«Многоликий народ»

Готы... Их называли то гетами, то скифами. Их подвиги воспевали средневековые скальды и клеймили позором советские парторги. Следы загадочного народа искали на берегах Вислы и на Днепровских кручах. Одни гордились их героическим прошлым, другие стремились напрочь вычеркнуть из истории.

Не случайно перед исследователями до сих пор встает крайне дискуссионный и противоречивый «готский вопрос». Более того, крымско-готская проблема в настоящее время выглядит одной из наиболее актуальных в истории и археологии полуострова. В сем же ее сущность? Дело в том, что в отечественной литературе подвергался и продолжает подвергаться сомнению сам факт присутствия древних германцев на территории Таврики. И это при том, что многочисленные письменные источники постоянно используют этноним «готы», применительно к жителям южной и юго-западной части Крыма. Административная единица «Капитанство Готия» представлена в гражданских актах генуэзской эпохи, а церковная структура — «Готская епархия» — просуществовала вплоть до 1778 г., когда христианское население Крыма было выселено в Приазовье. Не ставя перед собой задачи анализа письменной традиции (даже беглое перечисление разнообразных свидетельств заняло бы немало места), отошлем читателей к фундаментальным работам А.А. Васильева (Васильев, 1921; 1927; Vasilev, 1936). Недавно опубликованная монография Х.-Ф. Байера (2001) также знакомит с основными событиями истории крымских готов, реконструированными на основании нарративных источников, хотя некоторые ее положения представляются довольно спорными (Герцен, Могаричев, 2002). Второй важнейшей проблемой видится идентификация памятников крымских готов с известными на сегодняшний день археологическими находками. Она, в свою очередь, порождает вопрос об определении территориальных границ «Готии» (имея в виду ареал готской культуры Крыма), с которым непосредственно связана локализация страны Дори и ее центра — Дороса. Не менее актуальными представляются поиски лингвистических следов крымских готов (Бушаков, 2003. С. 22—25). Кроме того, существует множество более частных, но при этом не менее важных проблем крымско-готской археологии и истории. В нашей работе мы рассматриваем прежде всего археологический контекст данного вопроса. Чтобы наметить пути его разрешения, нам необходимо обратиться к истории становления и развития готской культуры в различных регионах, связанных с этим древним восточногерманским народом.

Представим себе несколько кораблей, до отказа нагруженных нехитрым скарбом, на котором примостились измученные дальним странствием люди. Седовласый вождь, как только последний его соплеменник ступил на берег, восхвалив богов, назвал обретенную землю «Готискандзой». Так по преданию, рассказанному Иорданом (Иордан, 1997. С. 65), начался долгий исторический путь готов из Сканданавии к Черному морю, а затем и далее — на запад Европы.

В низовьях р. Вислы в I в. н. э. археологи фиксируют изменение культуры, сначала слабозаметное, затем все более и более явственное. Сознавая особый характер археологических памятников с присущими им атрибутами, известный польский ученый К. Годловский предложил именовать эту культуру «восточно-поморско-мазовецкой», подчеркивая тем самым, как связь с культурой древних аборигенов тех мест, так и новые присущие ей явления. Чтобы не возникало путаницы с поморской культурой раннего железного века, вскоре Р. Волонгевич предложил особое название — «вельбаркско-цецельская культура», или просто «вельбаркская». Оно и утвердилось в современной науке за готами периода «обретения родины». Оригинальная культура сложилась примерно на рубеже II—III вв. (Щукин, 1977; 1994. С. 244—247; Бірбрауер, 1995. С. 32—38; Bierbrauer, 1994. С. 53—104; Kazanski, 1991, p. 18—28). Вскоре ее носители продвинулись дальше на юго-восток, появившись на землях современной Белоруссии и украинской Волыни. Наиболее ярким свидетельством миграции северо-западных переселенцев стало открытие могильников Брест-Тришин и Дытыничи (Кухаренко, 1980; Козак, 1985; Смішко, Свешніков, 1961). Исследование вельбаркских древностей в этих районах обнадежило археологов. Получало реальное подтверждение известие Иордана о продвижении готов при короле Филимере к землям Скифии, называемой Ойум (гот. — «страна, изобилующая водой»). Где располагалась эта «желанная земля готов», в точности неизвестно. Ученые пытались локализовать ее в Поднепровье, на берегах Меотиды (Азовского моря), в Дунайских плавнях и т. д. (Буданова, 1990. С. 74—75; Вольфрам, 2003. С. 40, 69 Топоров, 1982. С. 254). Согласно традиционной версии, в Скифии, точнее в Северном Причерноморье, произошел раскол готов на две ветви: «западных» — вестготов и «восточных» — остготов. Следует также отметить, археологи полагают, что распространение памятников новой археологической культуры могло быть связано не только с готами. По-видимому, вместе с ними двигались и другие германские племена: гепиды, герулы и т. д. Так или иначе, оказавшись в Причерноморье, готы и иные германцы вскоре заявили о себе, начав наступление на границы Римской империи. Уже в 30—40 гг. III в. германцы, переправляясь черед Дунай, начинают вторгаться в пределы провинций Мезия и Фракия. Эту эпоху историки обычно называют «готскими» или «скифскими войнами». Дело в том, что, столкнувшись с ранее неизвестными народами, тревожившими спокойствие римлян, современники стали применять к ним традиционное название «скифы». Это было вполне оправдано: с одной стороны, готы действительно пришли из «Скифии», а с другой — имя «скифов» стало нарицательным, своего рода синоним слова «варвар».

Наибольшее потрясение римские провинции испытали от варваров, предпринимавших походы со стороны Меотиды. Как известно, чтобы попасть из Азовского моря в Черное, необходимо миновать Керченский пролив — древний Босфор Киммерийский. Письменные источники древности косвенно намекают на некий альянс между жителями Боспорского царства и пиратствующими варварами. Например, известно, что боспорские жители открывали варварам не только свободный проход, но даже предоставляли им свои корабли. Отсюда варвары совершали дерзкие грабительские походы вдоль морских берегов Малой Азии, доходя в своих предприятиях до Афин и Спарты (Буданова, 1990. С. 83—100; Вольфрам, 2003. С. 71—84; Зубарь, 1998. С. 142—152). Долгое время считалось: развивая свое наступление, готы и другие германцы разорили Боспор и земли Крымской Скифии. Однако недавно было высказано предположение, притом весьма аргументированное, что слои пожаров и разрушений на Боспоре второй половины III в. являются не следствием военных столкновений, а следами грандиозной катастрофы сейсмического характера (Винокуров, Никонов. 2004). Отметим также, что нарративные источники этой эпохи никоим образом не свидетельствуют о вторжении или захвате готами Крымской Скифии. Целью меотийских пиратов был грабеж богатых прибрежных городов Римской империи, а не ведение масштабных боевых действий на обширных пространствах Таврического полуострова. Между тем области Меотиды и Нижнего Дона были местами традиционных кочевий различных сарматских племен. Нет оснований думать, что, оказавшись в Приазовье, германцы действовали подчеркнуто самостоятельно, игнорируя военную мощь сармат (Яценко, 1997). Правда, письменные источники молчат о существовании политического союза между хозяевами степей и северными пришельцами. Вместе с тем сарматская культура в первые века н. э. распространяется на огромной территории от Нижнего Дона и Кавказа до Низовьев Дуная включая Боспорское царство и Крымскую Скифию. Однако это культурное единство не означает, что вся эта территория была занята этническими сарматами-иранцами.

Последний крупный поход «меотийских варваров» состоялся в 275 г. Противостоявшие им римские войска отбили нападение и разгромили варваров. По-видимому, дело довершил «друг цезаря и римлян» царь Тиберий Юлий Тейран, незадолго до этого пришедший к власти на Боспоре (Болгов, 1996. С. 32—33; Зубарь, 1998. С. 152). С 332 г. готы уже не вели масштабных войн с Римской империей (Буданова, 2000. С. 43), правители которой все чаще привлекали отдельные группировки восточных германцев в качестве союзников-федератов, служивших по договору (лат. foedus).

После окончания «скифских» войн на территории современной Украины и Молдавии формируется новая яркая и самобытная Черняховская археологическая культура, получившая свое название по месту первой находки у с. Черняхов на Киевщине. Расцвет ее приходится на IV столетие. У «черняховцев» в быту употреблялась высококачественная гончарная керамика, в большом объеме поступали изделия римского производства, серебряные денарии. Долгое время Черняховскую культуру приписывали славянам-антам, и только в 70—80 гг. XX в. большинство исследователей наконец признало: культура создана многими народами, как пришлыми, так и автохтонными. Однако в основе ее находились германцы-готы. При этом нивелирующим фактором стало воздействие провинциально-римской культуры (Магомедов, 1987; 2001; Щукин, 1977; 1979; 1999; Шаров, Бажан, 1999). В это же время германские элементы материальной культуры, хотя и не слишком многочисленные, но достаточно выразительные, проявляются на Боспоре и в Юго-Западном Крыму (Айбабин, 1999. С. 252—254; Казанский, 1999; Голенко и др., 1999; Ермолін, Юрочкін, 2002; Храпунов, 2002а; Юрочкин, 1999а; Kazanski, 2002).

Византийский император Константин VII Багрянородный (908—959 гг.) включил в 53 главу своего сочинения «Об управлении империей» рассказ о грех войнах между Херсонесом и Боспором, приурочивая их к правлению позднеримских императоров Диоклетиана (284—305 гг.) и Константина Великого (306—337 гг.). В военных столкновениях, закончившихся для Боспора сокрушительными поражениями и потерей территориальных владений, участвовали некие «сарматы» и «воинство Меотиды» (Константин Багрянородный, 1989. С. 247—259).

Важнейшим этапом в истории готов и других варварских народов Европы стало вторжение в Северное Причерноморье кочевников-гуннов (Засецкая, 1994. С. 138—140). Обычно это событие датируют семидесятыми годами IV в. Накануне на землях, занятых Черняховской культурой, сложилось раннегосударственное объединение готов, пышно именуемое «державой Германариха». Причем в «империю готов» входили не только германцы. В частности, Германарих покорил славян, угро-финские племена, а так же германцев-герулов, живших на Меотиде (Иордан, 1997. С. 84, 85). Первым грозную силу гуннов пришлось испытать аланам-танаитам, населявшим нижнедонские степи. Развивая наступление, гунны обрушились на готов Германариха. Дестабилизация обстановки привела к исчезновению Черняховской культуры. «Западные» готы, испросив разрешения у римлян, бежали на территорию империи. Остготы оказались в подчинении у гуннов, но затем, в начале V в., и они, по-видимому, стали продвигаться за Дунай (Вольфрам, 2003. С. 362).

Дальнейшая история вест- и остготов тесно связана с Западной Европой. Выступая то как союзники, то как противники римлян, варвары-германцы создали здесь свои королевства. Наиболее известным из них считается остготское королевство в Италии. Находясь со своими подданными на Балканах, король остготов Теодерих, получивший в Византии почетные звания magister militiae praesentalis и консула, с согласия императора Зенона в 488 г. двинулся в Италию. В 493 г. он основал здесь свое королевство, просуществовавшее до середины VI в., когда готские короли потерпели поражения от войск Юстиниана (подробнее см.: Буданова, 2000. С. 86—88; Вольфрам, 2003. С. 383—516; Корсунский, Гюнтер, 1984. С. 169—190; Уоллес-Хедрилл, 2002. С. 47—52).

Прежде чем обратиться к проблеме крымских готов, мы должны обратить внимание, что на протяжении своей истории готы несколько раз полностью меняли свой культурный облик. Если бы мы не располагали историческими источниками, а просто попытались бы выстроить в эволюционный ряд атрибуты, присущие готам в разные периоды истории, то получили бы совершенно разные культурные единицы, имеющие между собой довольно мало общего. В этом случае при формальном подходе со стороны археологии нам бы пришлось констатировать, что готы всего лишь «исторический миф», не обладающий специфическим материальным выражением. Дело в том, что за время своих «путешествий» по Восточной и Западной Европе культура готов развивалась на основе местных культур, имевших глубинные корни на занятой пришельцами территории. Именно это мы наблюдаем и в низовьях Вислы, и в Поднепровье. В этом была одна из причин, по которой археологи долгое время не решались выделить специфическую готскую культуру из мира окружающих древностей. После гуннского нашествия и исчезновения Черняховской культуры «археологические» готы «теряются» по меньшей мере, на полстолетия. В это время от Дуная до Кавказа распространяются во многом сходные культурные явления с очень слабой дифференциацией. Даже на территории Тулузского королевства (418—507) и остготской державы Италии (493—555 гг.) погребения, которые можно с уверенностью причислить к готским, крайне немногочисленны, а ведь речь идет о целых государствах! Удается определить в основном женские захоронения, благодаря специфическому набору: крупным пряжкам и большим двупластинчатым фибулам (Bierbrauer, 1994. С. 140—155). Римское влияние на готов, начавшееся еще в Черняховскую эпоху, похоже достигло своего апогея. Находясь на территории иной культурной традиции, пришельцы перенимали обряд погребения, типы украшений и тому подобные атрибуты. Но от этого, безусловно, готами они быть не переставали. Это важное обстоятельство всегда следует иметь в виду: смена материальной культуры и обряда на чужой территории далеко не всегда означает исчезновение реального этноса. Но если такая «культурная мимикрия» оказывается вообще характерна для готов, то стоит ли удивляться, что в Крыму, с его прочной «скифо-сарматской» культурной традицией, археологическое выражение готов могло принять совершенно иные черты, нежели в Черняховском ареале или в Западной Европе. Но данное явление не означает ни ассимиляции, ни утраты самосознания, ни исчезновения языка — главных признаков этноса. Возможно, в этом-то и кроется разгадка неясностей археологии готской культуры, особенно на рубеже позднеантичной и раннесредневековой эпохи.

Первое и бесспорное упоминание о крымских готах оставил нам Прокопий Кесарийский — секретарь византийского полководца Велизария. Описывая благодеяния императора Юстиниана Великого (527—565 гг.) в трактате «О постройках» (560 г.), Прокопий отмечал: «Здесь же, на этом побережье (Таврики — Авт.) есть страна по имени Дори, где с древних времен живут готы, которые не последовали за Теодерихом, направлявшимся в Италию. Они добровольно остались здесь и в мое еще время были в союзе с римлянами, отправляясь вместе с ними в поход, когда римляне шли на врагов своих, всякий раз, когда императору было это угодно. Они достигают численностью населения до трех тысяч бойцов, в военном деле они превосходны, и в земледелии, которым они занимаются собственными руками, они достаточно искусны; гостеприимны они больше всех людей. Сама область Дори лежит на возвышенности, но она не камениста и не суха, напротив, земля очень хороша и приносит самые лучшие плоды. В этой стране император не построил нигде ни города, ни крепости, так как эти люди не терпят быть заключенными в каких бы то ни было стенах, но больше всего любили они жить всегда в полях. Так как казалось, что их местность легко доступна для нападения врагов, то император укрепил все места, где можно врагам вступить, длинными стенами и таким образом отстранил от готов беспокойство о вторжении в их страну врагов» (Прокопий Кесарийский, 1996. С. 224). Вряд ли византийский историк подозревал, что вокруг его краткого и, надо думать, непредвзятого сообщения будут кипеть страсти, увы — не только научные. Знал Прокопий и о другой группе готов, также связанных с Крымом. Так называемые готы-тетракситы (в других редакциях — трапезиты) в его времена жили к востоку от Боспора Киммерийского. Сюда их предки переселились из Восточного Крыма после возвращения гуннов из Европы ок. середины V в. (Васильев, 1921. С. 65—68).

С тех пор Дори и ее жители — готы постоянно фигурируют в средневековым манускриптах (Байер, 2001; Васильев, 1921; 1927; Vasilev, 1936). В эпоху иконоборческого движения у крымских готов образовалась особая епархия, подчиненная Константинопольскому патриархату (Герцен, Могаричев, 1991, 1999; Науменко, 2003), родоначальник ее — епископ Иоанн, канонизирован Церковью.

Примерно с X в. на территории Юго-Западного Крыма начинает распространяться единая материальная культура и обряд, характерные для провинций Византии. Похоже, что процесс культурной восприимчивости готов проявился вновь. Однако и на этот раз он не привел к их полному исчезновению. В 1560 г., почти через столетие после захвата Мангупа турками, посол австрийского императора Бусбек встретил в Константинополе двух таврических жителей. Один из них «выглядел как фламандец или голландец, другой... грек по происхождению и языку, но который через частое общение (с готами — Авт.) имел значительную практику в оном (германском языке)... он говорил, что племя воинственно... обитает в некоторых селах, из которых царек татар, когда выступает в поход, набирает восемьсот мушкетеров-пехотинцев, главнейшую опору своих войск; из первейших городов один называется Манкуп, другой — Скиварин». Оказалось, что мужчина, выглядевший как европеец, забыл язык готов и говорил только на греческом, а вот от «грека» австрийский дипломат услышал и записал 80 слов. Они до сих пор являются главным источником знаний о языке крымских готов (Байер, 2001. С. 244—245. Топоров, 1983. С. 236—238).

В позднем средневековье следов оригинальной готской культуры мы уже не встречаем. Постепенно православное население полностью перешло на греческий язык. Память о готах сохранялась только в названии церковной епархии, паства которой, именуемая теперь «греками», была переселена Екатериной II на побережье Азовского моря в 1778 г. Когда в XIX в. русские этнографы обратились к наследию «крымских (мариупольских) греков», они уже не нашли следов древнегерманской культуры, отмечая «живучесть «татарщины», т. е. обычаев татар у «крымских греков» (Араджиони, 1999. С. 11—20).

Исследователи зачастую противопоставляют крымским готам аланов, рассматривая их как основных носителей позднеантичной и раннесредневековой культуры Горного Крыма. «Аланская тема» крайне обширна и многогранна. Обычно аланами именуют одно из сарматских (ираноязычных) племен, которое в позднеантичную эпоху распространило свое название на родственные кочевые и полукочевые племена Северного Причерноморья и Кавказа (Абрамова, 1997; Габуев, 1999; Симоненко, 2001). Сведения нарративных источников, касающиеся алан, были в свое время собраны и опубликованы замечательным историком-византинистом Ю.А. Кулаковским (1899).

Среди научных концепций наиболее обоснованной выглядит сопоставление письменных источников и археологических реалий для культуры аланов-танаитов Нижнего Дона (Безуглов, 1990) и жителей Северного Кавказа, где аланская культура продолжала развиваться на протяжении всего средневекового периода. Что же касается Крыма, существует единственный раннесредневековый письменный источник, довольно смутно намекающий на «аланское присутствие», притом не в Юго-Западном, а в Юго-Восточном Крыму. «Перипл» неизвестного автора, обычно датируемый ок. V в., упоминает опустевший древнегреческий город Феодосию под именем Ардабда. Как поясняет составитель «Перипла», новое имя города означает «семибожий», прибавляя при этом, что слово принадлежит к «аланскому, т. е. таврскому (!? — Авт.)» языку (Кулаковский, 1899. С. 17). Отметим, что города как такового в этих местах уже не существовало, как не обнаружено здесь и захоронений, аналогичных открытым в Юго-Западном Крыму на территории исторической Дори-Готии.

Первое надежное сообщение о крымских аланах относится ко времени около 1240 г., когда перипетии судьбы занесли на крымскую землю епископа Феодора. Возле Херсонеса он встретил аланское племя, поселившееся в этих местах «столько же по своей воле, сколько и по желанию херсонцев, словно некое ограждение и охрана» (Кулаковский, 1899. С. 58—62). Образ жизни этих алан мало соответствует тому, что мы знаем о крымских готах. К тому же сообщение относится к XIII в., в то время как позднеантичные и раннесредневековые источники упорно молчат об «аланском» населении полуострова. Лишь в поздневизантийскую эпоху следуют сообщения арабских и европейских писателей об аланах в Кырк-Ере (позднейший Чуфут-Кале), в Солхате (Старый Крым) и степных районах (Кулаковский, 1899. С. 63—65; Герцен, Могаричев, 1993. С. 39—42). При этом авторы четко различают готов и алан.

В своей книге мы постарались объяснить, почему готы, довольно хорошо обеспеченные письменными и археологическими источниками, оказались вычеркнутыми из крымской истории. По-видимому, пришло время их «исторической реабилитации», без которой невозможно дальнейшее объективное изучение этнического наследия полуострова.