Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

В Крыму растет одно из немногих деревьев, не боящихся соленой воды — пиния. Ветви пинии склоняются почти над водой. К слову, папа Карло сделал Пиноккио именно из пинии, имя которой и дал своему деревянному мальчику.

На правах рекламы:

lyafanya.ru

Главная страница » Библиотека » В.Л. Мыц. «Каффа и Феодоро в XV в. Контакты и конфликты»

5.2.2. «Каффинская война» (Guerra di Chaffa) 1475 г.

В приписке к своему посланию протекторам Банка 15 сентября 1474 г. консул Антониотто ди Кабелла сообщал, что по информации, полученной от греческого епископа1, прибывшего из Перы, «мы можем пока быть спокойны насчет нападения на нас турок. Они на будущий год готовят страшное вооружение, намереваясь напасть на южные части Греции» [Колли, 1918, с. 151]. Но консул и доставивший это известие епископ Пахомий глубоко заблуждались относительно намерений османов. Султан всегда скрывал направление планирующихся походов, широко используя дезинформацию. На этот раз подготовка шла именно к нападению на Каффу.

Рис. 273. Цитадель (castrum) Каффы. Реконструкция (по С.Г. Бочарову [1998, рис. 6])

В мае 1475 г. в порту Константинополя был собран огромный флот. Он состоял, по свидетельству различных источников, из 300 [Nešri, 1957, s. 823; Заинчковский, 1969, с. 14], 370 [Новичев, 1963, с. 53], или даже примерно 500 судов семи типов. Среди них было 208 галер и 4 галеаса, готовых отплыть к берегам Газарии [Heyd, 1886, II, p. 402, n. 2; Pistarino, 1990, p. 489, 493]. Мехмед II для завоевания Каффы, Генуэзской Газарии, Готии и Феодоро направил свои лучшие войска во главе с великим визирем Гедык-Ахмет-пашой. Реальная численность турецких войск не установлена, хотя некоторые авторы определяют ее в 20—40 тыс. человек [Мурзакевич, 1837, с. 77; Бертье-Делагард, 1918, с. 18, прим. 2; Pistarino, 1990, p. 489, 505; Мыц, 1991а, с. 79]. Ашик-Паша-Заде в своем сочинении, написанном между 1476 и 1484 гг., говорит, что на 300 кораблях, снаряженных Ахмед-пашой, находилось «70 тысяч завоевателей-суннитов» [Хайбуллаева, 2001, с. 364]2.

Рис. 274. Цитадель Каффы. Башня «Климента VI». Вид с юго-востока

По свидетельству письменных источников, в экспедиционный корпус были включены наиболее боеспособные элитные части османской армии: 1) примерно 6000 янычар; 2) 10000 асали («asali» — «азабы» и «акынджи») — сухопутные войска, ядро которых составляла конница, а также отряды (войнуки, джерехоры и т. п.), специализировавшиеся на саперных работах, транспортировке и обслуживании артиллерии; 3) 3000 сипагов (кавалерия) [Pistarino, 1990, p. 489, 505; Іналджик, 1998, с. 119]. Наличие султанской кавалерии в составе армады Ахмед-паши — верный признак недоверия Мехмеда II обещаниям Эминека поддержать османов при осаде Каффы. Но ширинский бек сдержал свое слово. Тем не менее, сипаги и азапы понадобились великому визирю для блокирования Каффы с суши и в ходе трудной военной кампании по завоеванию Готии.

Рис. 275. Калитка (потерна) к западу от башни «Климента VI». Вид с юго-востока

31 мая флот османов подошел к Каффе3, и на следующий день высадившееся на побережье, у церкви Успения Богородицы (St.Maria de mezo avosto) [Atti, 1879, VII, p. 242], войско приступило к осаде Каффы. Доставив к городу 14 осадных орудий (bocche di bombarde), они возвели три земляных укрепления, установив батарею из 4 орудий напротив Кайадорских ворот (acacciadori) и две батареи, состоявшие из 3 орудий, напротив ворот, дополнительно защищенных равелинами4.

Рис. 276. Башня «Климента VI» и примыкающая к ней куртина. Вид с северо-запада

Начав обстрел внешней линии обороны 2 июня, туркам удалось к 4 июня разрушить только небольшую часть передовой стены (протейхизмы). Тем не менее, это вызвало смятение среди жителей города: «горожане, греки и армяне, восстали против латинян. Эти последние, чувствуя себя численностью слишком слабыми, чтобы дольше защищаться, объявили начальнику турок, что желают сдаться, иначе было бы перерезано столько латинян, сколько их нашлось бы в Каффе. Вот причина, почему латиняне, не будучи в силе противостоять этой местной толпе, сдались [турецкому] адмиралу». Так выглядит версия, излагаемая в анонимном письме, отправленном с Хиоса 8 июля 1475 г. При этом, автор добавляет: «Можно сказать, что турецкий адмирал, благодаря татарам, завладел Каффой почти без боя» [Колли, 1911, с. 15].

Рис. 277. Деталь кладки куртины, примыкающей к башне «Климента VI». Вид с юго-запада

Действительно, Менгли-Гирей, собрав значительные силы, намеревался использовать их в борьбе с османами, но этому помешало появление Эминека, поднявшего мятеж со своими сторонниками, и хан с 1500 оставшихся верными ему всадниками вынужден был укрыться за стенами Каффы. Татарское войско во главе с Эминеком перешло на сторону Гедык-Ахмет-паши [Heyd, 1886, II, p. 407; Колли, 1911, с. 14; Pistarino, 1990, p. 491]. В сложившейся обстановке генуэзцы, не надеясь на собственные силы и сомневаясь в благоприятном для них исходе в случае сопротивления, 6 июня открыли ворота города и сдались на милость победителя5.

Рис 278. Верхние ярусы обороны башни «Климента VI». Вид с северо-запада

Была ли Каффа к моменту появления турецкой эскадры готова к длительной обороне, и в чем причины столь быстрого ее завоевания? На протяжении многих лет исследователи, неоднократно обращаясь к этой теме, в основном касались морально-этической и психологической стороны вопроса. В качестве основной причины они указывали на предательство и трусость как самих жителей города, так и генуэзских оффициалов [Vigna, 1879, VII, p. 164; Heyd, 1886, II, p. 401; Колли, 1911, с. 3—8; Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. При этом в качестве оправдания стремительного падения Каффы также высказывалось мнение о слабости ее обороны [Heyd, 1886, II, р, 402], ввиду значительного недостатка и даже неумения обращаться с огнестрельным оружием [Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. С подобными заключениями, хотя и высказанными давно, но имеющими своих сторонников и в наше время, трудно согласиться. Каффа была наиболее сильной в Причерноморье крепостью [Бочаров, 1998, с. 86—96, рис. 1—20].

Рис. 279. Нижний ярус обороны башни «Климента VI» Вид с северо-запада

В своей основе крепостной ансамбль Каффы сформировался в течение 40—80-х гг. XIV в., в период наибольшей напряженности татаро-генуэзских политических отношений, неоднократно приводивших к военным конфликтам. Учитывая опыт поражения в войне с ханом Токтой (1307—1308 гг.). Республика св. Георгия в 1340 г. приступает к строительству каменных оборонительных стен цитадели (castrum), завершенному в консулат Готифредо ди Дзоальи (1352 г.) [Skrzinska, 1928, p. 38—39; Balard, Veinstein, 1981, p. 87].

Рис. 280. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с востока

Новая крепость располагалась на холме, занимая территорию площадью около 11,4 га, с периметром фортификационных сооружений в 1440 м. На наиболее опасных участках обороны 15 куртин и 5 ворот фланкировались и прикрывались 16 башнями [Бочаров, 1998, с. 86—89] (рис. 273—303). Даже незавершенное строительство позволило генуэзцам в 1344 и 1346 гг. выдержать две осады войск хана Джанибека. Цитадель Каффы оказалась недоступной для татар и во время вооруженного конфликта генуэзцев с правителем Солхата Кутлук-Тимуром в 1365 г. [Мыц, 2004, с. 319]. К 80-м гг. XIV в. население города настолько увеличилось, что уже не могло укрыться за стенами Каструма. Поэтому в преддверии очередной Солхатской войны 1385—1386 гг. [Basso, 1991, p. 12], когда консулами Каффы были Якопо Спинола (1383 г.), Пьетро Казано (1384 г.) и Бенедетто Гримальди (1385 г.), возводится внешний периметр обороны города [Balard, 1979, p. 207].

Рис. 281. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с северо-запада

Площадь дополнительно укрепленной территории составила около 82 га, а протяженность фортификационных сооружений (включая 600 м приморского участка цитадели) достигла 5240 м. Укрепления опоясывают Каффу с суши на 3170 м, а со стороны моря — на 2070 м (рис. 304) [Бочаров, 1998, с. 91, рис. 20]. Новое кольцо куртин с 34 башнями (рис. 305—312) и 5 воротами с напольной стороны дополнительно прикрывалось передовой стеной (протейхизмой), 24 барбаканами и рвом протяженностью 3200 м, ширина которого составляла 11—19 м при глубине 4—7 м. Откосы рва облицовывались камнем [Бочаров, 1998, с. 89—96].

Рис. 282. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с юго-востока

Созданная генуэзцами к середине 80-х гг. XIV в. система обороны города Каффы в дальнейшем совершенствовалась. Об этом свидетельствуют материалы нарративных источников и несколько закладных плит, самые поздние из которых датированы 1474 г. [Skrzinska, 1928, p. 71—73]. К моменту появления в 1475 г. у стен города турецкой армады Каффа обладала самыми мощными в Причерноморье фортификационными сооружениями [Бочаров, 1998, с. 96, рис. 1—20].

Рис. 283. Верхний ярус обороны башни «Климента VI». Вид с севера и изнутри

На проведение таких широкомасштабных строительных работ необходимы были значительные средства, а для защиты крепости — многочисленное местное ополчение, делившееся на «десятки» и «сотни». Протяженность внешнего крепостного периметра и его сложная структура (наличие башен, ворот, барбаканов, протейхизмы) косвенно указывают на необходимую численность защитников (по установленной норме — 1 м на человека [Военный лексикон, 1838, II, с. 512]). Она должна была составлять примерно 5240 защитников для первой линии обороны и 840 для второй (цитадели), т. е. всего около 6000.

Рис. 284. Цитадель Каффы. Башни «Климента VI» и Криско. Вид с востока

Теоретически, принимая в расчет наиболее реальную оценку численности городской семьи в 5—6 человек [Авербух, 1967, с. 134; Литаврин, 1976, с. 29; Романчук, 1986, с. 184—185] и ее потенциальной возможности выставить для ополчения хотя бы одного владеющего оружием человека, получим примерную численность жителей Каффы 80-х гг. XIV в. — 30—36 тыс. человек.

Рис. 285. Башня Криско цитадели Каффы и примыкающая к ней куртина Вид с юго-востока

Учитывая естественный прирост населения (примерно 0,1% в год [Пономарев, 2000, с. 393]), к моменту турецкого завоевания оно могло возрасти на 3—5 тыс. за счет уплотнения внутренней застройки бургов и расширения антибургов, и достигнуть 33—40 тыс. Но, по всей видимости, этого не произошло ввиду неблагоприятной торговой конъюнктуры и внешнеполитической обстановки 50—70-х гг. XV в., вызвавшей отток жителей Каффы (как латинян, так и представителей других этносов). По-видимому, с большим основанием можно говорить о стагнации демографических процессов в генуэзской фактории этого времени.

Рис. 286. Калитка (потерна) в куртине у башни «Климента VI». Вид с северо-запада и изнутри

Проведенные расчеты дают средний показатель из предлагавшихся ранее различными исследователями, которые определяли население Каффы XV в. в пределах от 10 до 70 тыс. [Heyd, 1886, II, p. 174; Якобсон, 1973, с. 110—114; Arlandi, 1974, p. 12; Balard, 1988, p. 68—70; Pistarino, 1990, p. 484—485; Еманов, 1993, с. 271—272; Карпов, 2000, с. 207]. По сведениям турецких дефтеров XVI в., количество «очагов» (т. е. городских домов Кефе), облагаемых налогами, достигало 6 тыс., что из расчета 5 человек на одно хозяйство дает численность населения города XVI—XVII вв. не менее 30 тыс. человек [Balard, 1988, p. 68; Еманов, 1993, с. 271].

Рис. 287. Амбразура «подножного боя» в юго-западной стене башни Криско

В связи с этим вызывают недоумение предложенные А.Л. Пономаревым демографические подсчеты, позволившие ему прийти к заключению о том, что население Каффы периода ее расцвета (80-е гг. XIV в.) «не превосходило девяти тысяч человек», а «к турецкому завоеванию город не достиг бы и восьми тысяч человек» [Пономарев, 2000, с. 391, 393].

Рис. 288. Амбразуры второго яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

Возникает вопрос: как можно было обеспечить с помощью всего мужского населения (2130 человек, по А.Л. Пономареву [Пономарев, 2000, с. 391]) защиту оборонительных рубежей Каффы протяженностью более 9000 м? Согласно установленным канонам средневекового военного искусства, никак, потому что оставались «обезлюдевшими» крепостные башни, барбаканы и передовая оборонительная линия (протейхизма).

Рис. 289. Амбразура второго яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

В таком случае, предложенная А.Л. Пономаревым логика историко-демографических построений превращает генуэзцев-прагматиков, известных своим меркантилизмом, — в наивных романтиков. А возведенные ими весьма дорогостоящие оборонительные сооружения, выходит, представляли собой фортификационные декорации, рассчитанные к тому же и на использование огнестрельной артиллерии. При этом они продолжали на протяжении нескольких десятков лет неустанно заботиться об их хорошем состоянии на случай войны с татарами и турками.

Рис. 290 Амбразура второго яруса обороны северо-восточной стены башни Криско. Вид с юго-запада и изнутри

Не более обоснованы сомнительные демографические реконструкции А.Л. Пономарева, касающиеся других городов Газарии. Например, численность населения второго по величине города Крыма — Солхата — он определяет в 3500 жителей (М.Г. Крамаровский полагает, что эта цифра могла достигать 10—11 тыс. [Крамаровский, 1989, с. 144]), Судака и Мангупа — 1700—2300, Ялиты, Чембало, Херсона — от 1000 до 1400 [Пономарев, 2000, с. 392].

Рис. 291. Амбразура нижнего яруса обороны в северо-восточной стене башни Криско. Вид с юго-запада и изнутри

Создается впечатление, что исследователь оперирует историческими свидетельствами, относящимися только к периоду 1346—1348 гг., когда полуостров был охвачен эпидемией чумы. Но изучение фортификационных сооружений средневековых городов Таврики как раз говорит об обратном. Иначе трудно понять, кто и зачем возводил мощные куртины и башни, спасавшие на протяжении длительного времени их население от нападений кочевников, если их некому было защищать. Тем более что А.Л. Пономарев не приводит каких-либо данных, на которых основываются эти расчеты. Совершенно очевидно, что в каждом случае, связанном с решением демографической проблемы, следует искать конкретный подход, используя комплекс источников, в том числе и результаты археологических исследований населенных пунктов.

Рис. 292. Амбразура нижнего яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

В качестве примера можно привести материалы, полученные в ходе раскопок генуэзской Лусты. За время изучения этого памятника была открыта территория в 3600 кв. м, что составляет около 36% всей его площади, защищенной внешним периметром обороны. При этом оказалось, что 70% было занято жилыми и хозяйственными строениями (обнаружено 36 домов, представлявших 2—4-х камерные здания площадью 50—90 кв. м с небольшими двориками, т. е. в среднем на каждую городскую усадьбу приходится 70 кв. м), в то время как остальную площадь (30%) занимали улицы, проулки (ширина 1,10—2,20 м), две церкви и расположенные рядом с ними небольшие некрополи, которые продолжали использовать и в XV в.

Рис. 293. Бойница нижнего яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

Если предположить, что оставшаяся не изученной внутригородская застройка Лусты сохраняла в конце XIV—XV вв. ту же плотность, то можно полагать, что внутри крепостных стен находилось примерно 90—100 домов, а число обитавших здесь жителей достигало 450—500 человек. Но при этом становится совершенно очевидным, что мужское население крепости (90—100 человек) и 6—8 социев (?), получавших от массарии Каффы плату за несение караульной службы, не могли обеспечить эффективную оборону всего крепостного периметра, достигавшего 400 м., и фланкированного тремя (?) мощными башнями.

Рис. 294. Башня Криско цитадели Каффы. Вид с юга

В таком случае, к защите города необходимо было привлечь и мужское население пригорода (примерно 300 человек). За пределами крепости в разные годы было открыто 3 обширных некрополя с погребениями XII—XVIII вв. Найденный на склонах холма, градообразующим центром которого на протяжении VI—XV вв. являлась цитадель ранневизантийского Алустона, археологический материал указывает на обжитость данной территории (ее площадь составляет примерно 5 га) в генуэзский период (80-е гг. XIV — 70-е гг. XV вв.). Пригородные строения размещались не столь плотно, а население гипотетически могло достигать 1500 человек.

Рис. 295 Башня Криско цитадели Каффы. Вид с запада

Еще менее успешна попытка А.Л. Пономарева подкрепить свои демографические штудии ссылкой на количество «сотен», из которых состояло ополчение города, набиравшееся в основном из греков и армян. В 1428 г. в Каффе известны имена 12 сотников [Origone, 1983, p. 318]. Вероятно, их численность не изменилась до 1475 г. Однако А.Л. Пономарев, не давая каких-либо объяснений, уменьшает их количество до 10. Т. к. по его расчетам в фактории проживало 1100 армян и греков, то «в сотне, охватывавшей несколько кварталов, как раз и оказывалось порядка сотни мужчин» [Пономарев, 2000, с. 434].

Рис. 296. Руины Часовой башни — ворот Христа цитадели Каффы. Вид с юго-запада

Но как в таком случае быть с Солдайей, где из 4 претендентов избирался один сотник [Устав 1449 г., 1963, с. 775], а внешний периметр оборонительных стен превышал 800 м? Если следовать логике рассуждений А.Л. Пономарева, население второго по значимости и размерам города Генуэзской Газарии Солдайи не намного превышало 500 человек, а не 1700—2300, как он сам предлагает (т. е. 340—460 мужчин). Совершенно очевидно, что нельзя ставить знак тождества между термином «сотник» и количеством подчиненных ему ополченцев, число которых явно не соответствовало 100, а могло в несколько раз его превышать. Именно отказ (бунт) сотников армян и греков защищать город в начальный момент штурма Каффы турками в 1475 г. и решил судьбу столицы генуэзских факторий [Колли, 1911, с. 15].

Рис. 297. Руины ворот Христа. Северная часть. Вид с юга

Возвращаясь опять же к вопросу об обороноспособности Каффы, следует особо отметить, что в ней находилось значительное число огнестрельного оружия и специалистов по его обслуживанию. Об этом позволяет говорить опись военного снаряжения, составленная массариями в 1474 г. и изданная А. Винья, но долгое время остававшаяся вне внимания исследователей.

Рис. 298. Остатки северного откоса ворот Христа цитадели Каффы. Вид с юго-запада

В описи указывается, что в это время на вооружении фактории находилось 6 бомбард, отлитых из бронзы, весом около 40 кантариев (примерно 3 т), с комплектом ядер (bombarde bronzi cum canonis suis sex ponderis cantariorum XXXX circa in singula), 2 бронзовых бомбарды несколько меньшего калибра, весом в 25 кантариев (около 2 т), с ядрами (bombarde bronzi ponderis cantariorum XXV in singula); 43 малых бомбарды, отлитых из бронзы (bombardelle bronzi), к которым прилагалось 67 ядер, а также 80 малых бомбард, изготовленных из железа (bombardelle ferri), со 117 ядрами (здесь отдельно также упомянуты 72 железных ядра «canoni ferri» для малых бомбард «pro bambardellis») [Atti, 1879, VII, p. 1001—1002].

Рис. 299. Руины ворот Христа цитадели Каффы. Вид изнутри и с востока

Помимо этого, в арсенале консульского дворца находилось: 8 сарбакан, отлитых из бронзы (sarbatane bronze), 6 бронзовых мортир (mortareti bronzi) и 26 железных (mortareti ferri), 2 бронзовых спингарды, весом около 36 кантариев (примерно 2,7 т) (spingarde bronzi <...> ponderis cantariorum XXXVI in circa singula), 14 малых бронзовых спингард (spingardelle bronzi) и 19 малых железных спингард (spingardelle paruer ferri) с комплектом ядер [Atti, 1879, VII, p. 1001—1002].

Рис. 300. Доковая башня. Вид с северо-запада

Таким образом, к 1474 г. общее количество огнестрельной артиллерии (исключая ручное стрелковое оружие) достигало 198 единиц трех типов (131 бомбарда, 32 мортиры и 35 спингард), причем среди них было 10 дальнобойных орудий крупного калибра. Поэтому замечание А.Л. Пономарева относительно немногочисленности противостоящих турецким батареям «генуэзских бомбард, размещенных в башне св. Константина» (рис. 305—312) [Пономарев, 2000, с. 433], не совсем корректно, т. к. не отвечает реальности 1475 г.

Рис. 301. Верхний ярус Доковой башни Каффы. Вид с северо-запада

Отсюда становится совершенно очевидным, что генуэзцы при желании сопротивляться сравнительно легко могли подавить огонь турецких батарей, ведших обстрел оборонительных сооружений города. А это вынудило бы Гедык-Ахмет-пашу снять осаду Каффы. Значительно в меньшей степени вооруженные и уступающие ей по размерам укрепления Молдавского княжества — Килия и Белгород — неоднократно становились камнем преткновения для дальнейшего продвижения османов вглубь государства, и были захвачены Баязидом II только в 1484 г. [Іналджик, 1998, с. 40;Семенова, 2006, с. 92—93]. Даже во время штурма Мангупа Гедык-Ахмет-пашой пушки османов не сыграли главной роли в падении столицы феодоритов.

Рис. 302. Окно в западной стене верхнего яруса Доковой башни. Вид с северо-запада

Поэтому основной причиной сдачи города османам следует признать не военно-техническую слабость обороны Каффы, а полную деморализацию ее защитников, как это и полагали многие исследователи. Становится более понятным искреннее возмущение Гедык-Ахмет-паши малодушием оффициалов Каффы, направивших к нему парламентеров (Джулиано Фиески, Баттиста д'Алегро, Систо Чентурионе и Джорджио Россо) с предложением сдать город на милость победителя [Pistarino, 1990, p. 493]. Не желая получить из их рук столь легкую победу, визирь якобы даже воскликнул: «Защищайтесь, если можете!» [Мурзакевич, 1837, с. 78; Vigna, 1879, VII, p. 164].

Рис. 303. Ворота Доковой башни. Вид с северо-запада

После капитуляции туркам достался хорошо укрепленный и оснащенный самым современным по тем временам огнестрельным оружием город. Касаясь этой темы, А. Винья с горечью писал: «Прежде чем приступить к печальному рассказу о падении Каффы, мы испытываем двойную боль. Во-первых, при изложении криводушия подлых, но и дорогих нам людей, ибо являются они, правда, жалкими и недостойными, но, все-таки, сыновьями нашей родины, мы должны заклеймить их огненными словами и забросать проклятием за их позорное и губительное дело» [Vigna, 1879, VII, p. 77;

Рис. 304. Оборонительные сооружения Каффы 40-х гг. XIV — 70-х гг. XV в. Реконструкция (по С.Г. Бочарову [1998, рис. 20])

Колли, 1918, с. 146]. Но стоит ли так строго судить тех людей, оказавшихся неспособными решить стоявшую перед ними задачу объединения всех жителей Каффы единой идеей противостояния османской экспансии?

Рис. 305. Башня св. Константина. Вид с севера

12 июля по распоряжению Мехмеда II все генуэзцы были отправлены в Константинополь [Roccatagliata, 1982. T. 1, p. 228—233]. Во время транспортировки пленных на одном из кораблей вспыхнул бунт, который возглавил Симоне де Форнарио. Истребив конвоировавших их турок, генуэзцы направились в Монкастро [Мурзакевич, 1837, с. 90; Bruun, 1866, II, s. 77; Heyd, 1886, II, p. 404]. Но при дележе доставшейся им добычи мужество беженцев сменилось на алчность, приведшую к столкновениям между ними. Поэтому и корабль, и находившиеся на нем ценности достались кастелланам города [Giustiniani, 1537, p. 228; Bruun, 1866, p. 77; Heyd, 1886, II, p. 404]. Среди требований Мехмеда II, направленных Стефану III в 1476 г., был и пункт о возврате как пленников султана, так и захваченного ими корабля, оказавшихся в Монкастро [Razboieni, 1977, p. 237; Гонца, 1984, с. 22].

Рис. 306. Кронштейны от машикули и заклад входа на северном фасаде башни св. Константина. Вид с севера

Овладев Каффой, Гедык-Ахмет-паша, по-видимому, летом или осенью, направил часть своих войск и флота для завоевания генуэзских факторий Таманского полуострова и Приазовья. Здесь ими были захвачены Матрега, Копа, Тана, другие замки и населенные пункты, расположенные на побережье. Защищая Копу, погиб один из адыгских князей (Бельзебох = Belzeboc?) [Зевакин, Пенчко, 1938, с. 128]. Многие генуэзцы смогли избежать плена и рабства, укрывшись в поселениях черкессов.

Рис. 307. Башня св. Константина. Вид изнутри и с юга

Османские хронисты чрезмерно лаконично повествуют об этих событиях. Например, Мехмед Нешри (умер в Бурсе в 1520 г.) пишет: «Послав в ту сторону корабли, завоевали находящиеся на том берегу крепости Азак и Япу-кирман, дойдя до самой Черкессии». Не более многословен и следовавший за Нешри Ибн Кемаль: «Завоевав другой берег Черного моря до Черкессии, захватили также находящуюся, как говорят, в той земле крепость Азак» [Nešri, 1957, s. 827; Ibn Kemal, 1957, s. 386] (цитировано по А.М. Некрасову [Некрасов, 1990, с. 42])6.

Рис. 308. Вид изнутри на заклад входа

После капитуляции Каффы легкие победы великого визиря в Газарии закончились. В течение пяти месяцев османам пришлось брать штурмом или длительной осадой крепость за крепостью. Из генуэзских укреплений особо упорное сопротивление туркам оказали жители Солдайи [Vasiliev, 1936, p. 247], которая была взята штурмом только после голодной блокады [Греков, 1984, с. 74]. Известные источники, рассказывающие о завоевании османами второго по значению города Генуэзской Газарии, малоинформативны. Например, в компилятивной хронике Георгия Камахеса (XVII в.) говорится: «В году 904 (= 1455, т. е. 1475 г.) Ахмед-паша, получивший прозвище "Гедык", отправился с семью сотнями галер в верхнюю часть Черного моря и взял Каффу со всей страной, Солдайю, Балаклаву, 6 числа месяца июня. К осени также уступили Мангуп, где они истребили баронов» [Cazacu, Kevonian, 1976, p. 513].

Рис. 309. Башня ce. Константина. Вид с востока

А.А. Васильев также обратил внимание на краткие сведения современника событий Йорги из Нюрнберга, который в написанной им около 1496 г. «Истории Турции», сообщает: «[В 1475 г. после захвата Каффы турками] он (Ахмед-паша — В.М.) пошел и захватил крепость Солдайю, где находились [в заточении] три сына царя татар; [турок] освободил их и сделал старшего сына царем в Татарии» [Vasiliev, 1936, p. 247, n. 1]. Вне всякого сомнения, немецкий автор под «старшим сыном» подразумевал Нур-Девлета, содержавшегося в тюрьме Солдайи с 1471 г.

Рис. 310. Деталь восточного фасада с кронштейнами для машикулей башни св. Константина

М. Броневский во время своего пребывания в Крыму (1578—1579 гг.) посетил Солдайю, где встретил греческого митрополита, посланного сюда по церковным делам патриархом. От него он узнал трагическую историю захвата города турками в 1475 г., приобретшую к тому времени уже легендарный характер. Оказывается, что после прибытия турецкого флота и начала осады крепости ее жители, в том числе и генуэзцы, мужественно защищали Солдайю, полностью блокированную османами. Когда в городе начался голод, обессиленные защитники поняли, что не в силах его удержать. Тогда несколько «тысяч» (?) (mille) жителей попытались укрыться в большой церкви нижней крепости, чтобы там встретить неминуемую смерть. Ворвавшиеся в город турки преодолели отчаянное сопротивление обороняющихся. Генуэзцы предпочли позору плена и рабства гибель в бою. После того, как они были перебиты, победители замуровали окна и двери церкви, оставив их тела непогребенными [Vigna, 1879, VII, p. 177; Heyd, 1886, II, p. 404—405]. По словам того же митрополита, останки погибших генуэзцев до того времени находились в церкви, но любознательному дипломату польского короля не позволили туда входить [Броневский, 1867, с. 347].

Рис. 311. Западный фасад башни св. Константина

В ходе археологических раскопок на территории «Нижнего города» И.А. Барановым были открыты руины большого храма, идентифицированного исследователем как церковь Девы Марии (рис. 313) [Баранов, 1985, с. 48—49; 1988, рис. 2, 11]. Вокруг постройки, как и внутри нее, были обнаружены многочисленные захоронения, в том числе и одно с латинской надписью 1384 г. [Баранов, Данилова, 1991, с. 145—148]. По мнению И.А. Баранова, полученные им в ходе раскопок храма результаты подтверждают легендарные сведения, приведенные М. Броневским, относящиеся именно к той церкви, которая стала последним прибежищем защитников Солдайи в 1475 г. [Баранов, 1985, с. 48—49]7.

Рис. 312. Деталь западного фасада башни св. Константина, где размещалась закладная плита

Занимаясь изучением оборонительной системы внешнего периметра Солдайи, и в особенности ее главного объекта — городских ворот, которые прикрывались двумя башнями и барбаканом [Секиринский, 1955, с. 66—67; Баранов, 1988, с. 81—90, рис. 2—6] (рис. 313: 2—4), — И.А. Баранов пришел к заключению, что в ходе военной кампании 1475 г. турки сосредоточили основной удар на восточном участке крепостных стен. Продолжительным артиллерийским огнем они «до основания снесли оборонительную стену у башни Раффаэле Ультрамарино и, ворвавшись в пролом, завершили разгром Солдайи». Дату захвата османами крепости исследователь относит к декабрю 1475 г.8. [Баранов, 1988, с. 90]. К сожалению, эти выводы автора не подтверждены конкретными материалами его многолетних исследований.

Рис. 313. Фрагмент северного участка обороны генуэзской Солдайи XIV—XV вв.: 1—7 оборонительные сооружения; 8 — кордегардия; 9—10 — цистерны для воды; 11 — храм «Девы Марии»; 12 — ров

Следует также обратить внимание на одну уникальную находку, сделанную во время раскопок М.А. Фронджуло в 1972 г. рядом с башней Якобо Торселло (1385 г.) в слое, датированном 1475 г. Речь идет о бронзовом литом навершии с втулкой, переходящей в полый шар. На нем крепился плоский крест с расширяющимися концами, замыкавшийся в ажурное круглое обрамление (рис. 314). В центре креста и посередине каждого из его ветвей помещены гнезда для камней инкрустации. И.А. Баранов определял функциональное назначение данного изделия как навершие церковной хоругвии или знамени [Баранов, 1988, с. 87, фото 7], а С.Г. Бочаров и А.В. Джанов предположительно атрибутировали артефакт как «навершие знамени, принадлежавшего гарнизону нижней крепости Солдайи, крепости св. Креста» [Бочаров, Джанов, 2000, с. 20].

Рис. 314. Бронзовое литое новершие, найденное в слое пожара 1475 г. Солдайи: 1 — фото; 2 — прорисовка

Действительно, в De ordine Soldaie от 1449 г. предусматривались ежегодные издержки в 300 аспров «на пару больших знамен» (pro vexillibus seu banneris duabus magnis) [Устав 1449 г., 1863, с. 782], что позволяет полагать наличие в каждом замке Солдайи (св. Ильи и св. Креста) своего большого знамени. По-видимому, в критический момент штурма города в 1475 г. знамя нижней крепости было спрятано кем-то из защитников (?), но перед этим из навершия оказались изъяты камни инкрустации.

Рис. 315. Карта-схема завоевания турками-османами в 1475 г. генуэзских владений и княжества Феодоро: 1 — города;2 — крепости, подвергшиеся длительной осаде и захваченные штурмом; 3 — замки; 4 — поселения; 5 — монастыри; 6 — направления движения сухопутных войск Гедык-Ахмет-Паши; 7 — направление движения флота

В завершение следует отметить организаторов обороны Солдайи в 1475 г. Это, прежде всего, получивший широкую известность благодаря обильной переписке с оффициалами Каффы в 1474 г. последний консул фактории Христофоро ди Негро. Его преемником должен был стать Антонио Спинола (патент от 7 июля 1475 г. на 26 месяцев [Atti, 1879, VII, p. 233], один из банкиров Каффы [Vigna, 1879, VII, p. 152]); ее кастеллан — нобиль Лучиано д'Ориа, сын Лионелло, получивший мандат на 26 месяцев 30 апреля 1473 г. [Atti, 1879, VII, p. 41, 53, doc. MLIV,MLXXII] (протекторы Банка 3 июля 1475 г. предоставили патент на эту оффицию Дамиано Чиавари [Atti, 1879, VII, p. 233, doc. MCXXXIX]), сотник городского греческого ополчения — Анастасий, сын Иоакима [Милицин, 1955, с. 85] и др.

Рис. 316. Внутрикрепостная застройка замка Фуна. Фрагмент с обозначением помещений в которых выявлен слой пожара 1475 г.

По всей вероятности, при капитуляции Каффы предполагалась сдача туркам без какого-либо сопротивления всех остальных городов и замков Генуэзской Газарии. Очевидно, что консул Солдайи отказался выполнить последнее предписание (если оно на самом деле существовало) оффициалов Каффы Антониотто ди Кабелла, Оберто Скварчиафико и Франческо Фиески, что вполне можно объяснить беспокойным и прямолинейным характером Христофоро ди Негро, который он не раз демонстрировал своим отношением к влиятельному семейству нобилей Гваско.

Рис. 317. Стратиграфические разрезы строений укрепления Фуна со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 5, 6])

При завоевании Готии (рис. 315) Гедык-Ахмет-паше, видимо, пришлось разделить свою армию на несколько частей для захвата основных стратегических опорных пунктов на побережье и в глубинных горных районах. Археологическими исследованиями последних десятилетий слои тотальных пожаров с находками, датируемыми третьей четвертью XV в. (1475 г.), выявлены, кроме Лусты и Фуны (рис. 316—351), на территории укреплений Гурзуфа и Симеиза, а также в монастыре Ай-Тодор (св. Феодор), располагавшемся рядом с Ламбатом (Lambadie в генуэзских источниках) [Паршина, 1974, с. 70—71, рис. 10, 1—7, 9, 13].

Рис. 318. Стратиграфия внутрикрепостной застройки Фуны со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 5, 6])

Картину турецких погромов Капитанства Готии дополняют находки денежно-вещевых и вещевых кладов этого времени, происходящих из цитадели Лусты [Мыц, Адаксина, 1999, с. 159—168; Мыц, 1999, с. 379—394] (рис. 352—354), монастыря в бухте Панаир [Адаксина, 1997, с. 109—115, рис. 2—3], в селении Ай-Василь (св. Василий), близ генуэзской Ялиты [Залесская, 1995, с. 98—100; Крамаровский, 1995, с. 26—29; 2000, с. 257—260].

Рис. 319. Стратиграфия участка раскопок «казармы» 1459 г и восточной улицы замка у селения Фуна со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 7, 8])

В нашем распоряжении отсутствуют какие-либо письменные источники, повествующие о судьбе Чембало и его гарнизона во время кампании Гедык-Ахмет-паши 1475 г. Известно только, что последним консулом этой фактории был Джироламо Джентиле-Паллавичино (Girolamo Gentile-Pallavicino). Его должен был сменить Бартоломео де Кастиллионо (Bartolomeum de Castilliono), получивший патент сроком на 26 месяцев 8 июля 1474 г. [Atti, 1879, VII, p. 49—50, doc. MLXVIII, p. 110, doc. MXCVI].

Рис. 320. Керамические изделия из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Не смогли прояснить данный вопрос и материалы археологических исследований, которые проводились на территории цитадели города Н.А. Алексеенко и С.В. Дьячковым [Алексеенко, 1999, с. 371—378].

Рис. 321. Двуручные красноглиняные поливные кувшины из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Их раскопки затронули два объекта: 1) церковь [Дьячков, 2001, с. 93—94; Дьячков, Алексеенко, 2002, с. 28—37], располагавшуюся в латинском (?) квартале Чембало, и 2) башню № 8 с примыкающей к ней куртиной и хозяйственным помещением [Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 81—87]9.

Рис. 322. Красноглиняный поливной кувшин с дуговидными ручками из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Однако в результате исследований 2002—2003 гг., проводившихся Южно-Крымской экспедицией Государственного Эрмитажа и Крымского филиала ИА НАНУ в крепости Чембало, на участке раскопок башни «Барнабо Грилло» выявлен слой пожара 1475 г. Следы разрушения залегали под слоем засыпи второй половины XVI в. [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 19], на глубине 1,60 м у юго-западной стены (кл. 18), 2,25 м у северо-восточной (кл. 2), где открыт пол (№ 3) внутреннего помещения башни. Он отличался от предыдущих тем, что имел поверхностную обмазку белым строительным известковым раствором. Его поверхность оказалась сильно деформированной в результате просадки подстилающего грунта. В центральной части просадка достигала 0,25—0,27 м, уменьшаясь к юго-западу. Уровень пола сохранился in situ только вдоль северо-западной и северо-восточной стен строения, т. к. в качестве основания использовались монументальные кладки (кл. 8 и 9). Следы пожара на уровне пола четко прослеживались вдоль стен внутреннего помещения башни. Наибольшее количество остатков горения обнаружено в северо-западном углу, а на юго-восточной стене четко виден прокал штукатурки и бутового камня кладки от воздействия огня. По всей видимости, остатки сгоревших деревянных конструкций после пожара (хотя и не тщательно) убраны из внутреннего помещения башни.

Рис. 323. Красноглиняные поливные чаши с монограммами «Александр» из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

По этой же причине находки на уровне пола башни немногочисленны. Только в северо-западном углу, на известковой обмазке пола со следами сильного горения, обнаружено лезвие железного проушного топора с молотковидным обухом (обух оказался рассеченным вертикальной трещиной, образовавшейся, видимо, от сильного удара) [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 20, рис. 85].

Рис. 324. Кухонная неполивная керамика из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка у селения Фуна

Отсюда же происходит и единственная монетная находка, представляющая собой медный анонимный пул второй половины XIV — начала XV в. (на лицевой стороне изображен лев, идущий влево, вверху помещена звезда в оправе; на оборотной стороне в квадратном картуше с «узлами счастья», украшенными по сторонам несколькими точками, помещена арабская надпись: «Пул Крыма») [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 20, № 19 описи монет].

Рис. 325. Красноглиняные столовые поливные сосуды из слоя пожара 1475 г. донжона замка у селения Фуна

Более представительная археологическая коллекция предметов XV в. происходит из раскопок барбакана башни «Барнабо Грилло» (рис. 355). В ходе исследований установлено, что в османский период территория внутреннего двора барбакана подверглась основательной перепланировке (рис. 356). Появился валганг, позднее (вдоль проезда) дополненный однолицевой крепидой, выровненный и превращенный в платформу для размещения пушек. Грунт для сооружения валганга и пушечной площадки брался из строений генуэзского времени (XIV—XV вв.), разрушенных в 1475 г. (рис. 357; 358). Поэтому в насыпи, насыщенной остатками пожара, обнаружены многочисленные предметы (обломки керамических сосудов, наконечники стрел, арбалетные болты, пластины от доспехов, изделия хозяйственного и бытового назначения, монеты и проч.) второй половины XIV—XV вв. [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 49, рис. 62—84, 86—97, 99—110] (рис. 359—372). Среди данных находок к числу раритетов следует отнести бронзовый (плакирован серебром) боцманский свисток в виде корабельного орудия (рис. 364: 29) и красноглиняный поливной антропоморфный кувшин (рис. Збб)10.

Рис. 326. Красноглиняная поливная тарелка из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Наличие следов пожара и многочисленных предметов второй половины XV в., выявленных в результате исследования башни «Барнабо Грилло», впервые дает возможность ответить на вопрос о судьбе города в 1475 г. Теперь с большей степенью уверенности можно говорить о том, что жители Чембало оказали войскам Гедык-Ахмед-паши сопротивление. Поэтому город был взят турками штурмом и сожжен.

Рис. 327. Красноглиняная поливная тарелка из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка у селения Фуна

Еще более скудными сведениями приходится оперировать при рассмотрении истории главного порта феодоритов — Каламиты, — хотя проводившиеся здесь в 80-е гг. XX в. раскопки должны были дать ясный ответ о судьбе города и крепости в 1475 г. Хорошая сохранность оборонительных сооружений Каламиты позволяет только предполагать, что ее жители не оказали сколько-нибудь серьезного сопротивления войскам Гедык-Ахмет-паши. Турки впоследствии использовали ее порт в качестве военно-морской базы для доставки в Юго-Западный Крым экспедиционного корпуса, снаряжения и продовольствия при организации блокады и осады Мангупа.

Рис. 328. Керамические трубы (1, 2) и изразец (3) из раскопок донжона 1459—1475 гг.: 1, 3 — из слоя пожара 1475 г.; 2 — из слоя разрушения XVII в.

Особенно трудным делом оказалось для турок завоевание Феодоро (рис. 373—374) [Герцен, 1990, с. 148—154; 2001, с. 366—386]. Город был захвачен только к концу (?) декабря после продолжительной осады [Atti, 1879, VII/2, p. 488; Heyd, 1886, II, p. 405]. Благодаря многолетним исследованиям крепостного ансамбля, осуществленным А.Г. Герценым, удалось восстановить не только ход осады, но и направления предпринимавшихся османами штурмов (случай уникальный в практике средневековой археологии Крыма) [Герцен, 1990, с. 148—154; 2001, с. 366—386].

Рис. 329. Фрагмент дна поливной чаши с изображением мужского лица из слоя пожара 1475 г. крепостного двора № 1

Мангуп постоянно обстреливался из орудий большого калибра (с диаметром стволов 35 и 40 см и ядрами весом соответственно 56 и 86 кг [Герцен, 1990, с. 151]), и в течение трех месяцев был полностью блокирован, что вызвало голод среди его населения, достигавшего на тот момент 15 тыс. человек [Vasiliev, 1936, p. 259].

Рис. 330. Красноглиняные поливные чаши из слоя пожара 1475 г. внутри крепости Фуна

Са'эд-Дин (1536—1599 гг.) сообщает, что Гедык-Ахмет-паше, несмотря на все предпринятые ранее усилия, удалось захватить город Феодоро, только применив тактическую хитрость. Командующий турецкой армией создал видимость поспешного отхода войск и снятия блокады (прием, хорошо известный в военном искусстве стран Запада [Макиавелли, 1996, с. 502] и Востока [Зайончковский, 1974, с. 13]). Когда осажденные вышли из крепости и напали на арьергард турок, их атаковали из засады лучшие части (янычары и сипаги?), оставленные великим визирем для этой цели. Отрезав путь к отступлению защитникам Мангупа, турки ворвались в город и устроили там резню [Vasiliev, 1936, p. 254—257; Герцен, 1990, с. 154; 2001, с. 382—385].

Рис. 331. Красноглиняные поливные изделия из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Однако в одной из недавно опубликованных работ А.Г. Герцен, оперируя материалами своих исследований оборонительных рубежей Мангупа, при реконструкции хода осады крепости турками, чрезмерно доверяет единственной использованной им версии источника Ашик-Паша-Заде [Ашик-Паша-Заде 2001, с. 366—386]. Полемизируя при этом с А.А. Васильевым, привлекшим весь доступный и наиболее полный до настоящего времени свод турецких и других источников по истории завоевания Феодоро.

Рис. 332. Красноглиняное блюдо с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Среди них, безусловно, наиболее содержательным можно признать повествование событий у Са'эд-Дина, которое считаю необходимым представить на суд читателя в том виде, в каком оно изложено в работе А.А. Васильева: «Захват города Менкуба. Ахмед Паша Гедук подчинил всю область Каффы и Азака (Азова) и потом задумал завоевать также и область Менкуба; он повел осаду этого очень укрепленного города и после нескольких сражений разрушил его стены. Техур (tekur) был так напуган, что лишился сна и покоя и, чтобы спасти свою собственную жизнь и жизнь своей семьи, он покинул город и тотчас же пошел навстречу Паше и объявил о том, что он покоряется и присягает на верность султану. Но в городе был один из его родственников, который был очень упрямым и настойчивым и упорно оборонял город. Поэтому техур, негодующий и обиженный, пытался убедить его прекратить сопротивление. Но когда техур пришел в город и пытался убедить его сдаться, крича и говоря ему: "Сопротивление кончится очень плохо!", остальные не обращали на это никакого внимания и не прекращали сражаться и защищать город. Увидев, что захват города силой займет много времени, Паша притворился, что оставляет город. Он ушел с большою частью своих воинов и оставил только небольшую часть своих солдат для осады города. Он притворился, что хочет вернуться домой, а на самом деле спрятал своих людей в засаде и стал там выжидать удобного случая. Защитники города, увидев, что Паша отступил с печальным выражением лица и будучи уверенными в крепости этого города и в том, что сила на их стороне, а также полагая, что выражение его лица соответствует его истинным чувствам (на самом деле оно было явно притворным), презрели тех, кто остался для осады и много раз выходили из города.

Рис. 333. Чаша с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна (фото)

Они стали нападать на осаждающих, но когда сражения возобновились, осаждающие, отступая, отдалили их от города и, притворившись, что они отходят от города, заманили их в ловушку.

Рис. 334. Красноглиняная чаша с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

Затем благородные неустрашимые солдаты и доблестные воины, сидевшие в засаде, вышли оттуда и напали на несчастных людей с саблями в руках пока шло сражение. Паша отрезал им путь к отступлению с тыла и перебил саблями всех, кто бежал по направлению к городу. Это доблестные воины, ратуя за свою веру, атаковали своих врагов со всех сторон с саблями в руках, обрушив на головы несчастных тысячи ударов, потопив их в море крови и уничтожая их. Так защитники Менкуба были разбиты и уничтожены благодаря мудрой стратегии и великой доблести Паши; и стяги веры были водружены и стали развеваться на высочайших стенах и бастионах этого города, и небесный свод наполнился нимфальными звуками радости и ликования. С божьей помощью, в этой Каффской войне было захвачено много очень сильных городов и присоединено к Оттоманским странам. И верные солдаты, благодаря величию и превосходству своей веры, обогатились за счет вражеской добычи, как и подобает. Это приобретение случилось в 880 г. х. (1475) году» [Vasiliev, 1936, p. 256—257].

Рис. 335. Красноглиняная поливная тарелка с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

По всей видимости, Александр при обороне Мангупа попытался применить тактику, неоднократно приносившую успех Стефану III в войнах с турками-османами: преследуя отступающих врагов, господарь громил арьергарды, добиваясь побед. Но этот опыт учел и Гедык-Ахмед-паша. Ему удалось выманить защитников Феодоро ложным отступлением за стены города и уничтожить их в открытом бою, о чем и повествует Са'эд-Дин.

Рис. 336. Красноглиняное поливное блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

В исторической литературе XIX в. неоднократно ставился вопрос о возможности участия генуэзцев в обороне Мангупа в 1475 г. Вслед за М. де Канале [Canale, 1855, I, p. 147] эту идею поддержал А. Винья [Vigna, 1879, VII, p. 178—179]11. По их предположению, оффициалы Каффы, и в первую очередь консул Антониотто ди Кабелла, массарий Оберто Сварчиафико, а также Менгли-Гирей бежали из города и укрылись за стенами неприступного Мангупа. А. Винья, как с сарказмом заметил А.А. Васильев, «преисполненный патриотического энтузиазма» [Vasiliev, 1936, p. 263], предполагал, что один из генуэзцев, возможно, последний капитан Готии Джанагостино Каттанео, был назначен начальником замка Мангупа. Но, покинув крепость и отправившись на охоту, он был схвачен турками, что способствовало его скорому падению [Vigna, 1879, VII, p. 986—987].

Рис. 337. Блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

Есть все основания сомневаться в том, что оффициалам Каффы Антониотто ди Кабелла и Оберто Скварчиафико12, как и Менгли-Гирею, удалось бежать из города перед самой капитуляцией. Хан еще в июле находился в Каффе под арестом, откуда он, теряясь в догадках, как Мехмед II распорядится его судьбой, отправляет письмо, адресованное одному влиятельному лицу при дворе султана, чтобы заручиться его поддержкой: «Заключенный в тюрьме в темный карцер, я намеревался [продолжать] говорить о Ваших высоких достойных качествах <...> и я надеялся, что спасение прийдет от Вас <...> Эта надежда теперь исполнена, в город Кефе нашел дорогу ислам и я нашел спасение. Благодаря Аллаху, освободившись из этой темной тюрьмы, я стал подданным падишаха <...> Надо, чтобы вы меня защитили перед падишахом. Я клялся в присутствии Ахмед-паши на верность, повиновение и признание падишаха нашим [отцом], я обещал быть другом друзей падишаха и врагом его врагов. Я остался верен моим обещаниям. Хотя мои враги многочисленны, я отказался произнести ложь <...> Я боюсь, что Вы доверчиво отнесетесь к клеветническим словам. Не оживляйте гнева против меня, прежде чем не получите известий [именно] от меня. В ожидании получить Вашу милость и Ваше доверие, это письмо Вам отправлено от начала Реби, года 880» (т. е. 5—15 июля 1475 г.) [Kurat, 1940, p. 87—90; Базилевич, 1952, с. 111; Cazacu, Kevonian, 1976, p. 511—512; Некрасов, 1990, с. 53].

Рис. 338. Блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Основным оппонентом Менгли-Гирея в Крыму в это время был Эминек, оказавший Гедык-Ахмед-паше помощь при осаде Каффы. «Вина» Менгли-Гирея состояла якобы в том, что он искал защиты во время мятежа не у турок, а у генуэзцев. Чаша весов судьбы молодого хана склонилась в пользу его старшего брата Нур-Девлета, когда того освободили из заточения в Солдайе. Менгли-Гирей был отправлен ко двору Мехмеда II и находился если не в тюрьме, то под арестом. Вернуться в Крым он смог только осенью 1478 г., о чем более подробно будет сказано ниже.

Рис. 339. Розовоглиняное блюдо с люстровым покрытием и кобальтовой росписью из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Что же касается сведений письменных источников, привлекавшихся М. де Канале для обоснования своего предположения о пребывании на Мангупе в 1475 г. генуэзцев, то они нуждаются в полном критическом издании и переводе [Vasiliev, 1936, p. 264]. А эта работа до сих пор, насколько мне известно, не сделана.

Рис. 340. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII замка у селения Фуна

В освещении затронутой темы важные материалы получены в ходе археологических исследований, проводившихся на территории Мангупа. В 1913 г. при раскопках Большой базилики Р.Х. Лепером найден массивный золотой перстень с родовым гербом семьи Спинола [Крамаровский, 2000, с. 245—251, рис. 1, а, 6].

Рис. 341. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII замка у селения Фуна

На печатающей верхней площадке перстня помещен геральдический норманский щит, разделенный на три части. Центральное поле занято шахматной клеткой, а верхнее — трехлепестковым цветком шиповника. На внешней стороне обода читается сильно потертая от длительного ношения перстня надпись, восстанавливаемая Л.Г. Климановым как евангельская фраза: «Iesus au<tem> <tra>nsiens <pe>rmedium ill <orum ibbot iesus nomine tuos»> («Но он, пройдя посреди них, удалился» — Лука IV: 30) [Крамаровский, 2000, с. 245].

Рис. 342. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII

Перстень происходит из одиночного захоронения (№ 3), открытого под верхним полом главного храма Мангупа (т. н. Большой базилики) в северном нефе. Уже само место погребения должно указывать на особый социальный статус усопшего [Крамаровский, 2000, с. 245]. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении материалы не позволяют его персонифицировать (в XV в. в Каффе отмечена деловая активность более двух десятков представителей семьи Спинола [Крамаровский, 2000, с. 248]).

Рис. 343. Находки из железа в замке Фуна: 1, 2, 6, 12, 13 — двор № 2; нивелировочная подсыпка; 3—5, 7, 8, 10—14 — двор № 1, слой пожара 1475 г.; 11 — двор № 1, подсыпка; 9 — помещение XXXIII, заполнение выгребной ямы

Однако стоит обратить внимание на то, что к моменту начала «Каффинской войны» 1475 г. в Газарии могли находиться только несколько представителей семейства Спинола. Например, протекторами Банка 22 апреля 1474 г. выдан патент сроком на два года (annis duobus) отправляющемуся в Каффу (transmisso in Capham) Джованни Спинола де Казано (Johanni Spinule de Cassano). Патент давал ему право сбора налогов (officij jhagatarie) за покос травы (jhagatariam erbarum), заготовку леса (legname) и продажу древесного угля (carbone) [Atti, 1879, VII, p. 100, doc. MLXXXV, MLXXXVI]. Остается не выясненным вопрос: смог ли Джованни добраться до Газарии к моменту начала войны или нет?

Рис. 344. Изделия из железа и меди, найденные в замке Фуна: 1 — помещение XXXIII, слой пожара 1475 г.; 2—9 — помещение X, яма № 7, заполнение ямы

Еще один Джованни Спинола, сын покойного Джероламо (Giovanni Spinola q. Gerolamo), 13 августа 1472 г. получил патент кастеллана двух замков крепости Чембало (s. Georgio и s. Nicolo) сроком на 26 месяцев (в 1474 г. он сменил на этой должности Джованни Джиамбоне (Giovanni Giambone) [Atti, 1874, VI, p. 881, doc. MXXXVII, fol. 210]. Более вероятно предположение о том, что именно последний кастеллан Чембало — Джованни Спинола — после капитуляции Каффы и появления у берегов Готии турецкого флота бежал на Мангуп, принял участие в сражениях с османами, погиб при обороне города и был погребен с почестями в Большой базилике до момента захвата Феодоро. Таким образом, хотя и в большой степени гипотетично, можно персонифицировать обнаруженный в одиночном мужском захоронении № 3 перстень с гербом рода Спинола именно с Джованни Спинола, сыном Джероламо.

Рис. 345. Находки из железа в замке у селения Фуна: 1, 3—6, 7, 10, 13, 21 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 14 — пом. XXXII, слой пожара 1475 г.; 20 — раскоп № 3, слой завала; 9, 16, 18, 22, 23, 24 — слой подсыпки во дворе № 1; 2, 20 — слой пожара во дворе № 2; 15, 17, 19 — слой пожара во дворе № 1

Несколько странным выглядит предположение М.Г. Крамаровского о том, что ко времени падения города храм функционировал не в полном объеме, о чем якобы свидетельствует надгробие клирика Стефана, датированное 9 ноября 1453 г. [Крамаровский, 2000, с. 248]13.

Рис. 346. Находки орудий труда из раскопок замка Фуна: 1, 2 , 4, 5 — из пожара во дворе № 1; 3, 6 — из слоя пожара в помещении XXVI; 7 — из слоя пожара в помещении XXIX

В действительности, следов обстрела турками базилики, что могло послужить поводом для ее закрытия во время осады, в ходе раскопок не выявлено. Храм функционировал в полном объеме до самого последнего момента. Массовое истребление и пленение жителей Мангупа в декабре 1475 г. [Vasiliev, 1936, p. 257; Герцен, 1990, с. 154; 2001, с. 385] привело к резкому сокращению христианской общины города. Эти деструктивные изменения и привели к тому, что не ранее 1476 г. оставшиеся здесь немногочисленные христиане вынуждены были заложить основной вход в храм и производить богослужение в его южном нефе, используя прилегающую территорию в качестве некрополя14.

Рис. 347. Железные предметы из раскопок замка Фуна: 1 — из слоя пожара 1475 г. во дворе № 2; 2 — из слоя подсыпки во дворе № 1; 3—7 — из слоя подсыпки во дворе № 2

После взятия Мангупа всех знатных особ, захваченных в плен, отправили в Константинополь. Некоторое время они находились в тюрьме. Руководивший обороной столицы Александр не был казнен немедленно после его доставки в столицу османов. Об этом свидетельствует письмо генуэзца Антонио Бонфилио, отправленное из Перы 20 мая 1476 г. (адресовано его соотечественнику Азиусу Джентиле). В нем сообщается, что приехавший из Молдавии в Константинополь посол (ambassatore de'Valachi) хлопотал об освобождении «господина Феодоро (signore de lο Tedoro)» — родственника господаря Валахии и других господ Готии (parente del Vlacho, et altri signori de Gutia). Но послу отказали в его просьбе, и Александр был казнен (задушен в тюрьме) [Jorga, 1897, III, p. 55; Vasiliev, 1936, p. 262—263].

Рис. 348. Находки из стекла: 1, 5—7 — помещение XXXIII, заполнение выгребной ямы; 2—4, 8 — двор № 1, слой пожара 1475 г.

Теодоро Спандуджино сообщает, что владетель Готии (Александр — В.М.) сдался Гедык-Ахмед-паше добровольно, при условии, что ему и его близким будет сохранена жизнь и имущество: «Но перевезя его в Константинополь, Мехмед приказал обезглавить его, говоря ему: "Обещания, которые мой капитан давал тебе, он и должен выполнять!" И сделал турком одного его малолетнего сына (ипо suo figliolo piccolo), которого я видел в последний раз, когда был в Константинополе, еще живым» [Theodoro Spandugino, 1890, p. 155; Байер, 2001, с. 228].

Рис. 349. Изделия из кости. 1—4, 12 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 5, 6, 8, 18, 25, 26 — из подсыпки во дворе № 1; 15, 17 — из слоя пожара 1475 г. в помещении V; 21 — из слоя подсыпки в помещении VI; 24 — из слоя пожара в пом. XXIX; 25 — из слоя завала в пом. XXII; 13 — из ямы № 7, в пом. X; 16 — из ямы № 1 во дворе № 1; 14 — из ямы № 5 в пом. XXIX; 7 — из слоя пожара во дворе № 2; 11 — из ямы № 11; 20, 22 — из слоя подсыпки пола в пом. XXX; 9, 10, 19 — слой пожара во дворе № 1

Трагической оказалась судьба сестры Александра Марии. В июне (?) 1473 г. у нее от Стефана родились два сына-близнеца — Богдан и Ильяш15. Ильяш скончался в младенчестве в том же году [Gorovei, 1991, p. 63]. Неудачи в борьбе за Валахию, захват Феодоро и Готии османами, гибель Александра и тяжелая война с Мехмедом II в 1476 г., вероятно, окончательно развеяли иллюзии господаря Молдавии овладеть престолом Константинополя, и требовали от Стефана III поиска новых политических союзников. При этом необходимо было учитывать фанатичное стремление султана к физическому устранению реальных претендентов на византийский престол, которое он неоднократно демонстрировал в ходе своих завоевательных походов. Брачный союз с Марией Палеологиней Асаниной, служивший основой прежних династических притязаний, становился угрозой личности самого владетеля Молдавского княжества. Поэтому, «охладев» к Марии из Феодоро, Стефан сходится с плененной им ранее дочерью господаря Валахии Раду Красивого (1442—1474 гг.) Марией Войчитой, ставшей его третьей женой в 1478 г. [Gorovei, 1991, p. 63].

Рис. 350. Изделия из камня, стекла, керамики, кости: 1, 2, 4 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 3, 5, 7 — из слоя пожара во дворе № 2; 6 — из ямы № 1; 9, 10 — из слоя пожара в пом. V; 14 — из слоя пожара в пом. XXXII; 11—13, 8 — из нивелировочной подсыпки в пом. VI; 16 — из слоя разрушения в пом. XXXI; 17 — из ямы № 7; 22 — из заполнения между кладками 66 и 67 (в пожаре); 26 — из подсыпки в пом. XXXIV; 20 — из подсыпки во дворе № 1; 15, 18, 21 — из слоя пожара во дворе № 1; 24 — из завала в пом. XXIX; 25 — случайная находка

Мангупская княжна некоторое время провела в уединении и скончалась 19 декабря 1477 г. Она была погребена на родовом кладбище господарей Молдавии в монастыре Путны [Vechile cronice, 1891, p. 146, 196, 261, n. 35; Tafrali, 1925, p. 54, 64]. Здесь до настоящего времени хранится шелковая красная (от времени приобрела кирпичный оттенок) пелена, покрывавшая гроб усопшей. По ее краю вышита надпись на старославянском языке: «В год 6985 декабря 19 дня испустила свой последний вздох благочестивая раба божья Мария, супруга благочестивого Стефана Войводы, правящего господаря Молдавии, сына Богдана Воеводы» [Tafrali, 1925, p. 53—54]. По краям покрова помещены монограммы самой Марии Асанины, двуглавые орлы и монограммы Палеологов (рис. 115—117). Центральную часть занимает выполненное в серо-голубых тонах изображение увенчанной короной княжны, облаченной в парадное придворное одеяние [Tafrali, 1925, p. 53—54, ris.]16 (рис. 112; 113).

Рис. 351. Изделия из цветных металлов: 1, 3, 4, 9, 10, 14, 15 — из слоя нивелировочной подсыпки во дворе № 1; 13, 25, 32, 34 — из слоя пожара во дворе № 1; 16 — из ямы № 1; 31 — из слоя подсыпки пола пом. X; 33, 36 — из заполнения пифосной ямы в пом. XXX; 27, 44 — из ямы № 11; 12, 42 — из слоя пожара в пом. XXXII; 24, 38 — из нивелирующей подсыпки пом. XXX; 17—20, 39, 41 — из слоя пожара в пом. XXVIII; 28 — из слоя пожара в пом. V; 23, 29, 30 — из слоя пожара в пом. XXIX; 35, 37, 43 — из ямы № 7; 40 — из слоя завала в раскопе № 3

Сын Стефана III и Марии Палеологини Асанины Богдан скончался 25 июля 1479 г. шести лет от роду и также был погребен на монастырском некрополе Путны [Gorovei, 1991, p. 63].

Рис. 352. Кувшин, в котором находился клад из 17 серебряных слитков XV в. (1475 г.), найденный в цитадели генуэзской Лусты

На этой печальной ноте можно было бы завершить рассказ о завоевании Гедык-Ахмет-пашой Генуэзской Газарии, Феодоро и Готии, получившем, по выражению Бенедетто Деи, название «Каффинской войны» (guerra di Chaffa) [Atti, 1879,VII, p. 248], если бы политические события 1475 г. не имели своего логического продолжения в попытке восстановления власти Республики св. Георгия на полуострове в начале 80-х гг. XV в. [Heyd, 1886, II, p. 406—407].

Примечания

1. Греческим епископом Каффы в 70-х гг. XV в., имя которого не упоминает в своем письме консул Антонеотто ди Капелла, был Пахомий (domini Pachumij epuscopi grecorum) [Atti, 1874, VI, p. 653, doc. DCCCLXXXIV, 1470, 16 febriario].

2. По подсчетам И.Х. Узунчаршилы, в первой половине XV в. османская армия насчитывала более 150 тыс. человек: янычары — 12 тыс., султанская гвардия — 8 тыс., азабы — 30 тыс., акынджи — 40 тыс., отряды тимариотов — 60 тыс. человек [Шамсутдинов, 1986, с. 38].

3. Перед этим турецкая армада сделала остановку у селения Посидима (Possidima), располагавшегося на восточном склоне холма Тепсень, у западной оконечности Коктебельской бухты [Бочаров, 2001а, с. 89], в семи милях от Каффы. Здесь Гедык-Ахмет-паша провел переговоры о совместных действиях против генуэзцев с Эминеком (?) или его представителями [Брун, 1879, с. 236—237; Pistarino, 1990, p. 514].

4. По-видимому, под «равелинами» Тосканский Аноним имеет в виду барбаканы, прикрывавшие крепостные ворота Каффы: Сан-Джорджо (porte et al rivellino di S. Giorgio) и Сан-Теодоро (porta et al rivellino di S. Teodoro) [Atti, 1879, VII, p. 242; Vigna, 1879, II, p. 164; Pistarino, 1990, p. 514]. Оставшиеся 4 бомбарды, вероятно, составляли необходимый при осаде резерв.

5. В своей хронике Ашик-Паша-Заде излагает официальную версию завоевания Каффы турками, бытовавшую в последний период правления Мехмеда II (1476—1481 гг.): «Неверные поняли намерение завоевателей — взяв город, разрушить его и потребовать выполнения их требований и на это все у них хватило бы сил. Неверные, поняв намерение исламистов, собрались вокруг своего правителя. "Что вы будете делать с этими турками?" — спросили они. Правитель: "А что вы предложите?" Они: "Пока не взяли насильно, давайте отдадим по-мирному. Мы не можем сохранить эту крепость — отдадим по-хорошему". Правитель: "Почему вы так считаете?" Неверные: "Потому что если турки захватят крепость силой, нас повергнут, большинство возьмут в плен, а наше имущество конфискуют и опустошат наш город. Поэтому давайте отдадим с легкостью, чтобы нас всех не взяли в плен. Тот падишах, который послал турков, каждую завоеванную страну благоустроил. Завоевав, не уничтожил". Правитель: "Я буду с вами до последней минуты. Что бы вы не предложили, я сопротивляться не буду". Сразу же на третий день попросили о пощаде. Ахмед Паша их простил. На пятый день ворота крепости были открыты. Крепость была завоевана. Флаг падишаха был внесен в крепость» [Хайбуллаева, 2001, с. 364]. Как видим, здесь ни словом не упоминается о каком-либо участии татар во главе с Эминеком в завоевании Каффы. Но при этом весьма четко определена позиция горожан и слабоволие «правителя неверных» — Антониотто ди Кабелла (?), который «пришел к Ахмед Паше, тот его схватил и конфисковал казну» [Хайбуллаева, 2001, с. 364].

6. Сведения, сообщаемые Мехмедом Нешри и Ибн Камалем, явно заимствованы из «Истории династии Османов» («Теварих — и Ал — и Осман») Ашик-Паши-Заде (1400—1484 гг.?) [Vasiliev, 1936, p. 255], в которой столь же кратко говорится о том, что «После этого (захвата Каффы — В.М.) для завоевания ближайших крепостей неверных было отправлено несколько кораблей. Они завоевали Азак (Azak), Ябугермен (Yabugermen) и все крепости побережья вплоть до черкесских имений» [Хайбуллаева, 2001, с. 364—365].

7. Окончательно о верности подобной интерпретации можно будет судить только после полного издания материалов раскопок.

8. М. Нистазопуло предположительно относила время падения Солдайи к периоду «сразу после подчинения Каффы и непременно до падения Феодоро в Готии (декабрь 1475 г.)» [Νυσταζοπούλου, 1965, σ. 59].

9. Раскопки 2004—2007 гг. дали необычайно интересные результаты, но они, к сожалению, пока полностью не опубликованы. К числу уникальных для средневековой археологии Крыма следует отнести открытое здесь скопление из 200 каменных ядер диаметром 25—40 см и весом от 20 до 70 кг. По мнению исследователей, в конце XIV в. на северном склоне г. Кастрон на высоте 57 м над уровнем моря находилась метательная машина типа требюше (trebuchet), из которой генуэзцы могли обстреливать корабли противника у входа в бухту [Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 85—86, рис. 5]. Вместе с тем, не могу не удивляться, когда авторы высокопарно называют обнаруженные в помещении 3 обычные железные крицы, лежащие в горне, «плотно уложенными обломками чугунных, плохо сохранившихся пушечных ядер». Это тем более удивительно, что мы с исследователями цитадели Чембало обсуждали находку «чугунных пушечных ядер». Но, очевидно, мне не удалось убедить коллег избавиться от «оригинальной» интерпретации. Столь же неубедительна и датировка помещения 3, якобы входившего в хозяйственный комплекс, возникший после 1475 г., когда «консульский замок» крепости утратил свое оборонительное значение [Дьячков, 2005, с. 224; Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 84]. Виденный мною в ходе раскопок на полу (со следами пожара) помещения 3 материал (археологически целый поливной кувшин и горшок), скорее следует отнести именно к 1475 г., и, следовательно, связывать с генуэзским, а не османским периодом существования памятника.

10. В ходе исследования внутренней территории барбакана собрана значительная по своему составу нумизматическая коллекция. Всего найдено 107 монет. Из них 24 имеют плохую сохранность, что не позволило дать их точное определение [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 50—51; 104—126. Опись монет Н.А. Алексеенко]. Остальные 83 монеты относятся к IX—XVIII вв. Среди них доминируют номиналы XV в. (42 шт., т. е. более 50%). В данной группе артефактов наибольшим числом (22 шт.) представлены монеты Хаджи-Гирея (1433/34, 1441/42—1456, 1456—1466 гг.), чеканенные в основном в 867 г. х. (= 1462/3 г.), во время третьего правления основателя Крымского ханства. Следующую группу составляют находки татаро-генуэзских аспров и фолери (12 шт.), выпускавшихся в Каффе на протяжении 20—70-х гг. XV в. К числу довольно редких находок следует отнести монету Нур-Девлет-Гирея (1466—1467/68, 1475—1478 гг.), чеканенную в г. Крым не ранее сентября 1466 г., и серебряный грош Стефана III (1457—1504 гг.), выпущенный в г. Сучаве в 1457—1476 гг.; дирхемы, чеканенные в Астрахани (Хаджи-Тархан) от имени ханов Улу-Мухаммеда (1421—1437 гг.) и Сеид-Ахмеда (1432—1459 гг.). Не менее многочисленны монеты (дирхемы и пулы) ханов Золотой Орды (всего около 25 шт.). Хронологически они охватывают период с 80-х гг. XIII в. по начало XV в. В большинстве своем номиналы плохой сохранности. Поэтому достоверно определить удалось только монеты, выпущенные во время правления Узбека (1313—1342 гг.), Джанибека (1343—1357 гг.) и Абдуллаха (1361/62—1368/69 гг.). Отдельную группу (10 шт.) составляют турецкие монеты, представленные выпусками различных городов империи от имени Баязида I (1389—1402 гг.), Мурада II (1421—1451 гг.), Мехмеда II (1451—1481 гг.). Причем 4 из них относятся к началу правления Мехмеда II — 50-м гг. XV в.

11. В. Гейд скептично отнесся к данной идее: «Некоторые писатели утверждают, что небольшое число колонистов бежало в горы и участвовало, хотя и безуспешно, в защите крепости Мангуп против турок. Однако в документах об этом не говорится» [Heyd, 1886, II, p. 405; Гейд, 1915, с. 116].

12. Например, генуэзец Христофоро Мортара, свидетель захвата Каффы, в своих мемуарах рассказывает о том, что Оберто Скварчиафико, как основной виновник потери города, был казнен турками в Константинополе посредством подвешивания на железном крюке за подбородок. В то же время Сейтак, также считавшийся современниками причастным к захвату Каффы османами, смог через два года (1477/78 г.?) вернуться в свои владения, располагавшиеся в Татарии [Atti, 1879, VII, doc. MCXLVIII, p. 256]. В. Гейд ошибался, когда писал: «Несколько дней спустя после прибытия его (Скварчиафико — В.М.) в турецкую столицу, султан, вероятно, по указанию Эминека, приказал отрубить ему голову» [Heyd, 1886, II, p. 404; Гейд, 1915, с. 115].

13. А.Ю. Виноградов, ввиду того, что Р.Х. Лепером было приведено только общее содержание надписи, предлагает полный греческий текст с переводом: «Почил раб Божий Стефан чтец, супруга и дитя его. В месяце ноябре, лета 6965 (т. е. 1456 г.)» [Виноградов, 2000, с. 445]. Х.-Ф. Байер считает, что смысловое содержание надписи включает в себя: «Анагност Стефан умер, оставив супругу и дитя» [Байер, 2001, с. 220—221].

14. А.Л. Бертье-Делагард был склонен считать, что Большая базилика пострадала во время пожара, охватившего Мангуп в 1493 г. [Бертье-Делагард, 1918, с. 38].

15. В немецкоязычной хронике, содержащей сведения 1457—1499 гг., помещена запись: «В том же [1472] году в месяце сентябре 14 дня прибыла к Стефану воеводе княгиня из Маугопа по имени Мария; она была черкешенкой (Zerkassin) и имела с собой двух дочерей (und hat 2 tochtermyt yr.)» [Gorka, 1931, s. 97]. Хронистом явно перепутаны два мальчика-близнеца с девочками, якобы прибывшими с Марией в Молдавию [Vasiliev, 1936, p. 240, № 1; Байер, 2001, с. 224].

16. А.А. Васильев обратил внимание на сходство верхней одежды Марии с платьем жены византийского императора Мануила II (1391—1425 гг.) Елены [Vasiliev, 1936, p. 241].


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь