5.2.2. «Каффинская война» (Guerra di Chaffa) 1475 г.

В приписке к своему посланию протекторам Банка 15 сентября 1474 г. консул Антониотто ди Кабелла сообщал, что по информации, полученной от греческого епископа¹, прибывшего из Перы, «мы можем пока быть спокойны насчет нападения на нас турок. Они на будущий год готовят страшное вооружение, намереваясь напасть на южные части Греции» [Колли, 1918, с. 151]. Но консул и доставивший это известие епископ Пахомий глубоко заблуждались относительно намерений османов. Султан всегда скрывал направление планирующихся походов, широко используя дезинформацию. На этот раз подготовка шла именно к нападению на Каффу.

Рис. 273. Цитадель (castrum) Каффы. Реконструкция (по С.Г. Бочарову [1998, рис. 6])

В мае 1475 г. в порту Константинополя был собран огромный флот. Он состоял, по свидетельству различных источников, из 300 [Nešri, 1957, s. 823; Заинчковский, 1969, с. 14], 370 [Новичев, 1963, с. 53], или даже примерно 500 судов семи типов. Среди них было 208 галер и 4 галеаса, готовых отплыть к берегам Газарии [Heyd, 1886, II, p. 402, n. 2; Pistarino, 1990, p. 489, 493]. Мехмед II для завоевания Каффы, Генуэзской Газарии, Готии и Феодоро направил свои лучшие войска во главе с великим визирем Гедык-Ахмет-пашой. Реальная численность турецких войск не установлена, хотя некоторые авторы определяют ее в 20—40 тыс. человек [Мурзакевич, 1837, с. 77; Бертье-Делагард, 1918, с. 18, прим. 2; Pistarino, 1990, p. 489, 505; Мыц, 1991а, с. 79]. Ашик-Паша-Заде в своем сочинении, написанном между 1476 и 1484 гг., говорит, что на 300 кораблях, снаряженных Ахмед-пашой, находилось «70 тысяч завоевателей-суннитов» [Хайбуллаева, 2001, с. 364]².

Рис. 274. Цитадель Каффы. Башня «Климента VI». Вид с юго-востока

По свидетельству письменных источников, в экспедиционный корпус были включены наиболее боеспособные элитные части османской армии: 1) примерно 6000 янычар; 2) 10000 асали («asali» — «азабы» и «акынджи») — сухопутные войска, ядро которых составляла конница, а также отряды (войнуки, джерехоры и т. п.), специализировавшиеся на саперных работах, транспортировке и обслуживании артиллерии; 3) 3000 сипагов (кавалерия) [Pistarino, 1990, p. 489, 505; Іналджик, 1998, с. 119]. Наличие султанской кавалерии в составе армады Ахмед-паши — верный признак недоверия Мехмеда II обещаниям Эминека поддержать османов при осаде Каффы. Но ширинский бек сдержал свое слово. Тем не менее, сипаги и азапы понадобились великому визирю для блокирования Каффы с суши и в ходе трудной военной кампании по завоеванию Готии.

Рис. 275. Калитка (потерна) к западу от башни «Климента VI». Вид с юго-востока

31 мая флот османов подошел к Каффе³, и на следующий день высадившееся на побережье, у церкви Успения Богородицы (St.Maria de mezo avosto) [Atti, 1879, VII, p. 242], войско приступило к осаде Каффы. Доставив к городу 14 осадных орудий (bocche di bombarde), они возвели три земляных укрепления, установив батарею из 4 орудий напротив Кайадорских ворот (acacciadori) и две батареи, состоявшие из 3 орудий, напротив ворот, дополнительно защищенных равелинами⁴.

Рис. 276. Башня «Климента VI» и примыкающая к ней куртина. Вид с северо-запада

Начав обстрел внешней линии обороны 2 июня, туркам удалось к 4 июня разрушить только небольшую часть передовой стены (протейхизмы). Тем не менее, это вызвало смятение среди жителей города: «горожане, греки и армяне, восстали против латинян. Эти последние, чувствуя себя численностью слишком слабыми, чтобы дольше защищаться, объявили начальнику турок, что желают сдаться, иначе было бы перерезано столько латинян, сколько их нашлось бы в Каффе. Вот причина, почему латиняне, не будучи в силе противостоять этой местной толпе, сдались [турецкому] адмиралу». Так выглядит версия, излагаемая в анонимном письме, отправленном с Хиоса 8 июля 1475 г. При этом, автор добавляет: «Можно сказать, что турецкий адмирал, благодаря татарам, завладел Каффой почти без боя» [Колли, 1911, с. 15].

Рис. 277. Деталь кладки куртины, примыкающей к башне «Климента VI». Вид с юго-запада

Действительно, Менгли-Гирей, собрав значительные силы, намеревался использовать их в борьбе с османами, но этому помешало появление Эминека, поднявшего мятеж со своими сторонниками, и хан с 1500 оставшихся верными ему всадниками вынужден был укрыться за стенами Каффы. Татарское войско во главе с Эминеком перешло на сторону Гедык-Ахмет-паши [Heyd, 1886, II, p. 407; Колли, 1911, с. 14; Pistarino, 1990, p. 491]. В сложившейся обстановке генуэзцы, не надеясь на собственные силы и сомневаясь в благоприятном для них исходе в случае сопротивления, 6 июня открыли ворота города и сдались на милость победителя⁵.

Рис 278. Верхние ярусы обороны башни «Климента VI». Вид с северо-запада

Была ли Каффа к моменту появления турецкой эскадры готова к длительной обороне, и в чем причины столь быстрого ее завоевания? На протяжении многих лет исследователи, неоднократно обращаясь к этой теме, в основном касались морально-этической и психологической стороны вопроса. В качестве основной причины они указывали на предательство и трусость как самих жителей города, так и генуэзских оффициалов [Vigna, 1879, VII, p. 164; Heyd, 1886, II, p. 401; Колли, 1911, с. 3—8; Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. При этом в качестве оправдания стремительного падения Каффы также высказывалось мнение о слабости ее обороны [Heyd, 1886, II, р, 402], ввиду значительного недостатка и даже неумения обращаться с огнестрельным оружием [Бертье-Делагард, 1918, с. 18]. С подобными заключениями, хотя и высказанными давно, но имеющими своих сторонников и в наше время, трудно согласиться. Каффа была наиболее сильной в Причерноморье крепостью [Бочаров, 1998, с. 86—96, рис. 1—20].

Рис. 279. Нижний ярус обороны башни «Климента VI» Вид с северо-запада

В своей основе крепостной ансамбль Каффы сформировался в течение 40—80-х гг. XIV в., в период наибольшей напряженности татаро-генуэзских политических отношений, неоднократно приводивших к военным конфликтам. Учитывая опыт поражения в войне с ханом Токтой (1307—1308 гг.). Республика св. Георгия в 1340 г. приступает к строительству каменных оборонительных стен цитадели (castrum), завершенному в консулат Готифредо ди Дзоальи (1352 г.) [Skrzinska, 1928, p. 38—39; Balard, Veinstein, 1981, p. 87].

Рис. 280. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с востока

Новая крепость располагалась на холме, занимая территорию площадью около 11,4 га, с периметром фортификационных сооружений в 1440 м. На наиболее опасных участках обороны 15 куртин и 5 ворот фланкировались и прикрывались 16 башнями [Бочаров, 1998, с. 86—89] (рис. 273—303). Даже незавершенное строительство позволило генуэзцам в 1344 и 1346 гг. выдержать две осады войск хана Джанибека. Цитадель Каффы оказалась недоступной для татар и во время вооруженного конфликта генуэзцев с правителем Солхата Кутлук-Тимуром в 1365 г. [Мыц, 2004, с. 319]. К 80-м гг. XIV в. население города настолько увеличилось, что уже не могло укрыться за стенами Каструма. Поэтому в преддверии очередной Солхатской войны 1385—1386 гг. [Basso, 1991, p. 12], когда консулами Каффы были Якопо Спинола (1383 г.), Пьетро Казано (1384 г.) и Бенедетто Гримальди (1385 г.), возводится внешний периметр обороны города [Balard, 1979, p. 207].

Рис. 281. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с северо-запада

Площадь дополнительно укрепленной территории составила около 82 га, а протяженность фортификационных сооружений (включая 600 м приморского участка цитадели) достигла 5240 м. Укрепления опоясывают Каффу с суши на 3170 м, а со стороны моря — на 2070 м (рис. 304) [Бочаров, 1998, с. 91, рис. 20]. Новое кольцо куртин с 34 башнями (рис. 305—312) и 5 воротами с напольной стороны дополнительно прикрывалось передовой стеной (протейхизмой), 24 барбаканами и рвом протяженностью 3200 м, ширина которого составляла 11—19 м при глубине 4—7 м. Откосы рва облицовывались камнем [Бочаров, 1998, с. 89—96].

Рис. 282. Башня «Климента VI» цитадели Каффы. Вид с юго-востока

Созданная генуэзцами к середине 80-х гг. XIV в. система обороны города Каффы в дальнейшем совершенствовалась. Об этом свидетельствуют материалы нарративных источников и несколько закладных плит, самые поздние из которых датированы 1474 г. [Skrzinska, 1928, p. 71—73]. К моменту появления в 1475 г. у стен города турецкой армады Каффа обладала самыми мощными в Причерноморье фортификационными сооружениями [Бочаров, 1998, с. 96, рис. 1—20].

Рис. 283. Верхний ярус обороны башни «Климента VI». Вид с севера и изнутри

На проведение таких широкомасштабных строительных работ необходимы были значительные средства, а для защиты крепости — многочисленное местное ополчение, делившееся на «десятки» и «сотни». Протяженность внешнего крепостного периметра и его сложная структура (наличие башен, ворот, барбаканов, протейхизмы) косвенно указывают на необходимую численность защитников (по установленной норме — 1 м на человека [Военный лексикон, 1838, II, с. 512]). Она должна была составлять примерно 5240 защитников для первой линии обороны и 840 для второй (цитадели), т. е. всего около 6000.

Рис. 284. Цитадель Каффы. Башни «Климента VI» и Криско. Вид с востока

Теоретически, принимая в расчет наиболее реальную оценку численности городской семьи в 5—6 человек [Авербух, 1967, с. 134; Литаврин, 1976, с. 29; Романчук, 1986, с. 184—185] и ее потенциальной возможности выставить для ополчения хотя бы одного владеющего оружием человека, получим примерную численность жителей Каффы 80-х гг. XIV в. — 30—36 тыс. человек.

Рис. 285. Башня Криско цитадели Каффы и примыкающая к ней куртина Вид с юго-востока

Учитывая естественный прирост населения (примерно 0,1% в год [Пономарев, 2000, с. 393]), к моменту турецкого завоевания оно могло возрасти на 3—5 тыс. за счет уплотнения внутренней застройки бургов и расширения антибургов, и достигнуть 33—40 тыс. Но, по всей видимости, этого не произошло ввиду неблагоприятной торговой конъюнктуры и внешнеполитической обстановки 50—70-х гг. XV в., вызвавшей отток жителей Каффы (как латинян, так и представителей других этносов). По-видимому, с большим основанием можно говорить о стагнации демографических процессов в генуэзской фактории этого времени.

Рис. 286. Калитка (потерна) в куртине у башни «Климента VI». Вид с северо-запада и изнутри

Проведенные расчеты дают средний показатель из предлагавшихся ранее различными исследователями, которые определяли население Каффы XV в. в пределах от 10 до 70 тыс. [Heyd, 1886, II, p. 174; Якобсон, 1973, с. 110—114; Arlandi, 1974, p. 12; Balard, 1988, p. 68—70; Pistarino, 1990, p. 484—485; Еманов, 1993, с. 271—272; Карпов, 2000, с. 207]. По сведениям турецких дефтеров XVI в., количество «очагов» (т. е. городских домов Кефе), облагаемых налогами, достигало 6 тыс., что из расчета 5 человек на одно хозяйство дает численность населения города XVI—XVII вв. не менее 30 тыс. человек [Balard, 1988, p. 68; Еманов, 1993, с. 271].

Рис. 287. Амбразура «подножного боя» в юго-западной стене башни Криско

В связи с этим вызывают недоумение предложенные А.Л. Пономаревым демографические подсчеты, позволившие ему прийти к заключению о том, что население Каффы периода ее расцвета (80-е гг. XIV в.) «не превосходило девяти тысяч человек», а «к турецкому завоеванию город не достиг бы и восьми тысяч человек» [Пономарев, 2000, с. 391, 393].

Рис. 288. Амбразуры второго яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

Возникает вопрос: как можно было обеспечить с помощью всего мужского населения (2130 человек, по А.Л. Пономареву [Пономарев, 2000, с. 391]) защиту оборонительных рубежей Каффы протяженностью более 9000 м? Согласно установленным канонам средневекового военного искусства, никак, потому что оставались «обезлюдевшими» крепостные башни, барбаканы и передовая оборонительная линия (протейхизма).

Рис. 289. Амбразура второго яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

В таком случае, предложенная А.Л. Пономаревым логика историко-демографических построений превращает генуэзцев-прагматиков, известных своим меркантилизмом, — в наивных романтиков. А возведенные ими весьма дорогостоящие оборонительные сооружения, выходит, представляли собой фортификационные декорации, рассчитанные к тому же и на использование огнестрельной артиллерии. При этом они продолжали на протяжении нескольких десятков лет неустанно заботиться об их хорошем состоянии на случай войны с татарами и турками.

Рис. 290 Амбразура второго яруса обороны северо-восточной стены башни Криско. Вид с юго-запада и изнутри

Не более обоснованы сомнительные демографические реконструкции А.Л. Пономарева, касающиеся других городов Газарии. Например, численность населения второго по величине города Крыма — Солхата — он определяет в 3500 жителей (М.Г. Крамаровский полагает, что эта цифра могла достигать 10—11 тыс. [Крамаровский, 1989, с. 144]), Судака и Мангупа — 1700—2300, Ялиты, Чембало, Херсона — от 1000 до 1400 [Пономарев, 2000, с. 392].

Рис. 291. Амбразура нижнего яруса обороны в северо-восточной стене башни Криско. Вид с юго-запада и изнутри

Создается впечатление, что исследователь оперирует историческими свидетельствами, относящимися только к периоду 1346—1348 гг., когда полуостров был охвачен эпидемией чумы. Но изучение фортификационных сооружений средневековых городов Таврики как раз говорит об обратном. Иначе трудно понять, кто и зачем возводил мощные куртины и башни, спасавшие на протяжении длительного времени их население от нападений кочевников, если их некому было защищать. Тем более что А.Л. Пономарев не приводит каких-либо данных, на которых основываются эти расчеты. Совершенно очевидно, что в каждом случае, связанном с решением демографической проблемы, следует искать конкретный подход, используя комплекс источников, в том числе и результаты археологических исследований населенных пунктов.

Рис. 292. Амбразура нижнего яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

В качестве примера можно привести материалы, полученные в ходе раскопок генуэзской Лусты. За время изучения этого памятника была открыта территория в 3600 кв. м, что составляет около 36% всей его площади, защищенной внешним периметром обороны. При этом оказалось, что 70% было занято жилыми и хозяйственными строениями (обнаружено 36 домов, представлявших 2—4-х камерные здания площадью 50—90 кв. м с небольшими двориками, т. е. в среднем на каждую городскую усадьбу приходится 70 кв. м), в то время как остальную площадь (30%) занимали улицы, проулки (ширина 1,10—2,20 м), две церкви и расположенные рядом с ними небольшие некрополи, которые продолжали использовать и в XV в.

Рис. 293. Бойница нижнего яруса обороны в юго-восточной стене башни Криско. Вид с северо-запада и изнутри

Если предположить, что оставшаяся не изученной внутригородская застройка Лусты сохраняла в конце XIV—XV вв. ту же плотность, то можно полагать, что внутри крепостных стен находилось примерно 90—100 домов, а число обитавших здесь жителей достигало 450—500 человек. Но при этом становится совершенно очевидным, что мужское население крепости (90—100 человек) и 6—8 социев (?), получавших от массарии Каффы плату за несение караульной службы, не могли обеспечить эффективную оборону всего крепостного периметра, достигавшего 400 м., и фланкированного тремя (?) мощными башнями.

Рис. 294. Башня Криско цитадели Каффы. Вид с юга

В таком случае, к защите города необходимо было привлечь и мужское население пригорода (примерно 300 человек). За пределами крепости в разные годы было открыто 3 обширных некрополя с погребениями XII—XVIII вв. Найденный на склонах холма, градообразующим центром которого на протяжении VI—XV вв. являлась цитадель ранневизантийского Алустона, археологический материал указывает на обжитость данной территории (ее площадь составляет примерно 5 га) в генуэзский период (80-е гг. XIV — 70-е гг. XV вв.). Пригородные строения размещались не столь плотно, а население гипотетически могло достигать 1500 человек.

Рис. 295 Башня Криско цитадели Каффы. Вид с запада

Еще менее успешна попытка А.Л. Пономарева подкрепить свои демографические штудии ссылкой на количество «сотен», из которых состояло ополчение города, набиравшееся в основном из греков и армян. В 1428 г. в Каффе известны имена 12 сотников [Origone, 1983, p. 318]. Вероятно, их численность не изменилась до 1475 г. Однако А.Л. Пономарев, не давая каких-либо объяснений, уменьшает их количество до 10. Т. к. по его расчетам в фактории проживало 1100 армян и греков, то «в сотне, охватывавшей несколько кварталов, как раз и оказывалось порядка сотни мужчин» [Пономарев, 2000, с. 434].

Рис. 296. Руины Часовой башни — ворот Христа цитадели Каффы. Вид с юго-запада

Но как в таком случае быть с Солдайей, где из 4 претендентов избирался один сотник [Устав 1449 г., 1963, с. 775], а внешний периметр оборонительных стен превышал 800 м? Если следовать логике рассуждений А.Л. Пономарева, население второго по значимости и размерам города Генуэзской Газарии Солдайи не намного превышало 500 человек, а не 1700—2300, как он сам предлагает (т. е. 340—460 мужчин). Совершенно очевидно, что нельзя ставить знак тождества между термином «сотник» и количеством подчиненных ему ополченцев, число которых явно не соответствовало 100, а могло в несколько раз его превышать. Именно отказ (бунт) сотников армян и греков защищать город в начальный момент штурма Каффы турками в 1475 г. и решил судьбу столицы генуэзских факторий [Колли, 1911, с. 15].

Рис. 297. Руины ворот Христа. Северная часть. Вид с юга

Возвращаясь опять же к вопросу об обороноспособности Каффы, следует особо отметить, что в ней находилось значительное число огнестрельного оружия и специалистов по его обслуживанию. Об этом позволяет говорить опись военного снаряжения, составленная массариями в 1474 г. и изданная А. Винья, но долгое время остававшаяся вне внимания исследователей.

Рис. 298. Остатки северного откоса ворот Христа цитадели Каффы. Вид с юго-запада

В описи указывается, что в это время на вооружении фактории находилось 6 бомбард, отлитых из бронзы, весом около 40 кантариев (примерно 3 т), с комплектом ядер (bombarde bronzi cum canonis suis sex ponderis cantariorum XXXX circa in singula), 2 бронзовых бомбарды несколько меньшего калибра, весом в 25 кантариев (около 2 т), с ядрами (bombarde bronzi ponderis cantariorum XXV in singula); 43 малых бомбарды, отлитых из бронзы (bombardelle bronzi), к которым прилагалось 67 ядер, а также 80 малых бомбард, изготовленных из железа (bombardelle ferri), со 117 ядрами (здесь отдельно также упомянуты 72 железных ядра «canoni ferri» для малых бомбард «pro bambardellis») [Atti, 1879, VII, p. 1001—1002].

Рис. 299. Руины ворот Христа цитадели Каффы. Вид изнутри и с востока

Помимо этого, в арсенале консульского дворца находилось: 8 сарбакан, отлитых из бронзы (sarbatane bronze), 6 бронзовых мортир (mortareti bronzi) и 26 железных (mortareti ferri), 2 бронзовых спингарды, весом около 36 кантариев (примерно 2,7 т) (spingarde bronzi <...> ponderis cantariorum XXXVI in circa singula), 14 малых бронзовых спингард (spingardelle bronzi) и 19 малых железных спингард (spingardelle paruer ferri) с комплектом ядер [Atti, 1879, VII, p. 1001—1002].

Рис. 300. Доковая башня. Вид с северо-запада

Таким образом, к 1474 г. общее количество огнестрельной артиллерии (исключая ручное стрелковое оружие) достигало 198 единиц трех типов (131 бомбарда, 32 мортиры и 35 спингард), причем среди них было 10 дальнобойных орудий крупного калибра. Поэтому замечание А.Л. Пономарева относительно немногочисленности противостоящих турецким батареям «генуэзских бомбард, размещенных в башне св. Константина» (рис. 305—312) [Пономарев, 2000, с. 433], не совсем корректно, т. к. не отвечает реальности 1475 г.

Рис. 301. Верхний ярус Доковой башни Каффы. Вид с северо-запада

Отсюда становится совершенно очевидным, что генуэзцы при желании сопротивляться сравнительно легко могли подавить огонь турецких батарей, ведших обстрел оборонительных сооружений города. А это вынудило бы Гедык-Ахмет-пашу снять осаду Каффы. Значительно в меньшей степени вооруженные и уступающие ей по размерам укрепления Молдавского княжества — Килия и Белгород — неоднократно становились камнем преткновения для дальнейшего продвижения османов вглубь государства, и были захвачены Баязидом II только в 1484 г. [Іналджик, 1998, с. 40;Семенова, 2006, с. 92—93]. Даже во время штурма Мангупа Гедык-Ахмет-пашой пушки османов не сыграли главной роли в падении столицы феодоритов.

Рис. 302. Окно в западной стене верхнего яруса Доковой башни. Вид с северо-запада

Поэтому основной причиной сдачи города османам следует признать не военно-техническую слабость обороны Каффы, а полную деморализацию ее защитников, как это и полагали многие исследователи. Становится более понятным искреннее возмущение Гедык-Ахмет-паши малодушием оффициалов Каффы, направивших к нему парламентеров (Джулиано Фиески, Баттиста д'Алегро, Систо Чентурионе и Джорджио Россо) с предложением сдать город на милость победителя [Pistarino, 1990, p. 493]. Не желая получить из их рук столь легкую победу, визирь якобы даже воскликнул: «Защищайтесь, если можете!» [Мурзакевич, 1837, с. 78; Vigna, 1879, VII, p. 164].

Рис. 303. Ворота Доковой башни. Вид с северо-запада

После капитуляции туркам достался хорошо укрепленный и оснащенный самым современным по тем временам огнестрельным оружием город. Касаясь этой темы, А. Винья с горечью писал: «Прежде чем приступить к печальному рассказу о падении Каффы, мы испытываем двойную боль. Во-первых, при изложении криводушия подлых, но и дорогих нам людей, ибо являются они, правда, жалкими и недостойными, но, все-таки, сыновьями нашей родины, мы должны заклеймить их огненными словами и забросать проклятием за их позорное и губительное дело» [Vigna, 1879, VII, p. 77;

Рис. 304. Оборонительные сооружения Каффы 40-х гг. XIV — 70-х гг. XV в. Реконструкция (по С.Г. Бочарову [1998, рис. 20])

Колли, 1918, с. 146]. Но стоит ли так строго судить тех людей, оказавшихся неспособными решить стоявшую перед ними задачу объединения всех жителей Каффы единой идеей противостояния османской экспансии?

Рис. 305. Башня св. Константина. Вид с севера

12 июля по распоряжению Мехмеда II все генуэзцы были отправлены в Константинополь [Roccatagliata, 1982. T. 1, p. 228—233]. Во время транспортировки пленных на одном из кораблей вспыхнул бунт, который возглавил Симоне де Форнарио. Истребив конвоировавших их турок, генуэзцы направились в Монкастро [Мурзакевич, 1837, с. 90; Bruun, 1866, II, s. 77; Heyd, 1886, II, p. 404]. Но при дележе доставшейся им добычи мужество беженцев сменилось на алчность, приведшую к столкновениям между ними. Поэтому и корабль, и находившиеся на нем ценности достались кастелланам города [Giustiniani, 1537, p. 228; Bruun, 1866, p. 77; Heyd, 1886, II, p. 404]. Среди требований Мехмеда II, направленных Стефану III в 1476 г., был и пункт о возврате как пленников султана, так и захваченного ими корабля, оказавшихся в Монкастро [Razboieni, 1977, p. 237; Гонца, 1984, с. 22].

Рис. 306. Кронштейны от машикули и заклад входа на северном фасаде башни св. Константина. Вид с севера

Овладев Каффой, Гедык-Ахмет-паша, по-видимому, летом или осенью, направил часть своих войск и флота для завоевания генуэзских факторий Таманского полуострова и Приазовья. Здесь ими были захвачены Матрега, Копа, Тана, другие замки и населенные пункты, расположенные на побережье. Защищая Копу, погиб один из адыгских князей (Бельзебох = Belzeboc?) [Зевакин, Пенчко, 1938, с. 128]. Многие генуэзцы смогли избежать плена и рабства, укрывшись в поселениях черкессов.

Рис. 307. Башня св. Константина. Вид изнутри и с юга

Османские хронисты чрезмерно лаконично повествуют об этих событиях. Например, Мехмед Нешри (умер в Бурсе в 1520 г.) пишет: «Послав в ту сторону корабли, завоевали находящиеся на том берегу крепости Азак и Япу-кирман, дойдя до самой Черкессии». Не более многословен и следовавший за Нешри Ибн Кемаль: «Завоевав другой берег Черного моря до Черкессии, захватили также находящуюся, как говорят, в той земле крепость Азак» [Nešri, 1957, s. 827; Ibn Kemal, 1957, s. 386] (цитировано по А.М. Некрасову [Некрасов, 1990, с. 42])⁶.

Рис. 308. Вид изнутри на заклад входа

После капитуляции Каффы легкие победы великого визиря в Газарии закончились. В течение пяти месяцев османам пришлось брать штурмом или длительной осадой крепость за крепостью. Из генуэзских укреплений особо упорное сопротивление туркам оказали жители Солдайи [Vasiliev, 1936, p. 247], которая была взята штурмом только после голодной блокады [Греков, 1984, с. 74]. Известные источники, рассказывающие о завоевании османами второго по значению города Генуэзской Газарии, малоинформативны. Например, в компилятивной хронике Георгия Камахеса (XVII в.) говорится: «В году 904 (= 1455, т. е. 1475 г.) Ахмед-паша, получивший прозвище "Гедык", отправился с семью сотнями галер в верхнюю часть Черного моря и взял Каффу со всей страной, Солдайю, Балаклаву, 6 числа месяца июня. К осени также уступили Мангуп, где они истребили баронов» [Cazacu, Kevonian, 1976, p. 513].

Рис. 309. Башня ce. Константина. Вид с востока

А.А. Васильев также обратил внимание на краткие сведения современника событий Йорги из Нюрнберга, который в написанной им около 1496 г. «Истории Турции», сообщает: «[В 1475 г. после захвата Каффы турками] он (Ахмед-паша — В.М.) пошел и захватил крепость Солдайю, где находились [в заточении] три сына царя татар; [турок] освободил их и сделал старшего сына царем в Татарии» [Vasiliev, 1936, p. 247, n. 1]. Вне всякого сомнения, немецкий автор под «старшим сыном» подразумевал Нур-Девлета, содержавшегося в тюрьме Солдайи с 1471 г.

Рис. 310. Деталь восточного фасада с кронштейнами для машикулей башни св. Константина

М. Броневский во время своего пребывания в Крыму (1578—1579 гг.) посетил Солдайю, где встретил греческого митрополита, посланного сюда по церковным делам патриархом. От него он узнал трагическую историю захвата города турками в 1475 г., приобретшую к тому времени уже легендарный характер. Оказывается, что после прибытия турецкого флота и начала осады крепости ее жители, в том числе и генуэзцы, мужественно защищали Солдайю, полностью блокированную османами. Когда в городе начался голод, обессиленные защитники поняли, что не в силах его удержать. Тогда несколько «тысяч» (?) (mille) жителей попытались укрыться в большой церкви нижней крепости, чтобы там встретить неминуемую смерть. Ворвавшиеся в город турки преодолели отчаянное сопротивление обороняющихся. Генуэзцы предпочли позору плена и рабства гибель в бою. После того, как они были перебиты, победители замуровали окна и двери церкви, оставив их тела непогребенными [Vigna, 1879, VII, p. 177; Heyd, 1886, II, p. 404—405]. По словам того же митрополита, останки погибших генуэзцев до того времени находились в церкви, но любознательному дипломату польского короля не позволили туда входить [Броневский, 1867, с. 347].

Рис. 311. Западный фасад башни св. Константина

В ходе археологических раскопок на территории «Нижнего города» И.А. Барановым были открыты руины большого храма, идентифицированного исследователем как церковь Девы Марии (рис. 313) [Баранов, 1985, с. 48—49; 1988, рис. 2, 11]. Вокруг постройки, как и внутри нее, были обнаружены многочисленные захоронения, в том числе и одно с латинской надписью 1384 г. [Баранов, Данилова, 1991, с. 145—148]. По мнению И.А. Баранова, полученные им в ходе раскопок храма результаты подтверждают легендарные сведения, приведенные М. Броневским, относящиеся именно к той церкви, которая стала последним прибежищем защитников Солдайи в 1475 г. [Баранов, 1985, с. 48—49]⁷.

Рис. 312. Деталь западного фасада башни св. Константина, где размещалась закладная плита

Занимаясь изучением оборонительной системы внешнего периметра Солдайи, и в особенности ее главного объекта — городских ворот, которые прикрывались двумя башнями и барбаканом [Секиринский, 1955, с. 66—67; Баранов, 1988, с. 81—90, рис. 2—6] (рис. 313: 2—4), — И.А. Баранов пришел к заключению, что в ходе военной кампании 1475 г. турки сосредоточили основной удар на восточном участке крепостных стен. Продолжительным артиллерийским огнем они «до основания снесли оборонительную стену у башни Раффаэле Ультрамарино и, ворвавшись в пролом, завершили разгром Солдайи». Дату захвата османами крепости исследователь относит к декабрю 1475 г.⁸. [Баранов, 1988, с. 90]. К сожалению, эти выводы автора не подтверждены конкретными материалами его многолетних исследований.

Рис. 313. Фрагмент северного участка обороны генуэзской Солдайи XIV—XV вв.: 1—7 оборонительные сооружения; 8 — кордегардия; 9—10 — цистерны для воды; 11 — храм «Девы Марии»; 12 — ров

Следует также обратить внимание на одну уникальную находку, сделанную во время раскопок М.А. Фронджуло в 1972 г. рядом с башней Якобо Торселло (1385 г.) в слое, датированном 1475 г. Речь идет о бронзовом литом навершии с втулкой, переходящей в полый шар. На нем крепился плоский крест с расширяющимися концами, замыкавшийся в ажурное круглое обрамление (рис. 314). В центре креста и посередине каждого из его ветвей помещены гнезда для камней инкрустации. И.А. Баранов определял функциональное назначение данного изделия как навершие церковной хоругвии или знамени [Баранов, 1988, с. 87, фото 7], а С.Г. Бочаров и А.В. Джанов предположительно атрибутировали артефакт как «навершие знамени, принадлежавшего гарнизону нижней крепости Солдайи, крепости св. Креста» [Бочаров, Джанов, 2000, с. 20].

Рис. 314. Бронзовое литое новершие, найденное в слое пожара 1475 г. Солдайи: 1 — фото; 2 — прорисовка

Действительно, в De ordine Soldaie от 1449 г. предусматривались ежегодные издержки в 300 аспров «на пару больших знамен» (pro vexillibus seu banneris duabus magnis) [Устав 1449 г., 1863, с. 782], что позволяет полагать наличие в каждом замке Солдайи (св. Ильи и св. Креста) своего большого знамени. По-видимому, в критический момент штурма города в 1475 г. знамя нижней крепости было спрятано кем-то из защитников (?), но перед этим из навершия оказались изъяты камни инкрустации.

Рис. 315. Карта-схема завоевания турками-османами в 1475 г. генуэзских владений и княжества Феодоро: 1 — города;2 — крепости, подвергшиеся длительной осаде и захваченные штурмом; 3 — замки; 4 — поселения; 5 — монастыри; 6 — направления движения сухопутных войск Гедык-Ахмет-Паши; 7 — направление движения флота

В завершение следует отметить организаторов обороны Солдайи в 1475 г. Это, прежде всего, получивший широкую известность благодаря обильной переписке с оффициалами Каффы в 1474 г. последний консул фактории Христофоро ди Негро. Его преемником должен был стать Антонио Спинола (патент от 7 июля 1475 г. на 26 месяцев [Atti, 1879, VII, p. 233], один из банкиров Каффы [Vigna, 1879, VII, p. 152]); ее кастеллан — нобиль Лучиано д'Ориа, сын Лионелло, получивший мандат на 26 месяцев 30 апреля 1473 г. [Atti, 1879, VII, p. 41, 53, doc. MLIV,MLXXII] (протекторы Банка 3 июля 1475 г. предоставили патент на эту оффицию Дамиано Чиавари [Atti, 1879, VII, p. 233, doc. MCXXXIX]), сотник городского греческого ополчения — Анастасий, сын Иоакима [Милицин, 1955, с. 85] и др.

Рис. 316. Внутрикрепостная застройка замка Фуна. Фрагмент с обозначением помещений в которых выявлен слой пожара 1475 г.

По всей вероятности, при капитуляции Каффы предполагалась сдача туркам без какого-либо сопротивления всех остальных городов и замков Генуэзской Газарии. Очевидно, что консул Солдайи отказался выполнить последнее предписание (если оно на самом деле существовало) оффициалов Каффы Антониотто ди Кабелла, Оберто Скварчиафико и Франческо Фиески, что вполне можно объяснить беспокойным и прямолинейным характером Христофоро ди Негро, который он не раз демонстрировал своим отношением к влиятельному семейству нобилей Гваско.

Рис. 317. Стратиграфические разрезы строений укрепления Фуна со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 5, 6])

При завоевании Готии (рис. 315) Гедык-Ахмет-паше, видимо, пришлось разделить свою армию на несколько частей для захвата основных стратегических опорных пунктов на побережье и в глубинных горных районах. Археологическими исследованиями последних десятилетий слои тотальных пожаров с находками, датируемыми третьей четвертью XV в. (1475 г.), выявлены, кроме Лусты и Фуны (рис. 316—351), на территории укреплений Гурзуфа и Симеиза, а также в монастыре Ай-Тодор (св. Феодор), располагавшемся рядом с Ламбатом (Lambadie в генуэзских источниках) [Паршина, 1974, с. 70—71, рис. 10, 1—7, 9, 13].

Рис. 318. Стратиграфия внутрикрепостной застройки Фуны со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 5, 6])

Картину турецких погромов Капитанства Готии дополняют находки денежно-вещевых и вещевых кладов этого времени, происходящих из цитадели Лусты [Мыц, Адаксина, 1999, с. 159—168; Мыц, 1999, с. 379—394] (рис. 352—354), монастыря в бухте Панаир [Адаксина, 1997, с. 109—115, рис. 2—3], в селении Ай-Василь (св. Василий), близ генуэзской Ялиты [Залесская, 1995, с. 98—100; Крамаровский, 1995, с. 26—29; 2000, с. 257—260].

Рис. 319. Стратиграфия участка раскопок «казармы» 1459 г и восточной улицы замка у селения Фуна со следами пожара и разрушений 1475 г. (по В.Л. Мыцу, В.П. Кирилко [1990, рис. 7, 8])

В нашем распоряжении отсутствуют какие-либо письменные источники, повествующие о судьбе Чембало и его гарнизона во время кампании Гедык-Ахмет-паши 1475 г. Известно только, что последним консулом этой фактории был Джироламо Джентиле-Паллавичино (Girolamo Gentile-Pallavicino). Его должен был сменить Бартоломео де Кастиллионо (Bartolomeum de Castilliono), получивший патент сроком на 26 месяцев 8 июля 1474 г. [Atti, 1879, VII, p. 49—50, doc. MLXVIII, p. 110, doc. MXCVI].

Рис. 320. Керамические изделия из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Не смогли прояснить данный вопрос и материалы археологических исследований, которые проводились на территории цитадели города Н.А. Алексеенко и С.В. Дьячковым [Алексеенко, 1999, с. 371—378].

Рис. 321. Двуручные красноглиняные поливные кувшины из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Их раскопки затронули два объекта: 1) церковь [Дьячков, 2001, с. 93—94; Дьячков, Алексеенко, 2002, с. 28—37], располагавшуюся в латинском (?) квартале Чембало, и 2) башню № 8 с примыкающей к ней куртиной и хозяйственным помещением [Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 81—87]⁹.

Рис. 322. Красноглиняный поливной кувшин с дуговидными ручками из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Однако в результате исследований 2002—2003 гг., проводившихся Южно-Крымской экспедицией Государственного Эрмитажа и Крымского филиала ИА НАНУ в крепости Чембало, на участке раскопок башни «Барнабо Грилло» выявлен слой пожара 1475 г. Следы разрушения залегали под слоем засыпи второй половины XVI в. [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 19], на глубине 1,60 м у юго-западной стены (кл. 18), 2,25 м у северо-восточной (кл. 2), где открыт пол (№ 3) внутреннего помещения башни. Он отличался от предыдущих тем, что имел поверхностную обмазку белым строительным известковым раствором. Его поверхность оказалась сильно деформированной в результате просадки подстилающего грунта. В центральной части просадка достигала 0,25—0,27 м, уменьшаясь к юго-западу. Уровень пола сохранился in situ только вдоль северо-западной и северо-восточной стен строения, т. к. в качестве основания использовались монументальные кладки (кл. 8 и 9). Следы пожара на уровне пола четко прослеживались вдоль стен внутреннего помещения башни. Наибольшее количество остатков горения обнаружено в северо-западном углу, а на юго-восточной стене четко виден прокал штукатурки и бутового камня кладки от воздействия огня. По всей видимости, остатки сгоревших деревянных конструкций после пожара (хотя и не тщательно) убраны из внутреннего помещения башни.

Рис. 323. Красноглиняные поливные чаши с монограммами «Александр» из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

По этой же причине находки на уровне пола башни немногочисленны. Только в северо-западном углу, на известковой обмазке пола со следами сильного горения, обнаружено лезвие железного проушного топора с молотковидным обухом (обух оказался рассеченным вертикальной трещиной, образовавшейся, видимо, от сильного удара) [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 20, рис. 85].

Рис. 324. Кухонная неполивная керамика из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка у селения Фуна

Отсюда же происходит и единственная монетная находка, представляющая собой медный анонимный пул второй половины XIV — начала XV в. (на лицевой стороне изображен лев, идущий влево, вверху помещена звезда в оправе; на оборотной стороне в квадратном картуше с «узлами счастья», украшенными по сторонам несколькими точками, помещена арабская надпись: «Пул Крыма») [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003, с. 20, № 19 описи монет].

Рис. 325. Красноглиняные столовые поливные сосуды из слоя пожара 1475 г. донжона замка у селения Фуна

Более представительная археологическая коллекция предметов XV в. происходит из раскопок барбакана башни «Барнабо Грилло» (рис. 355). В ходе исследований установлено, что в османский период территория внутреннего двора барбакана подверглась основательной перепланировке (рис. 356). Появился валганг, позднее (вдоль проезда) дополненный однолицевой крепидой, выровненный и превращенный в платформу для размещения пушек. Грунт для сооружения валганга и пушечной площадки брался из строений генуэзского времени (XIV—XV вв.), разрушенных в 1475 г. (рис. 357; 358). Поэтому в насыпи, насыщенной остатками пожара, обнаружены многочисленные предметы (обломки керамических сосудов, наконечники стрел, арбалетные болты, пластины от доспехов, изделия хозяйственного и бытового назначения, монеты и проч.) второй половины XIV—XV вв. [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 49, рис. 62—84, 86—97, 99—110] (рис. 359—372). Среди данных находок к числу раритетов следует отнести бронзовый (плакирован серебром) боцманский свисток в виде корабельного орудия (рис. 364: 29) и красноглиняный поливной антропоморфный кувшин (рис. Збб)¹⁰.

Рис. 326. Красноглиняная поливная тарелка из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка Фуна

Наличие следов пожара и многочисленных предметов второй половины XV в., выявленных в результате исследования башни «Барнабо Грилло», впервые дает возможность ответить на вопрос о судьбе города в 1475 г. Теперь с большей степенью уверенности можно говорить о том, что жители Чембало оказали войскам Гедык-Ахмед-паши сопротивление. Поэтому город был взят турками штурмом и сожжен.

Рис. 327. Красноглиняная поливная тарелка из слоя пожара 1475 г. в донжоне замка у селения Фуна

Еще более скудными сведениями приходится оперировать при рассмотрении истории главного порта феодоритов — Каламиты, — хотя проводившиеся здесь в 80-е гг. XX в. раскопки должны были дать ясный ответ о судьбе города и крепости в 1475 г. Хорошая сохранность оборонительных сооружений Каламиты позволяет только предполагать, что ее жители не оказали сколько-нибудь серьезного сопротивления войскам Гедык-Ахмет-паши. Турки впоследствии использовали ее порт в качестве военно-морской базы для доставки в Юго-Западный Крым экспедиционного корпуса, снаряжения и продовольствия при организации блокады и осады Мангупа.

Рис. 328. Керамические трубы (1, 2) и изразец (3) из раскопок донжона 1459—1475 гг.: 1, 3 — из слоя пожара 1475 г.; 2 — из слоя разрушения XVII в.

Особенно трудным делом оказалось для турок завоевание Феодоро (рис. 373—374) [Герцен, 1990, с. 148—154; 2001, с. 366—386]. Город был захвачен только к концу (?) декабря после продолжительной осады [Atti, 1879, VII/2, p. 488; Heyd, 1886, II, p. 405]. Благодаря многолетним исследованиям крепостного ансамбля, осуществленным А.Г. Герценым, удалось восстановить не только ход осады, но и направления предпринимавшихся османами штурмов (случай уникальный в практике средневековой археологии Крыма) [Герцен, 1990, с. 148—154; 2001, с. 366—386].

Рис. 329. Фрагмент дна поливной чаши с изображением мужского лица из слоя пожара 1475 г. крепостного двора № 1

Мангуп постоянно обстреливался из орудий большого калибра (с диаметром стволов 35 и 40 см и ядрами весом соответственно 56 и 86 кг [Герцен, 1990, с. 151]), и в течение трех месяцев был полностью блокирован, что вызвало голод среди его населения, достигавшего на тот момент 15 тыс. человек [Vasiliev, 1936, p. 259].

Рис. 330. Красноглиняные поливные чаши из слоя пожара 1475 г. внутри крепости Фуна

Са'эд-Дин (1536—1599 гг.) сообщает, что Гедык-Ахмет-паше, несмотря на все предпринятые ранее усилия, удалось захватить город Феодоро, только применив тактическую хитрость. Командующий турецкой армией создал видимость поспешного отхода войск и снятия блокады (прием, хорошо известный в военном искусстве стран Запада [Макиавелли, 1996, с. 502] и Востока [Зайончковский, 1974, с. 13]). Когда осажденные вышли из крепости и напали на арьергард турок, их атаковали из засады лучшие части (янычары и сипаги?), оставленные великим визирем для этой цели. Отрезав путь к отступлению защитникам Мангупа, турки ворвались в город и устроили там резню [Vasiliev, 1936, p. 254—257; Герцен, 1990, с. 154; 2001, с. 382—385].

Рис. 331. Красноглиняные поливные изделия из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Однако в одной из недавно опубликованных работ А.Г. Герцен, оперируя материалами своих исследований оборонительных рубежей Мангупа, при реконструкции хода осады крепости турками, чрезмерно доверяет единственной использованной им версии источника Ашик-Паша-Заде [Ашик-Паша-Заде 2001, с. 366—386]. Полемизируя при этом с А.А. Васильевым, привлекшим весь доступный и наиболее полный до настоящего времени свод турецких и других источников по истории завоевания Феодоро.

Рис. 332. Красноглиняное блюдо с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Среди них, безусловно, наиболее содержательным можно признать повествование событий у Са'эд-Дина, которое считаю необходимым представить на суд читателя в том виде, в каком оно изложено в работе А.А. Васильева: «Захват города Менкуба. Ахмед Паша Гедук подчинил всю область Каффы и Азака (Азова) и потом задумал завоевать также и область Менкуба; он повел осаду этого очень укрепленного города и после нескольких сражений разрушил его стены. Техур (tekur) был так напуган, что лишился сна и покоя и, чтобы спасти свою собственную жизнь и жизнь своей семьи, он покинул город и тотчас же пошел навстречу Паше и объявил о том, что он покоряется и присягает на верность султану. Но в городе был один из его родственников, который был очень упрямым и настойчивым и упорно оборонял город. Поэтому техур, негодующий и обиженный, пытался убедить его прекратить сопротивление. Но когда техур пришел в город и пытался убедить его сдаться, крича и говоря ему: "Сопротивление кончится очень плохо!", остальные не обращали на это никакого внимания и не прекращали сражаться и защищать город. Увидев, что захват города силой займет много времени, Паша притворился, что оставляет город. Он ушел с большою частью своих воинов и оставил только небольшую часть своих солдат для осады города. Он притворился, что хочет вернуться домой, а на самом деле спрятал своих людей в засаде и стал там выжидать удобного случая. Защитники города, увидев, что Паша отступил с печальным выражением лица и будучи уверенными в крепости этого города и в том, что сила на их стороне, а также полагая, что выражение его лица соответствует его истинным чувствам (на самом деле оно было явно притворным), презрели тех, кто остался для осады и много раз выходили из города.

Рис. 333. Чаша с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна (фото)

Они стали нападать на осаждающих, но когда сражения возобновились, осаждающие, отступая, отдалили их от города и, притворившись, что они отходят от города, заманили их в ловушку.

Рис. 334. Красноглиняная чаша с росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

Затем благородные неустрашимые солдаты и доблестные воины, сидевшие в засаде, вышли оттуда и напали на несчастных людей с саблями в руках пока шло сражение. Паша отрезал им путь к отступлению с тыла и перебил саблями всех, кто бежал по направлению к городу. Это доблестные воины, ратуя за свою веру, атаковали своих врагов со всех сторон с саблями в руках, обрушив на головы несчастных тысячи ударов, потопив их в море крови и уничтожая их. Так защитники Менкуба были разбиты и уничтожены благодаря мудрой стратегии и великой доблести Паши; и стяги веры были водружены и стали развеваться на высочайших стенах и бастионах этого города, и небесный свод наполнился нимфальными звуками радости и ликования. С божьей помощью, в этой Каффской войне было захвачено много очень сильных городов и присоединено к Оттоманским странам. И верные солдаты, благодаря величию и превосходству своей веры, обогатились за счет вражеской добычи, как и подобает. Это приобретение случилось в 880 г. х. (1475) году» [Vasiliev, 1936, p. 256—257].

Рис. 335. Красноглиняная поливная тарелка с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

По всей видимости, Александр при обороне Мангупа попытался применить тактику, неоднократно приносившую успех Стефану III в войнах с турками-османами: преследуя отступающих врагов, господарь громил арьергарды, добиваясь побед. Но этот опыт учел и Гедык-Ахмед-паша. Ему удалось выманить защитников Феодоро ложным отступлением за стены города и уничтожить их в открытом бою, о чем и повествует Са'эд-Дин.

Рис. 336. Красноглиняное поливное блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

В исторической литературе XIX в. неоднократно ставился вопрос о возможности участия генуэзцев в обороне Мангупа в 1475 г. Вслед за М. де Канале [Canale, 1855, I, p. 147] эту идею поддержал А. Винья [Vigna, 1879, VII, p. 178—179]¹¹. По их предположению, оффициалы Каффы, и в первую очередь консул Антониотто ди Кабелла, массарий Оберто Сварчиафико, а также Менгли-Гирей бежали из города и укрылись за стенами неприступного Мангупа. А. Винья, как с сарказмом заметил А.А. Васильев, «преисполненный патриотического энтузиазма» [Vasiliev, 1936, p. 263], предполагал, что один из генуэзцев, возможно, последний капитан Готии Джанагостино Каттанео, был назначен начальником замка Мангупа. Но, покинув крепость и отправившись на охоту, он был схвачен турками, что способствовало его скорому падению [Vigna, 1879, VII, p. 986—987].

Рис. 337. Блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г.

Есть все основания сомневаться в том, что оффициалам Каффы Антониотто ди Кабелла и Оберто Скварчиафико¹², как и Менгли-Гирею, удалось бежать из города перед самой капитуляцией. Хан еще в июле находился в Каффе под арестом, откуда он, теряясь в догадках, как Мехмед II распорядится его судьбой, отправляет письмо, адресованное одному влиятельному лицу при дворе султана, чтобы заручиться его поддержкой: «Заключенный в тюрьме в темный карцер, я намеревался [продолжать] говорить о Ваших высоких достойных качествах <...> и я надеялся, что спасение прийдет от Вас <...> Эта надежда теперь исполнена, в город Кефе нашел дорогу ислам и я нашел спасение. Благодаря Аллаху, освободившись из этой темной тюрьмы, я стал подданным падишаха <...> Надо, чтобы вы меня защитили перед падишахом. Я клялся в присутствии Ахмед-паши на верность, повиновение и признание падишаха нашим [отцом], я обещал быть другом друзей падишаха и врагом его врагов. Я остался верен моим обещаниям. Хотя мои враги многочисленны, я отказался произнести ложь <...> Я боюсь, что Вы доверчиво отнесетесь к клеветническим словам. Не оживляйте гнева против меня, прежде чем не получите известий [именно] от меня. В ожидании получить Вашу милость и Ваше доверие, это письмо Вам отправлено от начала Реби, года 880» (т. е. 5—15 июля 1475 г.) [Kurat, 1940, p. 87—90; Базилевич, 1952, с. 111; Cazacu, Kevonian, 1976, p. 511—512; Некрасов, 1990, с. 53].

Рис. 338. Блюдо с подглазурной росписью кобальтом из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Основным оппонентом Менгли-Гирея в Крыму в это время был Эминек, оказавший Гедык-Ахмед-паше помощь при осаде Каффы. «Вина» Менгли-Гирея состояла якобы в том, что он искал защиты во время мятежа не у турок, а у генуэзцев. Чаша весов судьбы молодого хана склонилась в пользу его старшего брата Нур-Девлета, когда того освободили из заточения в Солдайе. Менгли-Гирей был отправлен ко двору Мехмеда II и находился если не в тюрьме, то под арестом. Вернуться в Крым он смог только осенью 1478 г., о чем более подробно будет сказано ниже.

Рис. 339. Розовоглиняное блюдо с люстровым покрытием и кобальтовой росписью из слоя пожара 1475 г. в замке у селения Фуна

Что же касается сведений письменных источников, привлекавшихся М. де Канале для обоснования своего предположения о пребывании на Мангупе в 1475 г. генуэзцев, то они нуждаются в полном критическом издании и переводе [Vasiliev, 1936, p. 264]. А эта работа до сих пор, насколько мне известно, не сделана.

Рис. 340. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII замка у селения Фуна

В освещении затронутой темы важные материалы получены в ходе археологических исследований, проводившихся на территории Мангупа. В 1913 г. при раскопках Большой базилики Р.Х. Лепером найден массивный золотой перстень с родовым гербом семьи Спинола [Крамаровский, 2000, с. 245—251, рис. 1, а, 6].

Рис. 341. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII замка у селения Фуна

На печатающей верхней площадке перстня помещен геральдический норманский щит, разделенный на три части. Центральное поле занято шахматной клеткой, а верхнее — трехлепестковым цветком шиповника. На внешней стороне обода читается сильно потертая от длительного ношения перстня надпись, восстанавливаемая Л.Г. Климановым как евангельская фраза: «Iesus au<tem> <tra>nsiens <pe>rmedium ill <orum ibbot iesus nomine tuos»> («Но он, пройдя посреди них, удалился» — Лука IV: 30) [Крамаровский, 2000, с. 245].

Рис. 342. Пифосы из слоя пожара 1475 г. в помещении XXXII

Перстень происходит из одиночного захоронения (№ 3), открытого под верхним полом главного храма Мангупа (т. н. Большой базилики) в северном нефе. Уже само место погребения должно указывать на особый социальный статус усопшего [Крамаровский, 2000, с. 245]. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении материалы не позволяют его персонифицировать (в XV в. в Каффе отмечена деловая активность более двух десятков представителей семьи Спинола [Крамаровский, 2000, с. 248]).

Рис. 343. Находки из железа в замке Фуна: 1, 2, 6, 12, 13 — двор № 2; нивелировочная подсыпка; 3—5, 7, 8, 10—14 — двор № 1, слой пожара 1475 г.; 11 — двор № 1, подсыпка; 9 — помещение XXXIII, заполнение выгребной ямы

Однако стоит обратить внимание на то, что к моменту начала «Каффинской войны» 1475 г. в Газарии могли находиться только несколько представителей семейства Спинола. Например, протекторами Банка 22 апреля 1474 г. выдан патент сроком на два года (annis duobus) отправляющемуся в Каффу (transmisso in Capham) Джованни Спинола де Казано (Johanni Spinule de Cassano). Патент давал ему право сбора налогов (officij jhagatarie) за покос травы (jhagatariam erbarum), заготовку леса (legname) и продажу древесного угля (carbone) [Atti, 1879, VII, p. 100, doc. MLXXXV, MLXXXVI]. Остается не выясненным вопрос: смог ли Джованни добраться до Газарии к моменту начала войны или нет?

Рис. 344. Изделия из железа и меди, найденные в замке Фуна: 1 — помещение XXXIII, слой пожара 1475 г.; 2—9 — помещение X, яма № 7, заполнение ямы

Еще один Джованни Спинола, сын покойного Джероламо (Giovanni Spinola q. Gerolamo), 13 августа 1472 г. получил патент кастеллана двух замков крепости Чембало (s. Georgio и s. Nicolo) сроком на 26 месяцев (в 1474 г. он сменил на этой должности Джованни Джиамбоне (Giovanni Giambone) [Atti, 1874, VI, p. 881, doc. MXXXVII, fol. 210]. Более вероятно предположение о том, что именно последний кастеллан Чембало — Джованни Спинола — после капитуляции Каффы и появления у берегов Готии турецкого флота бежал на Мангуп, принял участие в сражениях с османами, погиб при обороне города и был погребен с почестями в Большой базилике до момента захвата Феодоро. Таким образом, хотя и в большой степени гипотетично, можно персонифицировать обнаруженный в одиночном мужском захоронении № 3 перстень с гербом рода Спинола именно с Джованни Спинола, сыном Джероламо.

Рис. 345. Находки из железа в замке у селения Фуна: 1, 3—6, 7, 10, 13, 21 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 14 — пом. XXXII, слой пожара 1475 г.; 20 — раскоп № 3, слой завала; 9, 16, 18, 22, 23, 24 — слой подсыпки во дворе № 1; 2, 20 — слой пожара во дворе № 2; 15, 17, 19 — слой пожара во дворе № 1

Несколько странным выглядит предположение М.Г. Крамаровского о том, что ко времени падения города храм функционировал не в полном объеме, о чем якобы свидетельствует надгробие клирика Стефана, датированное 9 ноября 1453 г. [Крамаровский, 2000, с. 248]¹³.

Рис. 346. Находки орудий труда из раскопок замка Фуна: 1, 2 , 4, 5 — из пожара во дворе № 1; 3, 6 — из слоя пожара в помещении XXVI; 7 — из слоя пожара в помещении XXIX

В действительности, следов обстрела турками базилики, что могло послужить поводом для ее закрытия во время осады, в ходе раскопок не выявлено. Храм функционировал в полном объеме до самого последнего момента. Массовое истребление и пленение жителей Мангупа в декабре 1475 г. [Vasiliev, 1936, p. 257; Герцен, 1990, с. 154; 2001, с. 385] привело к резкому сокращению христианской общины города. Эти деструктивные изменения и привели к тому, что не ранее 1476 г. оставшиеся здесь немногочисленные христиане вынуждены были заложить основной вход в храм и производить богослужение в его южном нефе, используя прилегающую территорию в качестве некрополя¹⁴.

Рис. 347. Железные предметы из раскопок замка Фуна: 1 — из слоя пожара 1475 г. во дворе № 2; 2 — из слоя подсыпки во дворе № 1; 3—7 — из слоя подсыпки во дворе № 2

После взятия Мангупа всех знатных особ, захваченных в плен, отправили в Константинополь. Некоторое время они находились в тюрьме. Руководивший обороной столицы Александр не был казнен немедленно после его доставки в столицу османов. Об этом свидетельствует письмо генуэзца Антонио Бонфилио, отправленное из Перы 20 мая 1476 г. (адресовано его соотечественнику Азиусу Джентиле). В нем сообщается, что приехавший из Молдавии в Константинополь посол (ambassatore de'Valachi) хлопотал об освобождении «господина Феодоро (signore de lο Tedoro)» — родственника господаря Валахии и других господ Готии (parente del Vlacho, et altri signori de Gutia). Но послу отказали в его просьбе, и Александр был казнен (задушен в тюрьме) [Jorga, 1897, III, p. 55; Vasiliev, 1936, p. 262—263].

Рис. 348. Находки из стекла: 1, 5—7 — помещение XXXIII, заполнение выгребной ямы; 2—4, 8 — двор № 1, слой пожара 1475 г.

Теодоро Спандуджино сообщает, что владетель Готии (Александр — В.М.) сдался Гедык-Ахмед-паше добровольно, при условии, что ему и его близким будет сохранена жизнь и имущество: «Но перевезя его в Константинополь, Мехмед приказал обезглавить его, говоря ему: "Обещания, которые мой капитан давал тебе, он и должен выполнять!" И сделал турком одного его малолетнего сына (ипо suo figliolo piccolo), которого я видел в последний раз, когда был в Константинополе, еще живым» [Theodoro Spandugino, 1890, p. 155; Байер, 2001, с. 228].

Рис. 349. Изделия из кости. 1—4, 12 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 5, 6, 8, 18, 25, 26 — из подсыпки во дворе № 1; 15, 17 — из слоя пожара 1475 г. в помещении V; 21 — из слоя подсыпки в помещении VI; 24 — из слоя пожара в пом. XXIX; 25 — из слоя завала в пом. XXII; 13 — из ямы № 7, в пом. X; 16 — из ямы № 1 во дворе № 1; 14 — из ямы № 5 в пом. XXIX; 7 — из слоя пожара во дворе № 2; 11 — из ямы № 11; 20, 22 — из слоя подсыпки пола в пом. XXX; 9, 10, 19 — слой пожара во дворе № 1

Трагической оказалась судьба сестры Александра Марии. В июне (?) 1473 г. у нее от Стефана родились два сына-близнеца — Богдан и Ильяш¹⁵. Ильяш скончался в младенчестве в том же году [Gorovei, 1991, p. 63]. Неудачи в борьбе за Валахию, захват Феодоро и Готии османами, гибель Александра и тяжелая война с Мехмедом II в 1476 г., вероятно, окончательно развеяли иллюзии господаря Молдавии овладеть престолом Константинополя, и требовали от Стефана III поиска новых политических союзников. При этом необходимо было учитывать фанатичное стремление султана к физическому устранению реальных претендентов на византийский престол, которое он неоднократно демонстрировал в ходе своих завоевательных походов. Брачный союз с Марией Палеологиней Асаниной, служивший основой прежних династических притязаний, становился угрозой личности самого владетеля Молдавского княжества. Поэтому, «охладев» к Марии из Феодоро, Стефан сходится с плененной им ранее дочерью господаря Валахии Раду Красивого (1442—1474 гг.) Марией Войчитой, ставшей его третьей женой в 1478 г. [Gorovei, 1991, p. 63].

Рис. 350. Изделия из камня, стекла, керамики, кости: 1, 2, 4 — из слоя подсыпки во дворе № 2; 3, 5, 7 — из слоя пожара во дворе № 2; 6 — из ямы № 1; 9, 10 — из слоя пожара в пом. V; 14 — из слоя пожара в пом. XXXII; 11—13, 8 — из нивелировочной подсыпки в пом. VI; 16 — из слоя разрушения в пом. XXXI; 17 — из ямы № 7; 22 — из заполнения между кладками 66 и 67 (в пожаре); 26 — из подсыпки в пом. XXXIV; 20 — из подсыпки во дворе № 1; 15, 18, 21 — из слоя пожара во дворе № 1; 24 — из завала в пом. XXIX; 25 — случайная находка

Мангупская княжна некоторое время провела в уединении и скончалась 19 декабря 1477 г. Она была погребена на родовом кладбище господарей Молдавии в монастыре Путны [Vechile cronice, 1891, p. 146, 196, 261, n. 35; Tafrali, 1925, p. 54, 64]. Здесь до настоящего времени хранится шелковая красная (от времени приобрела кирпичный оттенок) пелена, покрывавшая гроб усопшей. По ее краю вышита надпись на старославянском языке: «В год 6985 декабря 19 дня испустила свой последний вздох благочестивая раба божья Мария, супруга благочестивого Стефана Войводы, правящего господаря Молдавии, сына Богдана Воеводы» [Tafrali, 1925, p. 53—54]. По краям покрова помещены монограммы самой Марии Асанины, двуглавые орлы и монограммы Палеологов (рис. 115—117). Центральную часть занимает выполненное в серо-голубых тонах изображение увенчанной короной княжны, облаченной в парадное придворное одеяние [Tafrali, 1925, p. 53—54, ris.]¹⁶ (рис. 112; 113).

Рис. 351. Изделия из цветных металлов: 1, 3, 4, 9, 10, 14, 15 — из слоя нивелировочной подсыпки во дворе № 1; 13, 25, 32, 34 — из слоя пожара во дворе № 1; 16 — из ямы № 1; 31 — из слоя подсыпки пола пом. X; 33, 36 — из заполнения пифосной ямы в пом. XXX; 27, 44 — из ямы № 11; 12, 42 — из слоя пожара в пом. XXXII; 24, 38 — из нивелирующей подсыпки пом. XXX; 17—20, 39, 41 — из слоя пожара в пом. XXVIII; 28 — из слоя пожара в пом. V; 23, 29, 30 — из слоя пожара в пом. XXIX; 35, 37, 43 — из ямы № 7; 40 — из слоя завала в раскопе № 3

Сын Стефана III и Марии Палеологини Асанины Богдан скончался 25 июля 1479 г. шести лет от роду и также был погребен на монастырском некрополе Путны [Gorovei, 1991, p. 63].

Рис. 352. Кувшин, в котором находился клад из 17 серебряных слитков XV в. (1475 г.), найденный в цитадели генуэзской Лусты

На этой печальной ноте можно было бы завершить рассказ о завоевании Гедык-Ахмет-пашой Генуэзской Газарии, Феодоро и Готии, получившем, по выражению Бенедетто Деи, название «Каффинской войны» (guerra di Chaffa) [Atti, 1879,VII, p. 248], если бы политические события 1475 г. не имели своего логического продолжения в попытке восстановления власти Республики св. Георгия на полуострове в начале 80-х гг. XV в. [Heyd, 1886, II, p. 406—407].

Примечания

1. Греческим епископом Каффы в 70-х гг. XV в., имя которого не упоминает в своем письме консул Антонеотто ди Капелла, был Пахомий (domini Pachumij epuscopi grecorum) [Atti, 1874, VI, p. 653, doc. DCCCLXXXIV, 1470, 16 febriario].

2. По подсчетам И.Х. Узунчаршилы, в первой половине XV в. османская армия насчитывала более 150 тыс. человек: янычары — 12 тыс., султанская гвардия — 8 тыс., азабы — 30 тыс., акынджи — 40 тыс., отряды тимариотов — 60 тыс. человек [Шамсутдинов, 1986, с. 38].

3. Перед этим турецкая армада сделала остановку у селения Посидима (Possidima), располагавшегося на восточном склоне холма Тепсень, у западной оконечности Коктебельской бухты [Бочаров, 2001а, с. 89], в семи милях от Каффы. Здесь Гедык-Ахмет-паша провел переговоры о совместных действиях против генуэзцев с Эминеком (?) или его представителями [Брун, 1879, с. 236—237; Pistarino, 1990, p. 514].

4. По-видимому, под «равелинами» Тосканский Аноним имеет в виду барбаканы, прикрывавшие крепостные ворота Каффы: Сан-Джорджо (porte et al rivellino di S. Giorgio) и Сан-Теодоро (porta et al rivellino di S. Teodoro) [Atti, 1879, VII, p. 242; Vigna, 1879, II, p. 164; Pistarino, 1990, p. 514]. Оставшиеся 4 бомбарды, вероятно, составляли необходимый при осаде резерв.

5. В своей хронике Ашик-Паша-Заде излагает официальную версию завоевания Каффы турками, бытовавшую в последний период правления Мехмеда II (1476—1481 гг.): «Неверные поняли намерение завоевателей — взяв город, разрушить его и потребовать выполнения их требований и на это все у них хватило бы сил. Неверные, поняв намерение исламистов, собрались вокруг своего правителя. "Что вы будете делать с этими турками?" — спросили они. Правитель: "А что вы предложите?" Они: "Пока не взяли насильно, давайте отдадим по-мирному. Мы не можем сохранить эту крепость — отдадим по-хорошему". Правитель: "Почему вы так считаете?" Неверные: "Потому что если турки захватят крепость силой, нас повергнут, большинство возьмут в плен, а наше имущество конфискуют и опустошат наш город. Поэтому давайте отдадим с легкостью, чтобы нас всех не взяли в плен. Тот падишах, который послал турков, каждую завоеванную страну благоустроил. Завоевав, не уничтожил". Правитель: "Я буду с вами до последней минуты. Что бы вы не предложили, я сопротивляться не буду". Сразу же на третий день попросили о пощаде. Ахмед Паша их простил. На пятый день ворота крепости были открыты. Крепость была завоевана. Флаг падишаха был внесен в крепость» [Хайбуллаева, 2001, с. 364]. Как видим, здесь ни словом не упоминается о каком-либо участии татар во главе с Эминеком в завоевании Каффы. Но при этом весьма четко определена позиция горожан и слабоволие «правителя неверных» — Антониотто ди Кабелла (?), который «пришел к Ахмед Паше, тот его схватил и конфисковал казну» [Хайбуллаева, 2001, с. 364].

6. Сведения, сообщаемые Мехмедом Нешри и Ибн Камалем, явно заимствованы из «Истории династии Османов» («Теварих — и Ал — и Осман») Ашик-Паши-Заде (1400—1484 гг.?) [Vasiliev, 1936, p. 255], в которой столь же кратко говорится о том, что «После этого (захвата Каффы — В.М.) для завоевания ближайших крепостей неверных было отправлено несколько кораблей. Они завоевали Азак (Azak), Ябугермен (Yabugermen) и все крепости побережья вплоть до черкесских имений» [Хайбуллаева, 2001, с. 364—365].

7. Окончательно о верности подобной интерпретации можно будет судить только после полного издания материалов раскопок.

8. М. Нистазопуло предположительно относила время падения Солдайи к периоду «сразу после подчинения Каффы и непременно до падения Феодоро в Готии (декабрь 1475 г.)» [Νυσταζοπούλου, 1965, σ. 59].

9. Раскопки 2004—2007 гг. дали необычайно интересные результаты, но они, к сожалению, пока полностью не опубликованы. К числу уникальных для средневековой археологии Крыма следует отнести открытое здесь скопление из 200 каменных ядер диаметром 25—40 см и весом от 20 до 70 кг. По мнению исследователей, в конце XIV в. на северном склоне г. Кастрон на высоте 57 м над уровнем моря находилась метательная машина типа требюше (trebuchet), из которой генуэзцы могли обстреливать корабли противника у входа в бухту [Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 85—86, рис. 5]. Вместе с тем, не могу не удивляться, когда авторы высокопарно называют обнаруженные в помещении 3 обычные железные крицы, лежащие в горне, «плотно уложенными обломками чугунных, плохо сохранившихся пушечных ядер». Это тем более удивительно, что мы с исследователями цитадели Чембало обсуждали находку «чугунных пушечных ядер». Но, очевидно, мне не удалось убедить коллег избавиться от «оригинальной» интерпретации. Столь же неубедительна и датировка помещения 3, якобы входившего в хозяйственный комплекс, возникший после 1475 г., когда «консульский замок» крепости утратил свое оборонительное значение [Дьячков, 2005, с. 224; Алексеенко, Дьячков, 2007, с. 84]. Виденный мною в ходе раскопок на полу (со следами пожара) помещения 3 материал (археологически целый поливной кувшин и горшок), скорее следует отнести именно к 1475 г., и, следовательно, связывать с генуэзским, а не османским периодом существования памятника.

10. В ходе исследования внутренней территории барбакана собрана значительная по своему составу нумизматическая коллекция. Всего найдено 107 монет. Из них 24 имеют плохую сохранность, что не позволило дать их точное определение [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 50—51; 104—126. Опись монет Н.А. Алексеенко]. Остальные 83 монеты относятся к IX—XVIII вв. Среди них доминируют номиналы XV в. (42 шт., т. е. более 50%). В данной группе артефактов наибольшим числом (22 шт.) представлены монеты Хаджи-Гирея (1433/34, 1441/42—1456, 1456—1466 гг.), чеканенные в основном в 867 г. х. (= 1462/3 г.), во время третьего правления основателя Крымского ханства. Следующую группу составляют находки татаро-генуэзских аспров и фолери (12 шт.), выпускавшихся в Каффе на протяжении 20—70-х гг. XV в. К числу довольно редких находок следует отнести монету Нур-Девлет-Гирея (1466—1467/68, 1475—1478 гг.), чеканенную в г. Крым не ранее сентября 1466 г., и серебряный грош Стефана III (1457—1504 гг.), выпущенный в г. Сучаве в 1457—1476 гг.; дирхемы, чеканенные в Астрахани (Хаджи-Тархан) от имени ханов Улу-Мухаммеда (1421—1437 гг.) и Сеид-Ахмеда (1432—1459 гг.). Не менее многочисленны монеты (дирхемы и пулы) ханов Золотой Орды (всего около 25 шт.). Хронологически они охватывают период с 80-х гг. XIII в. по начало XV в. В большинстве своем номиналы плохой сохранности. Поэтому достоверно определить удалось только монеты, выпущенные во время правления Узбека (1313—1342 гг.), Джанибека (1343—1357 гг.) и Абдуллаха (1361/62—1368/69 гг.). Отдельную группу (10 шт.) составляют турецкие монеты, представленные выпусками различных городов империи от имени Баязида I (1389—1402 гг.), Мурада II (1421—1451 гг.), Мехмеда II (1451—1481 гг.). Причем 4 из них относятся к началу правления Мехмеда II — 50-м гг. XV в.

11. В. Гейд скептично отнесся к данной идее: «Некоторые писатели утверждают, что небольшое число колонистов бежало в горы и участвовало, хотя и безуспешно, в защите крепости Мангуп против турок. Однако в документах об этом не говорится» [Heyd, 1886, II, p. 405; Гейд, 1915, с. 116].

12. Например, генуэзец Христофоро Мортара, свидетель захвата Каффы, в своих мемуарах рассказывает о том, что Оберто Скварчиафико, как основной виновник потери города, был казнен турками в Константинополе посредством подвешивания на железном крюке за подбородок. В то же время Сейтак, также считавшийся современниками причастным к захвату Каффы османами, смог через два года (1477/78 г.?) вернуться в свои владения, располагавшиеся в Татарии [Atti, 1879, VII, doc. MCXLVIII, p. 256]. В. Гейд ошибался, когда писал: «Несколько дней спустя после прибытия его (Скварчиафико — В.М.) в турецкую столицу, султан, вероятно, по указанию Эминека, приказал отрубить ему голову» [Heyd, 1886, II, p. 404; Гейд, 1915, с. 115].

13. А.Ю. Виноградов, ввиду того, что Р.Х. Лепером было приведено только общее содержание надписи, предлагает полный греческий текст с переводом: «Почил раб Божий Стефан чтец, супруга и дитя его. В месяце ноябре, лета 6965 (т. е. 1456 г.)» [Виноградов, 2000, с. 445]. Х.-Ф. Байер считает, что смысловое содержание надписи включает в себя: «Анагност Стефан умер, оставив супругу и дитя» [Байер, 2001, с. 220—221].

14. А.Л. Бертье-Делагард был склонен считать, что Большая базилика пострадала во время пожара, охватившего Мангуп в 1493 г. [Бертье-Делагард, 1918, с. 38].

15. В немецкоязычной хронике, содержащей сведения 1457—1499 гг., помещена запись: «В том же [1472] году в месяце сентябре 14 дня прибыла к Стефану воеводе княгиня из Маугопа по имени Мария; она была черкешенкой (Zerkassin) и имела с собой двух дочерей (und hat 2 tochtermyt yr.)» [Gorka, 1931, s. 97]. Хронистом явно перепутаны два мальчика-близнеца с девочками, якобы прибывшими с Марией в Молдавию [Vasiliev, 1936, p. 240, № 1; Байер, 2001, с. 224].

16. А.А. Васильев обратил внимание на сходство верхней одежды Марии с платьем жены византийского императора Мануила II (1391—1425 гг.) Елены [Vasiliev, 1936, p. 241].