Земледельцы и воины (III—II вв. до н. э.)

Потеряв под давлением сарматов обширные степные пространства в Северном Причерноморье, сконцентрировавшись на Нижнем Днепре и в Крыму, скифы постепенно превращались в оседлых земледельцев и скотоводов, живущих в постоянных долговременных поселениях. Коренные изменения в экономике привели к существенным новшествам и в образе жизни, в материальной культуре, в социальных отношениях и религиозных представлениях, во многом повлияли на политическую историю скифов. Все это дает основание выделить последний, поздний ее этап (III в. до н. э. — III в. н. э.), который принципиально отличается от предшествующих.

В Крыму скифы селились в долинах рек, которые брали начало на северных склонах Главной гряды Крымских гор и текли на север, впадая в Черное море или Сиваш. Поселения поздних скифов открыты вдоль течения Бельбека, Качи, Альмы, Западного Булганака, Салгира, Бештерека, Зуи, Биюк- и Кучук-Карасу. При этом все они расположены в пределах Внешней и Внутренней гряд. В степи, на Главной гряде и на Южном берегу позднескифских поселений нет. Нетрудно заметить, что район обитания поздних скифов характеризуется двумя важными обстоятельствами — наличием плодородных земель и источников воды. То есть скифы селились там, где существовали благоприятные условия для занятия земледелием. Поэтому неудобная для возделывания сельскохозяйственных культур Главная гряда служила естественной южной границей распространения позднескифских поселений. На востоке возможности для расселения были ограничены Ак-Монайским перешейком, по которому, вероятно, проходила граница Боспорского царства. Западное побережье Крыма к моменту возникновения позднескифских поселений было колонизировано Херсонесом. С севера Крым естественным образом ограничен Перекопским перешейком. Но, как показывают некоторые события политической истории скифов, четкой границы между ними и другими племенами в степи не существовало.

Самое первое поселение на крымской земле скифы, по всей вероятности, основали на окраине современного Симферополя. Позднее на этом месте возник город, будущая столица позднескифского государства. О том, как называлось это поселение в древности, мы поговорим чуть ниже. Пока станем называть его археологическим термином — городище Керменчик. Прежде всего требуется установить время возникновения первого позднескифского поселения. Но для этого следует сделать отступление в область керамической эпиграфики — отрасли науки, которая изучает надписи на изделиях из обожженной глины. Во многих древних городах существовал обычай клеймить сосуды и некоторые другие керамические изделия. Для этого изготовляли специальные штампы, которые отличались в разных центрах. Чаще это были названия городов, из которых происходило изделие, имена астиномов — специальных чиновников, следивших за правильностью мер и весов, жрецов, в честь которых назывались календарные годы, владельцев мастерских, изготовивших товар на продажу, а также названия календарных месяцев. Иногда на штампах вырезали дополнительные символические изображения-цветок, нос корабля, ключ и др. Штампы оттискивались, как правило, на ручках или горлах амфор и на черепице, по мягкой глине еще до обжига. После этого изделие помещали в специальную печь и надпись закреплялась, становясь практически вечной. Смысл клеймения был в том, чтобы удостоверить качество и объем товара, место и время его изготовления.

Все эти сведения чрезвычайно важны для археологов, которыми разработана относительная хронология клейм в разных центрах. Иными словами, удалось расположить в хронологическом порядке сохранившиеся имена. В ряде случаев относительная хронология убедительно сопоставлена с абсолютной, то есть с принятой в настоящее время системой летосчисления. Таким образом, находки керамических клейм становятся незаменимым датирующим материалом. Довольно много обнаружено их при раскопках городища Керменчик. Те, что оттиснуты на ручках херсонесских амфор и на черепицах, привезенных из южнопонтийского города Синопы, датируются IV в. до н. э. Более ранних находок при раскопках этого памятника сделано не было, поэтому они, вероятно, являются тем хронологическим ориентиром, который отмечает зарождение жизни на месте будущей столицы позднескифского государства¹.

Неаполь скифский (план)

Что представляло собой это поселение в IV в. до н. э.? На основании столь скудных находок ответить на этот вопрос нелегко, гораздо подробнее можно охарактеризовать его в период III и особенно II в. до н. э. Место расположения города максимально упрощало задачу его обороны. С востока он был ограничен обрывами Петровских скал, с севера и запада — крутыми склонами Петровской балки. С юга естественной защиты не было. Понятно, что именно здесь была возведена мощная оборонительная стена, которая отсекала территорию поселения от плато. Вполне вероятно, что какие-то оборонительные сооружения, например, деревянные палисады, располагались над склонами Петровской балки, а может быть, и над обрывами. Но в этих местах раскопки не велись, а визуально они не различимы. Южная стена представляла собой мощное оборонительное сооружение — вероятно, между обрывом и склоном балки. В нижней части, которая должна была противостоять ударам стенобитных машин, стена была сложена из очень крупных известняковых камней, а в верхней, защищавших оборонявшихся от стрел и камней, пущенных из пращи, — из сырцовых (не Обожженных, а только подсушенных на солнце) кирпичей. Кладка сделана в типично варварском стиле: камни лишь слегка подтесаны, уплощены, края их неплотно примыкали друг к другу. Это, очевидно, создавало впечатление особой монументальности, «цикличности».

Оборонительная стена неоднократно перестраивалась, все более и более утолщаясь. К концу II в. до н. э., когда скифы подвергались большой опасности со стороны внешних врагов, толщина ее стала очень внушительной, по некоторым реконструкциям до 12,5 м². Стена была укреплена несколькими башнями или, точнее, башенными выступами, так как они не имели внутренних помещений, а были заложены камнями. Раскопками открыт въезд в город и остатки деревянных ворот. За воротами находилась небольшая, никогда не застраивавшаяся площадь, покрытая слоем известковой крошки. С противоположной воротам стороны площадь ограничивалась зданием, построенным в чисто греческом стиле. Особый колорит ему придавали портики — закрытые с трех сторон стенами галереи, перекрытие которых поддерживалось рядом колонн, расположенных вдоль фасада. Около этого здания или в нем самом стояли скульптуры и плиты с надписями, обломки которых найдены при раскопках. Неподалеку находилась монументальная конная статуя царя Скилура. В районе площади располагалось еще несколько богатых домов. Стены их были сложены из камня, изнутри оштукатурены и, в некоторых случаях, орнаментированы фресковой росписью, крыши покрыты черепицей. Полы чаще всего были глинобитными, но иногда и деревянными, так как под некоторыми домами обнаружены вырубленные в скале подвалы. Таким представляется облик столицы позднескифского государства во II в. до н. э., в той его, пока еще очень небольшой части, которая открыта раскопками³.

Приблизительно одновременно с поселением, руины которого сохранились на окраине современного Симферополя, и несколько позже — на рубеже III—II вв. до н. э. — возникли две другие мощные позднескифские крепости. Одна из них располагалась в 6 км к северу от Симферополя, на окраине с. Мирного, на холме, возвышающемся над долиной Салгира. Руины этой крепости получили название Кермен-кыр⁴. Остатки другого укрепления, так называемое Булганакское городище, находятся в 15 км к западу от Симферополя близ с. Пожарского, на холме, ограничивающем с юга долину реки Западный Булганак⁵. И Булганакское городище, и Кермен-кыр во многом похожи. Для устройства поселений были выбраны холмы, ограниченные с одной стороны долинами рек, с двух других — глубокими балками. Каждая крепость была защищена двумя линиями оборонительных сооружений. Внешняя линия отсекала холм от плато. На Кермен-кыр это был вал, по верху которого шла каменная стена с башенными выступами, на Булганаке — также вал, но детали конструкции его не ясны, так как он никогда не раскапывался, а ныне полностью уничтожен распашкой. Внутренняя линия обороны защищала так называемый акрополь^* — небольшой участок поселения, расположенный на окраине холма и в обоих случаях защищенный каменной стеной. Причем на Булганаке на западном, наиболее уязвимом фланге обороны стена завершалась мощной башней. Все эти черты сходства позволяют предположить, что Булганакское поселение и Кермен-кыр были основаны одновременно по общему плану. Справедливости ради, нужно заметить, что многие детали оборонительных сооружений, в том числе их хронология, до сих пор не выяснены, поэтому высказанное выше предположение можно рассматривать лишь как рабочую гипотезу.

Возникает вопрос и о древних названиях описанных крепостей. В «Географии» Страбона и в надписях упомянуты четыре позднескифские крепости — Неаполь, Хабеи, Палакий и Напит. Археологически более или менее подробно изучены четыре крупнейших скифских городища — Керменчик, Кермен-кыр, Булганак и Усть-Альминское, которые, видимо, и имеются в виду у Страбона и в надписях. Но с полной убедительностью отождествить какое-либо из поселений с одним из названий возможности нет. Гипотезы высказаны разные, но ни одному из авторов не удалось найти решающие аргументы⁶. Правда, большинство ученых полагает, что столица скифов, располагавшаяся на месте нынешнего Симферополя, называлась Неаполем. В науке вопросы не решаются голосованием, но мы, следуя традиции и для удобства изложения, будем пользоваться этим названием, когда речь пойдет о поселении на Петровских скалах.

Городище Кермен-кыр (план)

В то время, когда скифы обосновались в предгорном Крыму, западное побережье полуострова принадлежало Херсонесу. В состав владений Херсонеса входил довольно крупный, ранее самостоятельный, город Керкинитида, основанный еще на рубеже VI—V вв. до н. э. на месте современной Евпатории. Кроме того, херсонеситы построили множество других населенных пунктов. На берегу Ак-Мечетской бухты, у нынешнего поселка Черноморское, возникло и быстро разрослось до весьма внушительных размеров поселение с красноречивым названием Калос Лимен (Прекрасная Гавань). Существовали хорошо укрепленные и плотно застроенные поселения Чайка близ Евпатории, Беляус у с. Знаменского, Южно-Донузлавское у с. Поповки. Близ с. Окуневки раскопаны остатки маленькой крепостцы Тарпанчи, к которой примыкали обширные селища. На побережье озера Панское располагалась целая группа укрепленных сельскохозяйственных усадеб. Другие и так же хорошо укрепленные усадьбы были построены на некотором удалении от ближайших населенных пунктов. Например, усадьба у с. Владимировки или Западно-Донузлавская около Беляуса. Благодаря непрерывно ведущимся разведкам и раскопкам известны и многие другие поселения, принадлежавшие Херсонесу. Жители этих поселений потратили немало сил на возделывание близлежащих земель, превратив их в сельскохозяйственные угодья. По-видимому, они получали достаточно стабильные урожаи зерновых культур и винограда. Херсонеситы селились обычно в непосредственной близости от морского берега. Такое местоположение позволяло, во-первых, активно использовать морские коммуникации, вероятно, отлично налаженные, а во-вторых, постоянно заниматься рыбной ловлей, которая, судя но большому количеству рыбьих костей и чешуи в культурных слоях поселений, играла немалую роль в экономике херсонеситов. Колонизируя западное побережье, греки по отношению к своим соседям, были настроены отнюдь не благодушно. Поэтому, устраиваясь на новом месте, они обносили оборонительными стенами и крупные поселения, и даже отдельные стоящие усадьбы. То же можно сказать и о скифах, которые с момента основания тщательно заботились об обороне своих населенных пунктов. Это очень хорошо прослежено на Булганакской городище, где ко времени возведения мощной стены и башни, защищавшей акрополь, не успел накопиться даже самый минимальный культурный слой. Иначе говоря, жители этого поселения еще до того как соорудили долговременные жилища, позаботились о строительстве монументальных оборонительных сооружений. Очень скоро выяснилось, что эти усилия не были излишни с обеих сторон. Уже в III в. до н. э. скифы повели активное наступление на поселения херсонесской хоры и тем самым начали серию скифско-херсонесских войн, растянувшихся до конца II в. до н. э. Понятно, что должны были существовать серьезные причины, заставившие скифов воевать с сильным соседом. Вероятно, скифов привлекали тщательно возделанные греками сельскохозяйственные угодья, на которых они рассчитывали получать зерно в количествах необходимых для внутренних нужд и экспорта. И в этом стремлении не останавливали даже трудности, которые сулила война.

Имеется целый ряд письменных и археологических источников, которые более или менее подробно отражают ход скифско-херсонесских войн. Крупный дореволюционный исследователь Херсонеса К.К. Косцюшко-Валюжинич нашел выдающийся эпиграфический документ — гражданскую присягу херсонеситов. Нет смысла здесь ее цитировать: она неоднократно переиздавалась. Необходимость принятия присяги, несомненно, вызвана экстраординарными событиями. В том числе, как явствует из ее текста, и опасениями за Керкинитиду, Калос Лимен и другие населенные пункты, а также за «хлеб, свозимый с равнины». Равниной составители присяги называли северо-западный Крым, реальную опасность для которого могли представлять только скифы⁷. Другую надпись благодарные херсонеситы высекли по случаю спасения от «соседних варваров»⁸. Причем авторы надписи полагали, что им удалось спастись только благодаря помощи богини Девы, которая издавна считалась покровительницей Херсонеса. Любопытно, что варвары (вероятно, речь идет о скифах) напали на греков, участвовавших в празднествах в честь Диониса. Вероятно, этот бог, обильно дарующий вино, сыграл злую шутку с херсонеситами. Из сохранившегося текста надписи не ясно, на сам город напали скифы или на торжественную процессию, вышедшую за его стены, но в любом случае понятно, что они осмеливались действовать в непосредственной близости от Херсонеса.

Очевидно, в ходе войны чаша весов не раз колебалась в ту и другую сторону. Яркий эпизод описывает греческий историк Полиен⁹. По его словам, греки заключили союз с сарматской царицей Амагой. Амага во главе небольшого, но очень мобильного отряда неожиданно появилась в ставке скифского царя. Перебив стражу, она ворвалась во дворец, убила царя, а царскую власть передала сыну убитого, приказав ему не трогать союзных эллинов. В 179 г. до н. э. Херсонес заключил союз с царем Понта Фарнаком I. Понт — государство, исторические судьбы которого были тесно связаны с Крымом, — занимал во время заключения договора относительно небольшую территорию на южном берегу Черного моря. Тем не менее, и в экономическом, и в политическом смысле он намного превосходил Херсонес. Договор, заключенный между этими двумя государствами, был направлен специально против варваров, живших по соседству с Херсонесом. Фарнак I обещал оказать помощь, «если соседские варвары выступят походом на Херсонес или подвластную херсонесцам страну»¹⁰. Однако, забегая вперед, заметим, что все дипломатические усилия, предпринимаемые Херсонесом, не привели к желаемому результату. Лучшее подтверждение этому заключению представляют археологические раскопки. На подавляющем большинстве исследованных в северо-западном Крыму поселений античного времени сохранились слои, образовавшиеся в связи с сильными пожарами и разрушениями. Причина возникновения их ясна: скифы военным путем захватывали греческие населенные пункты. Некоторые греческие поселения, например, Панское I или Маслины, были разрушены и заброшены, жизнь на них более никогда не возрождалась. Другие — и таких большинство — были заселены победителями-скифами. Третьи, например, Западно-Донузлавское, не сохранили следы разрушений. Вероятно, их жители в преддверии опасности переселились в близлежащие и лучше укрепленные населенные пункты.

Захватив греческие поселения, скифы не стали разрушать все оборонительные сооружения, жилые и хозяйственные постройки. Постепенно они переделали, достроили, перепланировали дома и оборонительные стены сообразно своим традициям, вкусам и возможностям. Эллинские поселения приобретали все более варварский облик. Притягательность обжитых греками мест была столь велика, что скифы, захватив северо-западный Крым, не желали селиться на свободных землях. Это неудивительно: нельзя было пренебречь уже готовыми жилыми и оборонительными сооружениями, возделанными полями, развитой инфраструктурой. Исключение было сделано только в одном случае. На высоком девом берегу Альмы у впадения ее в море (близ современного с. Песчаного), на незаселенном ранее месте скифы основали новое, и очень крупное, поселение, которое ныне принято именовать Усть-Альминским городищем¹¹. Это было одно из самых значительных поселений Крымской Скифии. По занимаемой площади оно уступало, вероятно, только Неаполю. (С полной уверенностью об этом говорить нельзя, так как городище разрушается морем и за прошедшие столетия площадь его значительно сократилась). Усть-Альминское поселение состояло из домов, сложенных из камней и сырцовых кирпичей, а также из углубленных в землю полуземлянок. С двух сторон оно было ограничено обрывами, с двух других — земляным валом и вырытым перед ним рвом. За пределами вала располагались неукрепленные селища. Имея такой форпост совсем недалеко от Херсонеса, скифы могли ставить перед собой далеко идущие военно-политические цели.

Булганакское городище

Притязания скифов не ограничивались только Херсонесом. Во II б. до н. э. на короткое время им подчинилась Ольвия. Об обстоятельствах подчинения этого полиса и о формах его зависимости почти ничего не известно. Но говорить о том, что Ольвия во II в. до н. э. входила в состав позднескифского государства, можно достаточно уверенно. Лучшим доказательством этого факта служат находки монет, которые чеканились в Ольвии от имени скифского царя Скилура¹².

Не очень просто установить, какие отношения связывали скифов с Боспорским царством. У Страбона имеются сведения о том, что Боспор выплачивал дань варварам. Обычно этих варваров отождествляли со скифами и на этом основании делали вывод о подчиненном положении Боспора. Как это часто случается в науке, одна находка позволила пересмотреть традиционные представления.

Несколько лет назад на акрополе Пантикапея было раскопано святилище. В нем найдены обломки мраморного стола, на боковой грани которого сохранилась надпись. Из надписи явствует, что жертвенный стол был посвящен богине но имени Дитагойя. Посвящение сделала дочь царя Скилура и жена некоего Гераклида Сенамотис, причем не от своего имени, а от имени царя Боспора Перисада¹³. Составляющие надпись скупые строки заключают разнообразную информацию, которая не раз еще будет анализироваться исследователями. По попробуем взглянуть на этот документ с точки зрения интересующего нас сейчас вопроса. Безусловно, удостоиться чести сделать приношение в святилище, расположенное в самом сердце столицы государства, да еще от имени царя, могла только очень высокопоставленная особа. Видимо, скифская принцесса вышла замуж за одного из боспорских аристократов (упомянутый в надписи Гераклид) и эта семейная пара занимала в Пантикапее достаточно заметное положение. Браки представителей царского дома всегда имели в древности политический смысл. С их помощью укреплялись узы, связывающие различные государства. Нет оснований думать, что в нашем случае дело обстояло иначе. А раз так, то можно предположить без особого риска ошибиться, что позднескифское и Боспорское царства были обоюдно заинтересованы в поддержании постоянных контактов. И контакты эти были, по преимуществу, мирными. Впрочем, нельзя до конца исключить возможность того, что отношения между Боспором и скифами в III—II вв. до н. э. менялись, варьировали, выражаясь современным языком, между состоянием конфронтации и мирного сосуществования.

Нужно заметить, что представление о непрерывной войне скифов с античными городами Северного Причерноморья складывается главным образом по сведениям письменных источников. Древние авторы уделяли особенно пристальное внимание военным действиям, обходя молчанием менее напряженные периоды межгосударственных отношений. О том, что такие периоды существовали и были достаточно длительными, лучше всего свидетельствует история торговли поздних скифов. При раскопках позднескифских поселений и могильников найдено множество вещей, изготовленных в различных греческих центрах. Причем эти вещи не только из ближайших к скифам северопричерноморских городов, но и из далекой Греции, Малой Азии, южного берега Черного моря. Хорошо известно, что скифы находились в постоянных контактах с Ольвией, Херсонесом и Боспором, но нет никаких данных об их проникновении в более отдаленные регионы. Вероятно, и балканские, и малоазийские, и южнопонтийские товары попадали к скифам транзитом через античные города Северного Причерноморья. Любопытно, что при раскопках греческих поселений не найдено никаких следов скифских товаров. Между тем, какой-то эквивалент античному импорту со стороны скифов несомненно существовал. По всей вероятности, скифы экспортировали зерно и, возможно, продукты животноводства. Это предположение подкрепляется двумя соображениями. Во-первых, значительное развитие сельскохозяйственного производства у поздних скифов не вызывает сомнения. Подробнее об этом скажем чуть позже. Сейчас только один пример. На одной из монет царя Скилура изображен хлебный колос. Нужно думать, что чеканя это изображение, царь хотел подчеркнуть ведущую роль земледелия в экономике государства, в первую очередь возделывания пшеницы. Во-вторых, продукты сельского хозяйства — это как раз тот товар, который труднее всего зафиксировать археологически. К тому же они, с точки зрения археологов, не отличимы от греческих (и скифы, и греки выращивали одинаковые сельскохозяйственные культуры, разводили скот одних и тех же пород).

Монеты Скилура

Среди импортных вещей, найденных на позднескифских поселениях в слоях III—II вв. до н. э., большинство составляют амфоры, в которых перевозили сыпучие и жидкие продукты. Некоторые амфоры клеймились, и потому есть возможность установить, когда и из каких центров поступали к поздним скифам товары. Суммировав сведения обо всех клеймах, найденных при раскопках, нетрудно заметить, что в конце IV—III вв. до н. э. амфоры собственного производства скифам поставлял в основном Херсонес. В это же время значительные партии импортного товара составляла черепица, которую делали на южном берегу Черного моря в Синопе. Но и она, очевидно, попадала к скифам, как и амфоры, из Херсонеса. Во II в. до н. э. ориентация торговых связей изменяется. Вместо херсонесских у скифов появляются большие партии родосских и книдских амфор¹⁴. Это естественно, так как обострение политической ситуации, связанное с захватом скифами северо-западного Крыма, не могло не сказаться на состоянии торговых отношений между враждующими сторонами.

Но откуда появились в крымских поселениях амфоры с вином, привезенные с далекого острова Родос в Эгейском море, и из крупного малоазийского гончарного и винодельческого центра — Книда? Попробуем отыскать ответ на этот вопрос. Дешевое родосское вино ввозилось в Северное Причерноморье в огромных количествах. Основными его импортерами были Ольвия и Боспор.

Но к скифам родосское вино попадало, вероятно, из Ольвии. Не забудем, что город во II в. до н. э. находился в политической зависимости от скифов. Зависимость эта включала город в экономическую структуру позднескифского государства. Не случайно в Неаполе жил ольвийский купец Посидей. И жил, вероятно, долго, так как успел установить в городе не менее четырех статуй греческих богов¹⁵. Кстати, одна из статуй представляла собой изображение богини Родос. Более того, Посидей, как сказано в одной из надписей, разгромил «пиратствующих сатархеев». Сатархи (или, в данном варианте, сатархеи) это племя, название которого известно из разных письменных источников.

Среди ученых нет единства мнений в том, где можно разместить сатархов на этнической карте Крыма¹⁶. Нам кажется наиболее аргументированной точка зрения о локализации сатархов в северном Крыму, в районе Перекопского перешейка. Отсюда они через Керкинитский залив выходили в море и грабили торговые суда (недаром в надписи они названы «пиратствующими»). Даже бегло взглянув на карту, не трудно заметить, что сатархи должны были чаще всего оказываться в тех местах, где проходили морские пути между портами северо-западного Крыма и Ольвией. Вероятно, нормальное функционирование этих путей обеспечивало Посидею высокие доходы, поэтому он и возглавил борьбу с пиратами. Все это является веским аргументом в пользу заключения о существовании экономических связей Ольвии и Крымской Скифии. Вероятно, этот город служил основным поставщиком родосских товаров в Неаполь и другие поседения. Вместе с родосскими из Ольвии привозили, очевидно, и некоторое количество книдских амфор.

Святилище на акрополе Пантикапея (реконструкция В.П. Толстикова)

По всей вероятности, скифы поддерживали торговые отношения и с Боспором. Выше уже говорилось о существовании между ними тесных политических связей. Естественно предположить и экономические контакты. Однако конкретных источников, которые могли бы подтвердить эту догадку, нет.

Таким образом, можно утверждать, что в III—II вв. до н. а. скифы играли чрезвычайно активную роль в экономической и политической жизни Северного Причерноморья. При этом, решая со своими соседями спорные вопросы, они нередко выступали с позиции силы и обычно успешно.

Положение коренным образом изменилось в конце II в. до н. э. К этому времени скифы, вероятно, не раз подступали к самым стенам Херсонеса. Во всяком случае, ими были разрушены и преданы огню многие укрепленные усадьбы, принадлежавшие гражданам этого полиса и расположенные в ближайших его окрестностях — на Гераклейском полуострове¹⁷. Херсонеситы, чувствуя свое бессилие перед варварским нашествием, обратились за помощью к царю Понта Митридату VI Евпатору. Политическая ситуация им благоприятствовала. Во-первых, Понт и Херсонес были связаны договором о взаимной помощи. Во-вторых, Митридат VI лелеял мечты о создании единого государства, включающего все Черноморское побережье. Это государство он, извечный противник Рима, надеялся противопоставить Вечному городу. Будучи дальновидным и решительным политиком, Митридат VI смог оценить те преимущества, которые давало ему законное (согласно договору!) вмешательство в крымские дела. Оп прислал на помощь Херсонесу воинов во главе со своим лучшим полководцем Диофантом. Далее события развивались стремительно. Сын Скилура Палак неожиданно напал на Понтийское войско, но был обращен в бегство. После этого Диофант зачем-то ненадолго оказался на Боспоре. После возвращения оттуда усилил свой отряд за счет херсонеситов и совершил поход в глубь Скифии, захватив царские крепости Хабеи и Неаполь. Очевидно решив, что дело сделано, Диофант отправился в Понт. Однако скифы в кратчайший срок вернули себе утраченные земли, что вынудило знаменитого полководца вновь возвратиться в Крым. Он попытался еще раз захватить царские крепости, но поначалу это не удалось. Тогда Диофант двинулся в северо-западный Крым, овладел Керкинитидой, некоторыми другими укреплениями и приступил к осаде Калос Лимена. В это время Палак, собрав большое войско, усиленное за счет союзного скифам сарматского племени роксоланов, еще раз попытался склонить чашу весов на свою сторону. Сражение закончилось разгромом скифов. Диофант вновь двинулся к Хабеям и Неаполю, но осталось неизвестным, захватил ли он их на этот раз.

Казалось, Крымской Скифии был нанесен смертельный удар. Диофант отправился на Боспор и там участвовал в акте большого политического значения: боспорский царь Перисад отрекся от престола в пользу царя Понта Митридата VI Евпатора. Вероятно, именно это событие повлекло восстание скифов, живших на Боспоре. Они убили Перисада и, очевидно, то же самое сделали бы с Диофантом, если бы он не бежал на корабле, присланном за ним херсонеситами. Неблагоприятный ход событий не сломил упорство Митридата VI. Через год он вновь отправляет в Крым Диофанта, который разгромил восставших, пленил их предводителя Савмака и таким образом вернул Боспор в состав державы Митридата VI Евпатора¹⁸.

Так развивались события в Крыму в самом конце II в. до н. э., если, конечно, верить сообщению знаменитого древнегреческого географа Страбона а тексту надписи, высеченной на постаменте статуи Диофанта, которую воздвигли благодарные херсонеситы.

Известный советский скифолог Б.Н. Граков точно заметил, что «Диофанту и Митридату не ставится нигде в заслугу окончательная победа над скифами»¹⁹, но все же военное поражение скифов не вызывает сомнения. В итоге позднескифское царство было включено в орбиту антиримской деятельности Митридата VI Евпатора. В Ольвии утвердился Понтийский гарнизон, тесные экономические связи города со скифами прервались. Вероятно, позднескифское царство, в отличие от Боспора, не было присоединено к Понту, но оказалось в зависимости от него. Некоторая часть скифских земель на короткое время отошла к Митридату. Недаром позднее римляне обязали его вернуть «скифским царям их родовые владения»²⁰. В 86 г. до н. э. римский полководец (в будущем диктатор) Сулла упрекал Митридата: «...ты заключил союз с фракийцами, скифами и савроматами».

О характере этого союза можно судить по тому, что Митридат числил скифов среди своих друзей «готовых на все, что только он прикажет»²¹. Да и трудно было бы ожидать других отношений между победителем и побежденными. Укреплению союза между Понтом и позднескифским царством должны были способствовать династические браки. Скифских жен Митридата упоминает Плутарх,²² другой римский историк Аппиан писал о том, что Митридат «послал своих дочерей скифским правителям в жены». Иногда к скифам от царя Понта отправлялись какие-то дары. Таким образом, становится ясно, что Митридат очень дорожил своим союзом со скифами, особенно в последние годы жизни, когда многочисленные прежде союзники один за другим отворачивались от постепенно терявшего свое могущество царя. Союз со скифами Митридат использовал прежде всего для пополнения войска. Об этом имеются прямые свидетельства. Известный историк Митридатовых войн Юстин писал о «великом множестве войска»²³, присланном Митридату скифами. В данном случае следует, конечно, учесть характер источника — Юстин передает пропагандистскую речь Митридата перед солдатами. Поэтому можно не придавать большого значения эпитетам, но каким-то количеством воинов армию Понта скифы, видимо, пополняли. По Аппиану, Митридат отправил скифским правителям своих дочерей именно для того, чтобы ускорить прибытие скифского войска.

Неудачные войны с Римом привели к утрате надежд Митридата. В конце концов взбунтовались даже верные ему прежде войска, а возглавил это восстание его собственный сын Фарнак. Грозный царь скрылся во дворце на акрополе Пантикапея и приказал начальнику стражи заколоть себя. Произошло это в 63 г. до н. э. Понтийское царство распалось. Скифы, естественно, оказались свободны от союза с ним.

Примечания

*. Термии употребляется чаще всего для обозначения укрепленной части античного города.

1. Высотская Т.Н. Неаполь — столица государства поздних скифов. — К., 1979. — С. 8.

2. Там же. — С. 39.

3. Там же. — С. 58—60, 78—79.

4. Дашевская О.Д. Скифское городище Красное (Кермен-кыр) // КСИИМК. — М., 1957. — Вып. 70.

5. Храпунов И.Н. Раскопки Булганакского городища (1981—1984 гг.) // КСИА. — М., 1987. — Вып. 191.

6. Из последних работ, отражающих различные точки зрения, см.: Раевский Д.С. Неаполь или Палакий // ВДИ. — 1976. — № 1; Высотская Т.Н. К вопросу о локализации Палакия // ВДИ. — 1983. — № 1.

7. Жебелев С.А. Херсонесская присяга // Северное Причерноморье. — М.; Л., 1953.

8. IOSPE, I², № 343.

9. Латышев В.В. Известия // ВДИ. — 1948. — № 2. — С. 218.

10. IOSPE, I², № 402.

11. Высотская Т.Н. Поздние скифы в Юго-Западном Крыму. — К., 1972. — С. 18—24.

12. Фролова Н.А. Монеты скифского царя Скилура // СА. — 1964. — № 1.

13. Виноградов Ю.Г. Вотивная надпись дочери царя Скилура из Пантикапея и проблемы истории Скифии и Боспора во II в. до н. Э.// ВДИ. — 1987. — № 1.

14. Высотская Т.Н. Торговые связи Неаполя скифского в эллинистический период (по данным керамической эпиграфики) // ВДИ. — 1978. — № 4; Голенцов А.С., Голенко В.К. Из керамической эпиграфики Неаполя // КСИА. — М., 1979. — Вып 159.

15. IOSPE, I², №№ 670—672; Дашевская О.Д. Четвертая надпись Посидея из Неаполя скифского // СА. — 1960. — № 1.

16. Десятчиков Ю.М. Сатархи // ВДИ. — 1973. — № 1.

17. Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. — Л., 1978. — С. 130—131.

18. IOSPE, I², № 352.

19. Граков Б.Н. Каменское городище на Днепре // МИА. — М., 1954. — № 36. — С. 29.

20. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1948. — № 1. — С. 235.

21. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1948. — № 1. — С. 282—283.

22. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1947. — № 4. — С. 343.

23. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1949. — № 1. — С. 255.