Камень с созвездия Орион

Настало время поговорить более подробно о таинственном камне, который так настойчиво и безуспешно искал Александр Барченко.

Известно, что он буквально зачитывался поэмой «Парцифаль», принадлежащей перу средневекового поэта — минизингера Вольфрама фон Эйшенбаха (1170—1240). Поэма непосредственным образом связана с загадкой камня с созвездия Орион. Эйшенбах пишет о том, что корону Люцифера — главного ангела, «несущего свет» — украшал огромный изумруд. В этом камне заключалась вся его сила. Когда Люцифер поднял бунт против Бога, изумруд выпал из его короны и упал на землю.

В «Парицифале» он так описывает его:

...Когда небеса сотрясало войною
Меж Господом Богом и сатаною,
Сей камень ангелы сберегли
Для лучших, избранных чад земли...¹

Позже из этого изумруда была сделана чаша. И когда Иосиф Аримафейский снял тело Христа с креста, то он, как писал архиепископ Джакапо да Ворейн, «собрал Его кровь... в специальный сосуд из изумруда, чудесным образом подаренный ему Богом»². В западной христианской традиции этот сосуд получил название «святой Грааль», а в восточной церкви он назывался «святой чашей Господней».

Но сама традиция поклонения священной чаше имеет более древнее, дохристианское происхождение.

Одно из первых свидетельств, которое мы можем интерпретировать как указывающее на Грааль (одновременно в виде камня и чаши) мы встречаем у древнегреческого историка Геродота (V век до Рождества Христова). Из греческих мифов известно, что знаменитый Геракл обладал чашей, в которой хранился упавший с неба камень — дар богов. Во время одного из своих инициатических путешествий, угоняя быков Гериона, он оказался в пустынной земле, которую в современный Геродоту период времени населяли скифы — то есть в Таврике. В области, называемой Гилея, он встретил в пещере некое существо двойной природы: наполовину ехидну, наполовину деву.

«Увидев ее и изумившись, Геракл спросил ее, не видела ли она где-нибудь бродячих коней, — пишет Геродот. — Она же сказала ему, что лошади у нее и что она их ему не отдаст, пока он с ней не совокупится.

Геракл вступил с ней в связь за такую цену. Она откладывала возвращение коней, желая как можно дольше жить с Гераклом, а он хотел, получив обратно коней, удалиться. Наконец, она, возвратив коней, сказала: "Я сохранила для тебя твоих коней, забредших сюда, а ты дал награду — ведь у меня от тебя три сына. Ты мне скажи, что нужно делать с ними, когда они станут взрослыми, — поселить ли их здесь (в этой стране я сама господствую) или послать к тебе"... он, как говорят, на это ответил: "Когда ты увидишь, что сыновья возмужали, ты не ошибешься, поступив следующим образом: как увидишь, что кто-то из них натягивает лук вот так и подпоясывается поясом, вот таким образом, именно его сделай жителем этой страны. Того же, кто не сможет выполнять то, что я приказываю, вышли из страны..." Натянув один из луков (до тех пор Геракл носил два лука) и объяснив употребление пояса, он передал лук и пояс с золотой чашей... и удалился. Она же, когда родившиеся у нее дети возмужали, сначала дала им имена: одному из них Агафирс, следующему Гелон и Скиф — младшему. Затем, вспомнив о наставлении, она выполнила приказанное. И вот двое ее детей — Агафирс и Гелон, которые не смогли справиться со стоящей перед ними задачей, ушли из страны, изгнанные родительницей, а самый младший из них Скиф, выполнив всё, остался в стране. И от Скифа, сына Геракла, произошли нынешние цари скифов. А из-за этой чаши скифы и поныне носят чаши на поясах».

Согласно другой легенде, у первого скифского царя Таргитая было трое сыновей — Липоксаис, Арпоксаис и Колаксаис. Во время их правления «с неба на землю упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом»³.

После этого Колаксаис стал единоличным царем скифов, а упомянутые «священные золотые предметы скифские цари тщательно охраняли и с благоговением почитали, принося ежегодно богатые жертвы»⁴.

Поклонение священным чашам было характерно для всех ираноязычных народов, в том числе населявших Таврику скифов, сарматов и алан. В Крыму в долине реки Кача обнаружена сарматская стела (II век н. э.). Изображенный на ней всадник держит в руках предмет, напоминающий чашу. Русский историк Ростовцев указывал на распространенный в местах расселения индо- и ираноязычных народов культовый сюжет, изображения которого найдены в Причерноморье, Иране, Северной Индии, Сибири. Речь идет о посвящении царя или героя богиней при помощи чаши⁵.

В иранском эпосе «Шах-наме», написанном персидским поэтом Абулькасимом Фирдоуси в X веке по мотивам священных персидских преданий, говорится о священной золотой чаше, в которой можно было видеть всё, что творится во Вселенной. Хранителями этой чаши были легендарные правители Древнего Ирана Джамшид и Кай-Хосров.

В сакральном эллинистическом тексте Corpus Hermeticum говорится о чаше («кратире» — именно от этого слова некоторые специалисты выводят этимологию слова Грааль): «Бог наполнил чашу великую и послал его на землю вместе с Вестником, повелев тому так провозгласить, дабы вняли этой вести сердца человеческие: всякий, кто... примет крещение в Чаше сей; и всякий верующий взойдет к Тому, Кто ниспослал чашу сию, и всякий, познавший происхождение свое! Те, кто уразумел весть, принесенную Посланцем, и погрузился в Чашу Разума, причастились Гносису; восприняв Разум, они сделались совершенными людьми. Но те, кто не уразумел сей вести — обладая лишь Рассудком, а не Разумом, — остаются в неведении, почему и как они появились на свет»⁶.

Испить из Кратира приглашаются все, но сделать это могут только те, кто в состоянии понять свою миссию. Таким образом, в ходе вышеописанной мистерии люди разделяются на два разряда: те, кого гнозис пресуществил в «совершенных» людей, и те, кто никогда не узнает, зачем они пришли в этот мир.

У писателя Макробия эта тема приобретает астральный сюжет. Он напоминает о древней традиции, различающей в небе два созвездия в форме чаш: чашу мудрости и чашу забвения. Перед своим воплощением на земле люди купаются и пьют из одной из этих чаш.

Дальнейшее развитие эти взгляды получили в коптской гностической книге «Пистис София». В уста воскресшего Иисуса в ней вкладываются следующие слова: «И поэтому я сказал Самаритянке: «Если бы ты знала дар Бога, и кто говорит тебе: дай мне пить, то ты просила бы его, и он дал бы тебе воду живую, и она стала бы источником, текущим в жизнь вечную. И поэтому я взял чашу вина, благословил его, дал его вам и сказал: "Это есть кровь завета, которая будет излита за вас в отпущение ваших грехов ". И поэтому также было воткнуто копье в мое ребро, и изошли вода и кровь. Это же есть тайны Света, которые отпускают грехи...»⁷

Наконец, Евхаристическая чаша является главным мистическим символом и святыней христианства.

Список цитируемой и упоминаемой литературы

1. Эшенбах В. Фон. Парцифаль // Средневековый роман и повесть. — М.: Худ. лит., 1974. — С. 178.

2. Мэтьюз Д. Традиция Грааля. М.: Изд-во Трансперсонального ин-та, 1997. — С. 69.

3. Доватур А.И., Каллитов Д.П., Шишова И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. — М., 1982. — С. 101—105.

4. Там же.

5. Ростовцев М.И. Иранский конный Бог и юг России // Вестник древней истории. — 1990. — № 2 (193). — С. 192—201.

6. Фидлер Д. Иисус Христос — солнце Бога. Античная космология и раннехристианский символизм. — К.: София, 2005. — С. 85.

7. Пистис София // Апокрифы древних христиан. — М.: Сфера, 2004. — С. 235.