г) Коммунальные городские системы

Ныне мы вспоминаем о канализации лишь тогда, когда она приходит в неисправность. В Средние века, да и в начале Нового времени в большинстве городов Европы канализация была «неисправна постоянно». То есть её не было вообще. Кухонные вёдра и ночные горшки выпоражнивали не только с верхних, но и с нижних этажей на улицу, прямо под собственные окна. И ничего, никого это не то что не шокировало, но и не удивляло¹. В ту эпоху исключением в мировой городской культуре являлись прежде всего восточные (арабские, китайские) города. А для Европы ближайшим примером могли служить испанские мавританские, сицилийские (по сути, тоже арабские) да крымские улицы. К сожалению, рассказы о них заезжавших в Крым западных путешественников ничего не меняли. В Европе до XVIII в. всё оставалось по-старому.

Крым же, очевидно, заимствовал образцы городской культуры огромных городов Золотой Орды — здесь сходство почти буквальное. Степные столицы ордынских ханов были снабжены водопроводом из керамических труб, а подземные деревянные коробчатые системы обеспечивали потребности городских центров в отводе нечистот (канализации) и дренаже для сточных и дождевых вод (Кульпин, 2007. С. 54). Впрочем, не исключено, что кое-что из прекрасных коммунальных систем в городах Восточного Крыма времён античных — греческих и римских — колоний могло быть взято за образец крымцами остальной территории полуострова задолго до их знакомства с золотоордынской культурой.

В Бахчисарае с его изобилием воды, отчасти подведённой от окружавших город источников при помощи керамических толстостенных труб, а отчасти дождевой, проблема канализации решалась проще всего. Мощные дождевые потоки буквально «промывали город», бурлящими потоками несясь по его улицам и вытекая подземными каналами, высеченными в известняковой породе. Сток был один, все они пополняли единственную речку долины, «...Чурюк-Су, унося с собой нечистоты двора и города» (Паллас, 1793. С. 80). Что же касается нагорных улиц и переулков, где подземной канализации не было, то они очищались «при посредстве сточных канав», которые из-за перепада высот прекрасно очищались при любом дожде, когда по ним мчались даже не струи, а бурные «потоки воды» в ту же Чурюк-су (Ромм, 1941. С. 69).

Кроме того, образованию грязи на улицах крымских городов препятствовало их мощение. В XVII в. в Кефе, например, все улицы, ведшие к базарам, городским воротам, баням и т. п., представляли собой «чистые, белые, вымощенные камнем мостовые. Всего насчитывается 70 улиц. Всё это чистые улицы», ещё раз подчёркивает турок, очевидно, поражённый этим зрелищем (Челеби, 1999. С. 94). В крошечной Балаклаве все улицы были мощены блестящим и, к тому же, разноцветным камнем, скорее всего, местными меловым мрамором, пёстрым конгломератом и чёрным шифером (Сегюр, 1865. С. 216). Кое-где (очевидно, там, где привозной камень дорого стоил) улицы и дороги покрывали слоем водорослей — это также препятствовало образованию грязи и смягчало езду на безрессорных телегах. Да и экологически это было не самым худшим из дорожных покрытий, хоть, очевидно, нуждалось в довольно частом возобновлении (Подр. см. в: Возгрин, 1978. С. 329).

С той же санитарной целью «...на случай грязи по обеим сторонам улиц и переулков положены широкие камни для пешеходов» (Паллас, 1793. С. 77), то есть тротуары². Это в Бахчисарае и Гёзлёве. В Карасубазаре же, напротив, тротуары были узкими, но удивительно высокими — 18 дюймов, то есть достигали почти полуметра (Scott, 1854. P. 215). Нетрудно понять причину такого отклонения от привычных норм: оно объяснялось, конечно же, бурными потоками воды, обычно устремлявшимся по улицам города в пору проливных дождей. Сама по себе эта деталь общей картины крымского города весьма любопытна. Плитовым тротуарам была суждена долгая жизнь (и в XX в. их даже в Симферополе кое-где не покрывали асфальтом), но здесь важно отметить другое. А именно то, что и в XVIII в. и раньше они были в крымскотатарских городах привычной, повсеместной, обязательной деталью городской улицы: «Возвышенные с обеих сторон каменные пешеходни идут по всем (подч. мною. — В.В.) улицам» (Сумароков, 1803. Т. II. С. 70). Излишне напоминать, что в ту эпоху, не говоря уже о более ранних веках, тротуары, как и канализация, были практически неизвестны подавляющему большинству городов России, Польши и т. д.

Так, москвичи не могли во время оттепелей неделями выйти на улицу: грязь стояла в рост человека, а мостовых не было (за исключением Кремля и Китай-города) вообще. «Бывали случаи, когда после дождя, на подсыхающих улицах, находили тела людей, утонувших в грязи» (Якименко Б.Г. Быт и традиции Москвы XIII—XIX вв. Ч. 1. М., 2003. С. 133). Здесь на городских «улицах стояли вечные лужи, где постоянно жили гуси и утки и вообще домашние животные... Вообще грязь улиц превращалась время от времени в тучный чернозём, и ещё в XVIII столетии составляла отличное удобрение для садов; в царские сады того времени каждый год возили с мостовых удобрение по нескольку сот возов» (Забелин, 1852. С. 3). Да ещё и веком спустя на подъезде к одному из крупнейших центров России за три версты с непривычки становилось трудно дышать — так несло от города нечистотами или, по более мягкому выражению очевидца, подъезжающего встречал «тот специфический запах, которым в старое время отличались ближайшие окрестности Москвы» (Салтыков-Щедрин, 1988. Т. Х. С. 199).

Подчеркнём, речь в этих цитатах идёт о Москве, старинном центре не какого-то «периферийного» ханства, а о столице огромного государства, которое задолго до того, как были написаны процитированные выше строки, приступило к окультуриванию захваченного ею Крыма (хотя столицей стал к этому времени Санкт-Петербург)...

Городские общины Крыма успешно решали и столь же важную проблему обеспечения населения питьевой водой. Водопроводные системы здесь были также непохожи друг на друга, как различались внешним обликом сами города. В Бахчисарае, где в окружавших его горах не было недостатка в источниках, задача водоснабжения города решалась системой подземных водоводов. Один из них, обнаруженный не столь давно, представляет собой тоннель высотой от 1,5 до 2,5 м с двускатным перекрытием из плит. В каменном полу тоннеля была вырублена прямоугольная в сечении канава, по которой, собственно, и струилась вода. А столь значительная высота сооружения позволяла без затруднения чистить водовод в любое время года. Имелись здесь и керамические трубопроводы.

Учёный, посетивший Бахчисарай в пору, когда все они работали исправно, сообщал: «Самое лучшее, что заслуживает похвалы в Бахчисарае, равно как и во всех татарских городах, это водопровод. Вода проведена глиняными трубами из отдалённых гор и постоянно льётся частию в резервуары, частию в красивые бассейны... Все водопроводы, по татарским законам, содержатся на общественный счёт и содержатся в удивительном порядке...» (Паллас, 1793. С. 80). О том же говорит и более поздний автор: «Проведенные по всему городу трубы заслуживают внимание и показывают великое в том искусство азиатцев. Оне начинаются от гор, проходят по оградам, возвышениям, иногда же по мостам и доставляют воду во все фонтаны, которые находятся здесь на всякой улице, почти в каждом хане, подле мечетей и в переулках; притом жители делают от труб отводы и имеют оные при своих домах» (Сумароков, 1800. С. 130—131).

Дорога в Салачик после дождя. Через полчаса улица снова будет сухой и чистой. Фото из журнала Qasevet

При въезде в город на путешественника буквально «обрушивалось зрелище бурлящих фонтанов, текущих вод, садов, террас, висячих виноградников, рядов чёрных тополей... Эти фонтаны так же обязательны при религиозных церемониях в мечетях, как и в украшении городов; кроме того, все мусульмане неоднократно в течение дня моются в них... Фонтанов в Бахчисарае так много, что нет места, откуда не был бы виден хоть один фонтан; вода истекает из них днём и ночью, холодная как лёд и чистая как хрусталь. В одном из фонтанов чистейшая вода каскадами непрерывно ниспадает по мраморным плоскостям» (Clarke, 1810. P. 465).

В этом городе было только мощных общественных фонтанов 65, и это не считая массы мелких, домашних фонтанчиков, ручейков с чистой, проточной водой, а также источников (Фёдорова, 1855. С. 151). Даже в более позднее время и только в Хан-сарае действовало 13 больших и малых фонтанов (Чеглок, 1910. Т. II. С. 39). Некоторые из подобных сооружений в городе и окрестностях имели довольно сложное гидротехническое устройство. Назовём хотя бы чешме Юсуп-чокрак на юго-западном склоне Бешик-тау (близ нынешней бахчисарайской туристической базы «Привал»).

Сбор воды для этой чешме осуществлялся благодаря системе подземных туннелей, в плане напоминавшей дерево с девятью широко раскинувшимися боковыми ветвями, перехватывающими не слишком обильную влагу этой местности. Центральный же ствол «дерева» представлял собой 28-метровый тоннель шириной в 60 см и высотой свода в 170 см, в каменном полу которого был вырублен желоб, по которому собранная вода подходила, наконец, к металлической 15-метровой трубе, выходившей на поверхности склона. Лишь проделав столь долгий и непростой путь в горной толще, драгоценная влага изливалась наружу, в прямоугольный каменный бассейнчик (Подр. см. в: Коваленко, 2000).

В старинной столице ханов, Кырк-Ере, уже в XXI в. было открыто «...мощное, самое большое в Крыму и далеко за его пределами гидротехническое сооружение, служившее, вероятно, для водоснабжения крепости при её осаде» (Козлов, Полканов, Шутов, 2004. С. 238). Это отвесный колодец глубиной в 43,4 м, расположенный у южной крепостной стены Пенджере-Исар. На глубине 30 м ствол колодца расширяется, образуя куполообразный зал, по стенам которого вниз ведёт вырубленная в скале винтовая лестница-пандус с редкими ступенями. Здесь в стенах были устроены ниши для светильников. В каменном «полу» этого зала вырублены водосборные бассейны общим объёмом 22 куб. м. Однако исследователи этого сооружения полагают, что вода, поступавшая из крупных трещин в стенах зала, могла заполнять его весь доверху, тогда объём её запаса увеличивался до приблизительно 115 куб. м (Ук. соч. С. 240).

На глубине 25 м от ствола колодца отходила наклонная (под углом 22 градуса) галерея или ход высотой до 2,2 м при ширине до 2,4 м, на полу которой были вырублены ступени. Её направление — к крепостным воротам Кичик-капу (караимс. «Малые ворота»). Предполагают, что вертикальный колодец мог служить как для подъёма воды при помощи колодезного ворота, так и для вентиляции всего сооружения. По галерее же, судя по найденным там ослиным подковкам, воду можно было вывозить при помощи колёсных бочек или иной тары в гораздо больших объёмах, чем это позволяло использование отвесного колодца. В пользу этой гипотезы говорит и то, что лишь один из нижних бассейнов находился прямо под стволом вертикального колодца, а из второго воду можно было черпать, лишь спустившись по наклонной галерее.

В Гёзлёве насчитывалось «всего семь источников (очевидно, имеются в виду колонки-распределители. — В.В.) живой воды, подобной очищающему напитку. Лучший из них в городе — источник Ислам Гирей-хана, находящийся на рынке, что в самом центре города (то есть на бывшем рынке между Джума-Джами и баней Сахиб-Гирей-хамам. — В.В.). Это большой источник под куполом. Воды этих источников лошади вытягивают из колодцев, что находятся за 4 часа езды от ворот Ат-капу. Прекрасные мастера провели воду в город, и воды текут из вышеуказанных источников в ханы, мечети и бани, и все богачи и нищие, и прочие Божии твари пьют, вспоминая шехидов Кербельской степи. Эти удивительные и странные колодцы с водяными колёсами — интересное зрелище. Благодаря крупным пожертвованиям все городские источники находятся под бдительным надзором, и нет возможности их порчи и ущерба» (Челеби, 1999. С. 23).

Там же, в Гёзлёве, имелась лучшая, обширнейшая в Крыму система кяризов. Это — несколько десятков неглубоких (около 7—9 м) колодцев, выбитых в сухой ракушечниковой скале и оштукатуренных водонепроницаемой цемянкой³. Эти слепые колодцы соединялись между собой сетью подземных ходов, идущих горизонтально, но с небольшим подъёмом в средней части, так что конденсат влаги стекал к их оконечностям, собираясь в накопителях вертикальных колодцев. Естественная ночная влажность, перепады температур и регулярные ночные бризы, несущие на сушу морские испарения, давали возможность собирать довольно значительное количество совершенно пресной воды (вода из обычных колодцев, то есть выкопанных до уровня водоносного слоя под городом, из-за её сильной минерализации и ныне годится только для полива).

Говорят, что именно этой системе город был обязан своим именем: на одном из тюркских диалектов слово Гёзлёве как раз и означало «подземелье», причём именно «остатки водопроводов, которыми город изобиловал при владении татар, составляют эти подземелья» (Мурзакевич, 1837. С. 626). Старинные кяризы существуют под городом до сих пор, хотя и давно бездействуют. Один из вертикальных колодцев ещё сравнительно недавно зиял на Катык-базаре, между воротами Одун-базар-капу и текие дервишей (в центре газона на углу современных ул. Караева и Матвеева, позади ликвидированного в 1960-х гг. двухэтажного краснокирпичного здания «Сортсемовощи»). Этот колодец засыпали в конце 1950-х, сразу после сноса этих старинных ворот.

Не было собственных источников и в Кефе, а имевшиеся на склонах близлежащего холма Тепе-Оба немногочисленные ключи не обладали достаточной для крупного города мощностью. Поэтому ещё в Средние века в окрестностях Кефе были созданы сложные гидротехнические сооружения на возвышенных местах, рассечённых балками. Это была система запруд и колодцев, в которых собиралась дождевая и талая вода. Оттуда она поступала по сети керамических и плитовых водопроводов в город. Сеть эта была весьма обширна: когда в 1830-х гг. было решено разбить на склонах Тепе-обы виноградники, то во время копки траншей из земли было извлечено 8 400 керамических труб. Заканчивались эти водные артерии крытыми зданиями-распределителями, внутри которых были устроены бассейны. Эти бассейны, числом около 30, также соединялись между собой трубами с тем, чтобы уровень воды был в них одинаковым (Евсеев, 2004. С. 100—101).

Примечания

1. Посетивший Францию в 1777 (!) году знаменитый российский драматург Д.И. Фонвизин был поражён нечистоплотностью городского населения этой прекрасной страны. Когда он прибыл в один из первых на их пути городов (Ландо), его «сшибла мерзкая вонь», так что он с женой «не могли усомниться, что приехали во Францию», где «о чистоте не имеют... нигде ниже понятия, — всё изволят лить из окон на улицу, и кто не хочет задохнуться, тот, конечно, окон не отворяет». То же было и в крупном городе Лионе: «надлежит зажать нос, въезжая в Лион, точно так же, как и в любой французский город» (Цит по: Партаненко, Ушаков, 2006. С. 64). Но и деревнях было не лучше: ни в одну из них нельзя было въехать, «не зажав носа», чему виной была французская «привычка от самого младенчества жить в грязи по уши...» (ук. соч., с. 65).

2. Отметим мимоходом, что в большинстве стран Восточной Европы (и в России тоже) тротуар, как сооружение, как и само слово, был заимствован из Франции. В Крыму же, где тротуары принадлежали к собственной материальной культуре, собственным было и их лексическое обозначение: къалдырым.

3. Цемянка — штукатурное покрытие, составной частью которого были мелко смолотая и просеянная крошка из старых кирпичей или битой черепицы, а также из специально для этой цели изготовленного слабо обожжённого кирпича, добавлявшихся в известковый раствор для усиления его вяжущей способности. В некоторые виды штукатурки (хорасан) входило до 50% такого керамического наполнителя.