«Неизъяснимая яйла». Исследователи прошлого нагорных плато

Крымские яйлы — нагорные платообразные вершины Главной Крымской гряды — являются самой высокой частью территории полуострова (600—1545 м абсолютной высоты). Они представляют собой необычные, уникальные, только Крыму присущие ландшафты, обладающие редчайшими литогенными и биогенными редкостями, ставящими их в один ряд со многими природными памятниками природы мирового значения.

С юго-запада на северо-восток Горного Крыма мы рассматриваем 13 отдельных, более или менее обособленных яйл (В.Г. Ена, Ал.В. Ена, Ан.В. Ена, 2001)

Начальные сведения о яйлах можно найти у «крымских Колумбов» К.И. Габлица (1785) и П.С. Палласа (1795). С тех пор нагорные природные комплексы вызывают огромный неубывающий интерес у геологов, географов и биологов. Как возникли, каким образом сформировались и развиваются карстовые ландшафты яйл? Почему здесь преобладает горно-лугово-степная растительность, а не леса? Что угрожает естественному развитию этого региона, где формируются запасы экологически чистой пресной воды, столь необходимой Крыму? Каково место яйл в системе рационального природопользования и заповедных территорий Крыма? Эти и другие вопросы обусловили возникновение комплексной проблемы Крымских яйл.

Исследованиями карстовых ландшафтов яйл занимались многие ученые: A.A. Крубер (1915), Б.Ф. Добрынин (1928, 1948), Б.Н. Иванов (1956), Н.В. Леончева (1956), А.Н. Олиферов (1956, 1957—1993), H.A. Гвоздецкий (1954, 1972), Г.Е. Гришанков (1958), В.Г. Ена (1958, 1960, 1964, 1965—1996), Б.А. Вахрушев (1989—2000), Г.Н. Амеличев (2000), A.A. Багрова, В.А. Боков, Н.В. Багров (2001) и др. Долгие годы карст Горного Крыма изучал В.Н. Дублянский (1959—1977, 1992, 1995, 1996). Им установлено, что здесь развиваются карстопроявления 26 видов (1996).

Яйлинские ландшафты в сумме занимают 346 км². Эти массивы сложены в основном мраморизованными известняками и частично конгломератами верхнеюрского возраста. Это область активного развития карстовых явлений и карстовых форм рельефа. В ландшафтах яйл и смежных с ними насчитываются более 8500 карстовых воронок-урочищ, описаны более 900 карстовых полостей — колодцев, шахт и пещер. Общая протяженность карстовых полостей Крыма составляет свыше 89 534 м, совокупная глубина — 26 483 м, площадь — 213 928 м². Рекордсменами среди подземных полостей-ландшафтов являются пещера Кизилкоба (Красная-Голубиная в недрах Долгоруковской яйлы, протяженность подземных галерей 21 км) и шахта Солдатская (на Караби яйле, глубиной 517 м) (В.Н. Дублянский, Г.Н. Амеличев, Б.А. Вахрушев, 1996, 1999, 2001).

Установлено (В.Г. Ена, 1966), что в морфологической структуре яйлинских ландшафтов доминируют: карровые поля и оголенные известняковые пространства с фрагментарной древесно-травянистой (лугово-степной) растительностью (общая их площадь 86 км²), наклонно-яйлинские урочища с остаточно-островными лесами (49 км²), урочища выровненных яйлинских пространств с остепненной растительностью (44 км²) и карстовые котловины с луговой растительностью (43 км²). Характерными для ландшафтов яйл являются также склоново-яйлинские урочища с разреженной древесно-кустарниковой растительностью (42 км²), скалистые урочища с разреженной горно-лугово-степной растительностью (39 км²), урочища карстовых воронок с древесно-луговой растительностью (16 км²) и урочища куэстоподобных гряд с редкой остаточно-кустарниковой растительностью (16 км²). Другие, мало распространенные виды урочищ занимают около 11 км² площади всех яйлинских ландшафтов.

Лето на яйлах, по И.П. Ведю (2000), прохладное (средние температуры самого теплого месяца от +12,5° до +16,4°), зима — умеренно холодная (средние температуры самого холодного месяца от — 3,8° до — 4,7°). Средний безморозный период продолжается 147—163 дня. Сумма эффективных температур за период с температурой выше +10° составляет 1745°—2048°. Осадков за год выпадает 565—954 мм (местами до 1200 мм и более).

Почвы яйлы формируются под сильным воздействием карбонатов кальция и обладают поэтому хорошо выраженной зернистой, а книзу — комковато-ореховатой структурой. Структурность способствует прекрасной аэрации их и быстрой гумификации органических веществ. Содержание гумуса здесь высокое — 10—16% (H.A. Драган, 2004).

В таких своеобразных природных условиях умеренно холодного и наиболее влажного в Крыму климата, на закарстованной поверхности яйлинских ландшафтов с черноземовидными горно-луговыми почвами сформировалась в настоящее время, по терминологии H.A. Гвоздецкого (1958), горная лесо-лугово-степная растительность.

Уже в самом названии растительности яйл отражена ее неоднородность, конгломеративность. Бросается в глаза подступающий с подножий к бровке лес и почти сплошная дернина горных луговых степей на плато; замкнутые понижения воронок, белые пятна карровых полей и зеленые островки леса, словно волны, нарушают спокойную гладь яйлы. Поэт Владимир Набоков вспоминал этот пейзаж, как волшебный сон:

Яйлинская флора чрезвычайно богата. Исключительно в Горном Крыму произрастают, как подсчитал В.Н. Голубев, свыше 1360 видов сосудистых растений (из 2700, которые вмещает флора полуострова), и большая их часть представлена на яйлах, причем более 80-ти видов в других ландшафтах наших гор не встречаются (1996).

Эколого-биологические особенности яйлинских растений были впервые подробно изучены В.Н. Голубевым в 1965—1968 гг. Он обнаружил, что среди них преобладают поликарпические травы, низкорослые, вечнозеленые, длительновегетируюшие, летне- и длительноцветущие виды, так что максимум цветения тут приходится на вторую декаду июля, а сроки цветения в целом, по сравнению с Крымским предгорьем, отличаются запаздыванием и растягиванием (1978).

Яйлинская растительность, действительно, неоднородна, и разные исследователи выделяли в ней до шести типов. Так, A.A. Привалова (1956) описала на яйлах степную, луговую, фриганоидную, скальную, лесную и сорную растительность. В.Н. Голубев (1978) выделил четыре основных типа: лугово-степной, петрофитно-степной, лесной и луговой, причем первые три отнесены к коренным, а последний — к вторичным, возникшим под воздействием человека, типам растительности. Более детальная классификация этих растительных сообществ разработана Я.П. Дидухом (1992).

Из общей площади яйл только 25 км² (7%) заняты лесом. Отдельные островки леса и рощицы, в которых доминируют граб обыкновенный (Carpinus betulus), бук обыкновенный (Fagus sylvatica), сосна Коха (Pinus kochiana), можно встретить на всем протяжении яйлинских плато, начиная от Байдарских ворот на юго-западе и заканчивая восточной окраиной Караби яйлы и Агармыша.

Проблема относительного безлесия, а, точнее, малолесия крымских яйл издавна привлекала внимание многочисленных исследователей и являлась предметом ожесточенной научной дискуссии. И это не только теоретический вопрос, а научная задача, тесно связанная с народнохозяйственными проблемами Горного Крыма в целом, и прежде всего с жизненно важной проблемой водных ресурсов. Достаточно здесь сказать, что каждый гектар леса увеличивает запасы подземных вод на 900—3000 кубических метров! Несмотря на то, что яйлы собирают довольно значительный «урожай» атмосферных осадков, средний поверхностный сток в Крыму на душу населения (около 300 м³) намного уступает аналогичному показателю по стране в целом.

Огромное значение яйлы как горного массива в качестве приемника, хранителя и распределителя воды для всего Крымского полуострова несомненно. Однако отсутствие лесного покрова на большей части яйлинских ландшафтов в значительной степени снижает естественную эффективность консервации атмосферных вод в горах и постепенной их отдачи предгорно-равнинной и южнобережной частям полуострова. Вот почему вопросу о верхней границе леса на Главной Крымской гряде, а также причинам, обусловившим малолесие крымских яйл, посвящено так много научных работ географов, ботаников и исследователей других специальностей (В.Г. Ена, 1958, 1973).

Природу современного малолесия яйл за последние почти 220 лет ученые объясняли по-разному, разделившись на два лагеря. Часть исследователей настаивала на том, что в Крыму существует естественная, природная граница, выше которой располагается самостоятельный высотный пояс горных степей и лугов, в котором ни сосновый, ни буковый лес расти не может по определению. Другие же утверждали, что отсутствие на плато леса — следствие многовековой человеческой деятельности.

Одна большая группа ученых, говоря о причинах «безлесия» яйл, отдает предпочтение роли природно-географических факторов. Часть из них объясняет «безлесие» нагорных плато Главной Крымской гряды наличием здесь естественной границы леса, считая «безлесие» яйл отвечным (A.A. Яната, 1914; Г.И. Поплавская, 1925—1948; В.Н. Сукачев, 1927; В.П. Малеев, 1948; К.П. Попов, 1965; А.Т. Артюшенко и В.Г. Мишнёв, 1978; В.Н. Голубев, 1978 и др.). Сторонники отвечного «безлесия» яйл объясняют его влиянием отдельных географических факторов: карстовым характером плато (А. Реман, 1876; A.M. Шугуров, 1907) и иными особенностями их рельефа (М. Энгельгард и Ж. Парро, 1815; И.Л. Крылова, 1953); недостаточностью почвенного покрова (Ф.П. Кеппен, 1885; В.Н. Аггеенко, 1890) и чрезмерной сухостью почвы (Х.Х. Стевен, 1856; Г. Рассудов, 1889; H.A. Буш, 1906; К.А. Гольде, 1906). Некоторые же исследователи, наоборот, считали, что развитию леса на яйле препятствуют избыточная влажность почвы и позднее ее освобождение из-под снега (A.A. Крубер, 1915).

Другой доминирующей причиной, препятствующей залесению яйл, естествоиспытатели считают особые климатические условия: инверсии суточного хода влажности (A.B. Вознесенский, 1923); резкие смены температур (Ф.П. Кеппен, 1885; Г. Рассудов, 1889; В.Н. Аггеенко, 1890; К.Л. Гольде, 1898), сильные ветры (Х.Х. Стевен, 1856; Г. Рассудов, 1889; В.Н. Аггеенко, 1890; К.Л. Гольде, 1898; H.A. Буш, 1906; А. Криштофович, 1907; П. Серебровский, 1913). Отдельные авторы утверждали об отсутствии здесь естественного лесовозобновления (М. Вагнер, 1843) и говорили о горной лесостепи (Г.Е. Гришанков, 1960, 1971 и др.).

Наиболее обоснованные выводы, касающиеся четвертичной истории растительного покрова крымских яйл, дали А.Т. Артюшенко и В.Г. Мишнёв (1978), использовавшие в своих исследованиях палеопалинологические методы. Согласно данным спорово-пыльцевого анализа, лугово-степной тип растительности оставался господствующим на яйлах по крайней мере с вюрмской ледниковой эпохи. С тех пор древесные породы в большей или меньшей степени проникали на яйлу. В позднем плейстоцене и раннем голоцене в состав здешних лесов входила сосна с небольшим участием березы, ольхи, вяза и других пород. В среднем голоцене более распространенными становятся широколиственные породы — дуб, липа, клен, а в позднем голоцене, ближе к нашему времени — бук и граб.

Вторая большая группа исследователей объясняет малолесие Крымских яйл значительным, длительным и разносторонним воздействием человека: вырубкой и выжиганием лесов, в прошлом покрывавших значительную часть нагорных плато, и многовековым чрезмерным выпасом скота, препятствовавшим естественному возобновлению древесной растительности (Н. Мальгин, 1885; H.A. Буш, 1902; В.Н. Талиев, 1902; Н.М. Педдакас, 1905; С.С. Станков, 1926; С.Ю. Раунер, 1911; A.A. Крубер, 1915; Е.В. Вульф, 1914—1948; Н.М. Чернова, 1951; H.A. Троицкий, 1948; Л.A. Привалова, 1956; В.Г. Ена. 1958; Б.Н. Иванов, 1960; В.Г. Ена, Ан.В. Ена, Ал.В. Ена, 1985 и др.). Эти авторы рассматривают малолесие яйл как явление преимущественно вторичное, обусловленное антропогенным фактором. Наши исследования ландшафтов Крымских яйл (1958, 1960, 1961, 1965, 1977, 1985, 1986, 1996 и др.) позволили прийти к следующим основным выводам о происхождении современного малолесия яйлинских плато (1958, 1966, 1985, 1989).

Верхняя граница леса на склонах Главной Крымской гряды представлена, главным образом, буком и сосной. Здесь обращают на себя внимание следующие факты. Во-первых, верхняя граница леса следует буквально вдоль самого подножия плато и поднимается или опускается в полном согласии с изменениями в профиле рельефа краевых частей яйлы. Во-вторых, как правило, верхнюю границу букового леса образуют мощные и вполне здоровые деревья, ничем не отличающиеся от особей, растущих в нижележащих массивах леса. Они не формируют природного переходного пояса между лесом и горной степью. Эти признаки указывают на то, что верхняя граница леса у гребней плато (лежащая, кстати, на неодинаковых абсолютных высотах на разных яйлах: от 600 до 1500 м) обусловлена не природными факторами, а многовековой деятельностью человека. Нерегулируемый веками выпас скота не только закрепил ликвидацию соснового и букового леса на большей площади яйлы, но и делал также весьма затруднительным, в силу изменившихся географических условий, естественный возврат на яйлу букового леса, как более прихотливого по сравнению с сосновым.

Иначе обстоит дело с естественным возобновлением соснового леса. В последние десятилетия отмечается активное проникновение подроста сосны по северному склону Бабуган яйлы, почти до самой вершины Романкош (1545 м). На Долгоруковской яйле подрост сосны за последние 50 лет достиг пятиметровой высоты. Особенно нагляден и важен для разрешения вопроса о верхней границе леса в Крыму характер естественного подроста сосны между нижним и верхним плато Чатырдага. Здесь мы наблюдали (1955—1999 гг.) обильный самосев сосны Коха и продвижение ее подроста вверх, к вершине. Сосновый подрост уже опередил заросли стелющихся можжевельников — казацкого (Juniperus sabina) и полушаровидного (J. hemisphaerica), чья экологическая ниша, как считается, лежит за пределами распространения древесной растительности. В отдельных местах самосев сосны достиг верхнего плато Чатырдага (около 1500 м).

Таким образом, естественный самосев сосны Коха и сегодняшнее продвижение ее подроста широким фронтом вверх по северному склону Чатырдагской яйлы позволяет предполагать большую облесенность этих высоких яйлинских плато в прошлом и дает основание отрицать существование здесь климатического предела распространения сосны. Наблюдаемый ныне спонтанный процесс облесения яйлинских массивов, когда выпас скота здесь прекращен, указывает на то, что лес даже на высоких яйлинских плато может быть возобновлен природным путем, и главное место в этих лесных формациях займет сосна Коха.

Что же мешало раньше подобной лесной экспансии?

Если оглянуться в прошлое, то с помощью археологических находок можно установить, что яйлинские леса подвергались уничтожению еще с далекой эпохи древнекаменного века. В наше время сведение лесов приняло по-настоящему катастрофический характер. Только с 1860 по 1920 г. площадь лесов в Крыму уменьшилась на 90 тыс. гектаров, т. е. почти на треть!

Опустошительные рубки леса и пожары на яйле в течение долгих столетий сопровождались нашествием многотысячных овечьих отар. В XIX веке, например, здесь выпасали не только крымских овец. Скот пригоняли сюда летом с континентальной Украины, Молдавии и даже из Румынии и Австро-Венгрии! Об этом свидетельствует, например, известный путешественник Е. Марков: «...отар было множество; на одном Чатырдаге кочевало их до 35, по несколько тысяч каждая». Понятно, что естественный возврат на яйлу букового леса, более прихотливого по сравнению с сосновым, стал весьма затруднительным.

В связи с этим нелишне напомнить справедливые слова пионера искусственного лесоразведения на яйлах А.Ф. Скоробогатого, который еще в 1911 г. писал, что «не те тысячи овец, которые кормятся альпийскими травами на яйле, составляют народное богатство, а та живая вода, которая берет начало в недрах яйлы и дает жизнь Крыму».

Именно хищническая эксплуатация яйл на протяжении многих веков — неумеренный выпас скота, сплошная рубка леса, даже распашка выровненных пространств — привела к их современному малолесию. Это стало причиной серьезных негативных последствий в примыкающих ландшафтах — развеиванию и смыву почв, ветровому сносу снега, быстрому скатыванию большей части талых и ливневых вод и формированию на прияйлинских склонах селевых потоков (А.Н. Олиферов, 1957).

Одним из факторов, сдерживавших распространение леса на яйле, мог быть ледниковый. О том, был ли ледник на яйлах, также велась многолетняя научная дискуссия.

Среди первых, кто высказался о возможности четвертичного оледенения в Крымских горах, были А.И. Дзенс-Литовский (1951) и С.А. Ковалевский (1966). Один из авторов этой книги показал (В.Г. Ена, Н.И. Лысенко, А.Г. Кузнецов, 1986), что следы четвертичного оледенения Горного Крыма представлены типичными формами ледниковой деятельности (нивально-коррозионными цирками, фрагментами морен, эрозионно-аккумулятивными формами в речных долинах и карстовых полостях, флювио-гляциальными накоплениями на склонах и т. п.).

Ледниковые цирки особенно многочисленны и отчетливо выражены на южных склонах Бабугана, Ялтинской, Ай-Петринской яйл и на восточном склоне Чатырдага. Приуроченность этих цирков к склонам южной экспозиции объясняется тем, что значительные массы снега сдувались с плоских поверхностей яйлы и накапливались в условиях ветровой тени в прибровочной части склона. Следы транспортирующей деятельности ледников сохранились на Чатырдагском массиве в виде фрагментов моренных накоплений. Моренные образования отмечены также на северных склонах Бабуган яйлы и в Большом каньоне. Здесь найдены особые, несортированные породы, состоящие из валунов, гальки, щебня, гравия, хаотически перемешанных с песчано-суглинистым материалом. Литологический состав валунов часто не соответствует составу пород, среди которых они залегают, а сами валуны часто имеют сглаженную поверхность.

Деятельность ледников, по-видимому, существенно сказалась на формировании платообразных горных вершин. На поверхности яйлы распространены многочисленные колодцы, шахты и воронки, образовавшиеся за счет активного влияния агрессивных талых ледниковых вод. Действие ледника угадывается в наличии обширных котловин, обычно приуроченных к наиболее высоким участкам яйл. Более того, и чередование террасовых уровней в речных долинах обоих макросклонов Горного Крыма в определенной мере связано с чередованием климатических фаз и соответственно масштабами таяния ледника.

О том, что на яйлах существовал ледник, говорят даже специфические отложения на Южном берегу Крыма, называемые «массандровской свитой». Они хорошо видны, например, на обрывах мыса Мартьян и представляют собой обломки глыб верхнеюрских известняков, скрепленные рыхлым известковисто-глинистым и суглинистым цементом. Мощные многометровые отложения «массандровской свиты» являются, по-видимому, застывшими древними селевыми потоками, возникавшими при таянии ледового панциря на яйле. Огромные яйлинские отторженцы сместились, как видно, тоже не без помощи талых ледниковых вод.

Известный крымский карстовед, профессор Б.А. Вахрушев в итоге своих многолетних исследований недавно установил (Б.А. Вахрушев, Г.Н. Амеличев, 2001), что в период последнего Великого оледенения произошло заметное снижение высоты т. н. снеговой линии (уровня, выше которого в горах могут сохраняться многолетние льды) в Крыму. Она опустилась тогда до критических отметок 800—1400 м над уровнем моря (сравните: современная высота снеговой линии на широте Крыма составляет в среднем 2500 м) и на высоких, превышающих 1400 метров плато Главной гряды образовались многочисленные ледники, практически такие же, как на Кавказе или Памире. Вначале это были сравнительно небольшие висячие ледники, а затем уже из них возникли типичные нагорные ледники карового типа, которые, постепенно двигаясь, выработали в плотных известняках увиденные нами только что долины. На Чатырдаге, как установил Б.А. Вахрушев, толщина ледникового покрова достигала от 4 до 36 метров. Превысив эту «критическую» мощность, ледники начинали перетекать в соседние котловины либо за пределы плато.

На возможность четвертичного оледенения в Горном Крыму указывал еще и крымский археолог A.A. Щепинский:

Результаты этих интереснейших исследований, наконец, ставят точку в научной дискуссии, длившейся без малого около ста лет: было ли оледенение в Горном Крыму в ледниковую эпоху, в плейстоцене? Утвердительный, вполне научно обоснованный ответ на этот вопрос позволяет, в свою очередь, легко и просто объяснить многочисленные взаимосвязанные загадки крымской природы — в частности, природу крымского карста, историю формирования растительного покрова и животного населения полуострова и многое, многое другое.

На малолесной поверхности яйлы в настоящее время преобладает горная луговая степь с замечательным богатством разнотравья. Украшением яйлинских ландшафтов являются заросли эндемичной ясколки Биберштейна — «крымского эдельвейса» (Cerastium biebersteinii). Здесь обитает немало и других эндемичных видов крымской флоры. Основная их масса приютилась на скалах. Яркими пятнами лилово-розовых корзинок выделяется лагозерис пурпурная (Lagoseris purpurea); торчат из трещин низкие кустики норичника Гольде (Scrophularia goldeana) и изящные пучки злака пырея щетинистого с отогнутыми остями на колосках (Elytrigia strigosa). Повсюду на выходах известняка стелется полукустарничек дубровник яйлинский с кремоватыми цветками (Teucrium jailae) и ясменник дернистый с нежно-розовыми венчиками (Asperula supina subsp. caespitans), а также — в тенистых расщелинах — хрупкие подушечки минуарции крымской (Minuartia taurica) и мелкие пушистые розетки камнеломки орошенной (Saxifraga irrigua). Одиночными особями встречается редкий эндем из семейства зонтичных, занесенный в международный Красный список МСОП — жабрица Лемана (Seseli lebmannii), а также исключительно малочисленный крымский эндемик смолевка яйлинская (Silene jailensis), сохранившаяся лишь кое-где на отвесных скалах яйлинской стены.

Для охраны реликтовой и эндемичной флоры яйлы, для закрепления естественных положительных тенденций к облесению яйл и сохранения уникальных природных ландшафтов в целом необходимо предпринять меры по дальнейшему их заповеданию и строжайшему соблюдению режима невыпаса. Часть яйл (Ай-Петринская, Ялтинская, Никитская, Гурзуфская, Бабуган и Чатырдаг) вошла в состав ныне функционирующих Ялтинского и Крымского природных заповедников. На некоторых яйлах на основе наших предложений созданы небольшие по площади заказники и памятники природы (всего их 34). В дальнейшем всю площадь яйлинских ландшафтов необходимо включить в состав проектируемого национального природного парка «Таврида», который охватит 250 тыс. га горно-лесного Крыма (В.Г. Ена, Ал.В. Ена, Ан.В. Ена, 1989, 1996, 1999, 2000). Таким образом, будет исключено дальнейшее антропогенное наступление на яйлы, а охрана природы будет разумно сочетаться с цивилизованным, строго регулируемым научным туризмом и экологическим просвещением.

Мы выступаем также против планов сооружения в Горном Крыму подвесных дорог, которые сделают уязвимые ландшафты яйл легкодоступными для тысяч неорганизованных экскурсантов. Уже сейчас видны катастрофические для природы Ай-Петринской яйлы последствия работы Мисхорской канатной дороги. Природные особенности яйл никак не соответствуют навязываемой им роли туристского и горнолыжного полигона. С другой стороны, следует прекратить всякие попытки искусственного облесения яйл, в целом потерпевшие фиаско. Лишь осторожное содействие естественным процессам восстановления растительного покрова на яйлах — в основном через заповедный режим — может оптимизировать их ключевую роль в масштабах всего полуострова, которая заключается не только в распределении водных ресурсов, но и в сохранении большей части крымского флористического разнообразия, в особенности эндемиков.