Глава III. Гнездо Гиреев

Перед воротами Орта-капу возвышается центрические восьмигранное сооружение под черепичной крышей. Со стороны привратной площади к нему пристроен резной портал, образованный пилонами, перекрытыми массивной аркой. Погребальные сооружения такой конструкции — мавзолеи — в Крыму появились в XIV в. Их архитектура сложилась в малоазиатских княжествах, основанных турками-сельджуками на территориях, отнятых в XI—XII вв. у Византии. На крымскотатарском языке они назывались «дюрбе», или «дурбе». Арабская надпись, словно орнамент украшающая мраморное надгробие в мавзолее, гласит: «Это гробница знаменитой государыни Джанике-Ханым, дочери Тохтамыш-хана».

Того самого золотоордынского хана Тохтамыша, который через два года после Куликовской битвы привел огромное войско под стены града Дмитрия Донского.

Мавзолей вызывает немало вопросов. Удивляет его хорошее состояние — ведь окружающие постройки лежат в руинах. Сохранил ли он первозданный вид? Есть ли хоть малая доля истины в поэтических легендах, посвященных «государыне Джанике-Ханым»? В одной из них Джанике-ханым — юная прекрасная девушка — жертвует собой ради спасения родного города, осажденного врагами, в другой — она гибнет вместе с возлюбленным, не покорившись жестокой воле родителей.

Прекрасный знаток истории Крыма А.Л. Бертье-Делагард в статье, посвященной древностям Чуфут-кале, вышедшей в 1920 г., с большой долей скепсиса писал о героине легенд: «С ее именем (Джанике-ханым. — Авт.) связано несколько вздорных, мнимо народных рассказов, но точно исторического о ней ничего не известно»¹.

Настолько ли безнадежна ситуация? Внимательное чтение сочинений мусульманских авторов XV в. убеждает в ином. Джанике-ханым достаточно известная фигура не только в истории Крыма, но и Золотой Орды.

Летописец Кадыр Али-бей под 822 годом хиджры^* (1419—1420) сообщает: «У Тохтамыша была дочь по имени Джаныка, ее взял Едигей, в то время Кадыр-Берды было три только года: Джаныка выпросила у Едигея пощадить ее брата, спрятала его в царства»². Описанные события происходили ранее указанной даты, так как в упомянутом рассказе о сражении войск, возглавляемых Кадыр-Берды и Едигеем на реке Яик (Урал), повествуется о гибели обоих полководцев³.

Косвенное свидетельство о Джанике-ханым можно обнаружить в сочинении арабского летописца Абд-Ал-Раззака Самарканди (1413—1482 гг.). Под 814 г. х. (1411—1412) он говорит об осаде войсками Джелаль-ад-дин-султана сына Тохтамыша города Хорезма, в котором укрылся Едигей, потерпевший поражение в предыдущем сражении. Командующий осаждающими послал следующий приказ одному из своих военачальников: «Если Идигу пришлет своего сына Султан-Махмуда и сестру Джелаль-ад-дина, которая имела этого сына..., то не воюйте с ним»⁴. Здесь прямо не указано имя сестры, но легко догадаться, что это дочь Тохтамыша и жена Едигея, не кто иная, как Джанике-ханым.

Встречается упоминание о ней и в сочинениях Эльмакризи (1364—1442 гг.) «Книга путей для познания династий, царских»: «В шевалле 819 года (22.11—21.12. 1416 г.) прибыла хатун, жена эмира Идики, государя Дештского^**. Она хотела из Дамаска совершить хадж^***. В свите ее находилось 300 всадников»⁵.

Другой летописец Ибнхаджара Эласкалаиц (1372—1449 гг.), автор сочинения «Извещение неразумных о датах века» отмечает прибытие знатной путешественницы в богатейший город мусульманского Востока — Дамаск: «В 819 г. х. (1416—1417) прибыла в Дамаск хатунь, жена Идику, владетеля Дештского, с просьбой совершить хадж. Вместе с ней прибыло 300 всадников, и они совершили хадж в обществе сирийского каравана»⁶.

В 1437 г. Джанике-ханым скончалась и была погребена на плато Кырк-ора с титулом «великой государыни».

Для того, чтобы из этих отрывочных сведений, относящихся к жизни «великой государыни», извлечь нужную информацию, надо разобраться в сложных переплетениях родовых и свойских связей Тохтамышевичей. Какая ниточка этого клубка выведет нас к мавзолею на главной площади Кырк-ора?

Многочисленная родня знаменитого хана Тохтамыша, имевшего трех жен (заметим, что Коран позволяет иметь четырех законных жен), описана в прибавлении к сборнику летописей персидского летописца Рашид-ад-Дина. Чтобы не утомить читателя перечислением имен бесчисленных родственников, обратимся к таблице, составленной на основе источников^****.

Схема дома хана Тохтамыша
(по источникам, опубликованным В.Г. Тизенгаузеном)

Она поможет разобраться в родственных симпатиях и антипатиях Джанике-ханым. Особое внимание привлекает потомство от жены Тохтамыша, дочери Хаджи-бека, а также некоей «наложницы из племени черкес».

Ничего не известно о детстве Джанике-ханым. Первое упоминание связано с браком ее с Едигеем, могущественным эмиром ногайской орды, до 1397 г. находившегося не только в подчинении, но и в дружеских отношениях с Тохтамышем.

По словам историка Ибнарабшаха, «эмир Идику был у Тохтамыша одним из главных эмиров левой стороны (крыла войска. — Авт.), одним из вельмож, избиравшихся во время бедствий для устранения их, и из людей здравомыслия и совета; племя его называлось Кунграт»⁷. А в летописи Эдзехеби в сообщении о смерти Едигея в 822 г. х. (1419—1420) говорится: «Умер великий эмир в Деште, Идики, распоряжавшийся управлением Сарая и Дешт-Кипчака; султаны при нем носили только имена, но не имели никакого значения. Вот почему некоторые летописцы полагали, что он назывался государем Дешта»⁸.

В 1397 г. Едигей переметнулся к самаркандскому правителю Тимуру, причиной этому стало изменившееся отношение к нему со стороны Тохтамыша. Как отмечал Ибнарабшах, хан «был свирепого нрава». На золотоордынский престол Тохтамыш сел в 773 г. х. (1371—1372). Его правление прошло под знаком жестокой борьбы с Тимуром. Военные действия развернулись на огромных пространствах Дешт-и-Кипчак от Тюмени до Крыма, от Сарая до Хорезма. Не последнюю роль в обострении этой борьбы сыграла фигура Едигея, ставшего союзником Тимура и подстрекавшего его к активным действиям против Тохтамыша.

Злобу Тохтамыш вымещает на своей жене Тогайбек (Тавлин-бек в русских летописях), матери Джанике-ханым. Он убивает ее⁹.

Мы вправе предположить, что брак между Джанике-ханым и Едигеем состоялся до разрыва с Тохтамышем (1397 г.). Вероятно, невестой она стала, как это обычно бывало на мусульманском Востоке, в возрасте 14—15 лет. В источниках имя Едигея начинает часто встречаться не ранее 1395 г. Возможно, именно в течение двух лет после поражения Тохтамыша от Тимура в 1395 г. произошло возвышение Едигея, подкрепленное браком с дочерью Тохтамыша.

Хан стремился привязать к себе эмиров, сделать их послушными не только силой административной власти, но и с помощью родственных уз, выдавая за предводителей орд своих дочерей. Сестра Джанике-ханым (имя ее неизвестно) была замужем за эмиром Базаном, сражавшимся в войске Джелаль-ад-дина против Едигея, засевшего в Хорезме.

Вероятно, в момент разрыва между Едигеем и Тохтамышем Джанике находилась вдали от ханской ставки. Вряд ли у нее были нежные отношения со свирепым родителем, убившим ее мать.

Едигей, несомненно, был незаурядной личностью, способной претендовать на высокое положение в золотоордынской иерархии, но не на высшее, ибо Чингисханом был установлен порядок престолонаследия, в соответствии с которым только его потомки могли становиться великими ханами.

Завет этот исполнялся свято, превратившись в юридический институт, — тюре, имевший фундаментальное значение для всей правовой системы Золотой Орды. Многие представители феодально-родовой знати, сосредоточившие в своих руках военную и политическую власть, вполне достаточную для реализации претензий на высший престол, так и не смогли преодолеть последний барьер — слово Чингисхана, обретшее силу священного закона. Поэтому бывало так, что всесильный временщик вынужден был терпеть на официальном престоле безвольную фигуру из потомства Чингисова, с которой в сознании подданных олицетворялась законная власть. Так было и с всесильным Ногаем, и не менее могущественным Едигеем.

Брак с чингизидкой Джанике-ханым позволял последнему стать свояком в роду носителей высшей власти, и это давало надежду если не ему, то его потомству, при удачном стечении обстоятельств, претендовать на трон.

Однако смерть прервала путь Едигея к заветной мечте. Джанике-ханым, несомненно, имела высокие привилегии и была единственной надеждой на реализацию его честолюбивых замыслов. Это понимал не только Едигей, но и его противники. Недаром одним из первых требований Джелаль-ад-дина к осажденному Хорезму была выдача его родной сестры с племянником.

Джанике не довольствовалась затворническим уделом женщины-мусульманки. Она стремилась приобрести политическое влияние, а путь к этому лежал через религиозную деятельность. Именно поэтому в 1416 г. она с пышной свитой совершила паломничество в Мекку, о чем заговорил весь мусульманский мир. Джанике стала заметной политической фигурой. О влиянии ее на Едигея свидетельствует упомянутый случай с Кадыр-Берды. Видимо, она имела возможность не только спасти жизнь брата, вырвав его из рук Едигея, но и спрятать так надежно и далеко, что он оказался недосягаемым для всесильного эмира, который несомненно был заинтересован в устранении маленького царевича, последнего сына Тохтамыша. И мы знаем, что опасения Едигея подтвердились. В 1420 г. «Кадыр-Берды-хан во главе с крымским войском перешел через Волгу и вступил в сражение с Едигеем у реки Яик» (Урал. — Лет.)¹⁰. Эта битва стала последней для обоих полководцев.

Спасая Кадыр-Берды, Джанике, вероятно, руководствовалась не только родственными чувствами, но и дальновидным политическим расчетом, ведь Едигей имел от нее сына и стремился сделать его единственным законным претендентом на престол, устранив всех остальных тохтамышевичей, не исключая и саму Джанике.

Однако до сих пор речь шла о деятельности Джанике-ханым, связанной с Золотой Ордой. Но в ней нет ответов на такие важные для нас вопросы: почему Джанике погребена в Кырк-оре и почему в эпитафии она названа «великой царицей». Чтобы ответить на эти вопросы, надо углубиться в генеалогию ее рода.

Из предыдущей главы читатель знает, что татары захватили Кырк-ор в середине XIV в. Его правители, наместники золотоордынских ханов, принимали участие в военных походах, об одном из которых сообщает ряд независимых источников. В 1363 г. великий князь литовский Ольгерд разгромил на Синих Водах (ныне река Сишоха, левый приток Южного Буга) татарское войско, возглавляемое тремя князьями — Бек-Ходжи, Кутлу-бугом и Димитрием. Историческая интерпретация и хронология этого события вызвала споры среди исследователей¹¹. Однако в отношении личностей князей и их уделов мнение едино. Первые два — наместники, правившие от имени золотоордынского хана, а третий, судя по имени, христианин, был союзником, правителем княжества Феодоро, столицей которого являлся город на мангупском плато, известный под таким же названием — Феодоро. Кутлу-буг был ханом крымским, или солхатским, то есть правил в Восточном Крыму, центром которого был город Крым (современный Старый Крым), а Бек-Хаджи, или Хаджи-бек, сидел в Кырк-оре. Таким образом, лишь перечень князей позволяет уяснить политическую структуру, сложившуюся на полуострове после его включения в состав Золотой Орды. К этому можно добавить, что южное и юго-восточное побережье находилось под контролем генуэзцев, укрепившихся здесь в 60-е гг. XIII в. и находившихся в напряженных отношениях и с Золотой Ордой и с Феодоро. Отсюда политическое сближение последних, выразившееся в участии мангупских князей в сражении на Синих Водах. Имя Хаджи-бека в дальнейшем не раз мелькает в источниках. Его дочь Тогайбек становится женой Тохтамыша и матерью Джанике. Дальнейшее читателю известно: Тогайбек стала жертвой свирепости хана.

Итак, родственные корни Джанике восходят к Кырк-ору. Не здесь ли укрывала Джанике своего брата Кадыр-Берды, ведь это была родина его матери, бывшей не из знатного татарского рода, а «наложницей из племени черкес»? Как известно, татары нередко именовали черкесами алан-асов¹², древних жителей Кырк-ора. Становится ясным, почему в последнее сражение с Едигеем Кадыр-Берды вел войска из Крыма.

Уяснив генеалогию, перейдем ко второй части вопроса. После гибели Кадыр-Берды в 1420 г. Джанике осталась старшей в роду Тохтамыша и могла претендовать на высшую власть, но не во всей Дешт-и-Кипчак, где шла ожесточенная борьба за трон между многочисленными ветвями Чингисова дерева, а у себя на родине в Кырк-оре, вдали от кровавых усобиц, сотрясавших евразийские степи. В этих условиях усиливалась тенденция к обособлению Крыма в силу его географического положения и развития торгово-экономических отношений, приближенности к византийской и западноевропейской цивилизациям.

Вполне вероятно, что Джанике была правительницей или регентшей кырк-орского бейлика вплоть до своей кончины, и вряд ли это правление было безоблачным, так как междоусобные столкновения докатывались и до Крымских гор.

В 20—30-х гг. XV в. источники в большей степени освещают жизнь соседнего с Кырк-ором Мангупского княжества, где в это время правил энергичный князь Алексей, который в союзе с правителем Солхата вел напряженную войну с генуэзцами, основал порт в Каламите, строил крепости на южном побережье, контролируемом его врагами. В 1433 г. князю удалось захватить крепость Чембало (Балаклаву), которую генуэзцы вернули себе лишь в результате большой военно-морской экспедиции. На помощь союзнику поспешил Хаджи-Гирей, правивший в Крыму (Солхате), но Чембало уже была в руках генуэзцев. Вскоре ему пришлось наносить контрудар по отряду Карло Ломеллино, двигавшемуся после победы над Феодоро от Кафы на Солхат. На полпути, в урочище Карагозы, пятитысячный отряд генуэзцев был наголову разбит трехтысячным войском Хаджи-Гирея, и тем не менее внутренние распри в Золотой Орде вынудили хана бежать в Польшу. В 1437 г. он был поставлен на крымский престол королем Сигизмундом. Но правление его было недолгим, в том же году он вновь отправляется в изгнание, найдя приют при дворе польского короля.

Очередное изгнание Хаджи-Гирея совпало с датой смерти Джанике-ханым. Случайно ли это? Вероятно, правительница бейлика, и ранее благоволившая к Хаджи-Гирею, видела в нем опору в борьбе с Тохтамышевичами Кичи-Мухаммедом и Сеид-Ахметом, претендовавшими на полновластие в Крыму. Смерть Джанике была сильнейшим ударом для Хаджи-Гирея, он лишился поддержки и вынужден был эмигрировать. В Крым Хаджи-Гирей вернулся в 1443 г., но только в 1449 г. окончательно обосновался в Кырк-оре, ставшем более чем на полвека главной ханской ставкой, фактической столицей молодого Крымского ханства.

В начале XVI в. в устье ущелья Марьям-дере близ Успенского монастыря был построен мавзолей, в котором были погребены Хаджи-Гирей, скончавшийся в 1466 г., а в 1515 г. и строитель мавзолея Менгли-Гирей. Возникает вопрос, где находилось место первоначального захоронения основателя династии Гиреев? Не исключено, что это был Кырк-ор, поскольку там хоронили и других правителей. Вот свидетельство французского путешественника Жильбера Ромма, посетившего Чуфут-кале в 1789 г.: «В центре города посреди домов видны остатки гробницы, воздвигнутой над прахом Гайдар-хана, умершего лет 300 назад»¹³. Автор ошибся, речь, конечно, шла о гробнице Джанике-ханым, но, видимо, память о погребении в Кырк-оре Гейдар-хана, сына Хаджи-Гирея, сместившего с трона отца и правившего несколько месяцев в 1456 г., сохранялась¹⁴. Это может быть объяснено существованием гробницы с соответствующей надписью, не дошедшей до нашего времени. На рисунках мавзолея Джанике-ханым, относящихся к середине XIX в., хорошо видны мусульманские надгробия, расположенные рядом с ним.

При раскопках в 1988 г. позднесредневековой усадьбы у северной оконечности Восточной оборонительной стены Чуфут-кале в глубокой скальной выемке было найдено надгробие с датой 1416 г., подтверждающее существование на плато татарского некрополя.

Был ли воздвигнут мавзолей Джанике-ханым сразу после ее смерти или некоторое время спустя? Вероятно, все-таки последнее. Близость его архитектурных деталей с мавзолеем в Салачике и с так называемым Эски-дюрбе близ ханского дворца в Бахчисарае позволяют предположить, что наиболее вероятная дата строительства гробницы «великой государыни» — начало XVI в. Это было время окончательного упрочения на крымском престоле династии Гиреев в лице Менгли-Гирея. Разгромив орду Ших-Ахмата, последнего золотоордынского правителя, Менгли-Гирей окончательно разрубил чингисов узел для Восточной Евроны. Золотая Орда перестала существовать кик единое государство. По словам русского историка С.М. Соловьева, «Крым избавил Москву окончательно от потомков Батыевых»¹⁵.

Именно это время отмечено возведением мавзолеев, ставших, по сути дела, историческими памятниками Крымского ханства, иллюстрирующими историю его формирования и завоевания суверенитета. В XVI—XVIII вв. прочно укрепилась традиция, согласно которой происхождение самостоятельного крымского татарского государства возводилось к Тохтамышу, и Джанике-ханым была ключевой фигурой этой версии.

В заключение наших размышлений у гробницы «великой государыни» следует упомянуть об археологических исследованиях памятника. В 1940 г. археолог В.П. Бабенчиков проник в склеп под мавзолеем. Стены и свод его были выложены хорошо отесанными и пригнанными друг к другу блоками. Среди земли и камней, накопившихся на полу усыпальницы, были обнаружены разрозненные кости нескольких человеческих скелетов. Первоначальное захоронение не сохранилось.

В дневниковых записях русского поэта В.А. Жуковского, посетившего Чуфут-кале в 1837 г., есть такие заметки, относящиеся к мавзолею: «Гробница с прекрасно сделанной надписью. Свод под ней. Прах встревожен»¹⁶.

Но вернемся ко времени, когда Джанике была еще жива и принимала участие в событиях, приведших к появлению самостоятельного Крымского ханства.

Смерть Едигея в 1420 г. стала переломным моментом в борьбе татарских беев, осевших в Крыму, за отделение от Золотой Орды. Нужно учитывать, что претенденты на власть в Орде рассматривали Крым, в силу его изолированного географического положения, как надежное убежище, в котором можно отсидеться в случае поражения в междоусобной борьбе¹⁷. Поэтому они с большим подозрением относились к центробежным устремлениям крымской феодальной знати. Ситуация эта хорошо воспроизведена в сообщении арабского летописца Эль-Айни, относящемся к марту 1427 г.: «В землях Дештских (была) большая неурядица, ханы оспаривают царство друг у друга, из них по имени Девлет-Берды, овладел Крымом и прилегающим к нему краем; другой Мухаммед хан завладел Сараем и принадлежащими к нему землями; а третий, по имени Борак, занял земли, граничащие с землями Тимур-Ленка»¹⁸.

Девлет-Берды был родным братом Гиас-ад-дина, отца Хаджи-Гирея. Правление его было недолгим. В 832 г. х. (11.10.1427—1.10.1428 г.) тот же Эль-Айни называет «государем Крыма и прилегающих к нему земель» Мухаммед-хана, то есть Улуг-Мухаммеда, известного как основателя Казанского ханства.

История Крыма 30-х гг. XV в., как отмечает историк М.Г. Сафаргалиев, плохо отражена в источниках, поэтому события ее приходится реконструировать на основании отрывочных сведений. Известно, что Гиас-ад-дин, потерпев поражение в борьбе за ордынский престол, нашел убежище в Литве при дворе князя Витовта. Великий князь литовский вел сложную дипломатическую игру, лавируя между государствами Запада и Востока. Ему было выгодно держать при себе возможных претендентов на высшую власть в Дешт-и-Кипчак, разжигая тем самым между соперниками вражду и взаимные подозрения. Поддерживая союз с Улуг-Мухаммедом, он в то же время дает приют его злейшему врагу Гиас-ад-дину, который в Литве и скончался. Вероятно, не случайно то, что и его сын Хаджи-Гирей со своими приближенными не раз находил убежище в резиденции литовских князей. Так начала формироваться этнографическая группа литовских татар и, возможно, караимов, появление которых в Литве по традиции связывается с именем Витовта.

В начале 30-х гг. XV в. преемник Витовта великий князь Сигизмунд, продолжая политику своего предшественника, направил Хаджи-Гирея на крымский престол и тем самым нанес сильнейший удар и без того лишь видимому единству Золотой Орды. В связи с событиями 1433—1434 гг., связанными с военным конфликтом между генуэзцами, с одной стороны, и Мангупским княжеством и Крымским ханством, с другой, мы встречаем впервые имя Хаджи-Гирея. После поражения генуэзцы, вероятно, вынуждены были признать его полноправным крымским ханом. Однако вскоре Хаджи-Гирей терпит поражение от Сеид-Ахмета, в очередной раз пытавшегося возродить Золотую Орду. Не исключено, что к падению Хаджи-Гирея были причастны генуэзские дипломаты, которым выгоднее было иметь дело с ханом Золотой Орды, находившимся далеко от их владений, чем терпеть близкое соседство крымского хана. В 1434 г. Хаджи-Гирей вновь был вынужден искать убежище у великого князя Сигизмунда и пробыл там до 1443 г., лишь на короткое время объявившись в Крыму в 1437 г., о чем читатель уже знает.

К этому времени местные беи-карачи, укрепившиеся на полуострове с XIII в. (аргыны, барыны, ширины, сиджеуты), недовольные непрекращаюшимися смутами в Дешт-и-Кипчак, угрожавшими их владениям, содействуют возвращению Хаджи-Гирея на крымский престол. Ведь нередко их земли раздавались приближенным одержавшего верх правителя степи. По сведению русской летописи, литовский князь Казимир «по их просьбе (беев. — Авт.)... тоего царя Ази-Гирея з люди чествовавша и одаровавша, и во великой его почести до орды Перекопские на царство посла, и послал з нем садеча его на царство, маршалка земского Радивила и Радивил отправил в почетности аз до стояла его до Перекопа, и там его Радивил именем великого князя Казимира посадил на царство Перекопском»¹⁹. По другим данным Хаджи-Гирей был объявлен ханом еще в Литве²⁰.

Теперь у Хаджи-Гирея в руках была не только реальная власть, но и военная сила. Объединенное войско крымских беев под его командованием разгромило Сеид-Ахмета и захватило хана в плен. Став полноправным правителем в степях и предгорьях полуострова, Хаджи-Гирей своей резиденцией избрал однажды уже поддержавший его Кырк-ор. Почему его не устраивал Солхат, традиционная резиденция золотоордынского наместника? Да потому, что Солхат отождествлялся с зависимостью от Золотой Орды. Кроме того, по своему географическому положению, сделавшему его важным пунктом на международном торговом пути, город был открыт со стороны степи, а значит, уязвим для карательных экспедиций из Дешт-и-Кипчак. Да и близость к Кафе, с тревогой воспринявшей появление хана, с которым было связано унизительное для генуэзцев поражение в 1434 г., была опасной. Поэтому они всячески поддерживали хана Кичи-Мухаммеда, находившегося в отдалении от Крыма. Политика генуэзцев усугубляла и без того обостренные отношения с крымскими татарами, и в конечном итоге, борьба с колониями толкнула Хаджи-Гирея к союзу с Османской империей. Союз был заключен в 1454 г. В мае 1475 г. турки высадились под Кафой, открыв новую эпоху в истории Крыма — эпоху османского владычества на территориях, захваченных у генуэзцев и княжества Феодоро, эпоху вассальной зависимости крымских ханов от стамбульских султанов.

Кырк-ор удовлетворял Хаджи-Гирея по целому ряду обстоятельств. Кроме того, что он представлял собой естественное укрепление, здесь имелись и надежные фортификационные сооружения. Привыкшая к степному приволью конница ордынских ханов чувствовала себя в лабиринте скал и ущелий неуютно. Далеко отсюда находились и враждебные крепости генуэзцев. К тому же здесь Хаджи-Гирей находился поблизости от своего союзника — мангупского князя.

И как уже отмечалось, население Кырк-ора было настроено доброжелательно к Хаджи-Гирею. Сыграли роль поддержка Джанике-ханым, а также традиция преемственности власти, о чем свидетельствует ярлык, выданный жителям города в 1459 г.

«Всему-всему народу как есть, знайте. Этот ярлык получившие Кырк-ерские народные старшины, а во главе их старики Сейид Ахмед Хаджике, Ходжи Махмуд, Хаджи Мухаммед, Хызр Шейх ходатайствовали, говоря «Хан, Дядя Ваш, смилостивился над народом кырк-ерским, дал тарханый ярлык» и предъявивши ярлык, испрашивали (такой же). Мы же соизволили на их просьбу рекли: «и по нашему благоволению пусть тем де обычаем будут тарханцами. И впредь с этого дня пусть все находящиеся в крепости Кырк-ерской мусульмане, христиане, иудеи — будут тарханцами. «Кто бы справа, слева, извне, изнутри, откуда бы ни было, из ясычных, из неясычных, ни пришел и ни осел в крепости он от ясака, от калыма, пусть будет тарханец рекли мы. Затем кто бы таки ни были эти тарханцы, знаете, чтобы ни скота ни волов их для подвод арканами не ловили: ни алуфи, ни сюсюни не взимали бы, ни в доме их насильно постоя не оставили бы, ни подымной подати, ни налога так не взимали бы никому таки из них утеснения и прижима не причиняли бы. Пусть они со спокойною душою тихо проживая, проводя смирено жизнь свою, вечером и утром в спокойствии да воздаст молитвы и славословие за нас и за наш род-родов. Так мы рекли»²¹.

Из этого документа ясно, что дядя Хаджи-Гирея — Девлет-Берды, кратковременно правивший Крымом в 1426—1427 гг., дал жителям крепости ряд льгот, объявив их тарханами. Хаджи-Гирей полностью подтвердил эти обязательства, подчеркнув тем самым свое феодальное право на Кырк-ор. В дальнейшем его преемники, становясь ханами, возобновляли этот важный документ, который можно считать признанием со стороны Гиреев роли кырк-орского бейлика в поддержке их стремления к независимости от Орды и упрочения положения в Крыму. Не исключено, что Кырк-ор был для Девлет-Берды опорой в объединении вокруг него сепаратистски настроенных крымско-татарских феодалов. Как уже говорилось, этому немало способствовала и важная политическая фигура из рода Тохтамыша — Джанике-ханым, дальновидно сделавшая ставку на сторонников крымской самостоятельности.

Итак, Хаджи-Гирей выбрал Кырк-ор как единственно возможную резиденцию, и она стала фактически первой столицей Крымского ханства. В 1466 г. Хаджи-Гирея не стало. Вновь начинается смута. Власть оспаривали шесть сыновей умершего хана. В соответствии с шариатом право было на стороне старшего Нур-Девлета. Поддерживаемый Польшей, он правил два года, а в 1468 г. в условиях непрекращающейся усобицы был изгнан Менгли-Гиреем, за которым стояли влиятельные беи и генуэзцы. Ситуация осложнилась вступлением в борьбу за престол представителя могущественного бейского рода Ширинов Эминека, вынудившего Менгли-Гирея искать убежище в генуэзской Кафе, для администрации которой он был и почетным заложником, и политическим орудием как претендент на крымский престол. После захвата Кафы турками в июне 1475 г. он был доставлен в Стамбул и провел там три года в почетном плену.

Надеждам Ширинов на лидерство в политической жизни Крыма не дано было осуществиться. К тому же они не были чингизидами и это позволяло ордынским ханам вмешиваться в крымские дела. Эминек не сумел укрепить своего положения, феодальные же смуты вызывали все большее общественное недовольство. В конце концов в 1478 г. Ширины, не без «подсказки» с османской стороны, вынуждены были обратиться к султану Мехмеду II с униженной просьбой вернуть Менгли-Гирея. Стоит привести выдержку из этого послания: «Слышали мы, что властитель наш находится у вас; умоляем ваше величество прислать его к нам не мешкая, так как за неимением царя все ниши дела пришли в расстройство. Пусть весь край будет собственностью султана, а Менгли-хан пусть будет его наместником»²². С этого времени и до 1774 г. Крымское ханство оказалось втянутым в политическую орбиту Османской империи. Это во многом определило его историческую судьбу.

С возвращением высшей власти Менгли-Гирею положение в Крыму стабилизировалось. Все крымские феодалы признали эту власть, но внешняя опасность со стороны Золотой Орды, все еще достаточно сильной, сохранялась. Орда в равной степени представляла угрозу и для Московского государства, и для Крыма. И в конце XV — начале XVI в. они не раз объединялись в борьбе с ней.

Возвращение Менгли-Гирея в Кырк-ор было далеко не триумфальным. Крепость пришлось брать штурмом, так как Эминек не желал сдаваться на милость соперника. Захваченный в плен отпрыск беев Ширинских был убит. О том как непросто далось Менгли-Гирею возвращение Кырк-ора свидетельствует любопытный документ — ярлык, выданный им жителям Кырк-ора, датируемый как раз 1478 г. Ряд странных, на первый взгляд, положений ярлыка привели тюрколога М.А. Усманова к выводу о поддельности этой жалованной грамоты. Вот что он пишет по этому поводу: «Подозрение вызывает общий тон документа, в котором «сын Хаджи-Гирея» дает унизительные для монарха клятвы (за нарушение договора с его стороны в качестве наказания перечисляются отвержение от веры, от корана, от милосердия всех святых, потеря прав на законную жену), хотя старейшины Кырк-ора фактически клятву не дают, кроме непризнания другого в качестве «сына Хаджи-Гирея». М.А. Усманов считает невозможным столь униженный тон со стороны Менгли-Гирея и думает, что в последние копии были внесены существенные изменения, в результате чего нарушилось равновесие «клятв и обязательств договаривающихся сторон»²³.

Однако если учесть политическую обстановку в Крыму в то время, ярлык не покажется столь странным. Ведь, во-первых, не ясен был еще исход борьбы с Эминек-беем, а во-вторых, не исключалась угроза со стороны братьев. Если Солхат достался Менгли-Гирею довольно легко, то для похода на Кырк-ор ему пришлось собрать значительные силы²⁴ и принять меры для привлечения на свою сторону жителей самой мощной в то время на территории Крымского ханства крепости. Учитывая свое непрочное положение, Менгли-Гирей мог пойти на унижение. Что ж, такие ситуации в истории бывали, и не раз. Король Генрих IV Наваррский в 1594 г., для того чтобы овладеть французской столицей и троном, согласился сменить протестантскую веру на католическую. «Париж стоит мессы», — заявил он при этом. Можно с уверенностью сказать, что для Менгли-Гирея Кырк-ор в 1478 г. значил не меньше, а унизительные заверения можно было и забыть, укрепившись на престоле. Именно поэтому данный ярлык никогда больше не возобновлялся, о нем предпочитали не вспоминать обе стороны.

Обосновавшись в Кырк-оре, Менгли-Гирей правит отсюда подвластным ему государством. Здесь еще со времен Хаджи-Гирея чеканили монету, принимали послов, подписывали договоры с соседними странами, выдавали ярлыки своим подданным. Например, в 1480 г. Менгли-Гирей подписал в Кырк-оре договор с польским королем Казимиром.

Для неугодных существовала тюрьма — обязательный атрибут административно-феодального центра. В 1493 г. в нее был брошен литовский посол Лез, и в дальнейшем недобрая слава шла о кырк-орской темнице, предназначавшейся для важных узников крымских ханов.

Есть все основания считать, что Кырк-ор при первых крымских ханах был не только их политической резиденцией, как считали многие исследователи, но и развивающимся торгово-ремесленным центром. Подтверждением этому является сложный этнический состав его населения, о чем свидетельствуют ярлыки Хаджи-Гирея и Менгли-Гирея. Причем если в первом, уже знакомом читателю, упоминаются «находящиеся в крепости Кырк-орской мусульмане, христиане, иудеи», то во втором (1468 г.) содержится конкретное указание на состав христианской общины. Это были армяне, главой которых назван Ованес Танекэ. Татарскую общину возглавлял Хафиз Бахшаша, иудейскую — учитель Ягуда²⁵. Такая национально-религиозная пестрота быта характерна для торгово-ремесленных городов Востока. Обычно каждая община имела в городе свою территорию, квартал. Подобная структура была и в золотоордынском Сарае на Волге, в котором, по сведениям арабского путешественника Ибн-Батута, проживали монголы, кипчаки, черкесы, русские, византийцы²⁶.

И все же для первых Гиреев Кырк-ор был прежде всего надежной крепостью. А это значит, что оборонительные сооружения должны были поддерживаться в надлежащем состоянии. И археологические данные подтверждают, что в это время перестраиваются и реконструируются основные звенья крепостного ансамбля. В расселинах на западной и южной окраинах плато оборонительные стены подвергаются полной переделке. Можно утверждать, что дошедшие до нашего времени кладки относятся к XV—XVI вв. Предшествующие сооружения были полностью разобраны, и материал из них использовался при обновлении стен. Примером могут быть укрепления Пенджаре-исар, Биюк-исар и Кучук-исар. В первом хорошо видны крупные известняковые блоки раннего периода, включенные в верхний ярус кладки. Сохранившаяся кладка Биюк-исар, как показали исследования 1988 г., была практически полностью возведена в XV—XVI вв. Об этом свидетельствует мощный слой строительного мусора, перекрывающий слой с раннесредневековыми материалами. В земле, вместе с кусками затвердевшего раствора и щебенки, образовавшихся при подтеске камней, встречались обломки глиняных поливных полихромных тарелок и мисок. Это остатки утвари, которой пользовались мастера, перестраивавшие стены кырк-орской крепости. Особенно была усилена главная оборонительная позиция — Средняя стена. Раскопки Е.В. Веймарна 1956—1959 гг. показали, что на втором этапе она была существенно реконструирована. Ее тыльный панцирь и верхние ряды забутовки были разобраны. К сохранившимся рядам были присыпаны необработанные камни. Образовавшуюся отлогую насыпь покрыли слоем утрамбованной глины, на которую уложили сланцевые плиты. Таким образом, за квадровым панцирем образовалась терраса с ровной поверхностью. С тыльной стороны она была ограничена крепидой. Общая толщина оборонительного сооружения после этих изменений достигла 10 м. По предположению Е.В. Веймарна, возможной причиной появлению такого валганга (в фортификационной литературе этим термином обозначается насыпной вал за бруствером, предназначавшийся для усиления крепостной стены и установки за ней орудий) была необходимость установки крупных метательных орудий. Однако с этим трудно согласиться, так как участок древнего лицевого панциря возвышался над поверхностью валганга на 3,3 м, не позволяя вести прицельный огонь. Что касается возможности перекидной стрельбы с закрытой позиции, то даже в огнестрельной артиллерии она была освоена не ранее XIX в. Это, кстати, не позволяет называть кладку лицевого панциря бруствером. Ведь сам термин бруствер переводится как «погрудная защита». Бруствер предназначался для прикрытия воинов, стоявших на боевой площадке, от обстрела неприятеля. Однако он же должен был давать возможность для ведения ответного отня. Поэтому обычно высота бруствера была не более 1,5—1,7 м. Другое дело, что на нем могли устанавливаться более высокие мерлоны (зубцы), между которыми через промежутки (амбразуры) можно было защитникам и укрываться при интенсивном обстреле.

До сих пор следы мерлонов на Средней стене не обнаружены, хотя можно предположить их существование на раннем этапе жизни сооружения. Обычно эти архитектурные детали в крепостях сохраняются хуже других. Однако с уверенностью можно утверждать, что бруствер должен был существовать на всех этапах функционирования оборонительной стены.

По аналогии с крепостными сооружениями Мангупа, также реконструировавшимися в XIV—XV вв., можно предположить, что бруствером служил гребень панциря стены, а боевая площадка, с которой действовали защитники, представляла дощатый помост, установленный на столбах вдоль кладки панциря. В то же время на Мангупе известны примеры усиления оборонительной стены подсыпкой камня с тыльной стороны. Такая подсыпка была проведена в XV в. накануне турецкого нашествия. Это делалось с учетом распространявшегося в то время в Причерноморье огнестрельного оружия. Возможно, это было причиной усиления напольной оборонительной стены Кырк-ора. Можно предположить, что каменная насыпь в XV в. была выше сохранившегося уровня и, соответственно, бруствер был ниже. Об этом можно судить по нераскопанному участку южной куртины до ворот Орта-капу. Здесь каменный навал подходит под сохранившийся гребень стены. Пристройка жилых усадеб к тыльной ее части в XVII—XVIII вв. привела к тому, что у южной куртины валганг был разобран почти полностью, за исключением участка у ворот, а на северной — частично, близ оконечности стены. Это объясняет существование здесь камина, ниша которого врезана в панцирь стены, а также вымостки водостока на ней. Они принадлежали усадьбе XVI—XVII вв. Таким образом, поверхность террасы за стеной, открытая раскопками 1956—1959 гг., предназначалась не для военных целей, а для хозяйственно-бытовых нужд обитателей усадьбы, прилепившейся к оборонительному сооружению, утратившему к тому времени свое назначение. Создание же валганга можно отнести ко второй половине XV в., когда, как сообщает Эвлия Челеби, при первых ханах здесь «имело квартиры отборное войско».

В это же время перед воротами Орта-капу окончательно сформировался архитектурный ансамбль главной площади города. Его основными сооружениями стали мавзолей Джанике-ханым и мечеть, расположенная на стыке Кенасской и Средней улиц. Перед человеком, входившим в город через открытые ворота, прежде всего открывались величественное купольное здание мечети, и лишь подойдя к нему, можно было справа на пригорке увидеть кырк-орский «Тадж-махал» — дюрбе «великой государыни». Несомненно, что мечеть была гордостью мусульманской общины города, главным храмом Крымского ханства. Эвлия Челеби застал мечеть уже закрытой, так как татары-мусульмане к этому времени покинули крепость, оставив ее караимам. Над входом турецкий путешественник прочел и записал надпись-хронограмму, высеченную шрифтом джели: «Эту благословенную мечеть построил в 859 году (1455 г.) великий султан и высокий хакан, господин над царями арабскими и адзевшскими Хаджи-Гирей-хан, сын Гияз-ад-дин хана сына Эртогмаза. Да одарит его Аллах длительным существованием».

В 1928 г. руины мечети были раскопаны археологами. Одной из важнейших находок года стал фрагмент плиты с арабской надписью, прочитанной ученым-эпиграфистом О. Акчокраклы. Сохранившийся отрывок текста гласил: «Хаджи-Гирей, сын Гияз-ад-дина». Описание Эвлии Челеби исследователям тогда еще не было известно. Фрагмент надписи с датой 1346 г. (см. гл. II) считался доказательством того, что мечеть построена в это время, а Хаджи-Гирей предполагался строителем медресе при ней. Однако сейчас уже очевидно, что первый крымский хан всерьез занялся именно мечетью, придав ей соответствующее столичному городу великолепие. Реконструкция древнего здания была столь существенной, а лесть вельмож столь беспредельной, что в парадной надписи над входом в храм Хаджи-Гирей был назван ее строителем. Примеры такого рода «неточностей» в строительных надписях не редкость. Так, надпись над входом в мечеть Биюк-Хан-джами в Бахчисарайском дворце называет строителем ее Селямет-Гирея (1740 г.), хотя очевидно, что здание воздвигнуто ранее первой половины XVIII в.

Здание мечети — в плане четырехугольное (13,8×10,65 м по наружному обводу, 12,0×8,85 — по внутреннему). Толщина стен — 0,65 м. Кладка бутовая с использованием тесаного камня. Вход с западной стороны. Слева от входа находился минарет, от которого еще в 20-е гг. сохранялись следы винтовой лестницы и фрагмента балкончика — шафоре, а в южной степе — основание михраба, перекрывавшегося сталактитовым сводом. Внутренний объем здания делился на три части рядами колонн со сталактитовыми капителями.

О других сооружениях Старого города, относящихся к «столичному периоду», определенных сведений нет. Как уже отмечалось, высказывалось мнение, что рядом с мечетью находилось медресе (духовное мусульманское училище). О его строительстве в правление Хаджи-Гирея сообщает историк крымских ханов Халим-Гирей. Подтвердить или опровергнуть это могли бы раскопки примыкающих к мечети строений.

Можно предположить, что правители ханства должны были иметь в городе дворец. Косвенно на это указывают сведения письменных источников о Кырк-оре как месте постоянного пребывания первых ханов. Здесь выдано большинство ярлыков, оформлены многие дипломатические акты. Где могла находиться резиденция, сказать трудно. Указанием на ее местоположение могут служить устные предания о существовании «дворца» в районе Южных ворот (Кичик-капу). Здесь действительно густыми зарослями скрыты руины монументальных построек, возможно некогда составлявших комплекс обширной усадьбы. В упоминавшемся уже раскопе на территории Куллюка, заложенном близ «дворца», слой XV в. был самым мощным, и в нем среди разнообразных находок бытовой утвари встречались осколки изразцов. Такими глазурованными керамическими плитками выкладывались стены парадных помещений в богатых домах. Вот и все, что можно сказать о «дворце» первых Гиреев в Кырк-оре. Прочие развалины многочисленных строений принадлежат времени более позднему.

Разумеется, возникает вопрос, где размещались в городе упоминаемые в ярлыках три общины. Татары-мусульмане несомненно занимали Старый город. Нахождение здесь ханской резиденции и войска исключало возможность проживания иноверцев, но здесь могли находиться их храмы, которые, как правило, старались спрятать за оборонительными стенами. Так было и в Кафе. Иоганн Шильтбергер, описывая этот город в первой половине XV в., сообщает, что в нем «есть два рода евреев, которые имеют две синагоги в городе и четыре тысячи домов в предместье». Здесь подразумеваются общины, представляющие ортодоксальное раббинистское и караимское течение в иудаизме. Вполне вероятно, что такая же картина наблюдалась и в Кырк-оре, то есть перед крепостной стеной должно было раскинуться предместье, торгово-ремесленный посад — неотъемлемая часть каждого восточного средневекового города. Не случайно первые сведения в нарративных источниках об иудейской и армянской общинах появляются в середине XV в., то есть одновременно с формированием города. В XVI в., когда ханская ставка была перенесена в Бахчисарай и в Старом городе еще оставался татарский гарнизон, с напольной стороны предместья была возведена оборонительная стена, именуемая сейчас «Восточной».

Поселение в Кырк-оре не случайно стало полиэтничным. Татары нуждались в каменщиках, кузнецах, ювелирах, кожевниках, торговцах. Прекрасными строителями считались армяне. Армянские артели возводили храмы, мавзолеи, дворцы на всей территории Византии, сельджукских княжеств, работали они в Северном Причерноморье. Мавзолей Джанике-ханым и мечеть имеют хорошо выраженные черты сельджукской архитектуры, носителями традиций которой многие исследователи считают зодчих-армян. Что касается иудеев, то в средневековых городах Европы и Азии их общины занимались исключительно ремеслами и торговлей. Именно таковой описывают позднесредневековые источники караимскую общину Чуфут-кале.

С XV в. источники не упоминают об аланах-христианах, но, очевидно, они по-прежнему жили в окрестных долинах, занимаясь земледелием и скотоводством. Их религиозным центром стал Успенский монастырь, да и не только их, а всех христиан. В условиях господства ислама в Крымском ханстве этнические различия в среде православного населения стирались, уступая место этно-культурной общности, известной как крымские греки.

Примечания

*. В дальнейшем — г. х.

**. Дешт, Дешт-и-Кипчак — так называли мусульманские авторы Золотую Орду.

***. Паломничество в Мекку.

****. Главный источник — «Летопись Рашид-ад-Дина»²⁷.

1. Бертье-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов... — С. 112.

2. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. — Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1960. — С. 193—194.

3. Тизенгаузен В.Г. Материалы... — С. 532.

4. Там же. — С. 194.

5. Там же. — С. 442.

6. Там же. — С. 454.

7. Тизенгаузен В.Г. Материалы... — Т. 1. — С. 457.

8. Там же. — С. 553.

9. Карамзин Н.Л. История государства Российского. — Спб., 1897. — Т. 5. — С. 53.; Сафаргалиев М.Г. Распад... — С. 151.

10. Сафаргалиев М.Г. Распад... — С. 193.

11. Малицкий Н.В. Заметки по эпиграфике Мангупа // ИГАИМК. — 1933. — Вып. 71. — С. 11—14.

12. Кулаковский Ю.А. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. — Киев, 1899.

13. Ромм Ж. Путешествие в Крым в 1786 г. — Л., — 1941. — С. 70.

14. Колли Л.П. Хаджи-Гирей и его политика // ИТУАК. — 1913. — № 50. — С. 135.

15. Соловьев С.М. Сочинения. — М.: Мысль, 1989. — Кн. IV. — Т. 5. — С. 84.

16. Маркевич А.И. Н.В. Гоголь и В.А. Жуковский в Крыму // ИТУАК. — 1902. — № 34. — С. 32.

17. Смирнов В.Д. Крымское ханство... — С. 170.

18. Тизенгаузен В.Г. Материалы... — Т. 1. — С. 533—534.

19. ПСРЛ. — Т. 17. — С. 543.

20. Сафаргалиев М.Г. Распад... — С. 262.

21. Смирнов В.Д. Татаро-ханские ярлыки // ИТУАК. — 1918. — № 54. — С. 8—9.

22. Смирнов В.Д. Крымское ханство... — С. 280.

23. Усманов М.А. Жалованные грамоты Джучиева Улуса XIV—XVI вв. — Казань, 1979. — С. 71.

24. Скржинская Е.Ч. Барбаро и Контарини о России. — Л.: Наука, 1971. — С. 180.

25. Смирнов В.Д. Татаро-ханские ярлыки... — С. 10.

26. Греков Б.Р., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. — С. 135.

27. Тизенгаузен В.Г. Материалы, относящиеся к истории Золотой Орды. — М.; Л., 1941. — Т. 2. — С. 62.