Последний расцвет (I в. до н. э. — I в. н. э.)

Письменные источники освещают историю поздних скифов неравномерно. Наиболее подробно они касаются взаимодействия скифов с Понтом. Это вполне естественно, так как ни до, ни после скифское государство не было столь непосредственно втянуто в борьбу мировых держав. В свое время, благодаря победе над Дарием, скифы стали частыми гостями на страницах древнегреческих литературных произведений и научных трактатов.

Участие в бурных событиях эпохи Митридата привлекло к ним внимание римских историков. Недаром Митридат, в передаче Юстина, обращаясь к своим солдатам перед третьей войной с Римом, сравнивает себя с Дарием и Филиппом Македонским, преуменьшая их успехи и преувеличивая свои.

После распада Понтийской державы скифы почти совсем исчезают из поля зрения древних авторов. Упоминания о них лишь изредка мелькают в специальных документах. Например, в картах и в периплах — описаниях морского побережья, создаваемых для нужд военных и мореплавателей. Возможно, именно малочисленностью письменных источников, а не реальным положением дел, объясняется распространенная в науке точка зрения о том, что позднескифское государство, пережив во II в. до н. э. пору наивысшего расцвета, после поражения от войск Диофанта пришло в упадок, который сменился новым подъемом во II—III вв. н. э. Данные же археологии не дают никаких оснований для подобного заключения.

Скифы, видимо, временно отказались от притязаний на Херсонес, но сохранили за собой почти всю хору этого полиса, кроме Гераклейского полуострова. Они продолжают жить на местах бывших греческих поселений, причем весьма насыщенной жизнью, о чем свидетельствуют мощные культурные слои. Исключение составляет Керкинитида, куда разбитые Диофантом скифы, судя по раскопкам последних лет, больше не возвращались¹. Продолжают, причем без всякого перерыва, функционировать старые населенные пункты в центральном и юго-западном Крыму (Неаполь, Кермен-кыр, Булганак, Усть-Альма и др.). возникают новые поселения, причем одно из них — Альма-Кермен в долине реки Альмы у с. Заветного — очевидно, сразу после Диофантовых войн. Со многими поселениями связаны обширные некрополи, насчитывающие сотни погребений. Все это позволяет предположить, что поражение от войск Диофанта не слишком ослабило скифов.

Попробуем воссоздать общую картину позднескифских поселений, безуспешно пытавшихся отразить атаки понтийских войск, но очень скоро оправившихся от поражения. Они находились в предгорном Крыму, расположены на возвышенностях, чаще всего на вершинах высоких холмов, ограниченных с трех или четырех сторон глубокими балками или долинами рек. Таковы упоминавшиеся уже Неаполь, Кермен-кыр, Булганак, Альма-Кермен и многие другие, например, Доброе (получило название от расположенного рядом села) или Аргинское (расположенное близ с. Зеленогорское). Нередко укрепленные поселения строили у обрывистых краев плато (Усть-Альминское, Залесье, Барут-ханэ). Жить на открытых всем ветрам возвышенностях было неудобно. Отдаленность от источников воды заставляла постоянно заботиться о создании и поддержании ее запасов. Сельскохозяйственные угодья жителей поселений наверняка располагались в плодородных, хорошо орошаемых равнинах. Возвращаясь с работы, людям приходилось преодолевать весьма крутые склоны. Очевидно, выбор места для поселения диктовался только одним — наличием естественных защитных рубежей. Ограничивающие городища обрывы и крутые склоны максимально затрудняли доступ врагу и облегчали строительство оборонительных сооружений. Неукрепленные селища располагались или сразу за укреплениями, или в долинах, но так, чтобы их жители при приближении неприятеля могли быстро укрыться в близлежащих крепостях. Правда, известны и редкие исключения, когда селища были отдалены от укрепленных пунктов на довольно значительные расстояния. Несколько иначе обстояло дело в северо-западном Крыму. Равнинный ландшафт этого региона представлял меньше возможностей для организации обороны. Впрочем, здесь имелись другие преимущества — уже готовые оборонительные сооружения, отвоеванные у греков.

В укреплениях поздних скифов употреблялись в разных сочетаниях три конструктивных элемента: каменные или сырцовые стены, земляные валы и рвы. Во всех без исключения случаях при строительстве максимально использовались естественные условия. Если поселение располагалось на вершине возвышенности, ограниченной крутыми склонами со всех четырех сторон, оборонительные сооружения возводили обычно по ее периметру (Аргинское, Доброе, Джалман и др.). Такая же система обороны применялась иногда и на поселениях, расположенных на мысах со склонами с трех сторон (Учкоз, Заячье, на горе Чабовского и др.). Но чаще они ограждались мощными стенами или валами лишь с напольной стороны (Неаполь, Кермен-кыр, Булганаку Брусиловское и др.). Целая группа поселений, расположенных на краях обрывистых плато, защищена полукруглыми в плане валами, концы которых примыкают к обрыву (Усть-Альминское, Барут-ханэ, Змеиное и др.). Характернейшей чертой позднескифских поселений является наличие внутренней линии укреплений, так называемого акрополя. О его устройстве дают представление описанные выше городища Кермен-кыр и Булганак.

Граффити на стенах здания «А» в Неаполе

Очень часто скифские поселения ограждались мощными каменными стенами, иногда укрепленными башнями. Иногда верхняя часть стены сооружалась из сырцовых кирпичей, как это видно на примере оборонительных стен Неаполя. Известна целая группа памятников, на которых сохранились земляные валы и выкопанные перед ними рвы. Например, Усть-Альминское городище, Барут-ханэ, Залесье. В некоторых случаях (Булганак и Кермен-кыр) на вершине вала возводили каменную стену. Очень вероятно, что система обороны с помощью валов и рвов появилась у скифов после войны с греками, когда они познакомились с действием стенобитных машин. Рвы должны были затруднять подвоз к стенам таранов, а валы не чувствительны к их ударам.

В таком ключе были организованы укрепления бывшей греческой усадьбы в бухте Ветреной, на Южно-Донузлавском поселении и Беляусе. Причем валы сооружали так, чтобы внутренней стороной опираться на стены греческих построек, которые в данной ситуации превращались в оборонительные сооружения:² с них можно было бы обстреливать наступавшего неприятеля. На Беляусе в систему обороны органично входил каменный мост, переброшенный через ров³.

Территория, ограниченная оборонительными сооружениями, застраивалась различными жилыми и хозяйственными постройками. Обычный позднескифский жилой дом представлял собой небольшую прямоугольную постройку, стены которой в нижней части были сложены из камня, а в верхней — из сырцовых кирпичей. Обнаружены и более монументальные здания, состоящие из двух-трех вытянутых в одну линию помещений. Внутри дома комнаты между собой не соединялись, каждая из них имела наружную дверь, выходящую в общий двор. Весьма интересны открытые в Неаполе и в Добром дома, состоящие из одного обширного помещения и сеней. Причем сени с трех сторон ограничены стенами, а с фасада — колоннами. Это так называемые «здания типа мегарон» (мегарон — по-гречески «большой дом»).

Подобные постройки в Северном Причерноморье открыты только на позднескифских поселениях (помимо названных, еще и в Золотой Балке на Нижнем Днепре) и, по-видимому, могут рассматриваться как результат собственного творчества скифов в области архитектуры⁴. Использовались дома мегаронного типа по-разному. Некоторые из них служили жилыми, другие хозяйственными, третьи общественными, часто культовыми, помещениями. В этом смысле любопытен один из домов, раскопанный в Неаполе. Он представлял собой довольно монументальную постройку с оштукатуренными изнутри стенами. По штукатурке был нанесен орнамент, выполненный яркими красками. Кроме того, штукатурка буквально испещрена рисунками, так называемыми граффити. Здесь изображения людей, животных, стенобитного орудия типа тарана, сарматских знаков и многие др.⁵. Совершенно ясно, что автор этих рисунков не был профессиональным художником. Точнее, авторов было много. Очевидно, люди собирались в этом здании часто и надолго. Некоторые из них периодически брали в руки гвоздь или острую палочку и от скуки царапали на стенах. Психологически близкие аналоги нетрудно отыскать на стенах современных построек. Сейчас довольно сложно установить, для чего люди собирались в этом доме, но не исключено, что для участия в каких-либо культовых церемониях.

Помимо наземных домов, скифы сооружали много полуземлянок, то есть построек, частично углубленных в землю. Они открыты практически на всех подвергавшихся раскопкам поселениях. Полуземлянки бывали разных форм и размеров, но по площади уступали обычным домам. Иногда их делали прямоугольными, складывая наземную часть из сырцовых кирпичей, иногда — круглыми, шалашеобразными из жердей, покрытых глиняной обмазкой. Подобного рода конструкции — важный элемент позднескифской культуры, не претерпевший принципиальных изменений во все время ее существования.

Рядом с поселениями располагались кладбища (некрополи). Самым выдающимся погребальным памятником поздних скифов бесспорно был мавзолей знати, примыкавший с внешней стороны к оборонительной стене у главных ворот Неаполя. Мавзолей представлял собой почти квадратное здание, стены которого в нижней части были сложены из крупных камней, а в верхней — из сырцовых кирпичей⁶. В стене над деревянной, возможно, позолоченной, дверью, которая вела во внутреннее помещение, замуровали собаку. (Эти животные, очевидно, играли заметную роль в заупокойном культе. Их изображали на надгробных стелах, и прежде, чем окончательно засыпать склепы, заполненные останками людей, туда иногда опускали собак). Мавзолей воздвигли над погребением в каменном ящике, который был составлен из четырех прекрасно обработанных плит.

Царь, погребенный в мавзолее Неаполя (реконструкция М.М. Герасимова)

Выдающийся антрополог М.М. Герасимов по найденному в гробнице черепу реконструировал облик погребенного там мужчины средних лет. Умерший был облачен в белые льняные одежды, орнаментированные тонкими красными полосками и золотыми нитями, расшитые разнообразными золотыми бляшками. В могилу был опущен набор вооружения (три копья, два меча, дротик, шлем, кожаный нагрудник). Здесь же находилось множество золотых изделий, в основном разнообразные бляшки, которыми была расшита одежда. Из 1327 золотых вещей мавзолея 825 найдены в этом погребении. Это в основном мелкие золотые вещи: бляшки с одежды, нагубники, наглазники, другие украшения. Рядом с каменной гробницей в полу были захоронения собаки и четырех коней (вспомним раннескифские погребения). Необычное для поздних скифов разнообразие вооружения, беспрецедентное богатство, конструкция могилы и тот факт, что именно над ней был возведен мавзолей, не оставляют сомнения — мы имеем дело с захоронением царя. Дата погребения — конец II или начало I в. до н. э. — позволяет предположить, что в мавзолее находился или Скилур, или его сын Палак. Однако, судя по письменным источникам, Скилур ко времени войн с Диофантом должен был быть очень старым человеком. Поэтому есть больше оснований полагать, что в каменной гробнице похоронили Палака.

По лучшим боспорским образцам, из кипарисового дерева изготовлен роскошный резной саркофаг. В нем была погребена женщина в сопровождении довольно богатого инвентаря, в том числе и золотых вещей. Все остальные погребения в мавзолее совершены в деревянных дощатых гробах, иногда покрытых красной краской и украшенных гипсовыми медальонами. Эти гробы, по мере заполнения мавзолея, ставились друг на друга, образуя несколько ярусов. Мавзолей функционировал около 150 лет, за это время в нем похоронили более 70 человек. При этом обнаруживается любопытная закономерность: чем дольше действовал мавзолей, тем меньше совершалось в нем погребений и тем они становились беднее. Это довольно трудно объяснить, если учесть, что речь идет об усыпальнице, принадлежавшей царскому роду или семье. Но, может быть, погребениями, исследованными в мавзолее, «зафиксирована» смена династии. Объяснить заметное обеднение погребений можно тем, что после смерти похороненного в каменной гробнице царя политическая власть перешла к другой семье или роду. Хоронить членов постепенно бедневшего и численно уменьшавшегося коллектива продолжали вместе с предками до тех пор, пока он окончательно не захирел, и мавзолей пришлось засыпать. Он занимал исключительное место на некрополе Неаполя и топографически, и по богатству погребений.

Остальные погребальные сооружения располагались на крутых склонах к западу и к востоку от поселения. На этих склонах открыта целая серия склепов, вырубленных в скале⁷. Они представляли собой прямоугольные, трапециевидные и овальные в плане помещения, площадью 10—12 м², высотой 1 м. В стенах почти всегда имелись ниши для заупокойных даров и светильников. Все вырубленные в скале склепы были полностью разграблены — при раскопках обнаружены только разрозненные человеческие кости и отдельные, случайно сохранившиеся предметы погребального инвентаря. Тем не менее, речь идет о совершенно уникальных памятниках.

Дело в том, что стены некоторых склепов были украшены полихромными изображениями, а на одной из них сохранился барельеф всадника-скифа. Некоторые росписи имеют декоративный характер, другие состоят из сюжетных, иногда многофигурных композиций. Стилистически росписи неапольских склепов не имеют аналогий среди инокультурных памятников. Очевидно, они были выполнены самими скифами. Но сама идея настенных изображений была, вероятно, заимствована у греков, имевших в этом деле давние традиции. По всей вероятности, росписи в столь ответственных местах как погребальные сооружения несли значительную смысловую нагрузку. Предприняты попытки интерпретации этих изображений. Выяснилось, что мы имеем дело с довольно сложными представлениями о потустороннем мире, которые коренились в традиционно скифской и, шире, иранской идеологии. На этом основании высказано предположение о том, что вырубленные в скале склепы принадлежали жрецам. Правда, это всего лишь гипотеза, неподкрепленная прямыми доказательствами⁸.

Большинство же погребений на некрополе Неаполя было совершено в склепах, выкопанных в земле⁹. Все склепы предназначались для многократных захоронений (в них найдено от 2 до 29 костяков) и служили, вероятно, для погребения родственников. Довольно часто хоронили и в подбойных могилах, представлявших собой входные ямы и выкопанные в их стенках неглубокие камеры. Каждое из этих сооружений предназначалось для захоронения одного, иногда двух, редко большего количества умерших. Погребальный инвентарь, найденный в склепах и подбойных могилах, довольно разнообразен, но не богат. Найдено много керамических сосудов, орудий труда, деталей одежды, украшений. Очень редко встречается оружие, еще реже — монеты (всего их найдено шесть). Различие в погребальном инвентаре склепов и подбойных могил выявить не удается. В последних вещей найдено меньше, но это вполне объясняется меньшим количеством совершенных в них захоронений. Таково наиболее общее описание некрополя Неаполя. Очень интересны и детали. Чего стоит, например, могила с двумя подбоями, в одном из которых похоронена лошадь, а в другом — женщина в неестественной позе, с обожженными глазницами, костями рук и ног. В этом случае мы, видимо, соприкасаемся с довольно жуткими религиозными обрядами, совершавшимися в древности.

Помимо некрополя, принадлежавшего жителям столицы позднескифского государства, в Крыму открыт целый ряд других могильников. Некоторые из них связаны с известными позднескифскими поселениями Беляус, Чайка, Усть-Альма, Альма-Кермен. Поселения, жители которых оставили другие могильники, например, Скалистое II и III в долине притока Альмы Бодрака, Бельбек I—IV в долине Бельбека, не обнаружены. Позднескифские некрополи отличаются большим разнообразием погребальных сооружений. Кое-где, например, на Беляусе и Усть-Альме, как и в Неаполе, преобладали склепы, но в большинстве могильников они отсутствуют. И в Бельбекской, и в Альминской долине людей хоронили главным образом в подбойных могилах и простых грунтовых ямах, довольно широко использовали различные каменные конструкции, изредка погребального укладывали в амфору¹⁰. Жители поселений северо-западного Крыма освобождали склепы, принадлежавшие их предшественникам-грекам, хоронили в них своих соплеменников¹¹.

Саркофаг (Неаполь)

В процессе раскопок удается фиксировать материальные следы древних религиозных обрядов. Ноги некоторых погребенных перекрещены в голенях, у других кисти рук лежат на тазовых костях. Иногда могилу посыпали мелом, иногда — углем. Нередко умершего заворачивали в кошму, использовали дощатые гробы или колоды, выдолбленные из стволов деревьев. Отмечены факты частичной кремации трупов. Сейчас мы очень немного можем сказать о религиозных церемониях, совершавшихся скифами. Ведь археологи имеют дело только с жалкими их следами: определенное положение костяков, детали погребального инвентаря, могилы, сооруженные по обязательным правилам. Как известно, у каждого народа вырабатываются свои особые, строго определенные обряды, связанные с заупокойным культом. Это очень консервативный элемент духовной культуры, который медленно трансформируется во времени я редко заимствуется одним народом у другого. Более того, для людей, оказавшихся в инокультурной среде, именно эти обряды и связанные с ними церемонии позволяют сохранять память о прошлом, не раствориться полностью среди коренного населения.

И все же погребальные обряды поздних скифов претерпели существенные изменения по сравнению с раннескифскими. На смену курганным могильникам пришли грунтовые некрополи, расположенные вблизи поселений. Тем не менее, как реминисценция кочевого быта, в небольшом количестве, но практически во все время существования позднескифской культуры известны захоронения и под курганными насыпями. Иногда курганы насыпались прямо на территории грунтовых некрополей. Например, на могильнике Неаполя располагалась курганная насыпь, перекрывавшая две обширные могилы с многократными погребениями. Некоторые курганы не связаны топографически с известными поселениями. Среди них особенно интересны так называемые Тавельские (близ с. Краснолесье). В Тавеле низкие насыпи, сложенные из камней, перекрывали каменные гробницы. Они были заполнены костяками (в одной могиле — около 160), лежавшими в несколько ярусов, и многочисленными вещами¹². Подобные погребения найдены и в нескольких километрах к северу от Симферополя. В отличие от Тавельских, здесь они были под довольно высокими земляными насыпями, и в каждом погребальном сооружении еще большее, чем в Тавеле, количество погребенных (до 175 в одной могиле)¹³.

Каменные гробницы с многократными погребениями заставляют вспомнить могильники тавров. Заметное сходство между таврскими и позднескифскими погребениями данного типа является одним из немногих свидетельств влияния таврской культуры на позднескифскую.

При раскопках позднескифских поселений и могильников обнаружено огромное количество самых разнообразных находок, которые позволяют судить о различных сторонах жизни населения. В частности, можно наметить важнейшие направления в хозяйственной деятельности.

Нет сомнения в том, что основой хозяйства поздних скифов являлось сельскохозяйственное производство, в частности, возделывание зерновых культур, преимущественно пшеницы. Показательны в этом смысле раскопки городища Тарпанчи, где найдены положенные на просушку несколько тонн пшеницы. Такие же находки, но в меньшем количестве характерны и для других памятников. Рожь присутствовала в посевах обычно в качестве сорняка. Однако значительное количество ее в раскопках Альма-кермена позволяет предположить, что жители этого поселения высевали ее как самостоятельную культуру. Они так возделывали и просо, нигде более не найденное. Ячмень уступал, вероятно, только пшенице. Его обугленные зерна обнаружены на многих позднескифских памятниках. Кроме злаков выращивали и некоторые другие культуры: вику, чечевицу, горох¹⁴.

Исследованы многочисленные сооружения для хранения и переработки сельскохозяйственных продуктов. Это, в первую очередь, хозяйственные ямы. На тех поселениях, где производились широкомасштабные раскопки, количество исследованных хозяйственных ям исчисляется десятками, а в Неаполе — сотнями. Они выкапывались в земле или высекались в скале, иногда более чем на три метра в глубину. Стенки ям часто обмазывали глиной, а сверху закрывали каменными крышками. Такие сооружения служили для хранения разных припасов, но чаще всего, по всей видимости, зерна. На Булганакском городище вокруг хозяйственных ям прослежены следы столбовых конструкций, поддерживавших, вероятно, какое-то легкое перекрытие, типа навеса. Ямы, как правило, находились рядом с домами, иногда образуя целые комплексы, не связанные с постройками, что позволяет предположить существование у поздних скифов общественных зернохранилищ.

Роспись склепа № 9 (Неаполь)

На городище Тарпанчи раскопана располагавшаяся под навесом глинобитная площадка, где лежали две кучи зерна — пшеницы и, отдельно, ячменя. Вероятно, на эту площадку зерно складывали на просушку сразу после уборки, до помещения его в постоянные хранилища¹⁵. На Усть-Альминском городище открыта яма, на дне которой находился очаг. Высказано предположение о том, что она служила для просушки снопов, то есть была овином¹⁶.

Урожай убирали железными серпами. Размалывали зерно с помощью каменных жерновов. Обычной находкой являются и каменные ступы, служившие, вероятно, своеобразными крупорушками. К сожалению, почти ничего не известно о том, как использовались в пищу зерно и полученные из него крупы и мука. Правда, при раскопках некоторых поселений найдены ритуальные глиняные лепешки и хлебцы. Вероятно, существовали и их прототипы из муки. Кроме того, для изготовления лепешек очень удобны глиняные жаровни с высокими бортиками, обломки которых во множестве находят при раскопках позднескифских поселений.

Известное распространение получило виноградарство и неразрывно связанное с ним виноделие. В нескольких пунктах найдены косточки винограда, а в Неаполе — обугленная виноградная лоза. При работе на виноградниках использовали специальные ножи. О развитии виноделия свидетельствуют две небольшие переносные винодавильни, случайно оказавшиеся среди камней в одном из погребений Заветнинского могильника.

Вполне вероятно, что поздние скифы выращивали и садовые культуры. Во всяком случае, в Неаполе найдено обугленное яблоко, в Усть-Альме — груша, в Заветнинском могильнике — скорлупа грецких орехов. Правда, эти плоды могли быть куплены скифами у греков.

Кроме перечисленных прямых доказательств развития земледелия у поздних скифов, можно упомянуть и некоторые косвенные данные. Например, живший в Неаполе греческий купец Евмен посвятил статую богине плодородия Деметре. Видимо, его доходы зависели от урожая на скифских полях. Изображение Деметры чеканилось, наряду с хлебным колосом, на монетах Скилура.

В античной литературной традиции сохранилось немало сведений о животных, которых выращивали скифы. Однако почти все эти упоминания относятся к кочевым скифам, ко времени, предшествующему возникновению позднескифского государства. Исключение в этом смысле составляет замечание Вергилия О том, что скифы и меоты держат скот взаперти на скотных дворах¹⁷.

Надгробная стела (Кермен-кыр)

Такой способ содержания скота невозможен при кочевом образе жизни и, следовательно, не мог применяться до того, как скифы осели на землю. Основным источником сведений о животноводстве является остеологический материал. При раскопках позднескифских памятников найдены многие тысячи костей домашних животных. Выяснено, что в наибольших количествах разводили крупный и мелкий рогатый скот, а также лошадей. Обнаружены кости свиней, ослов (всего от четырех особей) и одна кость верблюда. Последняя находка вызывает предположение о существовании караванных путей, связывавших Крым с отдаленными восточными областями. Изображения голов верблюдов можно опознать и на бронзовом навершии, найденном в позднескифском погребении близ Керкинитиды. В связи с этим вспоминается мнение крупнейшего советского остеолога В.И. Цалкина, который полагал, что некоторые крупные кони, в частности, изображенный на стене склепа № 9 в Неаполе, были выведены поздними скифами в результате скрещивания местных животных с приведенными из Средней Азии¹⁸.

Овец и свиней разводили главным образом на мясо. Поэтому значительная часть костей этих животных принадлежит молодым особям. Из шерсти овец изготовляли войлок и кошмы, которые часто находят в погребениях. Войлок шел на изготовление одежды, о чем свидетельствует, например, шапка на голове певца, изображенного в склепе № 9. Крупный рогатый скот, естественно, тоже выращивался для получения мяса. По всей вероятности, использовалось и молоко. Для изготовления молочных продуктов, очевидно, использовали некоторые виды лепных сосудов, имевшие сквозные отверстия в стенках. Товарный характер земледелия у поздних скифов предполагает наличие плуга. Быки, возможно, наряду с лошадьми использовались при пахоте в качестве тягловой силы. На городище Альма-Кермен найден каменный жернов диаметром 2,2 м. Жернова такого размера можно было вращать, только используя мускульную силу животных¹⁹. Лошадь служила под седлом. Такое ее использование как нельзя лучше подтверждается многочисленными изображениями всадников, а также находками деталей конской сбруи. Лошадей запрягали в повозки (пароконная повозка изображена на одной из монет Скилура). По предположению В.И. Цалкина конину употребляли в пищу. Очень вероятно, что, как и в раннескифское время, использовалось кобылье молоко.

Имеются факты знакомства поздних скифов с разведением домашней птицы, в частности кур и гусей. Кости кур найдены в Неаполе, а на стене склепа № 9 изображен петух. В позднескифском слое поселения Тарпанчи обнаружены кости гуся. Известна костяная фигурка из Неаполя, изображающая эту птицу. Фигурки водоплавающих птиц украшают бронзовые кольца из мавзолея Неаполя и деревянные веретена из Усть-Альминского некрополя. Но ни в том, пи в другом случае нельзя быть полностью уверенным в том, что изображены домашние птицы.

Судя по количеству костей диких животных, охота играла очень скромную роль в хозяйстве поздних скифов. Тем не менее этот вид промысла существовал. Охотились главным образом на оленей и кабанов. Такой вывод хорошо подкрепляется изобразительной традицией. На всех надгробиях со сценами охоты объект ее единственный — олень. Сюжет росписи склепа № 9 — травля кабана собаками. Если верить изображениям на надгробных рельефах, охотились обычно верхом, с собаками.

Поздние скифы, жившие в прибрежных поселениях северо-западного Крыма, весьма активно занимались рыбной ловлей, в основном кефали, а также морского карася и камбалы. Вылавливались также дельфины, морские моллюски и крабы. На Чайке обнаружена осетровая чешуя. Рыболовство было морским, небольшие крымские речки, на берегах которых находились десятки позднескифских поселений, для этого не использовались. Любопытно, что на Усть-Альминском городище, расположенном при впадении Альмы в море, имеются кости только морских рыб.

Среди жителей позднескифских поселений было немало ремесленников, работавших с камнем, деревом, костью, металлами. В широком масштабе велись строительные работы с использованием камня, сырцового кирпича и деревянных конструкций. Причем поздние скифы владели не только элементарными строительными приемами, без которых не может быть возведена ни одна постройка, но и некоторыми специфическими. Они умели сооружать своды, делать островерхие крыши, лестницы и многое другое, изобрели способ укрепления углов зданий с помощью специально отработанных Г-образных камней, глинобитные полы иногда устраивали на специальных подушках из золы, что улучшало гидро- и термоизоляцию помещений, служило защитой от грызунов, насекомых, червей, пресмыкающихся.

Найдено немало предметов, изготовленных скифскими каменотесами. Они хорошо обрабатывали плиты, необходимые для устройства некоторых типов погребальных. сооружений, делали крышки для зерновых ям, большие жернова и маленькие терочники, ступы, корыта, винодавильни, точильные камни, надгробия (рельефы на них высекали высококвалифицированные мастера или даже художники-профессионалы), колонны, архитектурные детали, постаменты статуй, плиты, на которых вырезались надписи. Плотники изготовляли деревянные каркасы, без которых невозможно было возведение стен из сырцовых кирпичей. Можно предположить, что при возведении высоких каменно-сырцовых стен и башен нельзя было обойтись без строительных лесов и простейших подъемных механизмов, что также было делом плотников. Они же отвечали за изготовление балок и прочих деревянных конструкций, необходимых для устройства черепичных крыш. Представление об уровне деревообработки у поздних скифов помогают составить некоторые памятники изобразительного искусства. В склепе № 9 в Неаполе изображен дом с приставной деревянной лестницей. На стене одного из домов нацарапаны очертания стенобитной машины, вероятно, тоже из дерева. Скифы умели делать деревянные повозки, в которых запрягали лошадей, что подтверждается изображением на монете Скилура. Все перечисленные виды работ можно отнести к разряду плотницких. Однако сохранились и изделия, требовавшие умения столяра. Например, гребни, туалетные коробочки-пиксиды, древки для стрел и копий, многое другое. Судя по рисункам в склепе № 9, некоторые дома венчались резными фигурками в виде «коньков».

Амфора (Булганакское городище)

При раскопках любого позднескифского поселения в огромном количестве попадаются обломки керамических сосудов. Это фрагменты амфор, сосудов различных форм, изготовленных на гончарном круге и покрытых специальным составом, — так называемым красным лаком, а также разнообразная лепная керамика. Амфоры и краснолаковая посуда целиком ввозились из античных городов Северного Причерноморья, лепная производилась на месте самими скифами. В разных местах обнаружены специальные печи, предназначенные для обжига лепных сосудов, а на городище Кермен-кыр открыт целый комплекс таких печей²⁰. Их наличие безусловно свидетельствует о том, что изготовление керамики вышло у поздних скифов из среды домашнего производства и выделилось, наряду со строительным делом, обработкой камня, деревообработкой, в самостоятельную отрасль ремесла. Правда, ассортимент изделий скифских мастеров, если исключить лепные сосуды, был не очень разнообразен. Из глины делали жаровни, очажные подставки, грузила для веретен — пряслица, светильники, ткацкие грузила, культовые хлебцы, антропоморфные и зооморфные статуэтки. Наряду с этим скифы освоили производство изделий из железа, бронзы, кости и кожи. Предметы из этих материалов найдены во множестве, но следов мастерских очень немного, к тому же они плохо сохранились. Поэтому трудно определить, какие из вещей изготовлены самими скифами, а какие импортированы из античных городов Северного Причерноморья.

Простейшей формой социального объединении у поздних скифов была семья. Многие исследователи пытались реконструировать их семейно-брачные отношения, но из-за почти полного отсутствия письменных источников приходится оперировать в основном археологическими данными, которые не поддаются однозначной интерпретации. Поэтому желаемой ясности в этом вопросе достигнуть не удалось.

Пожалуй, можно считать установленным, что в подавляющем большинстве случаев позднескифская семья состояла из одного или двух поколений брачных пар и их малолетних детей²¹. Впрочем, царская семья представляла собой исключение из этого правила. У царя Скилура было по одним данным 50, по другим — 80 сыновей. Понятно, что были еще и дочери, одна из которых упомянута в цитированной выше надписи из Пантикапея. Если речь действительно идет о родных детях царя, то можно сделать вывод, что Скилур содержал многочисленных жен или наложниц. Размер семьи, вероятно, во многом зависел от ее имущественного положения. В этом смысле различные семьи находились в далеко не равных условиях. Имущественную, а вместе с тем и социальную градацию населения Неаполя позволяют установить материалы, полученные при раскопках его некрополя.

Основную часть могильника, как уже говорилось, составляют земляные склепы и подбойные могилы, содержащие небогатый погребальный инвентарь. Учитывая массовый характер этих захоронений, нетрудно предположить, что они принадлежали рядовому населению. Несомненно более богатым и социально значимым семьям принадлежали погребения в склепах, вырубленных в скале. В мавзолее, во всяком случае сначала, хоронили членов царской семьи или рода^*. Погребения с останками выдающихся жителей позднескифских поселений сохранились и в других могильниках (Беляусском, Усть-Альминском, Заветнинском, Скалистом III). Обычно они отличаются находками золотых украшений, оружия (особенно мечей) и надгробных стел. О социальной неоднородности населения свидетельствуют и результаты раскопок поселений, точнее, остатков жилых домов. Часть из них представляла собой довольно монументальные многокомнатные постройки с черепичными крышами, иногда со стенами, украшенными росписями. Наряду с ними существовали полуземлянки площадью в несколько квадратных метров, также предназначенные для жилья.

Впрочем, не во всех поселениях сколько-нибудь заметная дифференциация имела место. Например, люди, оставившие могильники Димитрово и Скалистое II, хоронили умерших в совершенно одинаковых погребальных сооружениях со стандартным набором инвентаря. Из письменных источников хорошо известно, что в позднескифском обществе существовала прослойка высшей аристократии, представители которой были часто — связаны родственными узами. Политическое руководство принадлежало царю, власть которого переходила от отца к сыну. Впрочем, не исключено, что у поздних скифов одновременно было несколько царей. Это можно заключить из отрывка трактата Мемнона «О Гераклее», где скифские цари дважды упомянуты во множественном числе: римляне обязали Митридата вернуть «скифским царям их родовые владения», Митридат «привлек на свою сторону... царей скифских»²². Любопытно, что, по Плутарху, в триумфе Помпея среди прочих пленных участвовали «скифские жены Митридата»²³. Можно думать, что Митридат с целью укрепления союза со скифами считал нужным взять в жены не только представительницу дома Скилура, но и родственниц других аристократов, возможно, тех царей, которых упоминает Мемнон. Тем не менее очевидно, что высшее руководство, во всяком случае во времена Скилура, было сосредоточено в руках одного человека.

Говоря о социальной организации поздних скифов, необходимо вспомнить следующее. Скифы обладали определенной достаточно компактной территорией, включающей в себя предгорный и северо-западный Крым. В случае военных конфликтов они выступали как единая политическая сила во главе с царем, ставка которого находилась в крупном городе, расположенном в самом центре полуострова. Царь чеканил от своего имени монету, осуществлял крупные строительные мероприятия, возглавлял войско. Жители скифских поселений не были однородны как в имущественном, так и в социальном положении, различаясь по отношению к средствам производства. Значительная часть населения была занята в сельском хозяйстве. Сельское хозяйство в большой степени ориентировалось на внешнеторговые связи, которые удовлетворяли потребности общества в импортных товарах. Продукция же ремесленников почти не имела выхода за пределы позднескифских поселений, хотя сами ремесленники составляли немалое число их жителей. Все это признаки того, что крымские позднескифские поселения входили в состав единого государства.

Лепные сосуды (Булганакское городище)

Почти все исследователи, занимавшиеся историей поздних скифов, полагали, что в это государство входило наряду с Крымом и Нижнее Приднепровье, где открыты поселения и могильники, близкие по культуре крымским. Это предположение основывалось главным образом на замечании Страбона, который назвал Крым, а также область между Перекопом и Днепром Малой Скифией. Однако этот отрывок из сочинения древнего энциклопедиста можно трактовать не только в политическом, но и в географическом или в этнографическом смыслах. Все источники, на основании которых был сделан вывод о существовании позднескифского царства, относятся именно к Крыму, но не к Приднепровью. В степях между Перекопом и Днепром совсем не известны скифские, но зато очень хорошо известны сарматские памятники. Сарматы далеко не всегда поддерживали со скифами дружественные отношения, и это обстоятельство не могло не препятствовать функционированию отдаленного приднепровского региона как составной части государства. Показательна карта, составленная на основании источников I в. до н. э., где по Перекопскому перешейку проходила граница между Таврической Скифией и Сарматией²⁴.

Таким образом, приходится признать, что представление о двух составных частях единого позднескифского государства не имеет надежной опоры в источниках.

Как уже говорилось, судя по данным археологии, позднескифское государство вышло из Диофантовых войн ослабленным, но вполне жизнеспособным. Это подтверждается и письменными источниками.

Известно, например, что почти сразу после гибели Митридата скифы приняли участие в междоусобной войне за Боспорский престол. Из знаменитой надписи, которая для краткости обычно именуется «Деяния божественного Августа», узнаем, что они посылали к основателю Римской империи Августу послов с просьбой о дружбе²⁵. Какова была цель этого посольства, точно неизвестно. Можно предположить, что скифы с помощью римлян пытались как-то уладить свои взаимоотношения с Боспором. На такую мысль наталкивают две надписи, посвященные боспорскому царю Аспургу (8 г. до н. э. — 38 г. н. э.), где сказано, что он подчинил скифов и тавров²⁶. Следовательно, в конце I в. до н. э. — начале I в. н. э. имели место какие-то конфликты, в том числе, вероятно, и военные, между скифами и Боспором.

По поводу надписей о победах боспорских царей, тех, которые только что упомянуты, и тех, о которых речь пойдет ниже, необходимо сделать одно источниковедческое отступление. Если следовать точному смыслу этих надписей, то придется признать, что боспорские цари в течение I—II вв. н. э. непрерывно, одну за другой одерживали победы над скифами. Но необходимость во все новых и новых победах могла заключаться только в том, что между победами приходилось испытывать поражения, которые, естественно, предпочитали замалчивать. Еще М.И. Ростовцев писал: «...после некоторых успехов в борьбе с ними (тавроскифами. — Авт.) боспорские цари могли себе позволить дешевое удовольствие включить их имя в свой титул»²⁷. Эпиграфические документы такого рода свидетельствуют лишь о том, что в указанное время взаимоотношения между скифами и Боспором часто были враждебными и периодически выливались в военные конфликты. Вероятно, неспокойные западные соседи вынудили боспорских царей выстроить на рубеже с ними в середине I в. н. э. мощную крепость Илурат (на Керченском полуострове, близ современного села Ивановка)²⁸. И, видимо, вовремя, так как в конце I — начале II в. н. э., в течение двух-трех десятилетий, цари Боспора — сначала Савромат I, а затем Котис II — в специальных надписях отмечались за победу над скифами²⁹. Не следует думать, что Боспор и скифы постоянно находились в состоянии войны. Были, конечно, и периоды мирных отношений. Об этом можно догадаться, зная о многочисленных находках боспорских изделий на позднескифских поселениях. Наиболее интересная в этом смысле вещь — серебряная тарелка с надписью, удостоверяющей ее принадлежность боспорской царице Гипепирии (39/40—44/45 гг. н. э.). Обнаруженная в Неаполе, находка эта, видимо, представляла собой дар, полученный скифами в результате каких-то политических контактов с Боспором³⁰.

В I в. до н. э. — I в. н. э. скифы были настолько сильны, что могли вести военные действия на два фронта: и против Боспора, и против Херсонеса. Причем относительно Херсонеса их стратегия может быть охарактеризована как агрессивная, а тактика как наступательная. Судя по одной из надписей, они, возможно, угрожали городу около 25 г. до н. э.³¹. Скифы прочно удерживали в своих руках бывшую хору Херсонеса — северо-западный Крым. Недаром автор древнего описания Черноморского побережья Арриан называет скифскими Керкинитиду и Калос Лимен. Его сведения со всей очевидностью подтверждаются данными археологии: на поселениях, расположенных на северо-западе, накопились мощные культурные слои, датируемые I в. до н. э. — I в. н. э. Об этом времени у нас нет таких подробных источников, как об эпохе Митридата, но можно догадываться, что и на этот раз Херсонес оказался бессильным перед скифами. Граждане его были вынуждены обратиться за помощью к правителю римской провинции Мезии Тиберию Плавтию Сильвану. Именно он около 63 г. н. э., как сказано в его надгробной надписи, «...отогнал царя скифов от Херсонеса...» и оставил в городе гарнизон, избавив граждан от притязаний соседей³².

Примечания

*. Иногда мавзолей рассматривают как усыпальницу высшей родовой аристократии, царского рода, а вырубленные в скале склепы как аристократические погребальные сооружения, принадлежавшие семьям, стоявшим в социальной организации на ступеньку ниже¹⁰. Но мавзолей, однако, прекратил свое существование в I в. н. э., склепы в это время только начинали функционировать. Следовательно, вырубленные в скале и украшенные росписями склепы приходят как бы на смену мавзолею.

1. Драчук В.С., Кутайсов В.А. Исследование Керкинитиды // ВДИ— М., 1985. — № 1.

2. Щеглов А.Н. Указ. соч. — С. 67.

3. Дашевская О.Д. Раскопки на Беляусе и у оз. Донузлав // АО, 1985 г. — М., 1987.

4. Крыжицкий С.Д. Жилые дома античных городов Северного Причерноморья. — К., 1982. — С. 145.

5. Дашевская О.Д. Граффити на стенах здания в Неаполе скифском // СА. — 1962. — № 1.

6. Шульц П.Н. Мавзолей Неаполя скифского. — М., 1953; Погребова Н.Н. Погребения в мавзолее Неаполя скифского // МИА. — М., 1961— № 96.

7. Бабенчиков В.П. Некрополь Неаполя скифского // История и археология древнего Крыма. — К., 1957.

8. Попова Е.А.О декоративном оформлении склепа № 9 восточного участка некрополя позднескифской столицы // ВДИ. — 1984. — № 1; Попова Е.А. Роспись склепа № 1 некрополя позднескифской столицы // ВДИ. — 1987. — № 2.

9. Сымонович Э.А. Население столицы позднескифского царства. — К., 1983.

10. Богданова Н.А. Погребальный обряд сельского населения позднескифского государства в Крыму // Тр. Гос. Ист. музея: Археол. исслед. на юге Восточ. Европы. — М., 1982. — Вып. 54, ч. 2.

11. Яценко И.В. Скифские захоронения I в. н. э. в греческом склепе близ Евпатории // Вестн. МГУ. Серия историческая. — М., 1978. — № 6.

12. ОАК за 1897 год. — Спб., 1900. — С. 36—38.

13. ОАК за 1895 год. — Спб., 1897. — С. 9—10.

14. Янушевич З.В. Культурные растения Северного Причерноморья. — Кишинев, 1986. — С. 45—60.

15. Щеглов А.Н. Раскопки городища Тарпанчи в 1960 г. // Сообщ. Херсонес. музея. — Симферополь, 1960. — Вып. 3.

16. Высотская Т.Н. Некоторые аспекты духовной культуры населения Усть-Альминского городища // Античная и средневековая археология. — Свердловск, 1985. — С. 135.

17. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1949. — № 1. — С. 197.

18. Цалкин В.И. Домашние и дикие животные из скифского Неаполя // СА — 1954. — № 20; Он же. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего Железа // МИА. — М., 1960. — № 53.

19. Высотская Т.Н. Поздние скифы в Юго-Западном Крыму. — С. 168.

20. Домбровский О.И. Керамическая печь на скифском городище «Красное» // История и археология древнего Крыма. — К., 1957.

21. Различные точки зрения см.: Раевский Д.С. Позднескифская семья по археологическим данным // Советская этнография. — 1971. — № 2; Хазанов А.М. Социальная история скифов. — М., 1975. — С. 64; Михлин Б.Ю. О характере позднескифской семьи // СА — М., 1987. — № 2.

22. Сымонович Э.А. Указ. соч. — С. 113.

23. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1948. — № 1. — С. 235.

24. Латышев В.В. Известия... // ВДИ. — 1947. — № 4. — С. 343.

25. Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. — Л., 1925. — С. 44—45.

26. Немировский А.И., Дашкова М.Ф. «Римская история» Веллея Патеркула. — Воронеж, 1985. — С. 188—189.

27. КБН. — № 39, 40.

28. Ростовцев М.И. Указ. соч. — С. 67.

29. Гайдукевич В.Ф. Илурат // МИА. — М., 1958. — № 85.

30. КБН. — № 32, 33.

31. Яценко И.В. Тарелка царицы Гипепирии из Неаполя скифского // Ист.-археол. сб. — М., 1962.

32. IOSPE, I², № 355.

33. Шелов Д.Б. Римляне в Северном Причерноморье во II в. н. э. // ВДИ. — М., 1981. — № 4.