Глава 6. Казанскому походу быть!

Великий князь Иван III, а затем его преемник на московском престоле Василий III проводили но отношению к Казанскому ханству традиционную политику. Как только казанские «князья» и уланы свергали очередного хана — ставленника Москвы, начиналась подготовка военного похода на Казань. Русские полки собирались в Нижнем Новгороде, спускались по Волге «судовой ратью» до Казани, опустошали казанские земли, осаждали столицу ханства. Одни походы были успешными, во время других походов русские полки несли большие потери и отступали, но всегда, раньше или позже, дело заканчивалось обменом грамотами о «дружбе» или просто заменой крымского «царевича» на казанском престоле ставленником Москвы. На «казанской украине» наступал мир. Так продолжалось до конца великого княжения Василия III.

В 1535 г., когда Казань опять «отложилась» и там сел крымский «царевич» Сафа-Гирей, правительство малолетнего Ивана IV попыталось исправить положение привычным путем. В декабре «послал князь великий и его мать казанские места воевать воевод своих князя Семена Гундурова да Василия Замытского». Однако поход был сорван активными действиями Сафа-Гирея. Московские воеводы «пришли к Суре и нашли на сокму татар казанских, а татары идут на нижегородские места. И князь Семен, и Василий Замытский на татар не поворотили, на казанские улусы не пошли воевать, а великому князю вскоре с вестью не послали, но возвратились в Мещеру». Это позволило казанцам совершить набег на Нижний Новгород. «Татары, придя безвестно на нижегородские места, ночью на сонных людей, декабря в 24 день повоевали и прочь пошли». Нижегородские воеводы отправились было в погоню, надеясь на помощь из Мещеры, однако воеводы Семен Гундоров и Василий Замытский не двинулись с места. Казанцам удалось увести весь захваченный «полон». Бездеятельность «мещерских воевод» была настолько очевидной, что их посадили в темницу. От казанского набега, видимо, пострадали не только Нижегородские «места». По сообщению летописца, «воевали казанские татары около Нижнего Новгорода, и Березополье, и Гороховец, и много христиан иссекли и попленили»¹.

С этого времени начались регулярные набеги казанских татар на русские земли. Московское правительство, вынужденное держать большие силы против Крымского ханства, оказалось не в состоянии защитить свою «казанскую украину». Весь 1536 г. заполнен нападениями казанцев на русские земли.

Первый раз 6 января «приходили казанские татары многие люди на Балахну, безвестно придя, дворы зажгли, а черные люди балахонцы, собравшись, на них вышли, не зная воинского дела, и татары множество христиан побили». Из Нижнего Новгорода на помощь Балахне поспешили воеводы, но «татары, слышав великого князя воевод, часа того прочь пошли с полоном с многим». Во время этого набега казанцы «посад пожгли» на Балахне и «беглых людей на Волге многих посекли»².

Второй раз «того же месяца января» «приходили казанские же татары многие люди на Нижегородские места, и воеводам великого князя муромским и новгородским вести пришли, и воевода Федор Михайлович Мстиславский и нижегородские воеводы против татар вышли и загонщиков татарских, пятьдесят человек, убили, а татар догнали на становищах вечером под Лысковым. И того ради с татарами дела не делали боевого, что ночь пришла. И ночью той казанские люди побежали». Воеводы вернулись в Нижний Новгород и Муром³. Третий раз «того же месяца приходили татары казанские, многие люди, и черемисы в Коряково. И великого князя воеводы Семен Дмитриевич Сабуров да Иван Семенов сын Карпова с детьми боярскими татар и черемисов многих побили, а иных живых поймали, и князь великий велел тех татар в Москве казнить»⁴. Но такие удачи были редкостью. В том же злосчастном январе 1536 г. еще одна казанская рать зашла далеко на север, до Вологодских «мест», подвергнув их опустошению. «Января в 18 день приходили татары казанские в Вологодский уезд в Жиленковскую волость и многих людей посекли, а иных в полон взяли»⁵. Возможно, именно с этим походом связано «казанское разоренье», о котором имелись сведения в житии Корнилия Комельского. «Бысть нашествие безбожных татар и многие места попленили, даже и до вологодских пределов дошли, и от нашествия поганых не только мирская чадь, но и все монастыри разбежались». Казанские татары сожгли селенья и «множество в плен поймали», а сам святой Корнилин «уклонился в белозерские пределы, на Ухтому»⁶. Автор «Казанской истории» еще больше расширял географию казанских набегов: они ходили «войною на русские пределы, на Галич и на Вологду, на Чухлому и на Кострому»⁷.

Московское правительство принимало энергичные меры по обороне восточной границы. По февральской «росписи» Разрядной книги в Муроме было поставлено семь, а в Нижнем Новгороде — шесть воевод⁸. Но опасность набегов осталась. В марте, например, «писали из Нижнего Новгорода, что казанские люди кочевали от города за 10 верст на Елне»⁹. В конце июля или в начале августа снова «приходили казанские люди многие на костромские места и на галицкие, и князь великий послал воевод своих Михаила Сабурова да князя Петра Пестрого-Засекина. И воеводы сошлись с казанцами на Куси на речке, и казанские люди многие людей великого князя побили, и князя Петра да Меньшика Полева убили и многих детей боярских побили»; впрочем, «послышав великого князя больших воевод», татары после этого «прочь пошли»¹⁰. Еще об одном набеге сообщал галицкий летописец: «Приходили татары и черемиса в осень»¹¹.

Русским послам, отправлявшимся к иноземным государям, правительство наказывало говорить о русско-казанских отношениях осторожно, ссылаться на прошлые успешные походы против Казанского ханства. На вопросы же о нынешних казанских набегах послы должны были отвечать следующее: «А и не одинова казанцы так делают: зимой подуруют, а к весне бьют челом!»¹². В действительности дело обстояло значительно сложнее. В отличие от прошлых лет казанцы продолжали «дуровать» на границах и весной, и летом, и осенью. Это было широкое наступление казанских татар на Восточную границу Русского государства, очень беспокоившее московское правительство. На «казанской украине» развернулось крепостное строительство.

Летом 1535 г. начали возводить новую крепость в Перми. «Июня в 15 день послал великий князь в Пермь Семена Давыдова, сына Курчова, град ставить». После январских набегов крымских татар в 1536 г. «били челом великому князю из Костромского уезда волости Карега, Ликурга, Залесье, Борок Железный, чтобы государь пожаловал, велел поставить город того ради, что там волости многие, а от городов далеко». В Москве охотно откликнулись на эту просьбу местного населения и «велели поставить на Кореге Буйгород». Весной «сделан град Устюг деревянный весь новый, а приставлен был над мастерами Данила Загрязский». Затем «велел князь великий города Вологды прибавить, понеже мал был, и послал великий князь Ивана Боброва, и доделан град Вологда тем же летом». В апреле после пожара во Владимире «послали делать город Истому Курчева, и августа доделан град Владимир». 9 июля «сгорел град Ярославль весь, и велели того же месяца рубить Ярославль, и доделан тем же летом». 30 июля «начали делать град у Соли на Балахне, того ради, что посад великий и людей много». Великий князь «велел город сделать в Балахне земляной, и доделан месяца октября в 8 день». Интересно отметить, что строительство укреплений в Балахне проводилось силами местного населения: «...поставили на Балахне град балахонцы». Со стороны Мещеры «казанскую украину» защищали два новых города: «град деревянный на реке на Мокше, на месте, называемом Рунза», и город Темников, поставленный «на иное место, на реке на Мокше же, того ради, что был старый город мал и некрепок, и великая княгиня велела его прибавить и срубить новый, а доделан был тем же летом, августа во 2 день»¹³. Всего на «казанской украине» было выстроено заново или «прибавлено» 10 крепостей (Пермь, Мещера, Буйгород, Любим, Темников, Устюг, Вологда, Владимир, Ярославль, Балахна).

Однако и новые крепости не могли защитить «украину» от казанских набегов. Протяженность восточной границы Русского государства была огромной, сплошной линии обороны создать здесь не представлялось возможным. Отряды казанских татар обходили крепости и вторгались в русские земли. А большие рати казанского хана подступали даже к крупным городам.

1537 г. начался с большого похода хана Сафа-Гирея под Муром и Нижний Новгород. В январе стали «вести приходить, что собирается казанский царь Сафа-Гирей с многими людьми с казанцами и иными ордами, с крымцами и ногаями, а помышляет идти на костромские места и на галичские. И князь великий, слышав то, послал воевод своих во Владимир и в Мещеру. Царь же казанский, уведав, что на Кострому и в Галиче великого князя стоят многие люди, из леса пришел безвестно января в 15 день под Муром и посады пожег, и к городу приступать начал. И великого князя воеводы не дали ему приступать, из пушек и из пищалей из града били их много, и воеводы, выходя из града, также много побили». Приступы казанского войска были отбиты, но все окрестности Мурома оказались опустошенными. Сафа-Гирей «около Мурома распустил облаву свою. А сам стоял в селе в Глядячем, за две версты от города, и стояв три дня, прочь пошел, повоевав и полону поимав бесчисленно». По поход еще не закончился — казанский хан двинулся к Нижнему Новгороду, «села и деревни пожег, от Мурома и до Новгорода воевал». Под стенами Нижнего Новгорода Сафа-Гирей стоял три дня. «И у нижегородцев с татарами бой великий был от третьего часа до девятого, и татары верхний посад выжгли и погорело двести дворов». После жестокого боя, во время которого «татар много побили, а иных поранили», «пошел царь в Казань мимо Новгорода Нижнего со срамом великим». Вскоре, однако, «той же зимой», нападение повторилось, «пришли татары от Юрьевца на Балахну, на Городец, и много христианам зла учинили». Сам Нижний Новгород во время этого набега не пострадал. «Нижегородцы на Волге и на Оке лед окололи, и татары нижегородцам зла не учинили»¹⁴. Еще одно нападение казанские татары предприняли на костромские и галицкие земли. «Той же зимой многие казанские люди приходили на костромские места и на галицкие, и волости и села многие воевали, в полон бесчисленное множество имали, и галицкие места пусты учинили»¹⁵. Оборонительные мероприятия правительства оказались недостаточно эффективными, хотя на восточную границу были посланы значительные силы. В 1537 г. в Разрядной книге впервые появилась «роспись воеводам от казанской украины». Воеводы с полками стояли во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Костроме, Галиче, Плесе. Московское правительство решило действовать традиционно. В сентябре «князь великий Иван Васильевич и мать его великая княгиня Елена приговорили воевод на весну в судах послать к Казани, да и в конной рати воевод». Однако «тот поход к Казани не был». Казанский хан Сафа-Гирей «прислал к великому князю своего человека Усеина о мире»¹⁶. Московское правительство, учитывая трудности организации большого похода на Казань в условиях обострения русско-крымских отношений, охотно пошло на переговоры. Казанские послы приезжали в Москву в феврале, в марте, в мае, летом и в начале зимы 1538 г., хан Сафа-Гирей присылал грамоты, обещал «быть в мире с великим князем». Но... казанские набеги продолжались!

По сообщению галицкого летописца, в 1538 г. «приходила рать большая зимняя, а ходили до реки Комелы» (в бассейне реки Сухоны)¹⁷. Псковский летописец отмечал, что «той зимой ходили татары по московским городам, в Костромщину, и в Муромщину, и в Галиче, и в Вологде, и монастыри честные многие пограбили и пожгли, и боярынь и дочерей боярских и житьих людей и жен младых и отроков повели в свою землю»¹⁸. Ему вторит Вологодско-Пермская летопись: «Приходили казанские татары к Костроме, и около Вологды воевали бесчисленно, и монастырь Павлову пустынь половину сожгли, а до Вологды не доходили до города за шесть верст, и собрали полона бесчисленно»¹⁹. Отголоски «казанского разорения» сохранились и в более поздних источниках. В «житии» Павла Обнорского, составленном в первой четверти XVII в., говорилось, что «приходили казанские люди на Русь и много зла учинили, многих христиан мечу предали». Монахи от того «казанского разорения» «по странам разошлись, не взяв с собой ничего, кроме одежды, которую на себе носили». В «житии» рассказывалось о страшной гибели монастырского крестьянина Ивана, которого татары «начали сечь мечами своими, шею ему перерубили мало что не всю, и внутренности его пронзили мечами своими, насквозь прокалывая, и бросили его нагого на снег»²⁰. Возможно, именно об этом времени шла речь в Соловецком патерике: после смерти Василия III «много потресеся царство его», «безбожные татары казанцы, как змеи выползшие из тины, многие страны Российского царства зло уязвили: от Мурома даже и до самой Вятки, мимо Галича и Костромы, и Вологда зло от них пострадала, по Сухоне даже до Устюга протекло их необузданное стремление, и неизбежное воинство черемисов с ними же ходило». Ярок и драматичен рассказ Соловецкого патерика об ограблении казанцами монастырской деревни на Сухоне. «Внезапно пришли от леса в деревню татары, людям же, не чающим прихода их, где можно спасенье получить? Разбежались они, а иные взяты были». Несколько казанских хищников ворвались в крестьянскую избу и «начали собирать каждый топоры и ножи и прочее все, что из железа и меди. И из дверей чеки и пробои вырвали, и все домашнее имущество собрали и вынесли вон. Отходя, зажгли, окаянные, дворы...»²¹

Эмоциональный рассказ автора Соловецкого патерика подтверждается официальными документами того времени — жалованными грамотами, которые получили вотчинники после «казанского разорения». В жалованной грамоте Симонову монастырю от 19 марта 1538 г. говорилось, что в Галицком, Костромском и Муромском уездах монастырские «села и деревни татары казанские вывоевали и выжгли, а людей высекли и в полон поимали». В другой грамоте отмечалось бедственное состояние сельца Чагадаева, принадлежавшего Троицко-Сергиевскому монастырю: «То сельцо Чагадаево от татар было вывоевано и пожжено»²². «Крестьянам долгов своих платить нечем, — говорилось еще в одной грамоте, — потому что животы их и достатки казанцы пограбили, и из того их села и из деревень и из починков крестьяне бегут розно»!²³.

Великокняжеские воеводы оказались не в состоянии защитить «украину» от казанских набегов. Главные силы русского войска по-прежнему стояли на «крымской украине», через которую враги могли прорваться в центральные уезды государства, в районы вотчинного и поместного землевладения. «Крымской украине» уделялось основное внимание правительства. К тому же воеводы на «казанской украине» стояли, как правило, лишь в городах по Волге, опять-таки прикрывая центральные уезды страны с востока. Даже новые крепости на «казанской украине» строились по инициативе местного населения и на его средства. В этом отношении показательна история постройки города Любима.

Вопрос о постройке Любима правительство рассмотрело после того, как из «костромских мест» в Москву прибыли челобитчики и просили, по поручению местной администрации и крестьян ряда волостей Костромского и Вологодского уездов, «город поставить» на реке Обноре, в устье Учи. Просьба обосновывалась опасностью казанских набегов, потому что волости те «от городов отошли далече, верст по сто, и мест осадных в городах от казанских людей убежищей нет». Правительство разрешило построить город «своими сохами», чтобы «людям бы в город из сел и из деревень спрятаться можно». Любим строили буквально «всем миром»: в постройке стен, рытье рвов, изготовлении кольев для «городского боя», в подвозе «каменья» участвовали все крестьяне, в том числе и частновладельческие²⁴.

Строить приходилось спешно, в обстановке постоянной военной опасности. Случалось, что новые города немедленно становились объектами казанских нападений. Так, в 1539 г. «весной заложили город Жиланский», а уже «сентября в 20 день пришел Чюра Чарыков, князь казанский, с великой ратью и тот город взял»²⁵.

Официальный летописец, подводя итоги очередным переговорам с казанскими послами, давал суммарное описание последних казанских набегов: «Царь казанский, увидев за грехи наши нестроение на Москве, и воевали казанцы в те годы по украинам государя нашего никем не возбраняемы, и много христианства погубили и грады пустыми сотворили. А воевали казанцы города и пустыми сотворили: Новгород Нижний, Муром, Мещеру, Гороховец, Палахну, половину Владимира, Шую, Юрьев-Польский, Кострому, Заволжье, Галич совсем, Вологду, Тотьму, Устюг, Пермь, Вятку, многими походами в многие годы...»²⁶.

Казанские походы продолжались и в 1540 г. Весной «приходили на костромские места казанские люди, Чюра Чарыков, а с ним 8000 человек казанцев, и черемисы, и чуваши, и воевали многие костромские места, и князя Ивана отчину на Солдоге. И великого князя воеводы князь Андрей Иванович Холмский да князь Александр Борисович Горбатый и иные многие воеводы со многими людьми московской земли и новгородской ходили на них из Владимира, и догнали на Солдоге, и не успели им ничего. И убит был тогда на той брани на Волге князь Борис Сисеев да Василий Федоров сын Кожин-Замытский»²⁷. Той же весной воеводы «от казанской украины» были поставлены во Владимире, Муроме, Елатьме, Нижнем Новгороде, Костроме, Плесе²⁸. Зимой казанский хан совершил крупное нападение на Муром. 18 декабря «приходил под Муром казанский царь Сафа-Гирей со многими людьми казанскими и крымскими и ногайскими, пришел безвестно под город, стоял два дня, а людей многих распустил около города села воевать». Под стенами Мурома начались жестокие бои. «Дети боярские муромские, которые были в городе, и люди городские против татар из города выходили и с татарами бились, и под городом из пушек и из пищалей татар побивали». На помощь осажденному городу пошли великокняжеские воеводы из Владимира. Но раньше их успел из Касимова «царь Шигалей с своими татарами». Он напал на «ногайских людей в загонах», которые опустошали села и деревни в Мещере, и «касимовские татары многих загонщиков побили и полон русский отняли». Однако «иные загонщики много попленили народа христианского и сел пожгли и церквей около города Мурома». Узнав о приближении русских воевод из Владимира, хан Сафа-Гирей снял осаду Мурома и отошел с добычей и пленными. «А воеводы за ним не пошли», — отметил летописец²⁹. Разорением Мещеры и Мурома дело не ограничилось. С ханом Сафа-Гиреем «было 30 000 человек», и он разорил не только Муромские «места», но «и Стародуб-Реполов, и Пожарских князей отчину пусту учинили, и людей много в полон поимали, да и Владимирские волости воевали». Снова нападали казанцы и на Нижегородские «места»³⁰.

Говоря об успешных для казанского хана набегах 1540 г., следует отметить, что московское правительство сосредоточило на «казанской украине» большие силы. И, тем не менее, помешать казанцам захватить добычу и пленных и беспрепятственно уйти восвояси не удалось. В декабре, например, когда «царь казанский Сафа-Гирей приходил к Мурому», во Владимире уже было сосредоточено 5 полков с 14 воеводами, а другие воеводы стояли в Мещере, Нижнем Новгороде, Костроме, Плесе, Галиче³¹. «Больших воевод» отозвали из Владимира и волжских городов только в феврале 1541 г., но и «тогда велел князь великий воеводам постоять на Плесе да в Шуе казанских для людей прихода»³².

Трудно даже представить, какие опустошения причинили русским землям эти казанские вторжения. Жалованные грамоты того времени рисуют картину полного разорения нижегородских, галицких, костромских, муромских «мест». «В Нижнем Новгороде село Высокое с деревнями все пусто, от казанской войны люди побиты, а иные в полон поиманы, а дворов нет и пашни не пашут»; в Галицком уезде и в Костромском «казанские татары» и «черемисы» «деревни пожгли и людей в полол вывели, а иные люди из тех воеванных деревень и из сельца разбежались»; под Муромом «клети и дворы и деревни сожгли казанские люди, а христиан в полон вывели, а иных высекли, да и животину и имущество взяли, а мелкую животину высекли»³³.

Между тем в Казани росло недовольство ханом Сафа-Гиреем и его крымским окружением. Недовольны были ремесленники и торговая городская верхушка: разрыв с Москвой нарушил давние торговые связи с Русским государством. Недовольна была и часть казанских феодалов, оттесненных крымцами от власти. В Казани усилилась «московская партия». Начались «отъезды» казанских князей и мурз в Москву, где их радушно принимали. Московское правительство постаралось использовать благоприятную обстановку и стало готовить поход на Казань. Весной 1541 г. великий князь Иван IV «казанского для дела отпустил боярина и воеводу своего Ивана Васильевича Шуйского и иных воевод, и многих людей дворовых и городовых 17 городов, и велел воеводам стоять во Владимире»³⁴. Однако поход не состоялся — помешало большое летнее вторжение крымского хана Сагиб-Гирея. Казанские татары в этом вторжении не участвовали. Однако в декабре 1541 г. они подошли к Нижнему Новгороду «и убили под посадом нижегородских бояр 36 человек, а иных живых пленили, и отошли опять в Казань»³⁵.

В 1542 г. с Казанью велись оживленные дипломатические переговоры. В Москву ездили казанские князья и мурзы, сторонники великого князя. В июне прислал «своего человека с грамотою о мире» и хан Сафа-Гирей. Однако «послов добрых людей», Сафа-Гирей не направлял в Москву, затягивая переговоры. Набеги казанцев продолжались: «казанские татары, пройдя через Вятку в числе 4000, сожгли на Дылкове две церкви и 73 двора. После того татары были разбиты вятчанами близ Котельнича. Это было седьмое разорение Устюга, после которого устюжане были освобождены на три года от платежа всех повинностей»³⁶. А осенью 1542 г. «приходил казанский царь Сафа-Гирей к Мурому и Муромские места пусты учинил, полону много поимали»³⁷. Мирные переговоры с Казанью прервались. Летом 1543 г. воеводы с полками снова стали «на казанской украине»: во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Костроме, Плесе, Галиче. Зимой 1544 г. «большие воеводы» опять были во Владимире, Суздале, Шуе, Муроме, Елатьме, Костроме, Плесе, Галиче³⁸. Видимо, московское правительство серьезно беспокоилось о положении на «казанской украине», и не случайно. Зимой 1544/45 г. казанский хан Сафа-Гирей организовал еще один большой поход на русские земли. По свидетельству летописца, «зимой приходили на Владимирские места с казанскими людьми Амонак, князь казанский, да Чюра Нарыков, и воевали Пожарских князей отчину и полону много имали. Из Владимира ходили за ними великого князя воеводы Иван Семенович Воронцов и иные воеводы с многими людьми и догнали их, и не успели им ничего. А на той брани убит был Алексей Петров сын Головина, да в загонах убили Григория Карпова сына Свечина да Петрока Колупаева сына Приклонского. А из Мурома ходил за ними князь Александр Борисович Горбатый со многими людьми, и ходили за ними до Гороховца, и не успели ничего. А у Гороховца у острога с казанскими людьми бились мужики гороховцы, да взяли у казанских людей голову их Атамака князя, а воеводу Фоку Воронцова с товарищи хотели гороховцы каменьем побить за то, что они с казанскими людьми не делали бою, а их упустили»³⁹.

Это летописное известие очень важно для понимания общей обстановки на «казанской украине». Казанские набеги совершались большими силами, охватывали огромную территорию, угрожали даже центральным уездам страны. А воеводы действовали нерешительно, давали возможность татарам беспрепятственно уйти с добычей и пленными. Подлинное мужество проявили «мужики гороховцы», которые сами бились с «казанскими людьми» при бездействии воеводы. Не напрасно же они хотели своего воеводу «каменьем побить» за то, что он «не делал бою» с налетчиками! Видимо, близка к истине безотрадная картина татарского разорения в годы «боярского правления», нарисованная Андреем Курбским в его «Истории о великом князе Московском»: «Бесчисленными пленениями варварскими, ово от царя перекопского, ово от татар ногайских, сиречь заволжских, а наипаче и горше всех от царя казанского, сильного и можного мучителя христианского, ими же бесчисленное и неисповедимое пленение и кровопролитие учинял так, иже уже было все пусто и за восемнадцать миль до Московского места...»⁴⁰

Мы имеем свидетельство еще одного современника, автора «Казанской истории». Его описание последствий татарских набегов поистине ужасает. «Многие города русские запустели от поганых. Рязанская земля и Северская крымским мечом погублены. Низовская же земли вся, Галич, и Устюг, и Вятка, и Пермь от казанцев запустели. И было тогда беды за многие годы от казанцев и черемисов больше, чем при Батые. Батый единожды Русскую землю прошел, как молнии стрела. Казанцы же не так губили Русь, никогда из земли русской не выходили: когда с царем своим, когда с воеводами воевали Русь, и посекали, как сады, русских людей. И всем тогда беда и тоска великая в украине живущим от тех варваров, у всех русских людей из очей слезы текут, как реки..., покидая род и племя отечества своего, бегут во глубину Руси. Многие грады русские разрушены, и травой и быльем заросли села и деревни, многие области опустели от варваров. И продавали русский плен в дальние страны, где вера наша неизвестна и выйти откуда невозможно...»⁴¹ М.Н. Тихомиров недаром писал, что «в первой половине XVI в. восточные русские города и области живут в постоянном страхе»⁴².

Казанские походы первой половины 40-х годов, становившиеся все опаснее, показали, что организовать сколько-нибудь надежную оборону восточной границы Русского государства имеющимися силами невозможно. Немногочисленные города казанцы просто обходили стороной, обрушиваясь на беззащитные села и деревни, пробираясь лесами далеко на север, до бассейна реки Сухоны. Воеводы с полками размещались преимущественно в городах по Волге, оставляя на произвол судьбы заволжские земли. Стало ясно, что обеспечить безопасность восточных областей Русского государства можно только или установлением прочного мира с Казанью (что было сомнительно, пока там сидел «крымский царевич» Сафа-Гирей!), или путем полного подчинения Казанского ханства, превращения его из «улуса» Гиреев в одну из областей Русского государства. И того, и другого можно было достичь только военным путем, организацией крупных походов на Казань. Решительная борьба Русского государства с Казанским «прегордым царством» началась с 1545 г., со времени постепенного возвращения московского правительства к политике дальнейшей централизации государства. Длительная и тяжелая «казанская война» завершилась лишь через семь лет. Основным содержанием «казанской войны» были регулярные походы русских полков на Казань и переговоры правительства Ивана IV с «московской партией» казанских феодалов, на которых оно старалось опереться в борьбе с Сафа-Гиреем⁴³.

Мы не будем подробно останавливаться на русских походах к Казани во время «казанской войны» 1545—1552 гг. Этот вопрос выходит за пределы нашей темы — оборона «крымской украины» Русского государства. Хотелось бы обратить внимание лишь на следующее обстоятельство: даже в годы наибольшей военной активности Русского государства на восточной границе казанские набеги продолжались! В сентябре 1548 г. «приходили на Костромские места казанских людей 3000, а в головах у них был Арак-богатырь». В марте 1549 г. казанские татары нападали на Муромские земли⁴⁴. «Казанский узел» разрубил в 1552 г. великий князь Иван IV Васильевич.

Присоединение Казанского ханства существенно изменило обстановку на «украине» русского государства. Единый фронт агрессивных татарских ханств был разорван; за Казанью последовала Астрахань, завоеванная русскими воеводами в 1556 г. Теперь Русское государство могло сосредоточить основные силы для борьбы с Крымским ханством.

Примечания

1. ПСРЛ, т. 13, стр. 105—106; М.Н. Тихомиров. Краткие известил..., стр. 158.

2. ПСРЛ, т. 13, стр. 106—107; т. 8, стр. 291; т. 29, стр. 24.

3. ПСРЛ, т. 13, стр. 107.

4. Там же.

5. М.Н. Тихомиров. Краткие известия..., стр. 60.

6. С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 231.

7. Казанская лет., стр. 90.

8. РК, стр. 88—89.

9. Там же, стр. 89.

10. ПСРЛ, т. 13, стр. 14; т. 8, стр. 291—292.

11. Г.З. Кунцевич. Указ. соч., стр. 603.

12. АЗР, т. 2, стр. 240.

13. ПСРЛ, т. 13, стр. 85, 105, 107; Г.З. Кунцевич. Указ. соч., стр. 603; ПСРЛ, т. 13, стр. 109—111, 114—115; т. 29, стр. 26, 27; т. 31, стр. 129.

14. ПСРЛ, т. 13, стр. 116; т. 29, стр. 28; т. 26, стр. 317; т. 31, стр. 129; Постниковская лет., стр. 284; Нижегородская лет., стр. 33—34.

15. Продолжение Хронографа..., стр. 288.

16. РК, стр. 93.

17. Г.З. Кунцевич. Указ. соч., стр. 003.

18. Псковские летописи, т. 1. М.—Л., 1941, стр. 108.

19. ПСРЛ, т. 26, стр. 318.

20. С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 231—232.

21. Г.З. Кунцевич. Указ. соч., стр. 310.

22. С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 233.

23. Амвросий. История Российской иерархии, ч. 4. М., 1812, стр. 709.

24. С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 233.

25. Г.З. Кунцевич. Указ. соч., стр. 603.

26. ПСРЛ, т. 13, стр. 129.

27. Продолжение Хронографа..., стр. 288.

28. РК, стр. 98—100.

29. ПСРЛ, т. 13, стр. 135; т. 29, стр. 39.

30. Продолжение Хронографа..., стр. 289.

31. РК, стр. 100.

32. Там же, стр. 101.

33. А.К. Кабанов. Материалы по истории Нижегородского края из столичных архивов, вып. 3; Действия Нижегородской архивной комиссии, т. 14. Н.-Новгород, 1913, отд. 3, № 10, стр. 14; С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 233—234.

34. ПСРЛ, т. 8, стр. 295; т. 13, стр. 99; т. 29, стр. 40.

35. М.Н. Тихомиров. Краткие известия..., стр. 158.

36. А.А. Титов. Указ. соч., стр. 47.

37. Продолжение Хронографа..., стр. 289.

38. РК, стр. 105—108.

39. Продолжение Хронографа..., стр. 290.

40. А.М. Курбский. Указ. соч., стр. 8.

41. Казанская лет., стр. 74—77, 90.

42. М.Н. Тихомиров. Россия в XVI столетии, стр. 23.

43. С.О. Шмидт. Указ. соч., стр. 230.

44. Продолжение Хронографа..., стр. 294, 296; ПСРЛ, т. 29, стр. 50.