След Святой чаши

Немецкий ученый Герман фон Скерст в конце прошлого века выдвинул версию о том, что на христианском Востоке могли существовать вполне реальные «храмы Грааля», неразрывно связанные с традицией Крови Христа. Одним из таких храмов он считал кафедральный собор Светицховели в Грузии, построенный, по легенде, на месте захоронения плащаницы Христа¹. Фресковая роспись храма изображает трех ангелов, сидящих вокруг стола, на котором находится чаша.

Как же выглядит, согласно «каноническим» текстам, церковь Грааля и что могут увидеть те, кто после тяжелых испытаний вошел в нее?

В романе Томаса Мэлори «Смерть Артура», который представляет собой одну из наиболее полных компиляций произведений цикла Грааля, три рыцаря Персиваль, Галахад и Борс после долгих странствий достигают наконец часовни, где хранится Святая чаша.

«И вот представилось им, будто явился пред ними старец в сопровождении четырех ангелов небесных, и был он словно бы в епископском облачении и в руке держал крест. Четыре ангела несли его сидящим в кресле и опустили и поставили перед серебряным престолом, на котором стоял Святой Грааль. На челе же у него словно бы виднелись буквы, гласившие: "Вы видите пред собой Иосифа, первого епископа христианского, которого Господь наш поддержал в божественном храме в городе Саррасе"...

И с тем услышали они, как распахнулись двери дальнего покоя, и внутри увидели они ангелов. Два ангела держали восковые свечи, а третий — платок, четвертый же — копье, с которого чудесным образом бежала кровь, и капли крови падали в шкатулку, что держал он в другой руке. Вот поставили они свечи на престол, третий ангел опустил платок свой на священную чашу, а четвертый установил священное копье стоймя на крышке чаши.

И тогда епископ приступил к освящению Даров, и поднял он облатку, наподобие хлебца. В тот же миг явилась фигура наподобие отрока с лицом красным и светлым, как огонь. И она вошла в тот хлебец, так что все видели, что хлебец тот из плоти человеческой. А затем старец поместил его обратно в священную чашу. Ион проделал все остальное, что надлежит священнику во время мессы»².

А теперь перенесемся в Крым, в пещерный город Эски-Кермен, в обрыве которого находится небольшая пещерная церковь, известная под называнием «Храма Успения» по сохранившейся в ней фресковой росписи. В алтаре церкви изображена композиция, известная в православной иконописи как «Литургия святых отцов» или «Поклонение жертве».

Апсида храма Святого Иоанна Предтечи в Верхоречье. Реконструкция О. Домбровского

В работе Ирины Волконской «Восстановление фресок пещерных монастырей Крыма» дается следующее ее описание: «В храме Успения по центру находилось изображение потира, о чем можно судить по фрагментам ярко-красного цвета на месте изображения воздуха. С обеих сторон к чаше склоняются фигуры ангелов с рипидами в руках: у левого желтая, у правого — красная рипиды. Первый ангел в белом стихаре с охристой каймой и красным орарем на левом плече. Фигура левого ангела утрачена почти полностью. Следующими от престола стояли святители. Из них частично сохранился только правый. Он в белых ризах без крестов, видны охристые омофор и палица».

Композиция «Поклонение жертве» появляется впервые в византийских храмах во второй половине XII века, что неожиданно совпадает с появлением в Западной Европе цикла Грааля. Наиболее ранними ее примерами в византийском мире являются: церковь Святого Пантелеймона в Нерези (1164 год), церковь Святого Георгия в Курбиново (1191 год), а также церковь Ризы Богоматери в селении Биела (конец XII — начало XIII века) в Сербии. Этот достаточно редкий сюжет иллюстрирует высшее литургическое Таинство преложения вина и хлеба причастия в Тело Христово. Хлеб представляется в виде Христа-младенца, лежащего в чаше или на дискосе. В некоторых сценах его тело режется небольшим копьем, символизирующим копье Лонгина. Таким образом, ребенок превращается в Жертву, распятого Христа.

По мнению Веселовского, такая интерпретация евхаристии пронизана сирийским влиянием и исторически связана с регионом, где формировались легенды о Граале.

Так, мы встречаем описание Младенца Христа под видом евхаристической жертвы в византийско-сирийском тексте «Сказание Анфилога царя о святой литургии», где говорится о том, как мусульманский царевич, зайдя в христианский храм, удостоился видеть в момент священнодействия «заклаемого» Богомладенца и сонмы ангелов, служащих ему. Но наибольшее количество описаний этой сцены мы встречаем в текстах о Граале.

В «Вугльгате» сын Иосифа Аримафейского сходит с неба с чашей, в которую была собрана кровь Христа, когда он был распят на кресте. Он вынимает из чаши облатку. Затем ребенок с горящим как огонь лицом входит в нее, после чего Иосиф снова помещает Тело Христово в чашу. Затем в чаше появляется истекающий кровью Христос, который сообщает Галахаду, что Грааль — это блюдо, из которого он ел пасхальную жертву в день Тайной вечери. В «Перлесвосе», когда Артур оказывается свидетелем наиболее сокровенной мистерии Грааля, он, смотря в сторону алтаря, «видел, что отшельник держал в руках человека в терновом венце, лицо, руки и ноги которого истекали кровью... Затем... тело человека снова превратилось в ребенка».

Православная литургия святого Иоанна Златоуста отражает древнюю традицию, отождествляющую ребенка в чаше и распятого Христа³.

Поражает распространенность данного редкого сюжета в Таврике и напрашивающаяся связь между чашей, в которой находится ребенок, и золотой колыбелью.

Легенда о золотой колыбели вобрала в себя все основные элементы традиции Грааля. Подобно Святой чаше в некоторых поздних вариантах легенды, золотая колыбель скрыта где-то в пещере горы, и увидеть ее могут лишь чистые сердцем. Нечестивых она калечит и делает безумцами. С золотой колыбелью крымских пещерных храмов связана торжественная процессия, напоминающая процессию Грааля.

В православной традиции дискос (жертвенное блюдо) с телом Христовым одновременно символизирует ясли с младенцем Христом. Эта связь дискоса (или потира) с колыбелью хорошо видна на крымских фресках.

Из множества средневековых храмов Таврики алтарные росписи до недавнего времени сохранялись только в шести. В пяти из них мы видим один и тот же сюжет: младенца Христа, литургию ангелов и святых отцов. Речь идет о храме Донаторов около Черкес-Кермена, храме Успения Богородицы на Эски-Кермене, храме Южного монастыря на Мангупе, церкви Иоанна Предтечи в Бия-Сале и ныне полностью разрушенном храме Святого Евграфия в Инкермане.

Роспись храма Донаторов может считаться в этом отношении классической. Основу сюжета составляет группа из шести священнослужителей, совершающих евхаристию и провозглашающих, подняв стихари, перерождение плоти и крови Христовой, изображаемой младенцем в яслях-чаше, расположенной на алтаре, в самого Спасителя. Несмотря на утрату верхней части композиции, удалось прочитать некоторые из надписей, сообщающие имена святителей: святой Николай, святой Иоанн и святой Арсений. Слева находится дьякон с чашей, возможно, если опираться на толкование литургии патриарха Германа Константинопольского (ум. 740), представляющий Иосифа Аримафейского.

Ближайшей аналогией этой росписи является фреска из церкви Иоанна Предтечи в Бия-Сале, до недавнего времени находившаяся в Бахчисарайском музее. На ней представлен «чин» святителей, предстоящих перед чашей (или блюдом) с Младенцем по три с каждой стороны, ближе всех к чаше здесь стоят ангелы.

Пятый храм — храм Святого Евграфия — много лет назад разрушен в результате деятельности местного рудоуправления. Однако осталось описание фрагментов росписи, сделанное известным археологом Н. Репниковым, дающее нам основание предполагать, что там была изображена та же самая композиция. «Из-под побелки усматриваются фигуры восьми святителей в рост (по четыре с каждой стороны) на синем фоне в крещатых одеждах с желтыми нимбами. Надписи белой краской. Над престолом изображение Христа в чаше. Надпись хорошей сохранности. Она датирована. По низу изображения над престолом длинная полоса серого цвета, обтянутая черною рамкой, — моление раба Божьего Сотика с женою и детьми, лета 5789 (1272)»⁴. По мнению В. Чепелева, аналогичный сюжет (вернее, сюжет, аналогичный росписи храма Успения) был и еще в одном инкерманском храме — «Храме с Крещальней»⁵.

Роспись храма Донаторов. Реконструкция Н. Репникова

Роспись храма Успения. Реконструкция И. Волконской

На фресках Мангупского монастыря мы не находим чаши — только изображение младенца, однако само оно находится в нише, что заставляет нас предположить, что когда-то недостающий элемент фрески заменяла настоящая чаша.

Наконец, отдельно следует упомянуть храм Святого Стефана в Кафе, роспись которого традиционно связывается с именем выдающегося православного иконописца Феофана Грека. Здесь, по мнению Домбровского, сложный аллегорический сюжет «Поклонения жертве» был заменен более понятной для простого народа сценой Тайной вечери, на которой Христос причащает из чаши апостолов. Однако, как нетрудно заметить, смысловая нагрузка сюжета остается прежней⁶.

«В нижней части апсиды крымских средневековых храмов изображается либо Поклонение жертве, либо Евхаристия», — резюмирует Ирина Волконская. Все эти росписи датируются концом XIII—XV веком, то есть временем существования княжества Феодоро. Такой концентрации иконописных сюжетов, связанных со Святой чашей, мы не находим больше нигде, поэтому, по нашему мнению, не будет преувеличением назвать эти храмы так же, как Герман фон Скерст назвал некоторые церкви Кавказа, — храмами Грааля.

Личность упомянутого нами знаменитого иконописца и подвижника Феофана Грека в высшей степени интересна для затронутой темы. Он родился в Византии в 1340 году. Творчество Феофана было тесно связано с учением исихазма и мистическими традициями Восточной церкви. Епифаний Премудрый сообщает, что Грек расписал более сорока церквей в Константинополе, Галате, Халкидоне, Кафе и других городах. С Феофаном или его школой ученые связывают роспись храмов Святого Стефана в Кафе, Святого Иоанна Предтечи в Бия-Сале и Святого Иоанна Предтечи в Керчи.

Цветовой минимализм фресок Феофана, по мнению И.К. Языковой, может быть соотнесен с «отказом от многословия в молитве, который исповедовали исихасты; сводя свое правило к нескольким словам Иисусовой молитвы, исихасты добивались невероятной концентрации мысли и духа. Такой же концентрации добивается и Феофан Грек».

Феофан принес на Русь традиции исихастской живописи. Его учеником был Андрей Рублев. В православном патерике, изданном в Крымской епархии, Андрей Рублев значится как «Московский и Таврический», то есть прямо указывается на его связь со Крымом.

В центре творчества Феофана Грека и Андрея Рублева центральное место занимает свет. Свет, преображающий человека и ведущий его к обожению. Главная работа Андрея Рублева — «Троица» — до сих пор вызывает множество дискуссий и толкований. На ней изображены три ангела, сидящие вокруг стола-трапезы с жертвенной чашей в центре. Образ центрального ангела символизирует Бога Сына Иисуса Христа, приносящего Себя в жертву ради спасения людей от первородного греха и смерти, рука этого ангела благословляет чашу с лежащей в ней головой жертвенного тельца. Нимбы ангелов и стол, на котором стоит чаша, освещены Светом. Перед нами глубокий молитвенный образ, рожденный в тихом созерцании, в безмолвии.

На сидящих у стала
От чаши радость снизошла...
В душу снизошло сидящим дивное тепло!
А вас коснулся дивный свет?..⁷

Приведенный выше отрывок иллюстрирует финал поисков Грааля у Робера де Борона. В «Перлесвосе» пламя Святого Духа нисходит ежедневно на замок Грааля и его хранителей. То же самое состояние мы видим в композиции «Троицы» Андрея Рублева. Его образы — это результат исихастской практики, образы совершенства, гармонии, чистоты, святости.

Свет, исходящий от чаши Андрея Рублева, и свет, который видят те, кто нашел Святой Грааль, — это, несомненно, Фаворский свет исихастов. Целью поисков Грааля, так же как и целью исихастского «умного делания» является теозис — обожение человека. В древнеиранской традиции существовало отождествление Священной чаши и божественного Света Славы («Хварено»), в котором нетрудно увидеть аналогию исихастского Фаворского света.

Учение Григория Паламы не было новым учением, появившимся в XIV веке. Как отмечают исследователи, оно «стало своего рода синтезом всей восточно-христианской богословской мысли и мистической и аскетической практики православного монашества».

Примечательно, что и Феофан Грек, а возможно, и его ученик Андрей Рублев, привнесшие мотив чаши в древнерусское искусство, были связаны с Крымской Готией, где мы находим наибольшую для XIV века концентрацию иконописных сюжетов, связанных со Святой чашей. Одновременно Таврика была одним из центров исихазма — самого мистического направления Восточной церкви.

Как тут не вспомнить слова Рене Генона о группе посвященных, которая стояла за спиной поэтов, писавших на тему Грааля. За полстолетия до Генона А. Веселовский попытался ответить на вопрос, кем были эти «посвященные». По его мнению, эта была группа людей, добивавшаяся переустройства средневековой Европы на основах идеалов восточного христианства⁸.

Итак, мы пришли к выводу, что традиция Грааля основана на мистическом учении Византийской церкви. Но внимательное изучение вопроса показывает, что в его основе лежат более древнее архетипы «центра мира» (рай), «мировой пещеры», «мистического света» и «спасителя мира».

Список цитируемой и упоминаемой литературы

1. Хубашвили Л.Б. Святой Грааль и его интерпретация в европейском и грузинском сознаниях // Человек: соотношение национальное и общечеловеческое. — Вып. 2 (под ред. В. Парцвания). — Спб., 2004. — С. 285.

2. Мэлори Т. Смерть Артура. — М., 1991. — Т. 2. — С. 287—288.

3. Walter С. Art and Ritual in the Byzantine Church. — London, Variorum, 1982. — P. 209—210.

4. Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. — Симферополь, 1997. — С. 17.

5. Там же. — С. 12.

6. Домбровский О. Фрески средневекового Крыма. — Симферополь, 1965; Волконская И. Восстановление фресок пещерных монастырей Крыма. — www.byzantium. ru; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. — Симферополь, 1997.

7. Робер де Борон. Роман о Граале. — Спб.: Евразия. — С. 171.

8. Веселовский А. Сказания о Вавилоне, скинии и св. Граале. Несколько материалов и обобщений // Издание отделения русского языка и словесности имперской академии наук. — Спб., 1896. — Т. 1. — Кн. 4. — С. 694.