыкала часть наиболее реакционной татарской торговой буржуазии. Социальным устремлением этих групп была ориентация на Турцию при одновременном требовании равноправия в деле экономической и политической эксплуатации трудящихся масс. Особенности Крыма, как курортного района, резко сказались на этой группе национальной буржуазии. Постоянное общение с царскими сатрапами, отдыхающими на южном берегу Крыма, царские подарки национальным организациям (подарки мечетям и пр.), раздача чинов и званий дворянства наиболее послушным и выслужившимся мурзакам, — все эти меры воздавали особую преданность царскому режиму со стороны этой группы национальной буржуазии, что в меньшей мере можно было наблюдать в других районах.

б) Довольно значительный слой мелкой национальной, главным образом, торговой буржуазии. К этой группе, наиболее резко чувствующей тяжесть конкуренции русского торгового капитала и потому настроенной враждебно ко всему русскому, примыкал слой национальной буржуазной интеллигенции.

в) Малочисленные кадры ремесленников — полупролетариев (Бахчисарай, Карасубазар) и еще меньший по численности слой рабочих, вкрапленных единицами в массы рабочих других национальностей, неорганизованных, не имеющих ни профессиональных, ни политических организаций. При слабости пролетарских кадров в Крыму вообще, при территориальной оторванности (татарские рабочие, главным образом, были в Карасубазаре, Бахчисарае, Феодосии,. Старом Крыму) и наличии языковых особенностей — татарская национальная буржуазия имела большое влияние на эти небольшие группки рабочих.

г) Подавляющей частью татарского населения была безземельная татарская беднота, составлявшая 50% крестьянства, и середняки. В сложном национальном переплете, под. гнетом все усиливающейся нищеты — под влиянием руководителей национальной буржуазии — значительная часть крестьянства все причины своего тяжелого положения видела в несправедливом хозяйничанье русских. Революционные выпады против «своих» угнетателей наблюдались задолго до революции, но они сравнительно немногочисленны, и буржуазия умело перекрывала эти классовые противоречия национальными.

Что классовая дифференциация среди крестьянства была достаточно резкая, об этом свидетельствует обследование деревень Туак и Ускут, проведенное еще в 1903 году статистическим бюро Таврического земства. Вот какие выводы сделаны комиссией:²²

1. «Положение обследованных деревень должно признать очень плохим».

2. «Поселяне обеих деревень делятся на группы по различной состоятельности; но за исключением лишь очень небольшого числа богатых хозяйств, имеющих большие площади земли и большие участки виноградников, садов и табачных плантаций, все слои населения и Ускута и Туака совершенно не обеспечены и не могут быть уверены в завтрашнем дне».

Механика взаимоотношений накануне революции представляла следующую картину: национальная буржуазия возглавляла движение за национальную независимость против русского самодержавия, против русской буржуазии, одновременно всемерно используя национальный переплет для сглаживания классовых противоречий среди татарского населения. Малочисленный пролетариат и трудовые слои крестьянства (бедняки и середняки), смыкаясь с этой группой в деле освобождения от национального гнета, хотя и имели свои классовые задачи — освобождение от эксплуатации и «своих», и русских помещиков и буржуазии, но не представляли собой сплоченной организованной силы; они шли за национальной буржуазией. В годы перед революцией в Крыму не было самостоятельных выступлений, подобных восстанию в Средней Азии (в связи с мобилизацией на фронт империалистической войны), ни со стороны тонкого слоя ремесленников, ни со стороны бедноты и батрачества. Царская статистика не дает цифр, которые могли бы быть использованы для установления численности каждой классовой группы.

В 1915 году общая численность населения в Крыму была равна 649 523 чел. Удельный вес татарского населения по районам колебался от 23,5% до 58,7%:

Старая статистика по роду занятий не выделяла сведений о татарах. Некоторое представление о численности татарского крестьянства дают следующие сведения о разбивке населения бывш. Таврич. губернии по роду занятий за 1915 г.:

1. Дворян потомственных и личных — 0,76%
2. Лиц духовного звания — 0,78%
3. Почетных граждан и купцов — 0,68%
4. Крестьян и проч. лиц сельских сословий — 83,71%
5. Мещан — 11,97%
6. Иностранцев — 1,32%
7. Прочих — 0,78%²³

Надо полагать, что из этой общей массы населения Крымского полуострова — удельный вес крестьян среди татарского населения был еще больше 83,7%.

Грубое распределение татарского крестьянства по основным классовым прослойкам перед революцией сводилось к следующему: до 40—50% безземельной бедноты, от 12 до 15°/о кулачества и остальная масса — средние по обеспеченности хозяйства.

Некоторое представление о численности кулачества дает следующая таблица о найме рабочих в с. хозяйстве:

Что касается рабочей прослойки, то она была чрезвычайно незначительна. Несколько мелких кустарных заводиков-мастерских в Карасубазаре и Бахчисарае, очень немногочисленные группы татарских рабочих, вкрапленных среди рабочих других городов — и это все. Некоторое представление о численности татарских рабочих дают следующие материалы о промышленных заведениях:

Несомненно, в последние перед революцией годы количество рабочих выросло, предприятия укрупнились, но удельный вес татар рабочих был по-прежнему невелик. Главным местом средоточия их были по-прежнему Бахчисарай и Карасубазар.

Зато достаточно многочисленным был слой мелкой национальной буржуазии в городах и курортных местностях: мелкие и крупные торговцы, кофейнщики, мелкие заводчики. К этому еще необходимо прибавить значительное число татарских помещиков.

И над всем этим большая по своей численности разветвленная система государственных органов царского насилия: 14 пунктов земских начальников, 15 пунктов становых полицейских приставов, 46 урядницких пунктов, до десятка прокурорских участков, 9 судебных участков, 22 мировых судьи и 116 церковных приходов, плюс сеть жандармских управлений и сеть тайного сыска. Это был достаточно сильный, хорошо разветвленный, послушный, вымуштрованный аппарат, обеспечивающий, казалось бы, от всякого потрясения основ. Он обеспечивал «мирное» хозяйничанье буржуазии, дальнейшее обезземеление татарского и русского крестьянства и «мирную» мобилизацию земельной собственности в руках русской буржуазии и помещиков.

Примечания

1. Цифры взяты из работы С.А. Усова. — Истор.-экономический очерк Крыма. Крымгиз. 1926 год.

2. Лашков. Известия Тавр. учен. арх. комиссии за 1896 г., стр. 129.

3. Из той же работы С.А. Усова.

4. Стихи Усеина Токтаргазы. Издательство «Смена». Карасубазар. 1910 г. Перевод Клычевой.

5. Памятная книжка Таврич. губ. за 1915 год. Центр. архив.

6. Газета «Терджиман», № 29 за 1905 г.

7. Газета «Терджиман», № 26 за 1905 год.

8. «Терджиман», № 20 от 15/III—1905 г.

9. Из статьи Озенбашлы «Попытка критического взгляда на нашу прошедшую эпоху», газета «Оку-Ишлери». В той же статье приведены характерные стихи самого Гаспринского, являющиеся на наш взгляд личным свидетельством ограниченности его попыток и неудовлетворенности их результатами:

10. Из личного архива Медиева. Набросок речи к 25-ти летию газеты «Терджиман», сделанный самим Медиевым.

11. В этом убеждает нас не только характер его выступлений, но и прокламации партии с.-р., найденные в его личном архиве, и одно явно конспиративное письмо о партийной сходке.

12. Из особой записки «В Государственную Думу — от татарского народа Крымского полуострова». Карасубазар. Тип. Когана.

13. Из той же Записки в Государственную Думу.

14. Из докладной записки Медиева XV собранию Перекопской земской управы от 5 сентября 1905 года, личный архив Медиева.

15. Статистич. справочник Таврич. губ. за 1915 г. Под. ред. Андриевского Ф.Н.

16. Из рукописного наброска речи, найденного в личном архиве Медиева.

17. Стихи Усеина Токтаргазы. Издательство «Смена». Карасубазар. 1910 г. Перевод Клычевой.

18. Бутев. Нац. рев. на Востоке. Изд. «Прибой», стр. 110—121. 1925 г.

19. Из докладной записки генерала Климовича о мусульманском движении от 1 октября 1920 г.

20. Центроархив. Из донесения жандармск. управления от 15.IX.1911 г.

21. Центроархив. Из постан. Отд. корпуса жандармов. Дело № 127.

22. Центроархив. Дело № 183. Донесение начальника жандармского управления от 27 июля 1911 года.

23. «Туак и Ускут» — 1903 г.. Изд. Стат. бюро Таврического губернского земства.

24. Статистический справочник Таврической губернии за 1915 год.