П.И. Гришанин, В.П. Ермаков. «П.Н. Врангель и Польша: сложности и противоречия взаимоотношений»

К началу мая 1920 г., не без влияния настойчивых рекомендаций Великобритании, Франции и США и исходя из реальных военно-политических условий и потенциала Таврии, П.Н. Врангелем и его советниками был разработан план военных действий и концептуальные основы социальной и экономической политики. В частности, предусматривалось установление контроля над Северной Таврией, которая должна была обеспечить армию людскими ресурсами, конным составом, фуражом и продовольствием. Предполагалось, что часть зерна пойдёт на экспорт, а вырученная иностранная валюта позволит стабилизировать курс рубля, остановить рост дороговизны и путём импорта снабдить армию боеприпасами и обмундированием, население — товарами первой необходимости, промышленность и транспорт — топливом¹. Тем самым предполагалось восстановить экономику, основу прочности тыла, и обеспечить более высокий, чем в Советской России, уровень жизни населения².

Врангель понимал, что не только экономическими и социальными реформами можно попытаться изменить ситуацию на подконтрольной территории, но, прежде всего, необходимо менять приоритеты во внешней политике. Новым в этом плане стал «тон примирения с фактами». Ведь союзники ждали решения проблемы государств-лимитрофов, под которыми следовало понимать главным образом Польшу и Финляндию. Так, Польша хотела иметь своих представителей при правительстве Врангеля для защиты прав своих подданных. Между тем вопрос этот, особенно в части, касающейся проблемы подданства, был далеко не прост. Врангель официально не был главой чисто крымского правительства. Он считал себя носителем общерусской государственной власти и не делал никакого различия между уроженцами Крыма и иных русских областей. Политическое руководство государств-лимитрофов желало, однако, утвердить свою власть над всеми уроженцами и требовало отправления на родину своих подданных, которые одновременно были и русскими подданными³.

Решить этот вопрос в пользу Польши и других государств-лимитрофов было чрезвычайно опасно даже в военном отношении, потому что в составе Вооружённых сил Юга России (ВСЮР) были лица разных этносов, среди которых поляки составляли значительную часть. А следовательно, производить выяснение подданства в армии означало способствовать падению воинской дисциплины. К тому же ВСЮР были столь малочисленны, что каждый человек был на счету⁴. Но вопрос с подданством поднимал и другой важный и не менее злободневный юридический вопрос — признавать или нет Польшу как независимое государство и как именно.

Этот вопрос при Врангеле был решён положительно с учётом печального деникинского опыта. Теперь польские подданные, если они не находились на действительной военной службе, могли немедленно отправиться на родину. Что же касается военных чинов, то они подавали прошение на имя главнокомандующего и вопрос решался индивидуально, в зависимости от соображений военного характера⁵.

Крайне важным являлся вопрос и о совместных военных действиях. 21 апреля 1920 г. между польским правительством и директорией Украинской народной республики было подписано соглашение, которое предполагало присоединение к Польше Западной Волыни, Восточной Галиции и части Полесья, а также оккупацию Правобережной Украины и Херсонской губернии⁶. Условия договора исключали возможность русско-польского взаимодействия на антибольшевистском фронте. В связи с этим начальнику Управления иностранных сношений правительства Юга России П.Б. Струве было поручено выяснить польские гарантии того, что требования Польши к большевикам — не есть требования к России, и что эти требования «отпадут по восстановлении в России законной власти»⁷. Но начавшееся за этим наступление польско-украинских войск вскоре потерпело поражение. В этих условиях Франция, оказывавшая поддержку главе польского государства Ю. Пилсудскому, пришла к выводу о необходимости согласования действий польско-украинских войск с Русской армией генерала Врангеля.

Анализ документов и воспоминаний очевидцев позволяет сделать вывод, что в то время как англичане продолжали искать сближения с советским правительством и настаивать на прекращении борьбы ВСЮР⁸, французское правительство, неизменно поддерживая Польшу, после провала наступления Пилсудского в апреле 1920 г. высказалось за согласованность военных действий армии Врангеля и польско-украинских войск⁹.

17 мая 1920 г. заместитель начальника Управления внешних сношений князь Г.Н. Трубецкой писал, по поручению Врангеля, официальному представителю французской миссии на Юге России генералу Манжену, что поскольку единственной целью ВСЮР является вооружённая борьба с большевиками, то главнокомандующий готов воспользоваться всякой помощью, а также готов согласовать свои действия с польскими и украинскими силами. С целью эффективного проведения операций Врангель предложил разграничить район действий борющихся армий. Причём Трубецкой особенно подчеркнул, что правитель Юга России «благожелательно расположен ко всем силам, действующим против большевиков, и готов входить с каждой из них в соглашение чисто военного характера, не затрагивая до окончания борьбы никаких щекотливых политических вопросов». Генерал Манжен, как писал Трубецкой, находившемуся в Париже Струве, не удовлетворился этими разъяснениями и продолжал настаивать на постановке вопроса о едином командовании. Считая, что вопрос о едином командовании — дело далёкого будущего, и возражая в принципе против иностранного командования, Врангель полагал, что первоочередной является согласованность в ведении боевых действий с тем, чтобы ВСЮР вышли на территорию, которую поляки «определяли в качестве будущей Украины». Врангель, будучи «расположен признать за Малороссией самую широкую автономию в пределах будущего Российского государства», не мог поступиться принципами¹⁰. От французского представительства требовалось реальное воздействие на военную политику поляков, чье традиционно недоброжелательное отношение к России было обусловлено историческими причинами.

Значение ВСЮР начинает расти по мере отступления польских частей. Так, контрнаступление Красной армии на Юго-Западном фронте и последовавший затем прорыв Польского фронта конницей в июне 1920 г. привели к началу переговорного процесса с представителями южнороссийских властей. В Польшу для координации совместных действий собиралась офицерская миссия, в компетенцию которой не входило обсуждение территориального вопроса¹¹.

16 июня Б. Савинков, председатель Русского политического комитета в Польше, телеграфировал Врангелю: «Ввиду изменившейся за последние месяцы обстановки, русско-польское соглашение сможет состояться ныне лишь в виде соглашения чисто военного, но отнюдь не политического... Основою его должно быть решение формировать отдельные русские отряды под русским командованием на польской территории. В этом направлении работаю с ведома Бернацкого¹² и Струве»¹³. Из Варшавы поступила телеграмма врангелевского представителя П.С. Махрова: «Правительственный кризис... закончился образованием делового, скорее, правого кабинета с министром-председателем Владиславом Грабским и министром иностранных дел князем Сапегой... Украинская политика потерпела фиаско... Под влиянием этого намечается стремление к сближению с русскими антибольшевистскими силами, в частности с южно-русской властью»¹⁴.

По мере оставления территорий польскими войсками политическая значимость ВСЮР возрастает. Заметно возрос интерес к ВСЮР во Франции. Французы учитывали, что наступление Русской армии должно оказать полякам огромную помощь. Находившийся в Париже Струве весьма умело использовал обстановку — он несколько раз выступил с докладами о положении в России, обрисовал успехи и повсеместно подчёркивал новое направление политики главного командования. Струве вручил председателю французского правительства М. Мильерану письмо, в котором помимо общеполитических принципов была высказана идея о будущей организации России, которая «должна быть основана на договоре, заключённом между политическими новообразованиями, фактически существующими. Воссоединение различных частей России... в широкую федерацию должно быть основано на свободно заключённом договоре, исходящем из общности интересов». В заключении следовал вывод, что такая политика ни в коем случае не будет проводиться силой¹⁵.

В то время как французы открыто демонстрировали свою поддержку Врангелю и Польше, Великобритания продолжала вести двойственную политику как по отношению к Польше, так и по отношению к ВСЮР, отозвав военную миссию генерала Перси и предложив посредничество в советско-польских переговорах¹⁶. Одновременно звучали утверждения, что Британия не санкционирует завоевания Польши за счет России. И «если Пилсудский воюет против большевиков, Англия могла бы помочь ему». В этой ситуации Варшава сделала заявление о том, что воюют не против России, а против большевиков, проявляя искреннее желание войти с ВСЮР в «самое благоразумное» соглашение¹⁷. Польский министр иностранных дел Патек уверял, что вопросы о восстановлении границ Польши могут быть пересмотрены впоследствии и что соглашение с главой украинской Директории С. Петлюрой явилось вынужденным из-за отсутствия такого русского правительства, с которым можно было бы договориться¹⁸. Позиция польского правительства нашла понимание в политическом руководстве ВСЮР. Махров был уполномочен заявить, что «польские войска не только не являются в его глазах вражескими, но рассматриваются им как союзные. Разрешение политических и территориальных вопросов может последовать лишь по окончании общей борьбы»¹⁹.

Обмен заявлениями сопровождался переходом Русской армии в наступление в тот момент, когда Западный фронт продвинулся вперёд в Белоруссии. В одном из июньских номеров севастопольской газеты «Великая Россия» подчёркивалось: «Совершенно ясно, что наше наступление заставило красных бросить против нас те дивизии, которые предназначались на польский фронт... Мы сейчас срываем операции, задуманные красными против поляков... На очереди вопрос о координировании действий наших и польских войск... Не должно быть места ни симпатиям, ни антипатиям, должен быть холодный государственный расчёт»²⁰. Становится очевидным вступление правительства ВСЮР в союз с «польской демократией», укреплению которого способствовала уверенность представителя Польши в Крыму Скомпского в том, что «внутреннее строение России мыслится на широких демократических началах и волеизъявлении самого народа»²¹. Одним из первых шагов по пути этого соглашения было установление взаимодействия между Пилсудским и Савинковым. Под начальством генерала П.В. Глазенапа в Польше Савинков формировал отдельный русский отряд, который снаряжался в счет ассигнований, обещанных южнорусским правительством, и должен был сражаться на польской территории. Отряд этот являлся, по словам Савинкова, автономной войсковой частью, но цели его совершенно совпадали с целями ВСЮР²². Однако в середине июля в связи с расширением Крымского фронта главнокомандующий решил отозвать в Крым «все боеспособные элементы из Польши, но не возражал против формирования русских частей на польском фронте»²³. Итогом стало повышение активности Русской армии, поддерживаемой Францией, а последствием явилась переброска на Крымский фронт значительных сил Красной армии.

В связи с неудачами Польши положение для ВСЮР складывалось настолько серьезное, что Струве предупреждал о возможности многократного увеличения численности войск Красной армии, действовавших на Крымском фронте. В самый критический для польских войск момент ВСЮР в конце июля перешли в новое наступление, в ходе которого верхне-токмакская, пологская и александровская группировки Красной армии были разбиты. В конце августа — начале сентября Врангель, располагая сведениями, что Польша, «вероятно, очень скоро заключит мир в этнографических границах, на которые имеет соглашение великих держав»²⁴, делал все возможное для того, чтобы помешать подписанию прелиминарного мира между Польшей и Советской Россией. Правительство Врангеля старалось воздействовать на общественное мнение Европы, прогнозируя падение большевистского режима к весне 1921 г. в случае военного соглашения с Польшей²⁵. В то время как в мае против осуществления стратегического плана совместных действий в борьбе с Красной армией Врангель выдвигал «серьёзные политические соображения», в августе, после телеграммы В.А. Маклакова из Парижа, поставил решительно вопрос «о создании общего и связанного фронта вместе с поляками против большевиков, при руководящем участии французского командования». Врангель считал, более того, что если поляки будут развивать операции на своём правом фланге, то в будущем «возможно будет образование общего связного фронта с целью полного уничтожения советской власти и успокоения Европы на основе общего мира». Подобные перемены были вызваны как неудачей кубанской операции, так и настоятельными требованиями Франции. Но в скором времени ситуация на фронтах стала изменяться в пользу Южнорусской армии. Так, активизация действий ВСЮР в Северной Таврии дала возможность Польше приступить к операциям в Западной Белоруссии и Западной Волыни²⁶.

Однако положение войск Врангеля в начале сентября резко ухудшилось. Кроме 10 ООО бойцов, прибывших из Польши, других значительных пополнений не было. И вот в это время, когда Врангель, как он сам пишет, принимал все меры, чтобы побудить польское и французское правительства к продолжению борьбы или хотя бы затягиванию намечавшихся мирных переговоров с тем, чтобы пополнить и снабдить войска за счет огромной, захваченной поляками, добычи, использовать как боеспособные части перешедших на сторону поляков и интернированных в Германии большевистских полков, так и захваченную победителями материальную часть. Так, из остатков отряда Н.Э. Бредова, С.Н. Булак-Булаховича и полковника Пермыкина, укомплектованных за счёт русского населения вновь занятых поляками областей, главнокомандующий предлагал сформировать 3-ю Русскую армию. В сентябре 1920 г. польское правительство изъявило согласие на формирование в пределах Польши из военнопленных большевиков армии, численностью до 80 тыс. человек. Главнокомандующий высказал пожелание, чтобы эта армия была выдвинута на правый фланг польско-украинских войск для последующего соединения с левым флангом ВСЮР. Кроме того, Врангель был готов передать командование польскими и русскими войсками французскому генералу с тем, чтобы при нём состояли представители обеих армий²⁷.

Тем временем польский кабинет, как только войска перешли линию р. Неман, согласился прислать своего военного представителя в Париж для согласования военных действий. Одновременно Пилсудский принял решение направить войска в Виленщину и тем самым перенести центр тяжести на север. На южное крыло возлагались менее ответственные задачи — выход в Западную Волынь, из чего следует, что оперативные планы поляков и ВСЮР не совпадали. В записке А.С. Кривошеина, помощника Врангеля, указывалось: «Польская армия могла бы ограничиться активной обороной на Днестре и Припяти, а русские и украинские войска продолжали бы дальнейшие операции». 18 сентября 1920 г. польские войска заняли Тернополь в Восточной Галиции, в конце сентября вышли на линию р. Ушица восточнее старой границы на р. Збруч. 20 сентября 1920 г. Врангелем был подписан приказ о формировании 3-й Русской армии: «С моего согласия на территории Польши моим представителем генералом Махровым формируется 3-я Русская армия. Задача этой армии — борьба с коммунистами, сначала под руководством польского командования, а затем по соединении с Русской армией под моим непосредственным начальством». Предвидя возможность прекращения военных действий на польском фронте, Врангель стремился к скорейшему сформированию 3-й Русской армии, приказывая всем русским офицерам, солдатам и казакам, как бывшим на территории Польши раньше, так и перешедшим в последнее время к полякам из Красной армии, вступить в ряды 3-й Русской армии и «честно бок о бок с польскими и украинскими войсками бороться против общего нашего врага, идя на соединение с войсками Крыма»²⁸.

9 октября 1920 г. Врангель получил сведения о заключении поляками перемирия. Это, в общем-то, давно ожидаемое сообщение сначала не произвело на него сильного впечатления. Дело в том, что дипломатический представитель польской военной миссии в Крыму князь B.C. Любомирский продолжал заверять его об «искреннем желании поляков войти в соглашение», давая тем самым понять, что достигнутое перемирие — лишь вынужденная уступка Великобритании. Перемирие было заключено главным образом потому, что западные государства, кроме Франции, не только не оказывали помощь Польше, но даже настаивали на прекращении войны. На заключение перемирия, по его словам, повлияли также обстоятельства чисто технического характера — чехи не пропускали в Польшу снаряжение и снаряды, Данциг тоже задерживал военные грузы, направлявшиеся в Польшу²⁹. Все эти причины, вместе взятые, в итоге и заставили Польшу заключить перемирие с советским правительством.

В день подписания прелиминарного мира 12 октября начальник штаба Южнорусской армии генерал П.Н. Шатилов срочно телеграфировал в Париж Н.А. Базили, представителю ВСЮР во Франции. В телеграмме подчёркивалась мысль о том, чтобы польские войска перед приостановлением военных действий заняли положение стратегически благоприятное для Русской армии³⁰. Но управляемость польских частей была такова, что сделать это было уже невозможно. Оставался единственный вариант — быстрейшая эвакуация всех боеспособных частей из Польши в Крым, чему польская сторона не мешала, а наоборот — всячески содействовала.

Интервью с Любомирским было помещено в газетах 14 октября 1920 г., два дня спустя после подписания прелиминарного мирного договора в Риге с большевистским правительством. Узнав об этом, Врангель не мог воздержаться от замечания, что «поляки в своём двуличии остались себе верны»³¹. Мирное соглашение, заключенное между Советской Россией, Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой, признавало независимость Украины и Белоруссии. Обе стороны отказывались от возмещения расходов.

Таким образом, взаимоотношения правительства Врангеля с Польшей на протяжении всего своего существования не были простыми и однозначными, и причиной тому были не только политика и дипломатия, были и другие, не менее важные и сильные. Это и давление со стороны французских представителей на главнокомандующего Русской армией Врангеля при принятии им важных политических решений, и попытки ущемления польской стороной интересов ВСЮР на своей территории. Но нужно отдать должное таланту Врангеля, попытавшемуся реорганизовать тыл и дипломатию. Он пытался учесть ошибки своего предшественника, но по объективным причинам долго существовать «белый» Крым не мог, он был обречён.

Примечания

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-10003. С-90. R. 26.

2. Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 — ноябрь 1920 гг.). Ч. II. М., 1992. С. 138.

3. Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920. В 2-х кн. М., 1993. Кн. 1. С. 539-540, 607-608.

4. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 212.

5. Михайловский Г.Н. Указ. соч. С. 608.

6. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 86.

7. Будкевич С. Врангель и Польша // Разгром Врангеля. М., 1930. С. 31.

8. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 145-147.

9. Будкевич С. Указ. соч. С. 41-42.

10. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 147-150.

11. Красный архив. M., Л., 1930. Т. 39. С. 6.

12. М.В. Бернацкий — министр финансов в правительстве Врангеля.

13. Там же. С. 10.

14. Будкевич С. Указ. соч. С. 45.

15. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 189, 190.

16. ГАРФ. Ф. Р-10003. С-90. R. 26.

17. Красный архив. М.: Л., 1930. Т. 39. С. 20.

18. Пионтовский С.А. Гражданская война в России (1918-1920 гг.). M., 1925 С. 628-629.

19. Красный архив. М.: Л., 1930. Т. 39. С. 21.

20. Великая Россия. 1920. 3 июня.

21. Будкевич С. Указ. соч. С. 46.

22. Телеграмма В.А. Маклакова от 22 августа 1920 г. // Врангель П.Н. Указ. соч. С. 277.

23. Красный архив. М.:Л., 1930. Т. 39. С. 10-11.

24. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 250-257, 277.

25. Воля России. 1920. 14 октября.

26. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 257-259, 277-279, 318-319.

27. Там же. С. 320.

28. Там же. С. 323, 324-325, 360.

29. Там же. С. 370, 371.

30. Там же. С. 371-372.

31. Там же. С. 375.