О.П. Шкедя. Военный шпионаж в Российской провинции накануне и в годы Первой мировой войны (по материалам Государственного архива Республики Крым)

Как самостоятельная служба российская контрразведка появилась незадолго до Первой мировой войны. Приходится констатировать, что к началу XX века специального органа, который бы занимался противодействием иностранному шпионажу, в Российской империи не существовало. Частично эти функции выполняли военное и полицейское ведомства, пограничная стража, отдельный корпус жандармов, Министерство иностранных дел. Отсутствие чётко поставленных задач, координации в работе, межведомственная разобщённость своим следствием имели низкую эффективность контрразведывательного противодействия.

Начиная со второй половины XIX века Россия переживала бурный расцвет капитализма, сопровождавшийся открытием многочисленных фирм и компаний с иностранным капиталом и сотрудниками, по всей территории империи открывались филиалы зарубежных торговых фирм. Однако российские власти проявляли поразительную беспечность, не связывая работу этих фирм с возможностью ведения ими разведдеятельности. Основной упор делался на недопущение проникновения в империю революционных элементов, угрозе же иностранного шпионажа внимания практически не уделялось.

Русско-японская война выявила всю пагубность такого подхода. Японские агенты не только занимались дестабилизацией внутренней жизни России путём финансирования революционных элементов, поставок им оружия. Ими осуществлялся активный сбор информации военно-политического и экономического характера, что не могло не иметь негативных последствий для сражающейся на сопках Манчжурии российской армии. Уже вскоре после окончания боевых действий военное и полицейское ведомства России начали получать от офицеров-энтузиастов письма с обоснованием необходимости создания специальной контрразведывательной службы. Нередко эти письма содержали конкретные проекты.

Наконец, 8 июня 1911 года военным министром В.А. Сухомлиновым было утверждено «Положение о контрразведывательных отделениях» (КРО), которые были основаны при штабах военных округов. В соответствии с Положением на территории империи было учреждено 11 контрразведывательных отделений. Таврическая губерния вошла в состав Одесского КРО, который включал в себя также территории Херсонской, Екатеринославской губерний и Бессарабской области. Возглавил Одесское КРО подполковник Аплечеев.

Контрразведывательные отделения находились в подчинении штабов военных округов, однако возглавили их жандармские офицеры. В значительной степени КРО также комплектовались опытными в розыскном деле офицерами, командированными из Отдельного корпуса жандармов. Однако не всегда это давало положительный эффект. Местное жандармское руководство не было заинтересовано в откомандировании своих лучших сотрудников, да и менталитет армейских и жандармских офицеров значительно различался, что также создавало дополнительные нюансы в их совместной работе. Помимо этого, по ряду направлений работы контрразведывательные функции на местах осуществлялись непосредственно жандармским ведомством.

Финансировались КРО также по линии военного ведомства, причём выделяемая сумма прямо зависела от «потенциального противника». Наибольшее внимание в тот период уделялось Германии и Японии. Поэтому Одесское и Тифлисское КРО, «специализировавшиеся» на считавшихся тогда относительно слабыми разведывательных службах Османской империи и государствах Балканского полуострова, получили наименьшее финансирование.

Как сказано выше, переживавшая бурный экономический рост Российская империя была буквально покрыта сетью иностранных торгово-промышленных фирм, обществ и представительств с тысячами служащих. Лидирующие позиции в этом плане занимал германский бизнес, который занимался не только получением прибыли, но и был нацелен на выполнение особых задач разведывательного характера. С традиционной системностью и основательностью немецкий бизнес проникал в важнейшие отрасли российской экономики от западных до дальневосточных границ империи. Причём наибольшая его концентрация наблюдалась в индустриально-промышленных регионах, военных центрах, вдоль важных транспортных магистралей. На юге европейской России наибольший интерес для немцев представляли Одесса и Севастополь. Всего же накануне войны на берегах Чёрного и Азовского морей было 12 немецких фирм [1]. По свидетельству российских контрразведчиков, не существовало «ни одного города в России, где бы не было немецких торговых предприятий и немецких или обслуживаемых немцами гостиниц и ресторанов».

В 1907 году министерство финансов Германии издало инструкцию, в соответствии с которой государственное казначейство выдавало специальные премии тем немецким фирмам, которые открывали свои представительства в России. Особое внимание немцы обращали на электрическую, металлургическую, химическую, лесную промышленность, на добычу твёрдого и жидкого топлива. В результате накануне войны немцам в Российской империи принадлежали все химические заводы, около 90% предприятий электротехнической промышленности, более половины металлургических и металлообрабатывающих заводов [2].

Указанная деятельность осуществлялась под неусыпным контролем промышленно-статистического отдела германского генерального штаба. Все немецкие фирмы, работавшие в России, получали из этого ведомства инструкции по организации экономической разведки. О том значении, которое военно-политические круги Германии придавали ведению разведывательной деятельности с позиций бизнеса, свидетельствует целый ряд секретных совещаний на высшем уровне, проведённых в предвоенные годы. Наиболее показательными в этом плане стали следующие.

В 1898 году в Берлине состоялось секретное совещание, собравшее высших представителей военного и морского ведомств, промышленности и торговли. На совещании были обозначены основные цели, стоящие перед немецкими промышленниками в иностранных государствах:

Н.С. Батюшин, один из руководителей российской контрразведки

«1. Захват промышленности и торговли немцами и препятствие развитию туземной промышленности.

2. Захват государственных заказов, особенно военных, в руки немцев.

3. Выработка мероприятий, ведущих к уничтожению туземной промышленности в случае войны.

4. Проникновение германских промышленников и купцов во все правительственные учреждения.

5. Установление системы осведомления военного министерства немцами-промышленниками и купцами.

6. Выработка особых кредитов для возникновения и поддержки нужных для военных целей немецких предприятий в иностранных государствах» [3].

В 1902 году в Берлине неделю заседала комиссия рейхстага, вырабатывавшая указания немецким заграничным фирмам. В работе комиссии приняли участие высокопоставленные немецкие военные. В пунктах подготовленного итогового документа значилось, что немецкие фирмы, работающие за границей, «должны нести осведомительную службу в интересах Германии <...> в число своих служащих обязаны принять официальных агентов германского военного министерства <...> должны, не опасаясь убытков, принимать подряды и поставки в крепостных районах, на железнодорожных магистралях и в важных стратегических и узловых пунктах; германское казначейство восстанавливает все понесённые такими фирмами убытки; <...> должны следить за настроениями общества данной страны и за отзывами печати о Германии и о сношениях с нею» [1].

Фактически перед немецкими промышленниками, работающими за рубежом, в том числе и в России, ставилась задача не только по сбору сведений о развитии производительных сил государства пребывания, но и по всемерному противодействию такому развитию. Всё это продолжалось на протяжении нескольких предвоенных лет. Видимые же последствия проявились сразу после начала войны, когда на российских предприятиях с немецким капиталом резко сократился выпуск продукции, необходимой для военных целей, начали фиксироваться случаи диверсий и саботажа. Только в мае 1915 года был издан закон о ликвидации работавших в России немецких фирм. Разумеется, данная мера имела определённый положительный эффект для наращивания производства, но была явно запоздалой.

Классической иллюстрацией действий германской разведки в России является история с акционерным обществом по распространению швейных машин «Зингер и Ко», получившая в своё время широкую известность. Правление фирмы находилось в Гамбурге. Правление в России сначала располагалось в Санкт-Петербурге, а с июля 1912 года, в связи с распространением разговоров о грядущем столкновении с Германией, было переведено в Москву. В целом же фирма «Зингер» была представлена пятьдесят одним отделением в крупных городах и сотнями мелких магазинов, разбросанных по всей территории Российской империи.

О масштабах и формах работы «Зингер» свидетельствует информация, полученная отечественными спецслужбами. В декабре 1914 года Главным управлением Генерального штаба был подготовлен документ, характеризующий деятельность указанной фирмы. Структура представительства «Зингер» обеспечивала сбор информации по всей стране. В частности, Россия была разбита на четыре района во главе с вице-директором в каждом. Они объединяли деятельность нескольких центральных отделений фирмы в данном районе. Центральным отделениям подчинялись «депо», в непосредственном распоряжении заведующих которыми находились отдельные агенты на местах. Инспекторами и управляющими центральными отделениями состояли преимущественно немцы. Два-три раза в год директор Московского правления фирмы объезжал Россию вместе с представителем Гамбургского правления. Инспекторы районов объезжали свои районы не менее пяти-шести раз в год.

Согласно информации, полученной российскими контрразведчиками, сбор сведений осуществлялся следующим образом. «Каждый агент компании «Зингер» обязан изучить обслуживаемую им местность во всех отношениях и представлять несколько раз в течение года особые списки населённых пунктов, включительно до мелких выселков, с точным указанием числа дворов и жителей этих пунктов. В распоряжении заведующих «депо» имеются карты официального издания переселенческого управления, причём эти заведующие должны согласно полученным от агентов спискам населённых мест исправлять эти карты. Управляющие центральными отделениями, снабжённые картами издания Военно-топографического отдела главного управления Генерального штаба, объезжая заведующих «депо» от 3 до 5 раз в год, делают в своих картах соответствующие пометки, обозначая места квартирования представителей администрации, расположения войск, складов, железнодорожных узлов, сооружений и исправляя по указаниям заведующих депо, число жителей, количество войск, рабочих на фабриках и т. п.» [5].

В интересах дела каждому заведующему «депо» вменялось в строгую обязанность заставлять своих агентов быть в самых лучших отношениях с администрацией, вплоть до стражников и исправников. С этой целью рекомендовалось продавать им машины в рассрочку с различными льготами и таким образом, чтобы это обходилось нужным покупателям дешевле, чем при приобретении за наличные деньги. В соответствии с инструкциями дела против представителей администрации за просроченные платежи не возбуждались.

В.Г. Орлов, сотрудник русской контрразведки в Первую мировую войну

Особое внимание уделялось развитию контактов с военнослужащими, от которых необходимо было получить сведения. Здесь уже имело место определённое разделение труда. Если простые агенты работали через прислугу, то заведующие «депо» стремились установить личные знакомства с офицерами и чиновниками, а также отношения с писарями. Как свидетельствуют материалы судебных дел, одной из приоритетных целей немецкой агентуры было получение сведений, касающихся мобилизации, общего числа и годах призыва, об отношении к ней населения.

В июне 1914 года начальником Таврического губернского жандармского управления были дополнительно проинформированы уездные жандармские чины относительно деятельности фирмы «Зингер». В частности, по полученным сведениям, Германское разведывательное бюро в Берлине рассылало агентам по продаже швейных машин письма, написанные под копирку карандашом. Судя по их содержанию, они были адресованы не лицам, уже занимавшимся разведдеятельностью в соответствии с поставленными задачами, а простым торговцам, потенциальные возможности которых представляли для немцев интерес. Думается, что содержание такого письма вызовет несомненный интерес читателя.

«Ваш адрес вместе с некоторыми сведениями нам доставлен агентами справочного бюро. Подобного рода сообщения сохраняются в абсолютной тайне, а цель их досягания — это доставить вам (конечно, с соблюдением наших абсолютных интересов) весьма солидный побочный заработок. Мы предлагаем вам доставлять нашему бюро «поставщик международных известий» все последние новости военного мира России, а главным образом из района вашего места жительства.

Размер гонорара наших гг. корреспондентов обыкновенно соответствует ценности доставляемого нам материала (известий), причём замечаем, что некоторые из них вознаграждаются внушительными суммами, достигающими иногда за каждый раз до тысячи рублей. Выполнение ваших обязанностей и вообще зачисление Вас в число корреспондентов «поставщик международных известий» с нашей стороны гарантируется соблюдением строжайшей тайны. Никаких формальностей и обязанностей мы на вас не возлагаем, так что даже самые близкие к вам лица не в состоянии будут знать о вашем побочном заработке. Все ваши письма к нам вы можете подписывать каким угодно вымышленным именем, так как мы будем уже знать по почтовым штемпелям, откуда и кто нам пишет. В знак согласия, что приняты наши предложения, достаточно выслать нам по нижеподанному адресу обыкновенную открытку — вид города, написав пару слов привета и за какой угодно подписью. Мы рассчитываем на ваше согласие, на то, что вы будете нам полезны, после чего не замедлим выслать вам надлежащие инструкции. С совершенным почтением, «поставщик международных известий...» [6].

Сотрудникам киевской контрразведки удалось перехватить несколько писем, в которых представителям «Зингер» предлагалось писать в Бремен обо всех «новостях военного мира России, а главным образом, из района Вашего места жительства». Необходимо отметить тот факт, что даже во время войны, когда продажи существенно сократились, компания «Зингер» продолжила открывать новые отделения и расширять агентурную сеть.

Уже во время войны, летом 1915 года, по всей стране в конторах и магазинах фирмы «Зингер» были произведены обыски, которые, к сожалению, дали достаточно скромные результаты. Документы компрометирующего характера российские контрразведчики обнаружили лишь в двух офисах. Многие из них немцы успели уничтожить, в частности, циркуляры правления и центральных отделений фирмы за 1913—1914 годы. В результате обвинения фирме так и не были выдвинуты.

18 сентября 1915 года вопрос о принятии мер в отношении фирмы «Зингер» рассматривался на уровне Совета министров Российской империи. Результаты правительственного заседания лишь свидетельствуют о масштабах разложения и предательства, поразивших высшие органы российской власти. Так, было принято решение не только приостановить вне театра военных действий дальнейшее закрытие отделений фирмы, но и открыть ранее закрытые заведения. Тем не менее, вопреки принятому на высшем государственном уровне решению, начальник Генерального штаба генерал М.А. Беляев приказал контрразведчикам продолжить наблюдать за деятельностью сотрудников «Зингер». И это дало свои результаты. Контрразведчикам удалось перехватить циркуляр помощника директора компании О. Кельвина, предназначенный заведующим магазинами «Зингер» в Петрограде. В циркуляре прямо было предписано собирать сведения военно-технического характера на оборонных предприятиях. В результате им удалось нейтрализовать несколько резидентур германской разведки [7]. Причём попались не просто рядовые сотрудники. Арестованы были сам О. Кельвин, оказавшийся резидентом германской агентурной разведки, и его коллега-разведчик Е. Грасгоф, работавший под прикрытием управляющего гельсингфорским отделением компании «Зингер».

В Таврической губернии центральное «депо» фирмы располагалось в Севастополе, что и не удивительно, если принимать во внимание значение города как военно-морской базы. Кроме этого, магазины располагались в Карасубазаре, Бахчисарае, Армянске, Старом Крыму. По указанным адресам в 1915 году также прошли обыски. Компромат так и не был обнаружен, хотя не исключено, что проведёнными мероприятиями планомерная работа германских агентов по сбору информации была прервана.

Неотъемлемой частью раскинутой на территории Российской империи шпионской сети были германские страховые общества. В соответствии с установленными порядками обязательным условием страхования было предоставление клиентами максимальной информации о страхуемом имуществе, которая включала в себя планы фабрик и заводов, чертежи, описи имущества, земельных участков, сведения о движимом имуществе, транспортных средствах и т. п. Сбор и анализ данной информации позволял германскому генеральному штабу значительно расширить свои представления по ряду таких важнейших с военно-стратегической точки зрения вопросов, как производственные мощности российских фабрик и заводов, планы городов, количество запасов продовольствия, транспортные коммуникации, логистика, характер грузов и многое другое.

Практиковавшийся с позиций фирмы «Зингер» поиск агентуры путём направления писем — это только проявление индивидуального подхода. В поисках источников информации не гнушались немцы и более грубых и прямолинейных действий, выражающихся в публикации объявлений соответствующего содержания в газетах и журналах. Используя массовый подход, расчёт, по-видимому, делался на то, что хоть кто-нибудь, да клюнет.

Задолго до войны, в ноябре 1906 года, российский военный журнал «Разведчик» напечатал объявление немецкой фирмы «Даубе и Ко», в котором офицерам за вознаграждение предлагалось заняться «литературным творчеством». Никто на объявление внимания не обратил. Истина открылась совершенно случайно. Подпоручик 71-го пехотного полка Фоменко, решивший подработать журналистикой, написал по указанному в журнале адресу «Даубе и Ко». Надо отдать должное офицеру, что после получения ответа он написал рапорт в штаб Кавказского военного округа, в котором сообщил: «...предполагая, что речь идёт о составлении какой-нибудь энциклопедии, я написал в Германию по указанному адресу и просил сообщить, в чём должна будет состоять моя литературная деятельность...» Фоменко было предложено «за вознаграждение сообщать сведения, необходимые для военных целей» [8].

«Зингер» продолжил работать и после войны. Из коллекции Н. Шаповалова (Симферополь)

Чуть позже, уже с разрешения начальства, офицер разведки Виленского военного округа подполковник Вицунд также направил письмо по указанному в журнале адресу. В ответе, полученном из Кёнигсберга, ему также было предложено попробовать себя на литературном поприще. В частности, за гонорар 12 копеек за строчку представители «Даубе и Ко» просили русского офицера присылать материалы об организации полковых пулемётных команд и гаубичных батарей.

Реакция российского военного командования оказалась достаточно сдержанной. Всем начальникам штабов военных округов России всего лишь было приказано «принять меры, чтобы господа офицеры не входили в сношений с фирмой «Даубе и Ко» и ей подобными...» [9].

Не удивительно, что вышеизложенная практика продолжалась. В октябре 1913 года начальник Таврического губернского жандармского управления приказал своим помощникам в уездах обратить особое внимание на публикуемые в газетах объявления. По полученной информации, австрийская и германская военная разведка «стали помещать в русских и польских газетах объявления с предложением побочного дохода офицерам и чиновникам, вращающимся в высшем обществе, или же в хороших местах на какой-то вновь открываемой железной дороге за границею служащим, или служившим на железных дорогах, желающим переменить службу на высшие оклады» [10].

Когда желающие отзывались на такие публикации, то обыкновенно им сообщали, что о них собираются сведения «для испытания их служебных качеств» либо вообще об отсутствии вакансий в настоящее время. При этом, «желая оказать корреспондентам материальную помощь», им предлагалось предоставлять сведения о железнодорожных сооружениях, предполагаемых новых линиях, секретных распоряжениях по железнодорожному ведомству и т. п.

Накануне войны российской контрразведкой была получена информация об использовании германскими спецслужбами общества для поощрения коммерческих и промышленных сношений с Россией под названием «Русский курьер», которое располагалось в Берлине. Общество выпускало одноимённый ежемесячный журнал на русском и немецком языках, распространявшийся во многих городах Российской империи. В результате расследования было установлено, что через своих представителей на местах «Русский курьер» занимается сбором сведений военного характера. Корреспонденция же в него поступала из многих городов России, в том числе из Бердянска, Симферополя, Мелитополя, Керчи, Феодосии [11].

В этом же контексте можно упомянуть и художественно-торговое предприятие под названием «Чешско-Славянское бюро иллюстраций», использовавшееся в разведывательных целях австрийским генеральным штабом. Как было установлено российскими контрразведчиками, служащими «Бюро иллюстраций» являлись как действующие, так и отставные офицеры австрийской армии. В Россию они отправлялись под видом коммивояжёров после прохождения соответствующей подготовки, в том числе по фотоделу. Донесения имели вид заказа фотографического материала и направлялись по условному адресу «Jawa Wien». Для письменных секретных сообщений использовались симпатические чернила, проявлявшиеся при нагревании [12].

Вообще использование газет в разведывательных целях в тот период широко применялось в Европе. Как вспоминал после войны начальник разведывательного бюро Генерального штаба Австро-Венгрии Макс Ронге, серьёзнейшую опасность представляли обычные газетные объявления. Взять, к примеру, объявление: «Швейцарец, 35 лет, отлично знает бухгалтерию и ведение переписки, долго работал на руководящих должностях в Вене, имеет отличные рекомендации». Но за этим нейтральным текстом скрывалось сообщение итальянской разведывательной службы о том, что 35-я пехотная дивизия из Вены направилась в направлении Италии. Итальянское консульство в Берне ежедневно получало пакет, содержащий вырезки объявлений из австрийских и германских газет. Одно время австрийцами даже был поднят вопрос о необходимости изъятия объявлений из газет, направляемых за границу. Итальянцы же в начале 1918 года вообще запретили отправку за границу печатных материалов с объявлениями.

В процессе сбора различного рода разведывательной информации иностранные спецслужбы широко использовали проникновение своих кадровых сотрудников и агентуры под различными прикрытиями. «Научные экспедиции», ставящие своей целью якобы исследование природных богатств нашей страны, отправлялись из Германии в Россию начиная с 1905 года вплоть до войны. В первую очередь «учёных» интересовали промышленные районы, стратегические магистрали, военные объекты. Накануне и перед самой войной наплыв иностранцев в пределы Российской империи в целях сбора информации принимал всё большие масштабы. Можно привести следующие наиболее характерные примеры.

Ежегодно, с наступлением весны, в ряде пограничных губерний Российской империи появлялись группы бродячих музыкантов, германских подданных, снабжённых вполне законными документами на въезд в страну. По информации контрразведчиков, в их числе находились и запасные чины германской армии. В ходе организованного наблюдения за такими группами было установлено, что действовали они, по-видимому, на основании предварительных соглашений, так как между собой не конкурировали и работали каждая в определённом районе. Как указывалось в донесении: «...переходя пешком с места на место, они следуют не только по большим дорогам, но и по просёлочным и даже по лесным тропинкам, изыскивая кратчайшие расстояния к тем усадьбам, имениям, волостным правлениям, городам и местечкам, где они по разным случаям нанимаются играть» [13]. Таким образом, получались детальные сведения о топографических особенностях местности, которой в недалёком будущем предстояло стать театром военных действий.

В июне 1914 года жандармское руководство было уведомлено о «появлении в разных местностях иностранных туристов, которые, под видом пешеходов, совершающих кругосветные путешествия на пари, тщательно обследуют важные в стратегическом отношении местности». Непременным условием якобы заключённого иностранцами пари являлось не только хождение пешком, но и отсутствие денежных средств без права добывать их трудом. В соответствии с условиями пари деньги могли зарабатываться исключительно продажей собственноручно сделанных фотографических карточек. Однако отмечалось, что в действительности «туристы» для передвижения пользовались железнодорожным транспортом, нередко вели широкий разгульный образ жизни, нисколько в средствах не нуждаясь. Зачастую они неожиданно прекращали своё путешествие, получали от своих консулов плату и возвращались на родину.

Внимание контрразведчиков в этих путешествиях привлекали совершенная их бесцельность и возможность получить лишь самую ничтожную сумму от продажи открыток. «...Наконец, такие пешеходы прибегают иногда к тайному проживанию в той или другой местности, дают заведомо ложные сведения властям о Местах, ими посещаемых, и своих личностях, поддерживают оживлённые письменные сношения с заграницей, прилагают особые стремления к получению сведений о воинских частях и военной администрации; разные туристы, якобы случайно впервые встречающиеся в данной местности, оказываются в действительности уже хорошо между собою знакомыми» [14].

Макс Ронге, начальник разведывательного бюро австрийского Генштаба

В отношении ряда таких туристов было установлено наблюдение, произведены следственные действия. Их результаты позволили установить действующих под видом путешественников агентов иностранных разведок, имеющих своей задачей «не только тщательное, весьма осторожное и замаскированное собирание военных сведений, но и посещение постоянных шпионских организаций в России и деловую связь с ними» [15]. Масштабы присутствия иностранцев в различных сферах жизни общества, случаи обнаружения в их среде агентов иностранных разведок побудили Отдельного корпуса жандармов подполковника Аплечеева обратиться 5 ноября 1911 года с рапортом к начальнику Таврического губернского жандармского управления. Аплечеев прямо указал на необходимость установления наблюдения за всеми проживающими в пределах губернии «иностранцами — владельцами магазинов и других каких-либо торговых заведений, иностранцами-комиссионерами, врачами, фотографами, учителями, ростовщиками и проч., для выяснения, не окажется ли среди них лиц, занимающихся военным шпионством или каким-либо образом причастным к таковому» [16]. Особое внимание предписывалось обратить на жён иностранных офицеров, их связи, о времени приезда к ним их мужей.

С началом войны значительную часть контрразведывательных функций в тыловых районах Российской империи осуществляло жандармское ведомство. В список поставленных задач входили в том числе наблюдение за иностранцами и их контактами с местными жителями, контроль за передвижением подозрительных и политически неблагонадёжных лиц, отслеживание настроений в различных слоях населения, надзор за военнопленными.

Действия, направленные на пресечение попыток зарубежных спецслужб перлюстрировать переписку государственных ведомств и учреждений, предпринимались ещё до войны. Они стали реакцией на действия иностранцев по приобретению агентуры среди почтово-телеграфных чинов, которые «в большинстве недостаточно обеспечены материально, а потому весьма склонны к увеличению получаемого содержания побочными занятиями». Естественно, что с началом военных действий внимание к телеграфу, почтовым станциям и отделениям усилилось. Расширились также полномочия цензоров, которые, помимо контроля за корреспонденцией, осуществляли наблюдение за типографиями, книжной торговлей, кинематографом, театром.

В условиях военного времени контроль за корреспонденцией приобретал особое значение. От военных цензоров требовались не просто профессионализм, внимательность, но и особое чутьё. Но и этого было бы недостаточно без сведений, получаемых российскими контрразведчиками относительно всё новых способов шифровки, применяемых противником.

Уже в августе 1914 года жандармское руководство на местах было оповещено о том, что сотрудники австрийской разведки, находящиеся в России, должны передавать собираемую ими информацию телеграммами установленного содержания. Так, сведения о количестве поездов, отправляемых по определённому направлению, сообщались следующим образом: «через столько-то часов выезжаю по такому адресу». Указанное время обозначало количество поездов. В имени автора телеграммы шифровался груз. Если имя начиналось на К, значит, состав перевозил кавалерию. Соответственно А — артиллерия, М — материалы, Г — все виды оружия [17].

Весной 1915 года была получена информация о том, что в тыл русских войск германским командованием направлен агент, прошедший курс разведподготовки в Инстербурге (ныне город Черняховск Калининградской области). Для поддержания связи с резидентом, находящимся в Копенгагене, агент был обеспечен специальным кодом. К примеру, направления поезда Ковна — Вильна обозначалось именем «Анна», Двинск — Вильна — «Осип» и т. п. Свою зашифровку имели не только направления поездов. Так, слово «сибирский» обозначалось именем «Соня», «туркестанский» — «Татьяна», «гвардия» — «Груня», «пехота» — «Петровский», «артиллерия» — «Акимов», номер полка — номер дома плюс 27, номер дивизии — номер квартиры плюс 12, «один час» — «Андрей», «два часа» — «Андреевич», «три часа» — «Андреев». Прилагался перечень улиц и площадей Стокгольма, которые надо было использовать в тексте. Письма и телеграммы, составленные таким кодом, должны были направляться по адресу: Луизе Лемваг Тирефог, Копенгаген Ягтвей, 229 [18]. Очевидно, что сведения такого рода являлись бесценным подспорьем для цензоров.

К весне 1916 года контрразведчиками были получены дополнительные сведения о способах шифровки корреспонденции: ведение переписки путём условной шахматной игры, телеграммы с вырезками из газет и комментариями, в виде объявлений в газетах частного и коммерческого содержания и др. Донесения посылались даже под ярлыками, наклеенными на багаже и бутылках.

В результате кропотливой работы для военных цензоров, занимающихся просмотром заграничной почтовой корреспонденции, была подготовлена специальная инструкция. Её содержание позволяет не только увидеть разнообразие приёмов тайной передачи информации, существовавших в начале XX века, но и прочувствовать специфику работы цензуры в военное время.

«При просмотре корреспонденции следует обращать внимание, кроме содержания, ещё на все мелкие особенности, которые могут встретиться в письме, как, например, на встречающееся иногда подчёркивание слов или отдельных букв, на разного рода пометки, точки и т. и., знаки, которые могут послужить условными знаками; полагается обратить внимание на характер письма, убедившись в том, что все слова написаны более или менее однородным почерком (в смысле наклона букв, цвета чернил и т. д.); следует обратить внимание на расстояние между строчками письма, так как если эти расстояния чрезмерно велики, то можно предположить, что между строк написан скрытый текст химическими секретными чернилами.

Как доказывает практика, наиболее часто встречаются следующие способы писания условных писем германскими шпионами:

1. Подчёркивание букв в письме невинного содержания. Сочетание подчёркнутых букв даёт желаемое краткое сообщение. Иногда для этой же цели пользуются разного рода помещением точки над буквой i. Если точка поставлена правильно, то она не считается; точки, поставленные правее или левее их точного расположения, дают в каждой строке ряд цифр, которые могут служить для условных обозначений. Подобным же приёмом пользуются германские шпионы, ставя черту в t.

Отдел дешифровки британской армии

2. Иногда германские шпионы пересылают графики с фантастической температурой больных, такие же графики с метеорологическими наблюдениями. Колебания кривой соответствуют ряду цифр, имеющихся на полях графиков. Сочетание ряда цифр может дать условное шпионское сообщение, написанное в цифровом коде.

3. Секретные сообщения могут быть переданы в письме, написанном на умышленно испорченной пишущей машине, благодаря дефектам которой ряд букв выходят из строки (выше или ниже её). Число неправильно напечатанных в каждой строке букв может дать условное сообщение по цифровому коду.

4. Сообщение шпионских сведений по системе азбуки Морзе в письме, не содержащем ничего предосудительного, но в котором расстояния между словами (более длинные или короткие) соответствуют точкам и тире азбуки Морзе.

5. Той же системой азбуки Морзе можно воспользоваться, подчертив и отметив траву, кусты и деревья на открытках, изображающих какие-либо безвредного содержания пейзажи.

6. Иногда подлежащее отправлению секретное сообщение вписывается на листке почтовой бумаги, причём сначала слова этого сообщения помещаются на различных строках чистого листа. После этого в промежутки между уже написанными словами секретного сообщения размещаются слова и целые фразы безвредного содержания и подгоняются к уже написанным словам секретного сообщения. Подобного рода письма легко заметить по характеру написания, когда одни слова пишутся очень сжато, другие растягиваются.

7. На конверты писем также следует обратить цензору своё внимание. Иногда секретные сообщения написаны симпатическими чернилами под марками, под сургучной печатью. Под эти последние могут быть подложены клочки бумаги с мелко написанным сообщением. Причудливое и странное размещение большого количества почтовых марок также может служить подозрительным симптомом и является достаточным основанием для уничтожения письма, так как насчитывается более 100 различных способов наклейки марок на письмо.

8. В почтовых посылках и письмах иногда находят носовые платки и куски материи с надрубленными краями, причём часть ниток выдёргиваются из стёжки. Сочетание более длинных и коротких промежутков между остатками ниток может служить для переговоров по азбуке Морзе.

9. Для уведомления о передвижении русских войск германские шпионы делают на средине краёв открытого письма надрезы или чёрточки, причём верхний край открытки обозначает передвижение войск к северу, правый — к востоку, нижний — к югу и левый — к западу. Число чёрточек или надрезов на краях открытого письма обозначает численность передвигающихся войск: одна черта — войск немного (полк, батарея), две черты — войск больше (дивизия) и, наконец, три черты — войска очень много (корпус) и т. д.

10. Для обозначения цен на продукты первой необходимости в России германским шпионам рекомендуется писать письмо с различными размерами буквы Д. Если буква Д больше нормальных размеров, то цены выше, меньше — цены понижены и т. д.

11. Цвет открытых писем также может служить для условных сношений германских шпионов: красный — дела идут плохо, зелёный — лучше и т. д.

Все изложенные способы далеко не исчерпывают тех уловок и приёмов, к которым прибегают германские шпионы, а потому цензору надлежит обращать внимание на все мелкие и подчас неважные особенности, которые иногда позволяют раскрыть преступное секретное сообщение германского шпиона» [19].

Немецкий шпион, пойманный в крестьянской одежде, в прифронтовой полосе

Однажды русские контрразведчики задержали прибывшего из Китая немца. На обложке и на нескольких страницах его записной книжки были нарисованы бабочки. Выяснилось, что в изображениях пятен и узоров на их крыльях скрывались схемы военных укреплений и отличительные признаки местности.

Таврическая губерния не относилась к разряду прифронтовых, хотя и типично тыловой губернией России её также назвать было нельзя. Прибрежные города не раз подвергались обстрелам со стороны турецкого флота. На территории губернии размещались гарнизоны и тыловые подразделения русской армии, госпитали, флотская инфраструктура, находились важные железнодорожные узлы. К этому следует добавить наличие промышленных предприятий, многие из которых выполняли заказы военного ведомства. Достаточно упомянуть выпускавший военные самолёты симферопольский завод «Анатра» и карасубазарский аэропланный механический завод.

Одним из первых контрразведывательных мероприятий начала войны стала административная высылка вглубь России подданных Германии, Австро-Венгрии, Турции, считавшихся неблагонадёжными и потенциально опасными элементами. Выдворение их на родину зачастую не представлялось возможным. Оставлять же граждан враждебных государств в приграничных районах также было нецелесообразно. Принятые меры дали свой положительный эффект. По признанию австрийских разведчиков, эти действия «невероятно осложнили» деятельность австро-венгерской разведки в прифронтовой зоне.

Вслед за этим настала очередь немцев Таврической губернии, являвшихся российскими подданными. Принудительное выселение немцев во внутренние губернии Российской империи из приграничных и прифронтовых регионов — трагическая страница в истории этого народа. Наиболее масштабные выселения происходили с территорий Галиции и Польши. С началом войны немецкие колонисты в Крыму старались не давать поводов для подозрений и всячески демонстрировали лояльность к своей новой родине. В образованный губернский комитет по оказанию помощи больным и раненым воинам ими перечислялись денежные средства, на нужды армии передавались продукты питания, чаще всего хлеб. Так, только колония Нейман пожертвовала 200 тыс. пудов пшеничной муки для войск. По состоянию на 1 апреля 1915 года из Таврической губернии было призвано в армию 2505 немцев, из которых 75 к этому времени были ранены и 75 погибли. К 1917 году на фронте и в частях армий, расположенных в тылу, не было зафиксировано ни одного факта предательства и измены со стороны немцев [20].

Между тем утверждения, что действия российских властей были абсолютно беспочвенны и основывались исключительно на поднявшейся волне слухов и шпиономании, развернувшейся антигерманской пропагандистской кампании (что, кстати, в то время было характерно не только для России), также представляются ошибочными. Для этого необходимо вкратце остановиться на некоторых специфических особенностях германской колониальной политики того времени.

Начавшийся в XVIII веке процесс немецкой колонизации в XIX веке имел устойчивую тенденцию к расширению, при этом расселение производилось преимущественно в западных губерниях. Поселения располагались вдоль важных транспортных артерий, ведущих к жизненным центрам страны, многие крупные крепости и имеющие стратегическое значение города были буквально окружены немецкими посёлками и колониями. Так же как и распространение торгово-промышленного капитала за рубежом, колониальная политика находилась под контролем военного ведомства Германии.

Лица, намечавшиеся к переселению, тщательно проверялись с точки зрения их «политической благонадёжности» и преданности идеям германизма. Только после того, как германская разведка убеждалась в том, что «колонист» готов к выполнению её заданий, ему предоставлялась возможность выехать из Германии и оказывалась всяческая материальная поддержка [21]. Географически же заселение колонистами российских просторов осуществлялось не спонтанно, а в соответствии со стратегическими соображениями германского генерального штаба. Можно выделить четыре таких стратегических направления:

1) через прибалтийские губернии по направлению к Санкт-Петербургу;

2) через Польшу, Волынь и Украину на Волгу и дальше по Сибирской железной дороге до Красноярска — центра хлебородного района;

3) перерезая Крым и Кавказ по направлению к железным дорогам, сооружённым немцами в Малой Азии, и дальше к Персидскому заливу;

4) от Среднего и Нижнего Амура до реки Ушапоу на Тихоокеанском побережье, захватывая богатейший угольный, нефтяной, рудный и хлебородный район.

Карта укреплений, выполненная на древесном листе

В результате к началу Первой мировой войны в пределах Российской империи проживало свыше 2 млн немцев [22].

Положительный экономический эффект от деятельности трудолюбивых немецких земледельцев и ремесленников не оспаривается, но он не является темой данного исследования. Наряду с позитивной динамикой сельскохозяйственного и промышленного производства российскими властями фиксировались явления и другого характера.

В рамках специальных программ, имевших поддержку на уровне правительства Германии, среди колонистов широкое распространение получили различного рода культурно-просветительские общества, ставившие своей целью поддержку «германского духа». Достаточно популярны были стрелковые общества, в которых немецкая молодёжь изучала военное дело под руководством присланных из Германии инструкторов. Помимо военных инструкторов, частыми гостями немецких поселений в России бывали государственные чиновники, пасторы, приезжавшие «со специальными заданиями» из Германии. На регулярную основу была поставлена переписка колонистов со своими дипломатическими представительствами. Ежегодно германские и австрийские консулы рассылали колонистам опросные листы, касающиеся различных аспектов политической, социально-экономической, хозяйственной жизни региона проживания. Полученные ответы концентрировались в германском посольстве в Санкт-Петербурге и после соответствующей обработки отправлялись в германское военное ведомство. Таким образом, из разрозненных источников по крупицам, скрупулёзно и методично собирались сведения, которые после их обобщения и анализа становились информацией военно-стратегического значения. Именно на основе полученных описанным способом данных германские военные подготовили подробную топографическую карту районов Российской империи, которым в будущем предстояло стать театром военных действий. Карта включала в себя мельчайшие детали ландшафта, вплоть до колоколен и церквей, маяков, мелких просёлочных дорог и др. Разумеется, были обозначены и фортификационные сооружения.

С началом военных действий российская армия столкнулась с последствиями попустительской политики властей в отношении бесконтрольной германской колонизации. К примеру, в октябре 1914 года российские подразделения, двигавшиеся по своей территории в сторону германской границы, были неожиданно обстреляны со стороны укреплённых позиций. Выяснилось, что дорогу наступающим частям преградило имение немецких колонистов. После штурма, сопровождавшегося потерями, выяснилось, что имение представляло собой настоящее долговременное укрепление, построенное по всем правилам фортификационного искусства. «Огромный каменный дом был построен на манер немецкой крепостной казармы. Толстые стены, бойницы вместо окон и странное расположение комнат свидетельствовали о том, что хозяин имения заботился вовсе не об удобствах мирной фермерской жизни. С севера к дому примыкал большой сад, огороженный монументальной, метра в два толщины, железобетонной стеной с высокой острой решеткой. За стеной были устроены великолепные окопы и блиндажи. С юга и с запада двор прикрывали такие же железобетонные стены с бойницами для винтовок и пулемётов» [23]. В нескольких километрах находилось аналогичное имение, которое также пришлось брать с боем.

Несколько дней потребовалось войскам для того, чтобы взять эти укрепления. Потери также были достаточно высокими, поскольку русские солдаты выходили на давно пристрелянные участки и неожиданно попадали под плотный пулемётный огонь. Отметим, что инцидент этот произошёл не на передовой, а в тылу русских войск. Защитникам же «имений» удалось уйти по тайным подземным ходам. Всего же в ходе войны на месте поселений немецких колонистов неоднократно обнаруживались склады горючего, оружия, сторожевые вышки, заранее заготовленные бетонные площадки для установки тяжёлых орудий, укреплённые пункты на манер вышеописанных.

Для сбора сведений различного характера германская разведка использовала немецких и австрийских военнопленных, размещённых в лагерях в тыловых губерниях. Некоторым военнопленным даже помогали бежать на родину, для чего задействовались возможности агентуры.

Весной 1915 года было зафиксировано массовое возвращение в Россию из Германии через Финляндию состоящих в российском подданстве евреев военнообязанного возраста, как случайно застигнутых в Германии началом войны, так и издавна там проживавших. Некоторые из них, будучи внешне совершенно здоровыми, своё освобождение из германского плена объясняли болезненным состоянием. Другие прямо заявляли, что освобождены благодаря знакомству с высокопоставленными в Германии лицами военного и гражданского ведомств.

Подобного рода объяснения не вызывали доверия российских контрразведчиков. Было известно, что немцы имеют обыкновение освобождать военнопленных с последующим их использованием в разведывательных целях. Что касается остальных категорий российскоподданных, оказавшихся в Германии, то в прямую зависимость от их «освобождения» ставилась участь остающихся в Германии родственников освобождаемых. Понятно, что за данной категорией лиц устанавливался особый контроль.

В разведывательных целях немцы использовали также подростков из числа жителей оккупированных территорий Российской империи. В апреле 1916 года Департамент полиции докладывал о том, что «школа для малолетних шпионов находится в Варшаве, где обучалось 72 мальчика и около 300 девочек; все завербованы насильно со дня занятия неприятелем Варшавы. По обучении юные разведчики прикомандировываются к войсковым частям. Партиями и поодиночке высылаются на разведку в расположение наших армий, причём пропуском при возвращении их с разведок служит номер части, к которой шпион прикомандирован» [24].

По показаниям одного из таких шпионов, задержанных в районе одной из наших армий во время выполнения задания, немцы высылали для сбора информации под видом беженцев мальчиков и девочек в возрасте от 11 до 14 лет. При себе они не имели никаких документов. Мальчики снабжались деньгами в сумме 15 руб., а девочки — 20 руб. Ютились на железнодорожных станциях, преимущественно в Петрограде и в Москве, а также по линиям железных дорог, начиная от фронта. Собирали сведения о расположении войск, проходящих воинских эшелонах, ценах на продукты. Одеты все они были однообразно. Причём была получена достаточно детальная информация относительно особенностей экипировки малолетних шпионов, что значительно облегчало задачу их поиска и задержания.

Рассказ о контрразведывательной деятельности периода Первой мировой будет неполным без упоминания о шпиономании, охватившей российское общество. В этом плане Россия не была уникальной. В Европе эпидемия шпиономании, порождённая смесью патриотической истерии и страхом перед неизвестностью, приняла форму массового психоза, особенно в первые недели войны. Но там быстро увидели все негативные последствия этого явления и пытались с ним бороться.

Вальтер Николаи, руководитель разведслужбы Германии

Правящие же круги Российской империи попытались использовать шпиономанию в борьбе с внутренними и внешними угрозами. Пик её развития пришёлся на 1915 год — время тяжёлых поражений и отступления российской армии на Западном фронте. Как в армии, так и среди населения массово стали распространяться слухи об измене. Всё это имело негативные последствия для политической и экономической жизни империи, вело к росту социальной и межнациональной напряжённости. Летом 1915 года манифестации и стачки московских рабочих, проходившие под антигерманскими лозунгами, вылились в настоящий немецкий погром. Ещё одним виновником всех бед были названы евреи. На волне антисемитизма увольнениям, гонениям и различного рода притеснениям огульно подвергалось значительное количество евреев, не имевших за собой никакой вины.

Случались и курьёзные случаи. Летом 1916 года начальником контрразведывательного отделения штаба Одесского военного округа был отдан приказ обнаружить и арестовать некого Липцига, еврея из Петрокова. Как значилось в документе, указанный еврей, «поставлявший для нашей армии во время военных действий под Варшавой провиант, ухитрился вместе с тем доставлять каким-то путём провизию и на неприятельские позиции...» [25].

Шпиономания самым негативным образом сказалась на эффективности работы контрразведывательных органов. С 1915 года они всё больше стали превращаться в структуру, дублирующую политическую полицию. Помимо выполнения своих непосредственных обязанностей, контрразведчики занимались борьбой со спекуляцией, политической пропагандой и даже рабочим движением. Причём происходило это не потому, что контрразведкой руководили жандармские офицеры, а из-за требования военных властей заниматься подобными делами в качестве первоочередной задачи.

Проявлением шпиономании стала настоящая волна анонимок, захлестнувшая российское общество. Как правило, большинство обвинений в шпионаже следственными действиями не подтверждались. Зачастую их авторы имели слишком богатое воображение, помноженное на всплеск патриотических настроений, либо, наоборот, действовали продуманно, исходя из собственных меркантильных соображений.

К примеру, в июне 1915 года на имя начальника Симферопольского губернского жандармского управления от «русского татарина, дорожащего своим отечеством», поступило анонимное сообщение следующего содержания. «Проживающий в деревне Даир — прихода Муштель, Зуйской волости, Симферопольского уезда духовного звания и состоящий в должности хатипа Шейх-Мамбет-Кудери-Амет-эфенди оглу, раньше занимавший в той же деревне должность учителя, ведёт себя крайне подозрительно. Часто являются к нему неизвестные лица из турок с повязками на голове, и он ведёт с ними тайную беседу... Покорнейшая просьба секретно расследовать это дело посредством допроса поодиночке лиц духовного звания, проживающих в той же деревне и её окрестностях, под строгим допросом напугав их, и они откроют всю сущую правду. Он имеет секретные сведения из Турции и Германии и, как надо полагать, шпионит» [26].

В отчёте о проведённом негласном расследовании значилось, что сведения о преступной деятельности указанного лица, неоднократно поступавшие на него начиная с 1911 года, когда тот стал муллой деревенской мечети, не подтвердились. Причиной столь настойчивых обвинений было названо то, что должность деревенского муллы подразумевает получение весьма солидного дохода с вакуфных земель, «а потому на это место всегда имеются претенденты».

Огромный вред анонимок заключался не только в том, что под сомнение ставилась репутация невиновных людей. На их расследование отвлекались силы и ресурсы, которых и так не хватало. Игнорировать же анонимки, какими бы абсурдными и нелепыми они ни были, в условиях военного времени было недопустимо.

Вот ещё образцы анонимных сообщений, содержание которых сегодня может вызвать разве что улыбку. А тогда контрразведка обязана была прореагировать и провести соответствующие следственные действия.

«Вблизи Симферополя есть деревня Амиляновка или же Амелянка, одна из двух, живут там немцы, и так что, по слухам, находится в них под землёй телефон, а между ними есть русские жители, которые именно знают, но сомневаются выказать. Покорнейше прошу Ваше Высокое Благородие обратить во внимание» [27].

«Сообщаю Вашему Высокопревосходительству, в июне и июле месяце 1916 года, проезжая по Крыму, заметил, что в некоторых городах Крыма сильно развит шпионаж, много есть врагов нашему отечеству и русскому государству, о чём я умолчать не могу. Много есть шпионов-немцев, которые пользуются русской землёй, и те нас, русских, продают и страмят наше отечество и Государя. <...> в Симферополе много шпионов останавливаются в гостинице «Пассаж», содержут евреи; в Евпатории — в гостинице «Россия», где содержатель гостиницы татарин Маматкозин Асан Николаевич, именуется видеть сильную сделку тёмных дел, он сам говорит на некоторых кавказских языках, ведёт дело с кавказскими шпионами. <...> Я показываю краткий вид, на что не мешало бы обратить внимание. Полиция совершенно бездействует, а только занимается пьянством <...>. Ох обида невыносимая, если бы не простудился в Японскую войну, был бы здоровый; кажется, поехал бы и всех немцев перебил <...>. На всё вышеизложенное прошу Ваше Высокопревосходительство обратите внимание и сделайте распоряжение проследить за шпионами» [28].

К началу 1917 года российская контрразведка представляла собой фактически самостоятельную структуру, независимую от армии. Значительно повысилась её эффективность. Выл сформирован агентурный аппарат, позволявший выполнять задачи как внутри империи, так и в тылу противника. К этому времени были разоблачены десятки разведчиков противника и агентов кайзеровской разведки, активно работавших в России. Были добыты и постоянно пополнялись сведения относительно кадрового состава спецслужб Германии и Австро-Венгрии, форм и методов их работы, местонахождения разведывательных школ с программами обучения, адреса конспиративных квартир и др. Об эффективности российских контрразведчиков свидетельствуют слова главы кайзеровской разведки Вальтера Николаи. Он признал, что в ходе войны немцы постоянно нуждались в глубокой разведке, которая так и не дала серьёзных результатов.

Источники и литература

1. Немцы в Крыму. Симферополь: Таврия, 2000. С. 66.

2. Никитинский И.И. Немецкий шпионаж в царской России / И.И. Никитинский, П.Г. Софинов; науч.-изд. отд. УГА НКВД СССР. — М.: ОГИЗ, Сароблгиз, 1942. С. 9.

3. Там же. С. 12.

4. Там же. С. 14.

5. Государственный архив Республики Крым (ГАРК). Ф. 706, Оп. 1. Д. 440. Л. 236 об.

6. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 429. Л. 49 об.

7. Перегудов А.В. Воронежское губернское жандармское управление в борьбе с военным шпионажем в годы Первой мировой войны. Режим доступа: voencomuezd.livejournal.com/1112542.html

8. Греков Н.В. Русская контрразведка в 1905—1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. Режим доступа: www.mitera.lib.ru/re-search/grekov/

9. Там же.

10. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 417. Л. 19.

11. Там же. Л. 23 об.

12. Там же. Л. 22 об.

13. Там же. Л. 16.

14. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 429. Л. 69 об.

15. Там же.

16. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 354. Л. 15.

17. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 429. Л. 115 об.

18. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 440. Л. 182 об.

19. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 500. Л. 385.

20. Лаптев Ю.Н. Немцы Крыма в годы Первой мировой войны / Режим доступа: www.info.crimea.edu/crimea/etno/articles/nemvoin/index.htm

21. Никитинский И.И. Указ. соч. С. 24.

22. Там же. С. 25.

23. Там же. С. 31.

24. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 500. Л. 398 об.

25. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 512. Л. 16.

26. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 440. Л. 193.

27. Там же. Л. 314.

28. ГАРК. Ф. 706. Оп. 1. Д. 512. Л. 268.