Глава 12. А.Н. Романов. «Головная боль Киева. Крым в составе Украины (1991—2014)»

В июне 2014 года Институт истории Национальной академии наук Украины выпустил в свет «массовым тиражом» в 300 экземпляров научно-популярную книгу «Крым: путь через столетия. История в вопросах и ответах». 45 украинских историков на 456 страницах среди прочих проблем затронули и животрепещущий вопрос о том, кто виноват в том, что Крымский полуостров, этот «царский подарок» Никиты Хрущева Украинской ССР по случаю 300-летия воссоединения Украины с Россией, уже в год 360-летия упомянутого воссоединения был современной украинской властью потерян. И пусть ответственный редактор книги, директор Института истории НАН Украины Валерий Смолий в предисловии дважды для пущей важности назвал Крым «неотъемлемой частью Украины»¹, эта фраза уже безнадежно устарела: к лету 2014-го весь мир, не исключая и самых лучших друзей нынешних киевских правителей, уже четко осознал, что Крым сегодня — это именно отъемлемая и оставшаяся в историческом прошлом часть Украины.

Но почему случилось именно так? Надо отдать должное украинским ученым — они затронули и вопрос о том, имеют ли отношения действия их собственной власти в Крыму к утрате солнечного полуострова. В позапрошлом XIX веке у польских историков ушло более 70 лет на то, чтобы внятно сформулировать тезис о том, что ликвидации их государственности в результате трех разделов Речи Посполитой в конце XVIII столетия активно способствовали и сами польские власти своей невнятной и губительной политикой. Украинские специалисты по горячим следам событий в 2014 году активно обращаются и к версии о несовершенстве политики властей сначала УССР, а затем и независимой Украины, которые за шесть десятилетий так и не смогли превратить Крым в бесконфликтное пространство «украинской соборности». Академик Смолий откровенно признает это обстоятельство: «В составе Украины Крым получил право субъектности в политической жизни и широкую автономию. Так же особый статус, согласно Конституции, имел Севастополь. Вместе с тем, коренное изменение этнополитической ситуации в Крыму в контексте сложного и болезненного переходного периода, который сопутствовал развитию независимой Украины, превратилось в фактор перманентной политической нестабильности... Казалось бы, за это время не перечесть побед и достижений, которые являются предметом гордости и наследством общей судьбы народов, которые населяют Крым. Однако постоянно распространялись конфронтационные настроения, которые умело подпитывались, культивировались и, наконец, создали благоприятные условия для отторжения Крыма от Украины и включения его в состав РФ»².

После этих горьких и справедливых строк самое время вспомнить название одной из известных работ Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина». Остается только призадуматься, а не сами ли власти в Киеве в обширный исторический промежуток с конца 1991 по начало 2014 года, т. е. за 22 с небольшим года, создали те самые «конфронтационные настроения» и «благоприятные условия» для включения Крыма в состав Российской Федерации? И дальнейшее знакомство с трудом 45 украинских историков только убеждает в этом, хотя изложение в книге построено так, что исторический процесс на полуострове творили лишь крымские татары и украинцы, а русские либо оставались в тени, либо совершали нечто ужасное типа «аннексий», «репрессий» и «депортаций» (авторы, в частности, полагают, что Россия «аннексировала» Крым как минимум трижды — в 1783, 1920 и 2014 году³).

Учитывая, что краткий период нахождения Крыма в составе независимой Украины после распада СССР пока еще не оснащен достаточным массивом источников, необходимых для полноценного исторического исследования, обратимся к упомянутому опыту киевских специалистов с их «ценными признаниями». При всей идейной ангажированности новейший труд 45 профессиональных гуманитариев открывает проницательному читателю глаза на многие промашки и недоработки именно той власти, которая вроде бы была заинтересована в безусловном сохранении Крыма в составе Украины.

Для начала заметим, что историки из Киева, и это вполне логично, не могут найти сколько-нибудь убедительных аргументов в пользу тезиса о Крыме как «неотъемлемой части» Украины. Пытаясь разоблачить некий «миф о царском подарке Хрущева», профессор Станислав Кульчицкий по ходу изложения справедливо подмечает, что «в 1954 году Украина впервые и в последний раз увеличила свою территорию за счет России»⁴. Главным стимулом для этого, как и в официальной советской трактовке, называется экономический фактор, но понимаемый крайне своеобразно: «Крымом как объектом управления удобнее руководить из Киева, а не из Москвы»⁵. Почему же из Киева, а не из Краснодара, который поближе? Ярослава Верменич этот тезис заостряет еще больше, изображая уже фантастическую реальность: оказывается, «управление из Москвы обезлюдевшим Крымом стало до крайности затруднено, что в значительной мере и вызвало передачу Крыма в состав УССР»⁶.

А вот историк Елена Бойко подошла к проблеме с другой и более правильной стороны. Оказывается, еще в июне 1918 года теоретическую базу под будущие художества Хрущева подвел известный украинский националист Дмитрий Донцов. О «неотъемлемой части» впервые заговорил именно он, причем в условиях, когда проект «украинского Крыма» был бесконечно далек от реальности. По словам Донцова, распространять на полуостров право на самоопределение категорически не стоит: «Признать право политического самоопределения за несколькими сотнями тысяч жителей Крыма значило бы сделать зависимой от их доброй воли судьбу 40-миллионного края — Украины, суверенность которой без Крыма стала бы иллюзорной»⁷. Проницательный националист предвидел и современные реалии: «...ограничения суверенности Украинской Державы ожидают ее после потери Крыма в случае его перехода в другие руки. Принадлежность Крыма Украине является conditio sine qua non [необходимым условием — Ред.] украинской независимости»⁸.

Но, очутившись в составе УССР, Крым вплоть до 1991 года так и не стал украинским, несмотря на обилие принятых в этой области постановлений. Историк Олег Бажан справедливо подчеркивает: «Осуществить ускоренную попытку "украинизации" Крыма республиканским вождям так и не удалось. После принятия нового союзного закона "Об укреплении связи школы с жизнью и дальнейшем развитии системы народного образования" (декабрь 1958 года; в УССР соответствующий акт появился в апреле 1959 года), которым предусматривалось право родителей выбирать язык обучения своих детей, число школьников полуострова, которые желали изучать украинский язык, начало уменьшаться. В 1970—1971 учебном году осталась только одна украинская школа в Симферополе, в которой обучалось 412 учеников. Нежелание пропагандировать введение украинского языка во все сферы общественной жизни на полуострове наблюдалось и со стороны руководства Крымской области»⁹.

В таких условиях Крым после распада СССР требовал особого внимания украинских властей, которым требовалось убедить жителей полуострова в необходимости совместного существования в рамках нового независимого украинского государства и создать тем самым условия для появления той самой «неотъемлемой части». Стартовые условия вроде бы для этого были, и у Киева теоретически имелся исторический шанс интегрировать Крым в состав так заманчиво выглядевшей на бумаге «соборной державы».

В 1989 году общая численность населения в Крыму составила 2 430 000 человек, в том числе русских — 1 630 000, украинцев — 626 000, белорусов — 50 000, крымских татар — 38 000 (к концу 1990 года их было уже 97 тысяч). По переписи же 2001 года в Крыму проживало 2 413 228 человек. Из них русские составляли 58,3%, украинцы — 24,3%, крымские татары — 12,1% (в 2011-м их было уже 243 тысячи человек), белорусы — 1,4%. Родным языком для 78,95% был русский, для 9,51% — украинский, для 9,59% — крымскотатарский. 48% населения Крыма в 2001-м — это люди, рожденные за пределами полуострова¹⁰...

И каковы же успехи украинских властей в Крыму по части интеграции, например, в образовательной сфере? Результаты эти крайне любопытны и совершенно неожиданны. С одной стороны, жалуется историк Ярослава Верменич, «украинцы Крыма ощущали мощное русификаторское давление — на 2004 год лишь 4 из 606 общеобразовательных школ на полуострове функционировали с преподаванием на украинском языке»¹¹. Но кто же эти таинственные и могущественные русификаторы, лишившие возможности учиться в украинских школах сотни тысяч местных крымских украинцев? Это сами украинские власти, природа которых менялась несущественно при всех четырех президентах, которым довелось управлять Украиной, имеющей в составе Автономную Республику Крым — Леониде Кравчуке, Леониде Кучме, Викторе Ющенко и Викторе Януковиче. В Киеве всегда находились дела поважнее, поэтому по отношению к Крыму неизменно проводилась политика романтического инфантилизма, исходившая в первую очередь из того, что полуостров никуда не денется и останется в составе Украины на целую вечность. Политика эта была не нова — в 1920-е — 1930-е подобный подход к национальным меньшинствам и непольским регионам опрометчиво исповедовали власти межвоенной Польши. И отказываясь предпринимать серьезные усилия даже в отношении развития украинского языка, киевские стратеги поступали вполне осмысленно — украинский ведь в новом государстве еще и язык начальства, а посему не стоит и учить его потенциальным конкурентам из крымских уроженцев...

Когда же в 2005—2010 годах при Ющенко власти попытались провести в Крыму некую украинизацию, они естественным образом напоролись на неприятие этой политики. Как убедительно показывает московский историк Александр Полунов в своей статье, вышедшей в 2014 году, попытки изменения гуманитарного ландшафта на полуострове часто носили спонтанный и экзотический для большинства крымского населения характер: «В качестве яркого примера историко-культурной перемаркировки можно отметить попытку снять барельефы советских орденов с центральной стелы детского центра (бывшего пионерского лагеря) "Артек" в 2008 г. Новое символическое обозначение пространства должно была иметь далеко идущие практические последствия. Удаление барельефов орденов планировалось в связи с предполагаемым приездом в Артек жены президента Украины Кэтрин Чумаченко-Ющенко, намеревавшейся организовать в бывшем пионерлагере базу "пластунов" (детской организации украинских националистов). Изображения орденов были восстановлены после длительной борьбы благодаря протестам крымских коммунистов, представители которых разбили возле центральной стелы палаточный лагерь для круглосуточного наблюдения»¹².

Весьма примечательно, что меры киевских властей, предпринимаемые вроде бы с целью интеграции Крыма с остальной Украиной (к примеру, указ президента Ющенко о дальнейшей украинизации Крыма и Севастополя от 20 ноября 2007 года), имели скорее противоположный замыслам их инициаторов эффект. Как отмечает А.Ю. Полунов, в Крыму во второй половине 2000-х годов имело место «противостояние двух форм исторической идентичности — той, которая сохранялась у русского населения Крыма и основывалась во многом на осознании духовно-культурного единства с Россией, и той, которая внедрялась в 2005—2010 гг. официальным руководством и призвана была внедрить новый вариант официальной культурно-исторической мифологии. Противостояние двух форм самосознания касалось целого ряда сфер культуры и общественной жизни, затрагивая вопросы исторической топонимики, "мест памяти" (монументов, мемориальных знаков и др.), празднования памятных дат, преподавания истории в школе и др. При этом почти по каждому из направлений противостояния складывались "зеркально отражавшие" друг друга наборы символов и идей. Так, памятнику Екатерине II противостоял монумент в честь гетмана Сагайдачного; набору праздников, предложенному Верховной Радой Украины, — торжественные даты, отмечаемые Русской общиной Севастополя; официальным учебникам по истории — курс "Севастополеведения"»¹³.

Стоит особо подчеркнуть, что осознание исторического единства с Россией было присуще не только русскому населению Крыма, а всем русскоязычным жителям полуострова, даже по официальным данным составляющим почти 80% крымчан. В таких условиях спущенные из Киева инициативы сталкивались даже не с равнодушным игнорированием, а с осознанным протестом. Получается, что при Ющенко власти не просто тратили деньги впустую на безрезультатное продвижение чуждых Крыму ценностей, но готовили тем самым почву для будущего самоопределения Автономной Республики Крым. Активное неприятие все 22 года пребывания Крыма в составе независимой Украины вызывал новый список праздников и юбилеев: «Совсем иной набор памятных дат предложил отпраздновать в 2009 году гражданам Украины Комитет Верховной Рады по культуре и духовности. В нем не было годовщин освобождения Украины от немецких войск и Переяславской Рады, зато присутствовали годовщины разгрома российских войск под Конотопом и депортации крымских татар. Отмечался юбилей дарования магдебургского права городу Броды, но не было ни одного юбилея городов Юго-Восточной Украины. Годовщина Полтавской битвы присутствовала, но не как день победы русского оружия, а как знак совместного выступления Украины и Швеции против России. Кроме того, в дополнение к уже прошедшим празднованиям юбилеев лидеров ОУН-УПА Степана Бандеры и Романа Шухевича официальные власти приготовились торжественно отметить годовщины со дня рождения Симона Петлюры и Ивана Мазепы»¹⁴.

Ни к чему не привели и попытки осуществить «бандеризацию всей страны», равно как и «мазепизацию», с самого раннего возраста: во всех учебных заведениях полуострова, начиная с детского сада, организовывались «мини-музеи» и «уголки украиноведения», призванные усилить самоидентификацию учащихся с Украиной не только в государственно-политическом, но и в этническом плане. В детских садах и школах выставляются стенды с портретами персонажей, на чью героизацию были направлены усилия официальной пропаганды (Мазепы, Петлюры, Бандеры, Шухевича), с символикой украинских националистических организаций. Кроме того, в школы было направлено указание регулярно проводить «уроки голодомора», «уроки Бандеры» и др. У значительной части населения полуострова подобные мероприятия вызывали резкий протест¹⁵.

В этом плане характерно «ценное признание» украинского историка Ольги Ковалевской, которая с гордостью перечисляет ряд акций, осуществленных в Крыму Всеукраинским движением «Не будь равнодушным!» («Не будь байдужим!», НББ): «В течение 2007—2014 годов активисты движения систематически проводили среди работников просвещения полуострова разъяснительную работу, приобщали их к многочисленным акциям местного и всеукраинском масштаба, а также бесплатно развозили по школам украиноязычную литературу»¹⁶. Помимо раздачи значков с характерной надписью «Міняю часы на годинник» («годинник» по-украински и есть часы), бесплатной подписки для школ Армянска, Красноперекопска, Феодосии, Белогорска и Бахчисарая журнала Киево-Могилянской академии «Урок української» и проведения для моряков Черноморского флота концерта украиноязычных рок-групп обращает на себя внимания деятельность самой Ковалевской и НББ по «мазепизации» Крыма: в течение августа-октября 2008 года активисты движения помогли расширить среди работников просвещения, художников, деятелей культуры информацию о всеукраинском конкурсе школьных произведений «Кто для меня Иван Мазепа?», который движение проводило совместно с Министерством образования Украины. В рамках этой акции была организована встреча историка, председателя жюри конкурса О. Ковалевской и исполнительного директора НББ О. Левковой с учителями АР Крым, общественными активистами и народными депутатами крымского парламента в Республиканском центре информации, а также пресс-конференция гостей в симферопольском медиацентре IREX, где были разъяснены цель, условия и задания конкурса; бесплатно розданы среди городских школ книги О. Ковалевской «Іван Мазепа у запитаннях та відповідях» («Иван Мазепа в вопросах и ответах») (Киев: Темпора, 2008) и «Іван Мазепа. Made in Ukraine» (Киев: НББ, 2008)¹⁷.

Понятно, что подобными мероприятиями в духе всё той же политики романтического инфантилизма переубедить крымскую молодежь в сколько-нибудь массовых масштабах было совершенно нереально. Ольга Ковалевская честно признает и провал украинизации по Ющенко: к уже известным нам четырем школам с преподаванием на украинском языке добавились только три, также в русских школах функционировало несколько десятков украиноязычных классов. «...В классах и школах с украинским языком обучения на полуострове обучалось 7% учащихся (общий показатель по Украине — 82%), с крымско-татарским языком — 3% учащихся, с русским — 90% учащихся... Так, в Симферополе существовала лишь одна украиноязычная школа-гимназия, что составляло 2% от общего количества средних учебных заведений города I—III уровня аккредитации. В апреле 2012 года в Севастополе, где была размещена единственная в городе украиноязычная школа-интернат № 7, городские власти объявили о закрытии школы, сославшись на "экономию и оптимизацию учебного процесса"... Схожие проблемы существовали в нескольких школах Бахчисарайского района, в нескольких других районах автономной республики»¹⁸.

Общий вывод Ольги Ковалевской предельно мрачен: «Гуманитарная и информационная политика в автономии была полностью провалена, что не в последнюю очередь стало причиной событий марта 2014 года: незаконный "референдум", пророссийские настроения населения, аннексию этой территории Российской Федерацией»¹⁹. Хорошо просматривается и вклад в этот провал избыточно активных деятелей, подобных Ковалевской: никто, похоже, не ожидал, что крымчане не станут спокойно смотреть на навязывание им извращенного образа Ивана Мазепы и достойно ответят на вопрос, кем же он для них на самом деле является. Весьма характерно, что знакомая с ситуацией в Крыму Ковалевская честно признает массовость пророссийских настроений, а косвенно и итоги взращенного на них референдума. В своих промашках по части образования и общественного сознания жителей полуострова украинские власти и сочувствующие им общественные деятели могут винить исключительно себя самих...

Мазепа в списке личностей и структур, способствовавших отделению Крыма от Украины всего через 22 года после провозглашения независимости украинского государства, отнюдь не одинок. В XXI веке общественность Крыма научилась бороться с попытками переиначить историческое самосознание жителей полуострова: «Для организаций русского населения Крыма "новая маркировка" служила в ряде случаев средством защиты от наступления официальной идеологии. Так, ответом на тенденцию к переоценке событий Второй мировой войны послужило возведение в Симферополе памятника жертвам Организации украинских националистов — Украинской повстанческой армии (ОУН-УПА)²⁰». В итоге, как справедливо подчеркивает А.Ю. Полунов, «историческое самосознание большей части русского населения Крыма продемонстрировало высокую степень устойчивости перед лицом внешнего давления, а политически активная часть этого населения сумела организовать защиту своих прав в культурно-гуманитарной сфере, используя широкий набор средств. В их число вошла организация массовых общественных форумов, кампании гражданского неповиновения, воздействие на законотворчество, юридическое отстаивание своих интересов в ходе судебных процессов»²¹.

Столь же негативными для украинских властей оказались их попытки проводить всю ту же политику романтического инфантилизма в области государственного строительства Крыма. В условиях распада СССР полуостров остался в составе Украины, несмотря на итоги референдума в Крыму, состоявшегося 20 января 1991 года, когда за воссоздание Крымской Автономной Советской Социалистической Республики как субъекта Союза ССР и участника Союзного договора проголосовало 93,26% участников голосования. 4 сентября 1991 года сессия Верховного совета Крымской АССР приняла Декларацию о государственном суверенитете Крыма, но реализовать положения этого документа в стремительно меняющейся политической ситуации конца 1991-го не удалось.

Крымский вопрос и в тот период был актуальной и достаточно острой политической проблемой в отношениях между Россией и Украиной как новыми независимыми государствами, Киевские власти и первый президент Украины Леонид Кравчук при условии серьезного давления со стороны руководства России были готовы поступиться «хрущевским подарком» — получение Украиной независимости даже при отказе от Крыма и тем более Севастополя представлялось вполне логичным шагом. Но Кравчук не стал настаивать на подобном развитии событий, не ощущая ожидаемого давления со стороны РСФСР, а затем и Российской Федерации. Крымская проблема на протяжении 1990-х годов стала частью внутрироссийского политического противостояния, причем первый президент России Борис Ельцин занимал в этом вопросе позиции, не связанные с радикальным изменением существующего с 1954 года положения. Еще 19 ноября 1990 года Ельцин, бывший тогда председателем Верховного совета РСФСР, в условиях острой борьбы за власть с Михаилом Горбачевым подписал в Киеве договор об основах отношений между РСФСР и УССР, где говорилось и о «суверенном равенстве» республик, и об урегулировании спорных проблем путем взаимного согласия. Оппоненты Ельцина, среди которых выделялось руководство Верховного совета России во главе с Русланом Хасбулатовым и коммунисты, требовали решительных действий по отношению к Крыму и поддержки местного русскоязычного населения.

В таких условиях 6 мая 1992 года была принята первая Конституция Республики Крым (так в первые постсоветские годы стали именовать Крымскую АССР). Она закрепляла демократическое правление, основанное на воле народа, которая выражается путем свободного волеизъявления на выборах. Принцип полновластия народа как основополагающий принцип государственного устройства Республики Крым обусловливал все иные принципы организации и деятельности государства и его органов, в том числе разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную. Высшими органами государственной власти были провозглашены Верховный совет Крыма, президент Республики Крым, правительство, Конституционный суд Крыма, Верховный суд Крыма. Президентом Крыма был избран Юрий Мешков, пытавшийся ориентироваться на настроения русскоязычных жителей полуострова.

В Киеве посчитали, что такая конституция ставит под сомнение даже конфедеративный уровень связей между Крымом и материковой Украиной. Как подчеркивают украинские историки Степан Виднянский и Анатолий Мартынов, «Киев не был склонен к силовым решениям и согласился с созданием Автономной Республики Крым, чтобы локализовать внутренний конфликт между русскоязычным населением и крымскотатарскими репатриантами»²². К этому стоит добавить, что в первой половине 1990-х годов украинские власти вряд ли могли всерьез думать о силовых решениях, при этом острота проблемы крымских татар, как показало время, была существенно преувеличена. Важно отметить, что в конфликт властей Крыма с Киевом не был вовлечен российский Черноморский флот, ситуация не изменилась даже после принятия в июле 1993 года Верховным советом Российской Федерации постановления о принадлежности Севастополя как базы единого Черноморского флота к России.

Президент Мешков в своих контактах с Россией опирался на противников президента Ельцина во главе с Хасбулатовым и Александром Руцким, и после устранения последних с политической арены в результате событий 3—4 октября 1993 года позиции крымской власти оказались существенно ослаблены. Избранный летом 1994-го вторым президентом Украины Леонид Кучма воспользовался этой ситуацией достаточно оперативно: уже 17 марта 1995 года решением Верховной рады и президента Украины Конституция Республики Крым от 1992 года была отменена, а президентство в Крыму упразднено. Саму же республику с 21 сентября 1994 года постановлением Верховной рады Украины официально именовали Автономной Республикой Крым (АРК). 1 ноября 1995 года Верховный совет Крыма принял вторую Конституцию республики, в которой отсутствовал пост президента и упоминание о суверенитете Крыма.

Казалось бы, киевские власти после этого получили неплохой шанс серьезно заняться обеспечением реальных прав крымского населения и созданием прочных государственных структур в рамках автономии. 21 октября 1998 года Верховный Совет АРК принял третью по счету Конституцию республики. 12 января 1999 года она вступила в силу, но не только не привела к урегулированию острых проблем полуострова, но и способствовала их превращению в перманентные области конфликта. Кучма и его соратники теоретически имели все основания быть довольными тем, что согласно статье 1 Конституции 1998 года Автономная Республика Крым являлась неотъемлемой составной частью Украины и в пределах полномочий, определенных Конституцией Украины, решала вопросы, отнесенные к ее ведению. Автономная Республика Крым осуществляла также полномочия, делегированные законами Украины в соответствии с Конституцией Украины. Казалось бы, идеи националиста Донцова о «неотъемлемой части» спустя 80 лет начали воплощаться, тем более, что единственным государственным языком крымской автономии та же конституция объявила украинский, а русскому наряду с крымскотатарским и языками других национальностей всего лишь невнятно обеспечивались «функционирование и развитие, использование и защита». На этот факт в том же октябре 1998 года отреагировала Государственная дума Российской Федерации, оперативно приняв постановление в связи с закреплением в Конституции Автономной Республики Крым украинского языка как единственного государственного языка на территории АРК.

Но в реальность все эти положения крымской конституции так и не воплотились. Президент Кучма, как известно, в своей объемистой книге попытался доказать, что «Украина — не Россия», но даже сама идея о том, что «Крым — не Россия» в исполнении Кучмы и его преемников была обречена на полный провал. Сама же крымская автономия с середины 1990-х годов и вплоть до присоединения полуострова к России представляла собой самую настоящую бутафорию. Украинский историк Ярослава Верменич честно признается в том, что «и в Крыму, и особенно за его границами постоянно озвучивались сомнения в оптимальности правового статуса автономии, довольно часто она рассматривалась как "правовой парадокс". Действительно, статус автономии был определен нечетко; в таком виде она не удовлетворяла ни интересы украинцев, что фактически оказались в положении меньшинства, ни нужды крымских татар»²³. Добавим, что автономия в «варианте Кучмы» совершенно не устраивала и русскоязычное население полуострова.

По справедливой оценке Верменич, «миной замедленного действия стала неопределенность статуса автономии»: власти в Киеве даже не определились с тем, какой тип автономии они готовы «даровать» Крыму, административно-территориальный или же национально-территориальный²⁴. На самом деле они и не могли с этим определиться, потому что существование крымской автономии парадоксальным образом совмещалось с «унитарным характером государства»²⁵. На бумаге АРК действительно была самым настоящим элементом федерализма на объявленной на бумаге же унитарным государством Украине. Твердолобая приверженность унитаризму и столь же непримиримое отрицание федерализма и стали в конечном счете одной из главных причин утраты Киевом Крымского полуострова. Верменич убеждена в том, что «наличие в Крыму автономии облегчило задачу сепаратистам. России удалось разрубить "крымский узел" удивительно быстро»²⁶. На самом деле самоопределению жителей полуострова способствовало отнюдь не наличие автономии как таковой, а ее отсутствие в реальной действительности и неспособность украинских властей сколько-нибудь адекватно решить проблемы государственного устройства в Крыму.

А между тем возможности изменить ситуацию были: это прежде всего участие Украины в масштабных интеграционных проектах на постсоветском пространстве. Для Крыма подобный вариант предусматривал значительные перспективы для развития, но при этом принадлежность полуострова Киеву вряд ли оспаривалась бы. Потребность в интеграции была весьма острой — экономика Крыма в 1990-е годы пережила масштабный кризис: четыре из каждых пяти предприятий Крыма сократили производство, производственные мощности промышленности использовались всего лишь на 40—60%. Только в первой половине 1990-х производство электроэнергии в Крыму снизилось на 47,4%, газа — на 6,4%. минеральных удобрений — на 58,7%, хлопчатобумажных тканей — на 44,8%, мяса и мясопродукции — на 87,4%, масла животного — на 53,9%. В целом же объем произведенного национального дохода в сопоставимых ценах сократился на 46,9%²⁷. Еще в феврале 2003 года президент Кучма на словах соглашался с перспективой создания четырехстороннего интеграционного объединения с участием России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Но ответом украинской политической элиты на эти вызовы стал, как известно, выбор «европейского пути развития», отмеченный двумя майданами в Киеве и двумя тяжелейшими политическими кризисами 2004—2005 и 2013—2014 годов. Последний из них и положил конец краткосрочному пребыванию Крыма в составе Украины, подведя черту под эпохой нереализованных возможностей.

Одной из самых острых проблем «крымского узла» весь период 1991—2014 годов являлся вопрос о статусе Черноморского флота (ЧФ). Служивший в Крыму капитан 2-го ранга запаса Игорь Ларичев подчеркивает: «Судя по всему, судьба Черноморского флота была определена сразу после Беловежских соглашений 1991 года, ознаменовавших прекращение существования СССР. С молчаливого согласия Кремля флот должен был стать украинским вместе с тремя военными округами. Последовавшее вскоре решение Генштаба МО РФ о снятии Черноморского флота со всех видов довольствия данное предположение только подтверждает»²⁸. Командовавший Черноморским флотом на момент распада СССР адмирал Игорь Касатонов писал: «...Когда в 1997 году ... главный кадровик России Евгений Савостьянов ... беседовал со мной по поводу назначения меня по представлению Игоря Родионова на должность заместителя министра обороны РФ, он спросил: "А почему вы не выполнили волю президента и не сдали Севастополь и Черноморский флот? Вы обязаны были сделать это!"»²⁹. К счастью, развитие событий пошло по другому сценарию: «4 января 1992 года Военный совет ЧФ принял решение не принимать украинскую присягу и заявил, что флот подчиняется главкому Вооруженных сил СНГ маршалу Евгению Шапошникову и главкому ВМФ адмиралу флота Владимиру Чернавину до принятия политического решения по ЧФ руководством двух стран... Впервые публично о Черноморском флоте после весьма длительного и ничем не оправданного молчания Ельцин заявил 28 января 1992-го на борту ПКР "Москва" в Новороссийске. Выступлению президента предшествовало появление 19 января в Севастополе группы народных депутатов РФ, заявивших о недопустимости расчленения Черноморского флота»³⁰.

В апреле 1992 года обстановка вокруг Черноморского флота обострилась до «войны указов»: 5 апреля Леонид Кравчук подписал указ «О неотложных мерах по строительству Вооружённых сил Украины», второй пункт которого предполагал формирование Военно-морских сил Украины на базе сил Черноморского флота. Через два дня Борис Ельцин при поддержке маршала Шапошникова подписал ответный указ «О переходе под юрисдикцию Российской Федерации Черноморского флота» с подчинением его главнокомандующему Объединенными вооруженными силами СНЕ Как отмечает Игорь Ларичев, «Попытка захвата Черноморского флота была отбита. Гораздо позже, 20 июня 1995 года, Кравчук на пресс-конференции признался, что в 1992-м подумывал о военном решении вопроса о ЧФ. Он даже провел совещание с министром обороны, однако тот сообщил, что соотношение численности Вооруженных сил Украины и России 1:7 в пользу России и силовое решение отпало само собой»³¹.

Украинской стороне пришлось пойти на переговоры, и вскоре действие указов обоих президентов приостановили. Непростой процесс формирования договоренностей между Россией и Украиной потребовал нескольких этапов — на протяжении 1992—1993 годов переговоры шли в Дагомысе, Ялте, Москве и Массандре. 15 апреля 1994 года в Москве президенты Ельцин и Кравчук подписали Соглашение о поэтапном урегулировании проблемы Черноморского флота. Документ декларировал передачу Украине 15—20% кораблей и судов ЧФ, а также раздельное базирование ВМС Украины и Черноморского флота РФ³². При этом базой для обоих флотов становился Севастополь. В годы президентства Кучмы после долгих споров удалось достичь временного компромисса по флотской проблеме. 28 мая 1997 года в Киеве были подписаны три российско-украинских соглашения по Черноморскому флоту, согласно которым российский флот должен был оставаться в Севастополе сроком на 20 лет, до 2017 года. Соглашения вступили в силу 12 июля 1999 года, «после чего продолжавшийся все эти годы не всегда добровольный процесс передачи кораблей, имущества и береговой инфраструктуры стали считать завершенным»³³.

Острая фаза кризиса вокруг ЧФ, длившаяся несколько лет, миновала, а в начале 2000-х годов речь зашла даже о развитии долговременного сотрудничества между ВМФ Российской Федерации и ВМС Украины³⁴. Но с приходом к власти в Киеве президента Ющенко ситуация вокруг флота вновь обострилась. Украинская сторона, надеясь на скорое вступление в НАТО, принялась чинить многочисленные препятствия российским военным морякам и постоянно заводила разговор о «международных нормах цены аренды военных баз»³⁵. С подачи киевских властей базы российского флота в Крыму пыталась блокировать прибывшая на полуостров националистически настроенная молодежь. Эти акции способствовали еще большему распространению среди крымчан пророссийских настроений, которые выражались не только на словах: например, в 2006 году в Крыму были сорваны совместные военные учения Украины и НАТО «Си Бриз».

На президентских выборах 2010 года и парламентских выборах 2012 года избиратели Крыма оказали однозначную поддержку президенту Виктору Януковичу и его соратникам. Сразу после вступления в должность Янукович попытался закрепить эту поддержку новой важнейшей договоренностью по флоту. 21 апреля 2010 года в Харькове президент Украины и президент России Дмитрий Медведев подписали соглашение о продлении сроков аренды российским Черноморским флотом баз в Крыму до 2042 года; Украина получала при этом существенную скидку по цене на газ. Вступление в силу харьковских соглашений давало Киеву еще один шанс урегулировать проблемы Крыма. Но привычная уже политика романтической инфантильности была, как выяснилось позже, свойственна и Януковичу.

Таким образом, к началу 2014 года после 22 лет пребывания Крыма в составе независимой Украины линия поведения Киева в отношении полуострова завершилась полным провалом по всем направлениям. Крым не стал ни реальной автономией, ни сколько-нибудь толерантным к украинским ценностям в гуманитарной и образовательной сфере. Экономические проблемы достигли невозможного в советский период состояния, когда Крым опять-таки вследствие политики киевских властей был объявлен в рамках Украины дотационным регионом, а основные отрасли народного хозяйства — от промышленности до курортной сферы — так и не выбрались из состояния перманентного кризиса. Недовольство подавляющего большинства населения украинской властью по всем направлениям — от дееспособности назначенных из Киева управленцев до уровня зарплат и пенсий — стало реальным фактом.

Романов Александр Николаевич,
историк (г. Москва).

Примечания

1. Крим: шлях крізь віки. Історія у запитаннях і відповідях / НАН України. Інститут історії України. Відп. ред. В.А. Смолій. Київ, 2014. С. 13—14.

2. Там же. С. 12—13.

3. Там же. С. 50—52.

4. Там же. С. 369.

5. Там же. С. 367.

6. Там же. С. 42.

7. Там же. С. 257.

8. Там же. С. 258.

9. Там же. С. 374—375.

10. Там же. С. 12, 42, 363, 382.

11. Там же. С. 42.

12. Полунов А.Ю. Власть, идеология и проблемы исторического самосознания: русское население Крыма в 2005—2010 гг. // Русский сборник. T. XVI. М., 2014. С. 425.

13. Там же. С. 439.

14. Там же. С. 426.

15. Там же. С. 433.

16. Крим: шлях крізь віки... С. 383.

17. Там же. С. 383—384.

18. Там же. С. 382.

19. Там же. С. 385.

20. Полунов А.Ю. Указ. соч. С. 424.

21. Там же. С. 440.

22. Крим: шлях крізь віки... С. 395.

23. Там же. С. 379.

24. Там же.

25. Там же.

26. Там же. С. 380.

27. Подробнее см.: Крым: настоящее будущее. Сб. статей под ред. Г.М. Фомина. Симферополь, 1995.

28. Ларичев И. Черноморский флот в тени трезубца // Родина. 2010. № 10.

29. Касатонов И.В. Очаков. Связь времен и поколений. Кн. 2. М., 2009. С. 25.

30. Ларичев И. Черноморский флот...

31. Там же.

32. Дипломатический вестник. 1994. № 9—10.

33. Ларичев И. Черноморский флот...

34. См.: Ларичев И. Испытание «Прогрессом» // Родина. 2012. № 1.

35. Крим: шлях крізь віки... С. 397.