Глава 5. А.А. Непомнящий, В.В. Калиновский. «Под скипетром России. Крым в конце XVIII — первой половине XIX века»

Манифест Екатерины II от 8 апреля 1783 года открыл новую страницу в истории Крыма. Корона Российской империи украсилась едва ли не самым ценным бриллиантом, который еще только предстояло огранить. Для этого необходимо было в кратчайшие сроки ввести на полуострове уже привычные для империи порядки.

В новой политической реальности не нашлось места героям вчерашних дней. Последний крымский хан Шагин-Гирей к тому времени проживал в Тамани. Его пребывание на полуострове представлялось новой администрации нежелательным. Дальнейшая судьба хана была печальной: удаление от родного Крыма, фактическая ссылка в Воронеж и Калугу, эмиграция в 1787 году в Османскую империю, изгнание на остров Родос и казнь по приказу султана Абдул-Хамида I. Новая власть решила сделать ставку на местную знать — беев и мурз, используя традиционную в таких случаях политику кнута и пряника. К годовщине восшествия Екатерины II на престол (28 июня 1783 года) было приурочено принятие присяги на верность императорскому дому. Беи, мурзы и представители мусульманского духовенства были собраны на плоской вершине скалы Ак-Кая под Карасубазаром, где наместник императрицы на Юге России Григорий Александрович Потемкин довел до их сведения указ о принятии крымских жителей в российское подданство. В соответствии с этим документом местная знать уравнивалась в правах с русским дворянством и получала ряд привилегий. Кроме того, крымские татары освобождались от воинской повинности. Принятие присяги проходило в торжественной обстановке, сопровождалось проведением национальных игр, скачками, угощениями и пушечным салютом. «[...] Вся область Крымская с охотой прибегала под державу Вашего императорского величества, — докладывал Потемкин императрице 16 июля; — города и со многими деревнями учинили уже в верности присягу»¹.

Присоединение Крыма вписывалось в концепцию грандиозного по масштабам «Греческого проекта», который предусматривал завоевание Константинополя и восстановление Византийской империи под эгидой России. Приобретение Крыма стало одним из наиболее решительных шагов на этом пути. Делая его, Екатерина II побаивалась негативной реакции иностранных государств, но та, к ее удивлению, оказалась сдержанной. По мнению царицы, присоединение новых территорий не нарушало мира с Оттоманской Портой, однако в представлении властителей Европы это была прелюдия новой русско-турецкой войны, и турки попытались прозондировать в Европе вопрос о возможности сопротивления России в Крыму. Тем не менее ни Версаль, ни Лондон, ни Вена не стали вмешиваться в ситуацию. В это время Петербург все решительнее настаивал на официальном признании присоединения территорий ханства. Компромиссные предложения (например, отказ от пребывания русского флота на Черном море или возвращение Крыму независимости при сохранении контроля над ним) отвергались. Эта непреклонность позволила подписать выгодное для России соглашение. 9 января 1784 года в Айналы-Каваке был заключен договор, повторявший основные положения Кючук-Кайнарджийского договора, но за исключением статей, гарантировавших независимость Крыма. Таким образом, Турция признала переход Крыма в состав своего извечного соперника². А отголоски так и не реализованного в полном масштабе «греческого проекта» и сегодня слышны в греческих названиях крымских городов, основанных на местах ранее существовавших поселений: Севастополь («священный город» или «город славы»), Симферополь («город пользы»), Феодосия («Богом данная») и др.

До выяснения позиции Турции с открытием обычного губернского управления в Крыму не спешили. Оставляя неприкосновенными права и имущество своих новых подданных, Екатерина II на первое время дала краю и собственную администрацию, действовавшую до создания 10 июня 1784 года Таврической области, — земское правительство. В его состав вошли представитель наиболее влиятельного крымского рода Мегметша бей Ширинский, Гаджи-Казы-ага и кадиаскер (верховный судья по военным и религиозным делам) Муследин-Эфендий. Первый из них получил звучный титул «Крым-Валесси» («крымский наместник»)³. Такой подход призван был легитимизировать новую власть в глазах местной знати и духовенства; вообще, привлечение крымских татар в органы власти виделось Потемкину одной из основ быстрых преобразований в Крыму. Земское правительство должно было способствовать не только утверждению российской власти, но и контролю над настроениями населения.

Впрочем, вся полнота власти в крае принадлежала екатеринославскому и таврическому генерал-губернатору — всемогущему светлейшему князю Потемкину. Посредниками между ним и земским правительством Крыма были командующие войсками в Крыму: сначала граф Антон Богданович де Бальмен, а с 16 августа 1783 года — барон Осип Андреевич Игельстром. Именно военные координировали действия земского правительства; за Мегметши-беем сохранялись лишь представительские функции. Контингент русских войск на полуострове оставался значительным. По приказу Игельстрома на всей территории Крыма были устроены военные посты, следившие за безопасностью и настроениями крымских татар, не привыкших к такому бдительному надзору...

Постепенно административно-территориальное устройство региона приводилось к стандартному для Российской империи виду. Указом Екатерины II от 2 февраля 1784 года была создана Таврическая область, находившаяся под прямым управлением екатеринославского и таврического генерал-губернатора Потемкина. 8 февраля императрица подписала указ «О составлении Таврической области из 7 уездов и об открытии присутственных мест в оных городах». Новая область включала в себя как Крымский полуостров, так и территории между Перекопом и Екатеринославским наместничеством, а также Таманский полуостров. Разделили ее на следующие уезды: Симферопольский, Левкопольский, Евпаторийский, Перекопский, Днепровский, Мелитопольский и Фанагорийский. Центрами края первоначально планировалось сделать Карасубазар и Левкополь (на месте первой столицы Крымского ханства города Солхата — современного Старого Крыма), но они были слишком удалены от основных дорог полуострова, и главным городом Таврической области стал Симферополь — основанный неподалеку от селения Ак-Мечеть. Первым правителем Таврической области стал генерал Василий Васильевич Коховский (Каховский). На этой должности он находился до 1788 года. Вторым и последним губернатором области (с 1789 по 1796 год) был генерал-майор Семен Семенович Жегулин.

8 марта 1784 года Таврическая область получила и свой герб, который должен был олицетворять исторические права России на владение Крымом: в золотом поле был изображен двуглавый орел, на груди которого в голубой щит был вписан золотой восьмиконечный крест. Это напоминало, что крещение всей России произошло через крымский Херсонес, что православный крест был передан Руси византийскими императорами.

Государственные учреждения Тавриды в основном создавались по образцу уже существовавших в Российской империи административных единиц. Однако при этом было важно проводить гибкую политику по отношению к крымским татарам и в первую очередь заручиться поддержкой национальной знати. В январе 1787 года в Крыму состоялись первые дворянские выборы; областным предводителем дворянства стал Мегметша-бей Ширинский. В уездах все должности также заняли представители крымско-татарской знати, в основном из влиятельных родов Ширинских и Мансурских беев. При формировании полицейско-судебных органов власти в них обязательно включались представители мусульманского духовенства и знати. В ряде городов стали формироваться магистраты, но на низовом уровне сохранялось деление на каймаканства (наместничества), которые также возглавляли крымские татары. Любопытно, что в первые годы существования области чиновники с материка не особенно рвались на службу в Крым, из-за чего в области ощущалась острая нехватка административных служащих. Те же, кто приезжал, не выдерживали тяжелых условий жизни и при первой же возможности уезжали. Это объясняется как удаленностью и неустроенностью Таврической области (проявлявшейся, помимо прочего, в постоянной нехватке средств на открытие учреждений), так и эпидемиями, которые были тогда частым явлением на полуострове.

Одной из первостепенных задач русских властей было изучение внутреннего состояния новоприсоединенного края, что должно было подготовить почву для дальнейшего экономического развития Тавриды. 15 октября 1783 года Потемкин просил Игельстрома доставить ему ряд сведений о крымской инфраструктуре. В послании отмечалось, что особой деликатности требует вопрос о размере и порядке сбора податей с крымских татар: новая власть не хотела привести их в «сумнительство и опасение» усилением налогового бремени. В июне 1784 года Игельстром отправил светлейшему подробнейшее «Камеральное описание Крыма», освещавшее шестьдесят три вопроса, связанные с экономической жизнью края⁴.

Для оценки потенциала Тавриды сюда направлялись лучшие умы государства. Так, в 1784 году вице-губернатором области был назначен ученый-энциклопедист Карл Иванович Таблиц. Он занимался научным описанием присоединенных земель «по всем трем царствам природы». Впоследствии в Крым был командирован академик Петр-Симон Паллас, исследовавший Южный берег полуострова.

Получаемые сведения позволяли Потемкину создавать дальновидные (но порой экстравагантные) проекты по развитию Таврической области. На полуострове планировалось поддерживать хлебопашество и способствовать распространению промыслов и коммерции. Оказывалось содействие разведению фазанов, открытию шелковичных заводов, сбережению и преумножению лесов. Для быстрого развития торговли предполагалось открыть в Феодосии главный купеческий порт с перспективой освобождения его от всех сборов. К сожалению, далеко не всем потемкинским замыслам суждено было сбыться.

Несмотря на освобождение крымских татар от воинской повинности, многие представители этого народа изъявляли желание служить в русской армии. Как отмечал в 1899 году полковник Измаил Мурза Муфтизаде, «для каждого служба предков Царю и Отечеству составляет гордость; это чувство не чуждо и татарскому населению Тавриды»⁵. Уже 1 марта 1784 года последовал указ Екатерины II на имя Потемкина «О составлении войска из подданных, в Таврической губернии обитающих». Он предписывал создать несколько подразделений, получивших название Таврических дивизионов конного войска. У крымских татар воины таких формирований традиционно именовались «бешлеи»; это название и вошло в официальное делопроизводство. В состав каждого дивизиона входило 7 офицеров (назначавшихся из молодых мурз) и 200 нижних чинов. Дивизионы занимались охраной лесов и соляных озер, сопровождали почту, отлавливали беглых разбойников и дезертиров. В 1790 году шесть крымско-татарских дивизионов были отправлены на польскую границу нести пограничную службу; в 1792-м их вернули в Крым, сократили в числе до двух и снова поставили на охрану порядка, а в 1796-м, по распоряжению Павла I, расформировали окончательно.

Постоянной головной болью царской администрации было мусульманское духовенство: оно считалось протурецкой партией. Поэтому важной задачей представлялась нейтрализация его влияния на крымско-татарское население. Она проявилась в ограничении количества священнослужителей и в установлении надзора за их деятельностью. Хаджи стали задерживаться бюрократическими проволочками, а верующие, совершившие хадж, вносились в специальный реестр и находились под усиленным контролем. Заподозренные в контактах с Турцией муллы и мусульмане-хаджи переселялись во внутренние губернии России или оказывались вынуждены эмигрировать.

Эти притеснения соседствовали с официальными заверениями относительно соблюдения прав мусульман. В манифесте от 8 апреля 1783 года Екатерина II обещала «содержать их наравне с природными нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно»⁶. То же подтвердил именной императорский указ от 28 июня 1783 года; он также предписал за счет доходов от таможни, продажи соли и земли «определить надлежащее и нескудное содержание мечетям и служащим в оных, школах их и на другие тому подобные полезные дела». Во главе крымского мусульманского духовенства встали муфтий Мусалар эфенди и кади-аскер Сеит Мегмет эфенди. 23 января 1794 года было учреждено Таврическое магометанское духовное правление. Правда, действовало оно без точного определения прав и обязанностей, без изданных по его вопросам директив и даже без указания в законодательном порядке круга дел, подлежащих его рассмотрению. Это правовое недоразумение было исправлено только в 1831 году, но не мешало правлению все это время решать насущные вопросы крымских мусульман. Еще одним шагом власти навстречу мусульманскому духовенству Крыма стал манифест от 17 сентября 1796 года, который освобождал служителей «от всяких податей и налогов»⁷.

Многие крымские татары не верили гарантиям правительства, тем более что не все обещания воплощались в жизнь. Так, еще 4 мая 1783 года в ордере генерал-поручику А.Б. де Бальмену Потемкин писал: «Воля ее императорского величества есть, чтобы все войска, пребывающие в Крымском полуострове, обращались с жителями дружелюбно, не чиня отнюдь обид, чему подавать пример имеют начальники и полковые командиры»⁸. В реальности эти предписания нарушались. Это стало одной из целого комплекса причин, заставлявших крымских татар эмигрировать в Турцию. Не стоит забывать и о долгой, с 1475 года, истории тесных политических связей Крымского ханства и Оттоманской порты, а также об их религиозном единстве. Вхождение Крыма в состав Российской империи разрушало традиционный политический, экономический и общественный уклад консервативно настроенных мусульман. Они боялись краха устоявшегося веками жизненного уклада, слухов о предполагавшихся репрессиях и насильственном выселении (помня, вероятно, о выселении христиан в 1770-х годах). В этих условиях Турция казалась им единственным защитником⁹.

Узнав о начавшемся переселении крымских татар, 16 августа 1787 года Потемкин напомнил главе Таврической области: «Новые подданные, ни языка, ни обычаев наших не ведающие, требуют всякой защиты и покровительства. Спокойствие и безопасность каждого должны быть предохранены, в таковом положении не вздумали бы они оставить землю отцов своих»¹⁰. Однако механизм эмиграции был уже запущен. Первыми покинули полуостров землевладельцы Южного берега и горного Крыма, за бесценок продававшие свои владения. Начавшийся передел земли, связанный с приездом новых жителей, не учитывал интересов прежних собственников; имущественные споры оставались незавершенными. Не находили себе места в новой реальности и безземельные крымские татары. Все это привело к массовому исходу с полуострова. Достоверных данных относительно численности эмигрантов не существует, но по приблизительным подсчетам, с 1783 по 1796 год край покинуло от 90 до 500 тысяч крымских татар, т. е. как минимум 40% населения Таврической области¹¹.

Убыль населения нужно было компенсировать в предельно сжатые сроки, и Потемкин принимал все возможные меры для привлечения в Крым русских и иностранных поселенцев (не останавливаясь даже перед приглашением английских каторжников). Иностранные особы благородных кровей получали на полуострове имения, сопоставимые по размерам с княжествами. Активно переселялись в Крым выходцы из великороссийских и малороссийских губерний; помещики переезжали в Таврическую область вместе с крепостными. На удаленных от центра территориях стремились поселиться старообрядцы, духоборы, молокане... Далеко не все переселенцы оказались готовы к прихотям крымской природы, в особенности к засухам, что часто приводило к запустению выделявшихся государством наделов.

Большое значение в планах Потемкина отводилось заселению полуострова иностранными подданными. Своими главными союзниками из их числа имперская власть считала греков и албанцев (арнаутов), которые селились в Крыму после Русско-турецкой войны 1768—1774 годов. Они жили преимущественно в южнобережных районах, приглашались на службу в большинство государственных учреждений и часто получали достаточно высокие должности в краевой администрации. Кроме того, на греков и арнаутов возлагались функции охраны территорий и местного самоуправления. Содействие со стороны русских властей и получаемые греками и албанцами привилегии вызывали недовольство со стороны крымских татар.

Стремление побыстрее заселить Крым иногда приводило к курьезным случаям. Одной из категорий переселенцев были отставные солдаты, которых требовалось обеспечить женами. Эту непростую задачу вызвался решить некий Шмуль Ляхович, пообещавший доставить из-за границы до ста «девок». Но так и не доставил, и женщин пришлось собирать по городам с помощью военного начальства. Легендарным стал и выбор суженых на местах поселений в Крыму. Перед «первыми крымскими матронами» раскладывались шапки служивых, и те по слепому жребию определяли себе избранников¹².

Вскоре после присоединения Крыма командующий Азовской военной флотилией вице-адмирал Алексей Наумович Сенявин отправил фрегат «Осторожный» под командованием капитана 2 ранга Ивана Берсенева описать берега полуострова и выбрать удобную гавань на юго-западном побережье полуострова для устройства стратегически необходимого крупного военного порта. Выбор Берсенева остановился на бухте у татарского поселка Ак-Яр (Ахтиар), которая располагалась неподалеку от руин легендарного Херсонеса Таврического. Там и решили основать главную базу будущего Черноморского флота. 3 июня 1783 года под руководством контр-адмирала Фомы Фомича Мекензи были заложены первые каменные постройки Севастополя: дом командующего эскадрой, часовня, кузница и пристань, впоследствии названная Графской. Уже в Русско-турецкую войну 1787—1791 годов севастопольская эскадра Черноморского флота под командованием сначала контр-адмирала графа М.И. Войновича, а с 1789 года контр-адмирала Федора Федоровича Ушакова одержала громкие победы над турецким флотом у острова Фидониси, в Керченском проливе, у Тендры и у мыса Калиакрия.

О том, что представлял собой Крым через несколько лет после вхождения в состав Российской империи, можно судить по таким многочисленным в эпоху Просвещения источникам как записки путешественников¹³. Так, француз Жильбер Ромм, за два месяца в 1786 году объехавший весь полуостров, отметил опустошение земель из-за массовой эмиграции крымских татар. По его мнению, местные жители были больше заняты защитой захваченной земли, чем ее обработкой. Особенно запомнились Ромму солдаты, которые ухаживали за виноградниками в Судаке, ничего не смысля в этом деле. Побывавшая в Тавриде в том же году англичанка леди Элизабет Кравен имела репутацию авантюристки и, вполне возможно, изучала военный потенциал России на ее южных рубежах. Удивительно, но эту особу сопровождал сам правитель Таврической области В.В. Коховский. От любопытного взгляда леди Элизабет не скрылись колонизация крымских земель иностранцами, строительство городов и увеличение производства экспортных товаров. Существует предположение, что сведения, добытые британской подданной, были использованы Турцией при нападении на Россию в 1787 году.

Ярчайшим событием истории российского Крыма стал беспрецедентный «Таврический вояж» — путешествие Екатерины II и ее двора на полуостров в 1787 году. Поездка продолжалась более полугода и стала одной из самых масштабных и дорогих в истории. Ее целью был осмотр недавно присоединенной Новороссии, а также встреча с австрийским императором Иосифом II для обсуждения планов совместных действий против Турции.

Посетить «полуденный край России» императрица собиралась и раньше, но мешали эпидемии, то и дело охватывавшие места, лежавшие на пути в Крым. Масштабные приготовления к достойной встрече правительницы велись уже в 1785 году. Строились дворцы, исправлялись дороги, а В.В. Коховский предписал местному дворянству подготовить к приезду специальные «таврические» мундиры особого покроя.

Кортеж из 14 карет и 124 саней с кибитками, которые перевозили около двухсот человек, выехал из Петербурга в начале января 1787-го и 19 мая подошел к Перекопу. Здесь гостям показали соляные промыслы. От Перекопа до Бахчисарая кортеж сопровождала собранная по вольному найму крымско-татарская конница. Иосиф II даже шутил: не захватят ли они двух путешествующих монархов и не отвезут ли их турецкому султану? Опасения императора были опровергнуты самой жизнью. На подъезде к Бахчисараю на крутом спуске кони не сумели удержать карету императрицы, и жизнь Екатерине спасли сопровождавшие ее крымские татары — самоотверженно бросившиеся под колеса и остановившие падение. В бывшей столице Крыма путешественники остановились в ханском дворце, реконструированном и украшенном специально к их приезду. Вояжеры словно попали в волшебный мир сказок «Книги тысячи и одной ночи»: настолько удивительным показался им сохранившийся в городе восточный колорит.

Главной целью поездки был Севастополь. С момента основания города прошло всего три года, поэтому общее количество строений не превышало сорока, в порту не было никаких укреплений, а возвышение, на котором в XIX веке построили большую часть зданий Севастополя, было покрыто лесом. К приезду императрицы дом контр-адмирала Ф.Ф. Мекензи был переделан под дворец. От него до пристани соорудили деревянный помост с железными перилами (копию дворца построили в Инкермане). У городской пристани были подготовлены три катера, гребцами на которых были самые красивые и сильные матросы в особой униформе: белые шелковые рубахи, круглые белые шляпы с перьями и вызолоченными вензелями ее величества. По дороге в Севастополь, 22 мая, императрица осмотрела пещеры в Инкермане; там же был проведен смотр егерского полка. Во второй половине дня Екатерина на катере прибыла в Севастополь, где была встречена масштабным салютом. На следующий день она посетила службу в церкви Святого Николая и корабль «Слава Екатерины».

У деревни Кадыкой царицу встречала рота амазонок. Ее набрали из жен и дочерей балаклавских греков, а возглавляла ее Елена Ивановна Сарандова. Женщины удивили путешественников формой ярких цветов и умелой выправкой. Впечатленная Екатерина пожаловала Сарандовой капитанское звание, а всем амазонкам вскоре выдали по сто рублей.

Путешественников регулярно встречали депутации от крымских татар и других народов: по замыслу Потемкина, это должно было убедить императрицу в их верности трону. Из Севастополя Екатерина со спутниками направилась в Старый Крым (где для ее ночлега был построен небольшой дворец), а оттуда в Феодосию, где посетила бывший ханский монетный двор. На память о путешествии в присутствии сановных гостей были отчеканены золотые медали с надписью «Путь на пользу» и изображением маршрута путешествия. 31 мая августейшие гости покинули Крым.

«Таврический вояж» способствовал появлению мифа о «потемкинских деревнях» — бутафорских поселениях, будто бы выстроенных по указанию Потемкина на протяжении всего пути императрицы. Его распространению мы обязаны иностранным спутникам Екатерины II, которые не могли поверить в реальность увиденного — в реальность впечатляющего расцвета Новороссии. Так или иначе, Западная Европа убедилась в ценности приобретений России и в росте ее могущества, а крымские жители увидели свою новую правительницу во всем ее величии и великолепии. Поездка обошлась казне как минимум в 15 миллионов рублей, но ее политическое значение оправдало эти вложения. Участники путешествия называли его «победоносным шествием» и «торжеством России в глазах Европы»¹⁴.

Визит Екатерины II спровоцировал Османскую империю на объявление войны России. Противоречия между Россией и Турцией по крымскому вопросу обострялись с середины 1786 года; стороны обвиняли друг друга в нарушении ранее заключенных соглашений. «Таврический вояж» стал вызовом для Турции, и в августе 1787 года она начала военные действия против русских.

В условиях начавшейся войны Потемкин стал сомневаться в благонадежности крымских татар. 10 апреля 1788 года он обратился к правителю Таврической области с секретным предписанием об изъятии у татар оружия и лошадей. Выполнение этого поручения было возложено на местных мурз, которые отнеслись к нему с таким рвением, что отбирали у единоверцев даже сломанное и ветхое оружие. В Карасубазаре для изъятого устроили специальный склад (цейхгауз); исправное оружие через некоторое время частично передавали в действующую армию. Еще одной мерой предупреждения антиправительственных настроений и волнений стало переселение заподозренных в неблагонадежности крымских татар в глубь края. Над этими людьми устанавливался надзор чиновников-мусульман. Одновременно Потемкин распорядился вооружать русских казенных поселян, живших в приморских районах. Государственные учреждения (присутственные места) на время войны были эвакуированы из Симферополя в Перекоп.

Непродуманные действия администрации способствовали активизации эмиграции крымских татар в Турцию. На протяжении всего конфликта они, за исключением отдельных мулл, показывали верность российской короне и считали меры по конфискации оружия и лошадей, а также по принудительному переселению унизительными для себя¹⁵.

Исправить свою ошибку Григорий Александрович Потемкин уже не мог. Он умер незадолго до подписания 29 декабря 1791 года Ясского мира (который окончательно лишил Турцию надежд на возвращение Крыма). После смерти светлейшего Екатерина II объявила генерал-губернатором Новороссийского края свою персону, а 25 июня 1793 года наместником Екатеринославским и Таврическим стал новый фаворит императрицы — граф Платон Александрович Зубов. Принимая активное участие в осуществлявшихся тогда разделах Речи Посполитой, он фактически оставил Крым без надзора. А 6 ноября 1796 года не стало и Екатерины II. Ее сын Павел I отменил значительную часть указов ненавидимой им матери и решительно взялся за преобразования, в том числе и в Крыму.

Таврическая область стала частью Новороссийского наместничества с центром в городе Новороссийск (так с 1797 по 1802 год назывался Екатеринослав). На смену греческим названиям городов вернулись тюркские: Севастополь снова стал Ахтиаром, а Симферополь — Ак-Мечетью. Были ликвидированы основные учреждения местного управления, такие, как областная казенная палата, приказ общественного призрения, верхний земский суд и т. д. Волюнтаристские решения негативно сказались на развитии края. Жители бывшего центра Таврической области отмечали, что с превращением Крыма в округ Новороссийского наместничества остановилось и улучшение благосостояния зарождающегося города. Многие дома в нем приходили в запустение и начинали разрушаться; губернский дворец был превращен в обычные казармы.

Даже благие начинания императора Павла в Крыму заканчивались неудачно. Так, 13 февраля 1798 года русским гаваням на 30 лет был дарован статус порто-франко. Для крымских портов — Феодосии и Евпатории — введение беспошлинной торговли сулило оживление, но радость была недолгой. Нововведение отменили уже через год...

Ситуацию в Крыму в годы царствования Павла I отразил в своих записках молодой чиновник и литератор Павел Иванович Сумароков, в 1799 году посетивший «тот знаменитый полуостров, где слава, парящая между двух морей, не перестает гласить до пределов всей вселенной в златую трубу свою мудрость, величество и кротость Российского престола». Путешественник отметил несоответствие красот региона его экономическому состоянию. В глаза бросались малонаселенность края, бедность его жителей, отсутствие финансовых учреждений, малый привоз товаров из России и недостаток местных зажиточных покупателей. Торговля пребывала далеко не в лучшем состоянии. Сумароков удивлялся также царящим в «прелестной области» восточным обычаям. Единственным местом в Тавриде «в новейшем европейском вкусе» был, с его точки зрения, «настоящий военный город» Ахтиар. Путешественника впечатлили посещение дома мурзы в Карасубазаре, красоты Ханского дворца в Бахчисарае, знакомство с дервишами, изобилие древностей разных эпох. Русский язык в то время на полуострове понимали лишь в городах, поэтому в пути Павла Ивановича сопровождал проводник — крымский татарин. Страшным и опасным казалось тогда путешествие по горному Крыму. Впрочем, отсутствие оборудованных дорог компенсировалось восхищением от природы Южного берега. Настоящим открытием для Сумарокова стали сакские целительные грязи.

Деятельный путешественник констатировал, что Крым — это «обетованный край, который составляя лучшую часть страны, есть истинное для нее сокровище», которому помогут развиваться просвещение и трудолюбие. Сумароков предложил учреждать здесь колонии не из бродяг, несущих с собой леность, а из желающих работать граждан¹⁶.

Схожие мысли высказывал британский вояжер, ученый Эдвард Кларк, осматривавший Крым в 1800 году. В книге «Путешествия в различные страны Европы, Азии и Африки», написанной по итогам поездки, он признавал необходимость дальнейшего освоения края и отмечал невмешательство местных властей в проблемные ситуации, связанные с имущественными и религиозными вопросами. Впрочем, Кларк относился к увиденному с предубеждением, а иногда стремился придать повествованию экзотику, вводя в него драматичные, но недостоверные эпизоды.

Постепенное возрождение Крыма началось с воцарением Александра I. 8 октября 1802 года Новороссийское наместничество упразднили, и вновь была образована Таврическая губерния с центром в Симферополе. Будучи самой южной из губерний европейской России, она, помимо Крыма, включала также три материковых уезда (Бердянский, Мелитопольский и Днепровский). Первым таврическим губернатором в декабре 1802 года был назначен тайный советник Григорий Петрович Милорадович. Однако он не выдержал тягот службы и менее чем через год, ссылаясь на домашние обстоятельства, подал прошение об отставке.

В Таврическую губернию стремились теперь попасть идеалистически настроенные деятельные чиновники. Среди прочих вернулся в Крым и П.И. Сумароков, назначенный в 1802 году членом комиссии по спорам о землях в Крыму. Это позволило ему более детально познакомиться с краем, результатом чего стала книга «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», на долгие годы ставшая необходимым спутником для большинства русских путешественников в южный край. В этом двухтомнике, посвященном Александру I, содержались исторические и географические сведения о Крыме, а также советы по благоустройству края.

Во второй раз «татарская страна» встретила Сумарокова все тем же запустением; на протяжении 132 верст от Перекопа ему попались на глаза только два селения. Однако уже нависавшая над Симферополем гора Чатырдаг, казалось, шептала чиновнику: «Не все в Тавриде пусто и плачевно, приблизься и посмотри». Познакомившись с местными реалиями, Павел Иванович констатировал: «Поистине Крым есть частичка рая; но рая по изгнании из него Адама». Корень всех экономических бед Таврической губернии он видел в неосмотрительной раздаче земель во времена Потемкина. Вместо выдачи небольших участков полезным и деятельным работникам тысячи десятин раздавались представителям благородного сословия, которые оставляли их без внимания, или неизвестным поселенцам, не имевшим ни средств, ни умения вести хозяйство. Как это часто бывает, благие намерения привели вовсе не туда, куда планировалось... Край сравнивался Сумароковым с младенцем, требующим постоянного кормления. На полуостров с материка завозили пшеницу, крупы, масло, мед, посуду, а местное население пассивно наблюдало за изменениями. Впрочем, в их конечном успехе Павел Иванович не сомневался: «Таврида есть пространный, ароматный сад, кладовая сокровищ и приветливая, притом надежная услужница для Империи»¹⁷.

Еще одним служащим, проявившим себя в Тавриде, стал действительный статский советник Дмитрий Борисович Мертваго. С 1802 года он работал над созданием Крымской соляной части, зарекомендовал себя честным и исполнительным чиновником, и 26 декабря 1803 года его назначили таврическим губернатором. От Г.П. Милорадовича Мертваго досталось не лучшее наследство: продажность правосудия, множество нерасследованных преступлений, взяточничество, нерешенность аграрного вопроса. Новый губернатор решительно взялся за дело искоренения недостатков и улучшения жизни населения. Он разрешил татарам писать жалобы в инстанции на родном языке, без колебания менял нерадивых судей, исправников, полицмейстеров. В 1805 году Мертваго лично возглавил Комиссию по земельным вопросам и, упростив делопроизводство, ускорил решение сложных вопросов. Было увеличено количество губернских землемеров; для решения наиболее сложных ситуаций организовывались выездные процессы.

Для успешного развития Крыма требовались создание инфраструктуры и развитие промышленности. Тогдашние крымские поселенцы не были знакомы ни с виноделием, ни с садоводством, и Мертваго предлагал заселять губернию греками и болгарами, которые жили в схожих климатических условиях и могли быстро адаптироваться к крымской природе. Однако поддержки эта инициатива не нашла. Впрочем, в 1804 году под руководством академика П.С. Палласа и при участии Мертваго было основано виноградное училище в Судакской долине¹⁸.

На смену Д.Б. Мертваго пришел Андрей Михайлович Бороздин, который занимал губернаторскую должность со 2 ноября 1807 по 20 июля 1816 года. Его поместье Саблы стало центром и промышленной, и культурной жизни полуострова; в Крыму начали развиваться производство селитры и шелководство. Однако это стало возможным прежде всего благодаря личной заинтересованности губернатора: крупный помещик, он стремился использовать решение государственных задач для личного обогащения. Уже с первым серьезным испытанием Бороздин не справился. Когда в 1812 году в Крыму началась эпидемия чумы, он на время покинул полуостров, а по окончании эпидемии не отменил введенные им карантинные мероприятия. Это привело к искусственному голоду в некоторых районах края¹⁹.

В это время создается Никитский ботанический сад — одно из наиболее красивых рукотворных чудес Крыма. Он был основан в 1812 году по инициативе губернатора Новороссии и Бессарабии герцога Эммануила Осиповича Ришелье и благодаря стараниям своего первого директора Христиана Христиановича Стевена. В первые 50 лет своего существования сад имел большое значение для развития сельского хозяйства Южной России, преимущественно в области виноделия, декоративного и плодового садоводства.

В 1804 году Севастополь становится главным военным портом на Черном море, и коммерческий порт в нем закрывается. Через некоторое время город был открыт, но лишь для внутрироссийской торговли (а международным торговым портом он вновь стал лишь в 1867 году). Большую часть населения города составляли нижние чины и офицеры Черноморского флота.

Одним из главных вызовов для Российской империи в начале XIX века стали наполеоновские войны. В 1806 году, после взятия французами Берлина, мусульманское духовенство и крымские мурзы обратились с прошением о разрешении выставить нужное число конных полков для защиты рубежей государства. С разрешения Александра I из крымских татар были сформированы Симферопольский, Перекопский, Евпаторийский и Феодосийский полки, вооруженные огнестрельным и национальным холодным оружием. В Отечественную войну 1812 года крымские полки воевали в составе корпуса донского атамана Матвея Ивановича Платова. Они участвовали в рейде в тыл французов на Бородинском поле, в Заграничных походах 1813 — 1814 годов и дошли до Парижа. Как справедливо отмечал выдающийся крымовед А.И. Маркевич, «плохо одетые и вооруженные, незнакомые с военной службой, не знавшие русского языка, среди чуждых условий жизни крымские татары честно исполнили свой долг»²⁰.

Еще одним событием, свидетельствующим о вхождении Крыма в русское культурное пространство, стал визит на полуостров в 1820 году А.С. Пушкина. Первое впечатление — вид Керчи с моря — разочаровало Александра Сергеевича, плененного ранее увиденными хребтами Кавказа. Но уже в Гурзуфе он провел «счастливые минуты жизни», наслаждаясь местными красотами и общением с милыми его сердцу людьми. Восхитили поэта и «Тавриды сладостной поля», и «брега прекрасные Салгира», и Георгиевский монастырь в Балаклаве, и ханский дворец в Бахчисарае. Как справедливо заметил А.И. Маркевич, «пребывание Пушкина в Тавриде, хотя и кратковременное, однако оставившее такой яркий след в его творчестве и имевшее большое значение в духовно-нравственном развитии поэта, представляет весьма важный момент и в жизни самой Тавриды, навсегда связавший имя Пушкина с этим краем»²¹.

«Истинным благодетелем Крыма», много способствовавшим развитию полуострова, оказался генерал-губернатор Новороссии граф Михаил Семенович Воронцов. Просьбы крымских жителей всегда принимались им с особым вниманием и благосклонностью. Резиденция Воронцова в Алупке стала украшением Южного берега; строительство поместий на черноморском побережье стало правилом хорошего тона для самых знатных семей Российской империи, и поездки в Крым перестали ассоциироваться с опасностью. Под патронатом супруги М.С. Воронцова Елизаветы Ксаверьевны по проектам архитектора Георгия Ивановича Торичелли были построены несколько прекрасных церквей: святых Захария и Елизаветы в имении Ак-Мечеть (ныне — поселок Черноморское), святого Федора Стратилата в Алуште и святого Иоанна Златоуста в Ялте.

Одним из главных сподвижников Воронцова стал Александр Иванович Казначеев — с 1823 года правитель канцелярии генерал-губернатора, затем феодосийский градоначальник, а с 1829 года — Таврический гражданский губернатор. Крым все еще считался малонаселенным краем с нерадивыми чиновниками²², но Казначеев быстро подобрал состав администраторов, способный реализовать замыслы и распоряжения губернатора. Начал Казначеев с благоустройства губернского центра, славившегося тогда смешением разных народов и гостеприимством жителей. В нем появились больницы, аптеки, гостиный ряд, присутственные здания, полиция. Образовалась европейская часть Симферополя — определившая в дальнейшем облик города. Предметом попечения губернатора были также виноградарство, противодействие эпидемиям чумы, забота об учебных заведениях, повышение жалования учителям — чтобы оставались в «диком еще краю», — забота о сохранении памятников старины (Одесское общество истории и древностей приняло Казначеева в свои члены). Еще будучи феодосийским градоначальником, он начал покровительствовать гениальному маринисту Ивану Константиновичу Айвазовскому; именно Казначеев помог художнику получить достойное образование и поступить в Академию художеств²³.

По иронии судьбы крест на карьере А.И. Казначеева поставил конфликт с его благодетелем М.С. Воронцовым из-за границы между поместьями в долине Салгира. Казначеев посчитал неудобным судиться со своим покровителем и в 1837 году подал прошение об отставке.

Начал решаться и вопрос интеграции крымских татар в дело защиты Отечества. Крымские конные полки в 1817 году были расформированы, и мусульмане Крыма по-прежнему не несли рекрутской повинности. Желая навсегда оградить от нее свой народ, первый боевой генерал из крымских татар Кая бей Балатуков ходатайствовал перед Александром I о создании постоянной национальной гвардейской части — лейб-гвардии Крымско-Татарского эскадрона. Создали ее уже при Николае I, в 1826 году. Снаряжение и обеспечение нижних чинов эскадрона одеждой и лошадьми возлагалось на крымских татар, для чего с них ежегодно стали собирать по 17 копеек с человека. Свою верность трону эскадрон выказал уже в ходе Русско-турецкой войны 1828—1829 годов, приняв участие в осаде и взятии крепости Варна и заслужив свой храбростью серебряные трубы. Губернатор А.И. Казначеев способствовал отмене всех повинностей и податей для крымских татар, проходивших военную службу. Для них было также получено разрешение на увольнение в отпуск в дни мусульманских праздников.

Адмирал Алексей Самуилович Грейг, с 1816 по 1833 год занимавший должность главного командира Черноморского флота и много сделавший для развития Севастополя, в 1827 году распорядился о начале планомерных археологических раскопок в Херсонесе Таврическом.

Царствование Николая I в Крыму было отмечено и серьезными социальными потрясениями. Самым крупным из них стал Чумной бунт в Севастополе. Еще в 1828 году на юге России началась эпидемия чумы, и в Севастополе был введен карантин. Болезнь до города так и не добралась, но профилактические меры все ужесточались. Поскольку все приезжающие должны были до трех недель проводить в карантинной зоне, окрестные крестьяне перестали ездить в Севастополь, и снабжение города оказалось монополизированным чиновниками. В Севастополе возник дефицит продовольствия, повлекший за собой болезни и смерти. В марте 1830 года карантин был снова ужесточен, горожанам было запрещено покидать дома. Ограничение было снято в мае, но оно не коснулось обитателей Корабельной слободки. Постоянные продления карантина возмутили проживавших там городскую бедноту и матросов. Доведенные до отчаяния люди прорвали вооруженные кордоны, убили севастопольского губернатора Н.А. Столыпина и начали громить офицерские и чиновничьи квартиры. К вечеру Севастополь был в руках восставших. Гарнизон отказался подавлять бунт, полиция бежала из города, и 4 июня севастопольский комендант А.П. Турчанинов под давлением восставших объявил о прекращении карантина. Только 7 июня стянутые к Севастополю войска заняли мятежные кварталы и усмирили бунт.

Николай I был взбешен известиями о событиях в Севастополе. М.С. Воронцову было приказано отправить детей восставших на воспитание в военные поселения, семьи отставных нижних чинов разместить в Керчи, население слобод выслать из Севастополя, а сами слободы сжечь до основания. А.С. Грейгу предписывалось отправить всех женатых матросов в Херсон, а их жен выселить из города «куда пожелают»²⁴.

За этими событиями последовало, впрочем, бурное развитие черноморского форпоста империи. Его традиционно связывают с деятельностью выдающегося флотоводца и мореплавателя, первооткрывателя Антарктиды и блестящего организатора Михаила Петровича Лазарева, который с лета 1834 по 1851 год был главным командиром Черноморского флота и военным губернатором Севастополя. При деятельном участии Лазарева в городе было построено адмиралтейство, разработан план укрепления Севастополя с моря, а в октябре 1840 года — генеральный план Севастополя. Адмирал способствовал благоустройству города, покровительствовал строительству храмов и памятников, реорганизовал созданную А.С. Грейгом Морскую библиотеку, курировал строительство Морского собрания и школы для матросских детей. Боевая выучка Черноморского флота при Лазареве стала лучшей в мире! Михаил Петрович умер в 1851 году в Вене, но похоронен был в Севастополе, для которого он так много сделал, в склепе на месте сооружаемого Владимирского собора — будущей Усыпальницы адмиралов.

К 30-м годам XIX века все больше людей изъявляли желание посетить Крым с туристическими целями. Специально для них в Одессе в 1834 году был издан «Путеводитель путешественника по Крыму, украшенный картами, планами, видами и виньетками со вступлением о разных способах переезда из Одессы в Крым» — первое классическое издание этого жанра, посвященное полуострову. Книга была написана на французском языке, одном из наиболее распространенных в то время в Южной Пальмире и вдобавок понятном аристократии. Автором путеводителя был уроженец Швейцарии коммерсант Шарль Генри Габриэль Монтандон, занимавшийся продажей крымских мрамора, порфира и литографического камня. В 1831—1833 годах любознательный предприниматель совершил поездку в Крым, посетив все его районы. Результатом этой поездки и стал путеводитель, в котором приводились как общие сведения о Крыме, так и описания наиболее примечательных древностей, указывались маршруты. Автор уделил внимание всем значимым объектам: и строящимся городам, и дворянским поместьям Южнобережья, и памятникам природы, и руинам античных и средневековых крепостей. Практичность и универсальность работы Монтандона быстро сделала ее популярной среди туристов и интересующихся историей Крыма.

Из русских путешественников по Крыму в 30-е годы XIX века самым известным был, пожалуй, представитель знаменитой династии горнозаводчиков меценат Анатолий Николаевич Демидов. В 1837 году он организовал крупную исследовательскую экспедицию по Южной России, сумев привлечь к участию в ней именитых западноевропейских специалистов. В своей работе о ней²⁵ Демидов оставил яркие описания увиденного на полуострове. В те годы там бурно росли города, в особенности Керчь и Севастополь. Города, оставшиеся на периферии промышленного развития, такие как Старый Крым и Евпатория, приходили в упадок. Продолжала пустовать степь, однако развивалось Южнобережье, из дикой пустыни превратившееся в цветущий сад. Увеличивался и рекреационный потенциал Крыма, что путешественники оценили, исследовав целебные свойства Сакских озер.

Немало поколесивший по миру Демидов был приятно удивлен крымскими достопримечательностями. Об этом свидетельствуют характеристики, данные им городам Таврической губернии. Так, Феодосию он назвал «городом генуэзцев и татар», сочетающим «совершенно итальянскую наружность» со «следами мусульманского быта», а Севастополь «одним из превосходнейших военных портов не только на Черном море, но и в целом мире». Общее впечатление от поездки Демидов выразил следующим образом: «Совершились судьбы Тавриды, и различия племен, ее населяющих, успокоились под сенью благотворного Российского правительства, которого отеческую попечительность они не замедлили оценить».

В 1833 году министр народного просвещения граф Сергей Семенович Уваров назвал православие, самодержавие и народность теми началами России, «без коих она не может благоденствовать, усиливаться и жить». «Уваровская триада» надолго стала основой государственной идеологии Российской империи, а особое значение она приобрела для Новороссии, с ее почти вавилонским изобилием народов и языков. Для скорейшего утверждения православия в крае 9 мая 1837 года была создана Херсонская и Таврическая епархия, в состав которой вошел и Крым. Новый церковный округ требовал неустанной заботы и попечения, поэтому на местную кафедру назначались иерархи, обладавшие выдающимися организаторскими способностями и высокой образованностью²⁶. Первым архиепископом Херсонским и Таврическим стал Гавриил (Розанов), человек просвещенный и живо интересовавшийся историей. Однако подлинный расцвет епархии связан с деятельностью возглавлявшего ее в 1848—1857 годах архиепископа Иннокентия (Борисова), который занимает особое место в истории Русской православной церкви. Это был блестящий проповедник и организатор, неутомимый руководитель, оставивший по себе добрую память во всех епархиях, которыми руководил, мужественный и деятельный пастырь. Оценивая масштаб личности иерарха (которого еще при жизни сравнивали с Иоанном Златоустом), историк М.П. Погодин назвал его «Великим гражданином русским» и «другом человечества, который горячо желал ему везде законченного преуспеяния»²⁷.

Крымский полуостров стал объектом особого внимания архиепископа. По отзывам современников, «это был предмет, с которого владыка — дома ли был, или в Петербурге — не спускал глаз своих. В других местах обширной епархии он был едва однажды во все время управления; в Крыму же нередко в одно лето бывал раза по два»²⁸.

Уже при первом осмотре епархии любознательный архипастырь обратил внимание на многочисленные руины средневековых церквей и монастырей в горном Крыму. У Иннокентия рождается идея восстановления обителей суставом, составленным по афонскому образцу. Этот проект получил название «Русский Афон». По инициативе иерарха было подготовлено обращение жителей Симферополя, Алушты и других населенных пунктов, обосновывавшее потребность христианского населения в открытии крупных духовных центров. Иннокентий составил также «Записку о восстановлении древних святых мест по горам крымским». Одобренная Святейшим Синодом и утвержденная императором, она стала ключевым документом в деле возрождения христианских святынь в Крыму. Архиепископ так обосновывал пользу своего замысла: будет поддержана, особенно в глазах иноверцев, честь христианской веры и русской власти; сохранятся памятники культуры; создадутся очаги распространения христианства в мусульманских районах Крыма; наконец, путешественники по Крымским горам найдут в монастырях места физического и духовного успокоения²⁹.

Проект архиепископа Иннокентия имел и политическое значение. В восприятии влиятельных чиновников того времени крымские обители рассматривались не только как форпост христианства в регионе, но и как связующее звено между единоверцами в мире³⁰. Не случайно реализации проекта «Русский Афон» содействовала вся правящая династия, а более других — великий князь Константин Николаевич.

Предметом особых забот Иннокентия стало строительство храма в Херсонесе, на месте предполагаемого крещения князя Владимира Святого. Владыка состоял в переписке с ведущими крымоведами той эпохи — Алексеем Сергеевичем Уваровым и Николаем Никифоровичем Мурзакевичем, консультировался со специалистами по вопросам проведения раскопок христианских древностей. Однако Крымская война не дала в полной мере исполниться всем замыслам Иннокентия.

Таким образом, вхождение Крыма в состав Российской империи кардинально сказалось на развитии полуострова. Начиная с 1783 года, постепенно, шаг за шагом, увеличивалось русское присутствие в регионе: на политическом, культурном и духовном уровнях. Далеко не всегда этот процесс проходил безболезненно — тому свидетельством массовая эмиграция крымских татар, начавшаяся вскоре после присоединения. Однако Империя могла идти на уступки и умела убеждать подданных в своих преимуществах. «Таврический вояж» Екатерины II показал и крымчанам, и Западной Европе могущество России. С этого времени в отечественной традиции стало господствовать представление о Крыме как о волшебном крае с цветущими садами и теплым морем (что несколько диссонировало с хозяйственной неустроенностью и неумелым администрированием на местном уровне). Трудности постепенно преодолевались, однако в восприятии многих жителей Российской империи Крым пока еще не воспринимался как «родной край». Таким его сделали только суровые испытания Севастопольской обороны...

Непомнящий Андрей Анатольевич,
доктор исторических наук,
заведующий кафедрой региональной истории
и специальных дисциплин
Крымского федерального университета
имени В.И. Вернадского,
Заслуженный работник образования Украины,
Заслуженный деятель науки и техники
Автономной Республики Крым (г. Симферополь).

Калиновский Владимир Витальевич,
кандидат исторических наук (г. Симферополь),
старший преподаватель кафедры
региональной истории и специальных дисциплин
Крымского федерального университета
имени В.И. Вернадского.

Примечания

1. Лопатин В.С. Суворов и Потемкин. Присоединение Крымского ханства к России. 1782—1783. Адъютант. 2003. Эл. ресурс.

2. Лупанова М.Е. «Греческий проект» Екатерины Великой // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. № 65. С. 203—205.

3. Лашков Ф. О камеральном описании Крыма 1784 г. // Известия Таврической ученой архивной комиссии (далее — ИТУАК). 1897. № 2. С. 20—30.

4. Там же. С. 21.

5. Муфтизаде И.М. Очерк военной службы крымских татар (по архивным документам). Симферополь, 1889. С. 1.

6. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. Т. XXI. СПб., 1830. № 15 708.

7. Александров И.Ф. К истории учреждения Таврического магометанского духовного правления // ИТУАК. 1918. № 54. С. 316—355.

8. Крючков А.В. Присоединение Крыма к России и начальный этап его включения в общеимперское пространство (последняя треть XVIII — начало XIX в.). Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2006.

9. Ляшенко В.И. К вопросу о переселении крымских мусульман в Турцию в конце XVIII — первой половине XIX веков // Культура народов Причерноморья. 1998. № 2. С. 124.

10. Завидовский А. Сто лет жизни Тавриды. В память празднования столетнего юбилея присоединения Крыма к России. 1783—1883. Симферополь, 1885. С. 55.

11. Маркевич А.И. Переселения крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму // Известия АН СССР. Сер. VII. Отд. гуманитарных наук. 1928. № 4—7. С. 375—405; 1929. № 1. С. 1—16.

12. Завадовский А. Указ. соч. С. 115—117.

13. См.: Непомнящий А.А. Записки путешественников и путеводители в развитии исторического краеведения Крыма (последняя треть XVIII — начало XX века). Киев, 1999.

14. Маркевич А. Императрица Екатерина II и Крым: к столетию со дня кончины Екатерины Великой // ИТУАК. 1897. № 27. С. 36.

15. Лашков Ф. Охрана Крыма во вторую турецкую войну 1787—1791 годов // ИТУАК. 1889. № 8. С. 52—87.

16. Сумароков П.И. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году. С историческим и топографическим описанием всех тех мест. М., 1800. С. 1, 30, 60, 80, 110, 114, 187.

17. Сумароков П.И. Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду Т. 1. СПб., 1803. С. 102, 105, 158, 164, 180.

18. Кравчук А.С. Дмитрий Борисович Мертваго — Таврический гражданский губернатор // Ученые Записки Таврического университета им. В.И. Вернадского. Сер. «История». 2012. Т. 25 (64). № 2. С. 116—127.

19. Кравчук А.С. К биографии Таврического гражданского губернатора А.М. Бороздина // Ученые Записки Таврического университета им. В.И. Вернадского. Сер. «История». 2013. Т. 26 (65). № 2. С. 45—66.

20. Маркевич А.И. К столетию Отечественной войны: Таврическая губерния в связи с эпохой 1806—1814 годов. Исторический очерк // ИТУАК. 1913. № 49. С. 99—100.

21. Маркевич А.И. А.С. Пушкин и Крым // ИТУАК. 1899. № 30. С. 25.

22. Непомнящий А.А. Ж.-Ф. Гамба и его записки о путешествии по Крыму // Крымский архив. 1999. Вып. 4. С. 35—42.

23. Бобков В.В. Феодосийский градоначальник Александр Иванович Казначеев: основные вехи административной деятельности. Ученые записки Таврического университета им. В.И. Вернадского. Сер. «Исторические науки». 2010. Т. 23 (62). № 1. С. 39—40.

24. Огородников С.Ф. Собственноручные резолюции императора Николая I по Морскому ведомству // Морской сборник. 1912. Т. 343. № 12. Неофиц. отд. С. 1—30.

25. Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершенное под руководством г-на Анатоля Демидова гг. Сансоном, Гюйо, Левелье, Раффе, Руссо, Норманом и Дю Понсо. М., 1853.

26. См.: Калиновский В.В. «Древностей — и замечательных, и интересных, и красивых — непочатый уголок». Церковное крымоведение (1837—1920). Киев; Симферополь, 2012.

27. Погодин М.П. Венок на могилу высокопреосвященного Иннокентия, архиепископа Таврического. М., 1867. С. 63.

28. Востоков Н. Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический, 1800—1857 // Русская старина. 1879. Т. 24. С. 682.

29. Записка о восстановлении древних святых мест по горам крымским // ИТУАК. 1888. № 5. С. 87—97.

30. ОР РНБ. Ф. 313. Д. 42. Л. 386—387.