Г.Ф. Симакина, А.А. Филипова. Смоленские усадьбы в жизни и творчестве А.С. Грибоедова

Личность и творчество А.С. Грибоедова вызывают пристальный интерес не только литературоведов, но и любителей русской литературы. Его знаменитая комедия «Горе от ума» с первых дней своего существования стала не только литературным явлением, но и фактом культурной жизни России.

«Судьба Грибоедова, — писал Б.М. Эйхенбаум, — сложная историческая проблема, почти не затронутая наукой и вряд ли разрешимая научными методами из-за отсутствия материалов» [1].

К настоящему времени миф «о роковой загадочности», «непроницаемой тайне судьбы» Грибоедова имеет все меньше сторонников. Если же упоминать о «белых пятнах» в биографии писателя, то это касается его юношеских и детских лет, вплоть до определения настоящего года его рождения.

Во всех этих сомнениях и размышлениях мало внимания уделяется той культурной среде, в которой родился и был воспитан будущий писатель, мало освещаются те впечатления увиденного и услышанного, которые уходят своими корнями в его детство и юность.

До нас не дошли многие произведения Грибоедова, многие значительные факты его биографии мы можем лишь предполагать. К приему биографической реконструкции особенно часто приходится прибегать при изучении детства и отрочества писателя. В этом контексте наименее изученным оказался период пребывания Грибоедова в усадьбах вообще, и пребывание юного Александра в смоленской усадьбе его родного дядюшки Алексея Федоровича Грибоедова в частности.

Это объясняется тем, что почти не сохранилось упоминаний о его пребывании в усадьбах, вообще отсутствуют даже краткие автобиографические записки Грибоедова, а сведения современников недостаточно полны.

В то же время древнее происхождение рода дворян Грибоедовых, не раз жалованных поместьями в различных частях России, личная биография Грибоедова, сопряженная с бесконечными странствиями, упоминание множества географических названий в его творческом и эпистолярном наследии, краткие свидетельства современников по-разному соединили имя автора «Горя от ума» не только с городами и странами, но и усадьбами его родных и знакомых.

Н.К. Пиксанов отмечал, что для осмысления появления и роли выдающихся деятелей культуры необходимо изучать культурную среду, своеобразие «культурных гнезд», где они родились, выросли или воспитывались. Широкие рамки этого термина дают возможность активно применять его при изучении биографии и творчества А.С. Грибоедова, жизнь которого проходила между столицей и усадьбой, что было характерно для выходцев из дворянской среды его времени [2].

В 1926 году Н.К. Пиксанов в ставшей библиографической редкостью книге «Грибоедов и старое барство» сосредоточился на проблеме изучения «социальной среды» Грибоедова, «родины — среды». Под «родиной — средой» он понимал не только грибоедовскую Москву, но и смоленскую провинцию, куда на лето выезжали Грибоедовы и их многочисленные соседи по Хмелите [3].

В настоящее время проблемы влияния смоленского культурного гнезда в самом широком значении этого понятия в жизни и творчестве А.С. Грибоедова впервые изучаются в таком объеме сотрудниками Государственного историко-культурного и природного музея — заповедника А.С. Грибоедова «Хмелита», расположенного в Вяземском районе Смоленской области.

Усадебное пространство Хмелиты и окрестных имений как единое духовно-культурное пространство стало изучаться как приоритетное наряду с другими проблемами в области грибоедоведения.

Известно, что Грибоедов некоторое время формально был владельцем небольшой усадьбы во Владимирской губернии [4], а отправляя Софью, героиню «Горя от ума», в «деревню, к тетке, в глушь, в Саратов» [5], подразумевал конкретную губернию, где владела обширными имениями его бабушка по матери Мария Ивановна Грибоедова, урожденная Аргамакова [6].

Так же не случайно называет, по-видимому, Грибоедов в комедии «Студент» Костромскую, Рязанскую и Нижегородскую губернии, в которых, по словам швейцара Звездовых, находились вотчины, села и деревни барина [7]. Эти губернии упоминаются в деле о наследстве, оставшемся после смерти родного деда писателя, строителя «каменной Хмелиты», Федора Алексеевича Грибоедова [8].

Нет сомнения, что в процессе создания произведений, написанных Грибоедовым, сыграли свою роль ассоциации с реальной действительностью, окружавшей будущего писателя в детстве и юности, какие-то смоленские и хмелитские реалии, впечатления деревенской жизни питали его творческое воображение.

Все высказывания Грибоедова об усадьбе вообще, сводятся к понятию о ней как о своеобразном идеальном уголке, где можно побыть в «окружении любезных родственников» [9], потолковать «на свободе» [10] с друзьями и единомышленниками, пожить отшельником вдали от постоянного городского шума, «пыли и сплетен» [11]. Усадьба для Грибоедова — это место, в котором «покойно, очень хорошо», это «древнее, господское обиталище» [12] — хранитель семейной памяти.

С пребыванием в усадьбе связана в его творчестве деревня, в которой «летом — рай» [13]. Усадьба и деревня представляются Грибоедову желанным пристанищем, где можно полностью отдаться поэтическому творчеству. Писатель не раз настойчиво утверждает мысль о преимуществе жизни в деревне перед городом для личности творческой, в его письмах неоднократно прослеживается тяготение к жизни в деревне.

В грибоедовской лексике, хотя они не часто встречаются, под словами «деревня» или «усадьба» всегда одновременно подразумеваются разнообразные явления и помещичьего, и крестьянского быта.

Русская усадьба как синтез архитектуры, природы, садово-паркового искусства, музыки, живописи, театра, фольклора и этнографии формировала духовный мир нескольких поколений русской интеллигенции.

В творческом и эпистолярном наследии Грибоедова никаких прямых упоминаний о его пребывании в Хмелите, к сожалению, не сохранилось. В то же время современники писателя в своих воспоминаниях свидетельствовали о его ежегодных посещениях родового смоленского гнезда.

Смоленск и Вязьму упоминает в ранней редакции «Горя от ума» Чацкий, рассказывая о своей встрече с доктором Фациусом:

С ней доктор Фациус? он вам не рассказал?
Его прилипчивой болезнью я пугал,
Что будто бы Смоленск опустошает,
Мы в Вязьме съехались, вот он и рассуждает...

Культурный уровень богатого столичного и поместного смоленского дворянства был во времена Грибоедова достаточно высок, и нынешнее понятие провинциальности касалось лишь редких дворянских гнезд. Жители столицы считали свои смоленские имения «подмосковными», а их смоленские родственники и соседи по усадьбам старались ни в чем им не уступать.

В смоленских усадьбах, так же, как и в усадьбах всей России, переплелись черты типологические, общие и уникальные. Это было присуще и грибоедовской смоленской резиденции Хмелите, построенной в 1750—1753 гг. неизвестным архитектором [14].

О «роскошном проживании» не одного поколения владельцев в Хмелите свидетельствуют не только документы, но и многочисленные легенды, бытующие в памяти местных хмелитских жителей до настоящего времени [15].

Своим рождением А.С. Грибоедов объединил две линии одного рода — владимирскую и смоленскую. Из смоленских дворян Грибоедовых была мать драматурга Настасья Федоровна, доводившаяся своему мужу троюродной племянницей. Именно по линии матери род Грибоедовых был более древним и известным, именно по этой линии Грибоедовы были связаны теснейшими родственными узами со старым московским барством, с дворянской аристократической Москвой. «Своими счесться, хоть дальними» [16] было в традициях русского дворянства вплоть до революции.

Родство и свойство особенным образом ценилось среди смоленских дворян. Именно о смоленской традиции почитания родни Грибоедов мог написать: «...я перед родней, где встретится, ползком; сыщу ее на дне морском» [17].

Серьезный интерес Грибоедова к русской истории, его упоминания о древних российских родах, внесенных в Бархатную книгу, и беседы с Булгариным свидетельствуют, что он интересовался судьбой своих предков.

В течение XVI—XIX вв. смоленские дворяне Грибоедовы не раз встречаются как «в списках деятелей московской старины» [18], принимавших участие в событиях общегосударственного масштаба, так и в документах локального характера. Среди них — воеводы и городовые приказчики, дьяки московских приказов, стольники и стрелецкие полковники, историки, дипломаты и участники русских военных походов [19].

Сам драматург «говаривал, что род его происходит из Польши, от фамилии Грибовских, переселившихся в Россию, вероятно, при начале царствования Романовых; может быть, прибавлял он, что предок Грибоедовых, писавший Уложение, был нарочно вызван в Россию для этого дела, как муж искусный в правоведении» [20].

Представители фамилии Грибоедовых впервые упоминаются на смоленской земле в Переписных книгах Вяземского уезда уже 1595—1596 гг. не только как владельцы сел и деревень в окрестностях Вязьмы, но и как владельцы собственных домов в самом городе [21].

В 1614 г. царь Михаил Федорович своей грамотой Михаилу Ефимовичу Грибоедову подтвердил его права на вотчинные владения в Вяземском уезде, особо подчеркнув его заслуги перед Отечеством [22].

Жалованная грамота М.Е. Грибоедова хранилась его потомками в родовой усадьбе Хмелите вплоть до середины XIX в. и, конечно, была известна Грибоедову с юных лет [23].

К концу XVII в. большая часть смоленских владений находилась в руках стольника, а позднее стрелецкого полковника Семена Федоровича Грибоедова, который не только сам обладал земельной собственностью, но и наследовал ее от своих бездетных родственников. Усадьба Хмелита стала собственностью С.Ф. Грибоедова в 1680 г. [24].

Имена и биографии последующих владельцев Хмелиты Тимофея Грибоедова и его сына Алексея хорошо известны биографам Грибоедова благодаря статье М.И. Семевского «Несколько слов о фамилии Грибоедовых» [25].

К 70-м годам XVIII в. Федору Алексеевичу Грибоедову — деду писателя — принадлежало около 2000 десятин земли в Вяземском и Дорогобужском уездах. Хмелита стала центром большого усадебного хозяйства, любовно создаваемого владельцем и его домочадцами [26].

Грибоедов родился уже после смерти Ф.А. Грибоедова, он умер в 1786 г. [27], но легенды о происхождении богатства Ф.А. Грибоедова, сумевшего возвести великолепное каменное строение усадьбы в смоленской глубинке, возможно, были известны его внуку — писателю.

Известно, что Хмелита отошла его единственному сыну Алексею Федоровичу Грибоедову. После смерти отца дядюшка будущего писателя унаследовал прекрасно налаженное и организованное хозяйство.

Сестры А.Ф. Грибоедова, тетки драматурга, так же как и матушка писателя, вместе с детьми на лето всегда приезжали гостить именно в свою родовую усадьбу, где они родились и выросли.

С приездом хозяев усадьбы становились центрами светской и культурной жизни в провинции.

По свидетельствам современников, хозяин Хмелиты А.Ф. Грибоедов появлялся в Хмелите ранней весной. Вместе с ним приезжала и его старшая дочь Элиза, которая до своего замужества всегда сопровождала отца в поездках в усадьбу [28].

Принято считать, что Грибоедов бывал в Хмелите в 1790-е — 1810-е годы [29]. Поначалу, когда дети воспитывались дома, мать писателя могла приехать в Хмелиту одновременно с братом и другими родственниками, т. е. ранней весной, а уезжала поздней осенью или даже в начале зимы.

В 1803—1806 гг. семья писателя или он один приезжали в родственную усадьбу позже остальных, после того как заканчивались занятия в Благородном пансионе и Московском университете.

Грибоедовская Хмелита находилась в 252 верстах от Москвы, и путь матери будущего писателя с детьми Александром и Марией с остановками на восьми почтовых станциях занимал не один день. Возможно, иногда один из ночлегов они проводили в Захарове. В конце XVIII — начале XIX в. им владели Тиньковы, семья одной из теток А.С. Грибоедова по материнской линии [30].

В отличие от обязательных, служебных поездок, так утомлявших Грибоедова впоследствии, эти летние переезды в смоленскую усадьбу стали для него, так же, как и для его сверстников, самыми первыми путешествиями. Они были наполнены радостью предстоящих встреч с родственниками и старинными приятелями, новыми впечатлениями от дороги и возможных неожиданных знакомств, маленькими открытиями и, вероятно, первыми детскими сочинениями в прозе или стихах.

До нас не дошли какие-либо детские записи будущего писателя, но впоследствии он мастерски вел путевые дневники. Он надолго оставался одним из первооткрывателей Кавказа и Персии для русской публики, подробно описывал свои путешествия по Крыму, зарисовки городов и населенных пунктов присутствуют в его письмах.

Дворцово-парковый ансамбль в Хмелите был расположен в центре села и хорошо просматривался издали. Неизвестно имя архитектора, возводившего постройку, но рука большого мастера, возможно, одного из учеников Растрелли, угадывается в архитектурных приемах всего дворцового комплекса.

Грибоедовская усадьба в смоленской глубинке напоминала дворец Строгановых в Петербурге и усадебный дом Апраксиных в Москве. «Великолепной каменной резиденцией» называли Хмелиту Грибоедовых их ближайшие соседи по смоленским имениям [31].

По воспоминаниям современников, многие смоленские усадьбы «с разными надворными строениями» были похожи на «замок феодальных времен, и таких домов у помещиков в Смоленской губернии тогда было много. Хотя состояние их и не дозволяло бы жить в таких замках, но подражание и феодальные привычки при крепостном труде не удерживали безумцев хвастунов...» [32].

Как это видно из дневниковых записей Грибоедова, он хорошо владел языком архитектуры, и этот вид искусства не оставался без его внимания. Пробуждение особого интереса к архитектуре можно отнести к юношеским годам Грибоедова, когда он высоко ценил научный авторитет профессора Буле, а одним из первых опытов непосредственного знакомства с этим видом искусства можно считать его пребывание в усадьбе дяди.

В Хмелите юный Александр Грибоедов не только любовался уже созданными произведениями усадебного зодчества, но и мог наблюдать за отделкой недавно отстроенной Алексеевской церкви и строительством одноэтажной галереи, соединившей между собой главный усадебный дом и юго-восточный флигель [33].

У парадного подъезда хмелитского дома-дворца юный Саша Грибоедов не раз мог наблюдать множество гостей и их лакеев, так же, как перед балом в доме Фамусова в «Горе от ума». Во время приездов юного Грибоедова в Хмелиту круг его общения расширялся. Среди гостей его дяди бывали соседи по имению Панины, Уваровы, Хомяковы, Нарышкины, Салтыковы, Якушкины, Лыкошины и др. В смоленских усадьбах обитали и Чацкие, и Фамусовы, и Репетиловы всех мастей.

Слуга А.Ф. Грибоедова позже утверждал, что юный Грибоедов «всегда, когда приезжал, жил в южной угловой комнате на втором этаже. Часто его видывал, он из окна глядел да всем проходящим махал, чудак он был» [34].

В Хмелите будущему писателю приходилось больше обычного общаться с А.Ф. Грибоедовым, который «при государыне служил Екатерине» и был живым свидетельством эпохи, которая противостоит в комедии «Горе от ума» «веку нынешнему».

В анфиладе парадных и жилых покоев, на втором этаже, располагались библиотека, в которой насчитывалось более 5000 томов, и картинная галерея [35].

Усадебные библиотеки и галереи были обязательны в любом богатом господском доме. Известно, что богатейшие книжные собрания были у соседей Грибоедовых—Барышниковых, Козачковых, Карабановых, Паниных, Лыкошиных, Уваровых, Хомяковых [36].

Стены парадного зала в Хмелите вплоть до 1856 г. украшали портреты трех сестер А.Ф. Грибоедова, а во время посещения усадьбы будущим писателем здесь находились портреты его предков, изображения самого хозяина, его дочерей и племянников [37]. Иногда в доме бывали портретные: «А я забился там, в портретной», — говорит Фамусов в 11-м явлении третьего действия комедии [38].

В усадебном доме в каждой жилой, а часто и парадной комнатах висели иконы или киоты. Нередко это были фамильные иконы, передававшиеся по наследству из поколения в поколение и считавшиеся гарантией незыблемости личного и семейного благополучия [39].

Среди таких икон в усадьбе Грибоедовых особенно почиталась икона Смоленской Божией матери (Одигитрии) «древнего письма», которая была перенесена в Казанскую церковь только после смерти А.Ф. Грибоедова [40].

Божия матерь Одигитрии с 1103 г. является покровительницей и защитницей Смоленщины. Ее образ, хранившийся в доме дяди писателя, был особенно ценным для Грибоедовых как святыня, тесно связанная с борьбой предков писателя с поляками и литовцами в годы Смуты.

Монастыри, православные церкви, часовни Грибоедов часто описывает в своих заметках и письмах. Поэтому неслучайным кажется определение «набожный», которое Кюхельбекер относит к Грибоедову.

На рубеже XVIII—XIX вв. Хмелиту украшали три храма, которые органично вписывались и дополняли панораму дворцово-паркового комплекса в Хмелите — Казанский (1759 г.), в котором существовал некрополь Грибоедовых, Алексеевский (1794 г.) и Успенский кладбищенский.

Одной из самых важных примет в культурном сознании людей грибоедовской эпохи были усадебные сады и парки, природа и виды из окна их окрестностей. «Деревня летом рай...», — так вслед за Чацким и Грибоедовым считали большинство русских дворян.

В Хмелите были разбиты «два сада: первой иррегулярный, другой регулярный с глухими и открытыми аллеями, в нем имеются разные хорошие цветники с каменными статуями, и в обоих садах разные плодовые деревья: яблонные, вишенные, сливные, дули, груши, барбарис, крыжовник, черная и красная смородина, с которых собираемые плоды употребляются для домашнего господского расходу; в регулярном саду два пруда с саженою рыбою: карасями и линями» [41].

Оранжереи и парки воспринимались во времена Грибоедова как маленький ботанический сад, где с удовольствием работали сами владельцы и их дети. Дальняя родственница драматурга А.И. Колечицкая писала: «Мы вместе обрабатывали маленький цветник у нас под окнами, устраивали в нем клумбы и писали имена из цветов» [42].

Мир цветов и растений привлекал Грибоедова в течение всей жизни, не раз в его дневниковых записях можно встретить описание экзотов Кавказа и Крыма, например кипарисов, уточнения некоторых названий растений или описание впечатлений, полученных писателем от смены пейзажей во время его многочисленных поездок по России, Персии и Кавказу. Многоцветная, яркая, блистающая своим разнообразием природа всегда была частью грибоедовского поэтического мира.

Таким образом, «красивейшая Хмелита» и окрестные усадьбы Смоленской губернии с их великолепными библиотеками, художественными коллекциями, домашними театрами, которые были почти в каждом усадебном доме, музицированием, прекрасным домашним гуманитарным образованием, народно-религиозными праздниками, объединявшими дворян и крестьян, представляли собой смоленское культурное гнездо, которое оказало огромное влияние на формирование личности и творчества А.С. Грибоедова.

Литература и источники

1. Тынянов Ю. Писатель и ученый. Воспоминания, размышления, встречи. — М., 1966. — С. 80.

2. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. — М.—Л., 1928.

3. Пиксанов Н.К. Грибоедов и старое барство. — М., 1926.

4. Николаев Б.Н., Овчинников Г.Д., Цымбал Е.В. Из истории семьи Грибоедовых / Материалы к биографии / — Л., 1989. — С. 80—81.

5. Грибоедов А.С. Сочинения. — М., 1988. — С. 128.

6. ГАВО, ф. 15, т. 9, д. 682.

7. Грибоедов А.С. Сочинения. — М., 1988. — С. 229.

8. ГАВО, там же.

9. Грибоедов А.С. Сочинения. — М., 1988. — С. 487.

10. Там же. С. 499.

11. Там же. С. 133.

12. Там же. С. 491.

13. Там же. С. 88.

14. Грибоедов А.С. Материалы к биографии. — Л., 1989. — С. 48—61.

15. Там же.

16. Там же. С. 61.

17. Там же.

18. Грибоедов А.С. Полное собрание сочинений. — Пг., 1917. — Т. I.

19. Такие документы сохранились как в центральных, так и в областных архивах. (См. приложения.)

20. Две грамоты царя Михаила Федоровича, посланные Курмышскому воеводе // Московский телеграф. — 1831. — Ч. 40. — № 14. — С. 278.

21. РГАДА. Ф. 1209, кн. 618, 619, 10814.

22. Семевский М.И. Несколько слов о фамилии Грибоедова // Ж. «Москвитянин». — 1956. — № 12.

23. Там же.

24. РГАДА. Ф. 1209, оп. 729, д. 19/10927, л. 57 об.

25. Там же.

26. ОПИ ГИМ. Ф. 123, ед. хр. 3, л. 43.

27. РГАЛИ. Ф. 1183, оп. 1, д. 62.

28. Волковой М.А. — Ланской В.И. Грибоедовская Москва в письмах // Вестник Европы. — 1875, март. — С. 294.

29. Грибоедов А.С. в воспоминаниях современников. — М., 1929. С. 316—324.

30. Молева Н. Захаровские страницы // Ж. «Мир музея» — № 3—4. 1999. — С. 11.

31. Грибоедов А.С. в воспоминаниях современников. — М., 1929. — С. 316.

32. Унковский С.Я. Указ. соч. — С. 185.

33. Кулаков В.Е., Максимов А.А. «Хмелиты» — родовая усадьба Грибоедовых // Ж. «История СССР» — № 4. — 1971. — С. 192—195.

34. ГМЗХ КП-1770.

35. Иванов М.И. Спасение культурных ценностей Смоленских усадеб во время гражданской войны // Русская усадьба. Вып. 7 (23). — М., 2001. — С. 127—128.

36. Унковский С.Я. Указ. соч. — С. 186.

37. Семевский М.И. Указ. соч.

38. Грибоедов А.С. Сочинения. — М., 1988. — С. 95.

39. Барон Врангель Н. Указ. соч.

40. Летопись села Хмелиты.

41. РГАДА. Ф. 1355, оп. 1, ед. хр. 1455, л. 306 об.

42. Колечицкая А.И. Указ. соч. — С. 322.