Последствия

Потери

Количество войск под Инкерманом, ограниченный по площади район, в котором происходило столкновение, численность артиллерии, плотность строя русских колонн и ярость, с какой дрались обе воюющие стороны, служили гарантом высокого урона. На протяжении дня 7464 британских, 8219 французских и 40 210 русских военнослужащих сходились между собой на весьма небольшом поле битвы [по всей видимости, численность русских войск автор показывает с учетом отрада Тимофеева, тогда как у союзников учитывает только те части, которые сражались под Инкерманом против войск Данненберга; для большей корректности ему следовало бы добавить к французам еще и тех солдат и офицеров французского осадного корпуса, которым 5 ноября пришлось отражать вылазку из Севастополя. — Прим. ред.]. Французам столкновение обошлось довольно дешево — они недосчитались 929 чел. (143 убитых и 786 раненых) [эти цифры относятся только к частям генерала Боске; если считать урон осадного корпуса Форе, отбивавшего вылазку Тимофеева, то всего в тот день французы потеряли 1726 чел. — Прим. ред.]. Британцы потеряли 2357 чел., из них 597 убитыми. В списках значились 39 убитых и 130 раненых офицеров; из десяти генералов, начавших бой в тот день, все погибли или были ранены, как и пять старших офицеров из числа лиц, сменивших их на командных должностях. Погибли или получили ранения 17 из 18 командиров воинских частей или отдельных отрядов. Боевые потери русских составили 10 729 чел., в том числе 6 генералов и 250 офицеров (включая 6 полковых командиров) [здесь показан только урон сражавшихся при Инкермане войск Данненберга; кроме того, в тот день 1094 чел. потерял отряд Тимофеева, 121 — остальные части севастопольского гарнизона (те, что не ходили на вылазку, но подвергались артобстрелу с осадных батарей союзников) и 15 — Чоргунский отряд Горчакова. — Прим. ред.].

Вынос мертвых с поля под Инкерманом. Союзникам пришлось взять на себя все заботы о захоронении убитых и умерших, поскольку русские отказались под тем предлогом, что-де по традиции данные обязанности принимает на себя победитель. Как выяснилось, тела многих британских солдат были сильно исколоты, поэтому возникло подозрение, что их жестоким образом добивали штыками. Данное обстоятельство заставило лорда Раглана назначить следственную комиссию, которая в результате рассмотрения ситуации отправила письменный протест русскому командованию, но оно отклонило его. Русские заявили, будто подобные факты не носили массового характера, к тому же такого рода действия могли быть объяснимым образом совершены солдатами, переполненными религиозным пылом! (Клиффорд)

Русская полевая армия претерпела громадный ущерб. Из всех отправленных в битву батальонов 15 почти не пострадали, 12 были практически уничтожены, 12 выведены из боевого расписания, а десять признаны годными для дальнейшей службы, но со сниженной численностью. Но и для британцев, достигших так многого сравнительно малым числом, потери оказались крайне чувствительными. Сильнейший урон выпал на долю 2-й и 4-й дивизий, а также Гвардейской бригады, но все эти формирования требовались в поле для продолжения войны — выполнения долга во все более суровых условиях. У них не было сравнительно безопасного Севастополя или долин за рекой Черной, где бы они могли зализать раны. Непосредственным результатом Инкермана для осаждающих войск стала утрата надежды на быстрое взятие города и подавление вражеской обороны до зимы. Британцы ввиду потерь и снижения численности войск попросту оказывались неспособными сыграть отведенную им роль, а быстро получить подкрепления тоже не представлялось возможным. Если Балаклава выкосила британскую кавалерию, то Инкерман оказался столь же губительным для пехоты. До окончания зимы задача русских состояла в том, чтобы держать союзников в узде под Севастополем, в то время как союзники лишь старались как можно надежнее «запечатать» противника в городе и с меньшим ущербом пережить вынужденное сидение в окопах на продуваемом ветрами плато.

Французы хоронят своих убитых и павших русских солдат перед Мамелоном (Камчатским люнетом, захваченным французскими войсками 7 июня 1855 г.). Обратите внимание на женщину на переднем плане. В каждом французском полку имелась своя маркитантка, или cantinière, она входила в штат и шла в бой вместе с мужчинами. (Из коллекции автора)

Почему русские проиграли?

Русские провели разведку на местности, определили цели, а затем бросили в бой два усиленных корпуса против двух малочисленных дивизий — атакующие превосходили защитников в пять раз. Так почему же они проиграли? В Британии газетчики превозносили сражение как некое чудо, описывая все в самых героических эпитетах и создавая мифологию, туман которой будет окутывать этот эпизод войны и тех, кто пережил его, на протяжении многих лет. Нет никаких оснований умалять достижения британцев — немногие поколотили многих, совершив один из величайших военных подвигов, которые только знала история. Но русские смотрели на ситуацию иначе. Они совершенно очевидно не собирались складывать оружие и спускать флаг. И в самом деле, задача русских представляется весьма трудной, требовавшей огромного мужества и стойкости, и солдаты вполне проявили и то, и другое, подойдя очень близко к успеху. Да, план страдал от конструктивных недостатков и претворялся в жизнь не блестяще, но причины поражения русских на этом не заканчиваются.

Захлебывающийся от собственного остроумия «Панч». Редактора, как видно, чрезвычайно веселила личная заинтересованность царя в войне. Факт отправки двух сыновей на театр боевых действий в расчете сделать их свидетелями сокрушительной победы русского оружия всячески осмеивался. («Панч», ноябрь 1854 г.) [Заголовок и диалог внизу карикатуры: «ЦАРЬ СВОИМ МЕДВЕЖЬИМ ВЫРОДКАМ: «Ну, детки мои, Инкерман стал для вас славной победой». — «Если это победа, государь, в другой раз мы предпочтем потерпеть поражение». — Прим. пер.]

Во-первых, местность предоставляла защитникам все преимущества. Она была незнакома большинству русских командиров, к тому же густой подлесок расстраивал плотные колонны, в которых они предпочитали воевать. Во-вторых, те самые колонны не позволяли русским должным образом применять их оружие. Несмотря на ограниченность дальности огня гладкоствольных ружей, залпы их бывали вполне эффективны, если часть не брезговала стрельбой. Развернутые против неглубоких линий британских солдат, вооруженных штуцерами, плотные формирования представляли собой идеальные мишени для союзнической пехоты и артиллерии, при этом сила воздействия пуль Минье зачастую гарантировала при попадании больше одного поражения. В-третьих, поначалу туман помогал русским выходить на позиции, но позднее затруднял боевую работу их артиллерии и, вероятно, не давал шанса установить истинную слабость противостоявших им линий и действовавших рассыпным строем отрядов. Для солдата, доведенного муштрой почти до состояния робота, казалось вполне естественным, что противостоящие ему воины представляют собой лишь передовые отряды массированных колонн.

Так карикатурист из «Панча» изобразил поражение русских 5 ноября. Фактически же, несмотря на их неучастие в битве, оба князя получили почетные военные награды (ордена Св. Георгия 4-й степени) за «хладнокровие под огнем»! («Панч», ноябрь 1854 г.). [Надпись внизу: «Небитые выродки русского медведя, Николай и Михаил», частица «не» перечеркнута. — Прим. ред.]

Последнее обстоятельство наиболее важно, но в то же время его труднее всего верно оценить. Британцы считали, что проявили величайший напор и отвагу против храброго, но закостенелого неприятеля, способного хорошо драться плечо к плечу с товарищами в строю, но страдавшего от нехватки инициативы. Словом, «крепостной московит» не годился в равные противники «бритту». Нет сомнения, «красными дьяволами» русские стали величать британцев после Альмы, а под Балаклавой британская кавалерия заслужила уважение русских, которые сочли храбрость врага чуть ли не безумной. И они предпочитали атаковать их союзника, которого считали менее грозным. Нет оснований говорить о недостатке храбрости среди русских солдат, многие из которых превосходили врагов боевым опытом. Некоторые уже встречали британцев на Альме, а другие воевали против турок. И в самом деле, британцы отмечали наличие на телах убитых русских следы ранее полученных ран. Так почему же они не сумели одолеть войска, впятеро уступавшие им численно?

Зима в том году случилась очень суровая, и плохо подготовившиеся к ней британцы чрезвычайно страдали в процессе осады. Некоторые полки едва не полностью выходили из строя, но скорее не от действий противника, а по причине свирепствовавших болезней. (Клиффорд)

Ответ подразумевает соображения общественного, а не только военного характера. Мы уже говорили об особенностях подготовки русской армии, и пренебрежительный термин «крепостной», или «раб», применительно к среднему русскому солдату, вероятно, вполне справедлив по своей сути. Они приходили в армию не добровольно, а по призыву, будучи лично несвободными и с рождения приученными подчиняться. Когда погибали офицеры или если колонна рассеивалась, от таких бойцов не приходилось ожидать собственной инициативы. Хотя и британцев едва ли можно было назвать прирожденными воинами, Крымская армия состояла из лучших частей, в которых служили исключительно добровольцы. Более того, 2-я дивизия и гвардейцы познали триумф Альмы и приобрели славу храбрейших войск — теперь им приходилось поддерживать добытую в бою репутацию. Нельзя упускать из вида и вопрос опыта. Альма и «малый Инкерман» показали британцам, что русских можно бить. А ожесточенные бои и трудности пикетной службы привили им умение постоять за себя и возвысили дух. Британцам хватало полученных знаний и закалки, позволявших солдатам стойко сражаться за каждую пядь земли в пикетах и совершать чудеса героизма. Вовсе нельзя сказать, будто подобные качества отсутствовали в русских, просто гражданская среда и военная культура не побуждали солдат к их проявлению.

Зима

Милости погоды, до того благосклонной к британцам, кончились разом 14 ноября, когда страшная буря прокатилась над южными районами Крыма. Не говоря уже о хаосе и смятении, которые вызвала стихия в лагере, пошло ко дну немало кораблей за пределами гавани Балаклавы. Надо ли говорить о потере находившихся на борту жизненно важных запасов, особенно обмундирования и предметов хозяйственно-бытового обихода, которые могли бы сделать жизнь в условиях зимы более сносной.

Штурм Малахова кургана 8 сентября 1855 г. Здесь зуавы и французская линейная пехота успешно берут укрепление, тогда как наступление британцев на Редан проваливается. К весне 1855 г. основные усилия по ведению боевых действий в Крыму предпринимались французами. Британское руководство в метрополии сделало на самом деле немного для пополнения армии, обескровленной сражениями предыдущей осени и тяготами зимы. (Из коллекции автора)

Помимо гибели всего вышеперечисленного интендантское управление, каковое и так-то никогда не функционировало идеально, похоже, полностью погрузилось в оцепенение. Русские позиции вблизи Балаклавы не позволяли британцам использовать большинство прямых путей, ведущих на плато, и данное обстоятельство вкупе с нехваткой транспорта вынуждало боевые части самим заниматься собственным снабжением. Войскам, измотанным траншейным бытом и обязанностями дежурить в пикетах, приходилось пускаться в путешествие к Балаклаве и обратно, дабы доставить себе остро необходимые предметы снабжения. Можно было бы, наверное, примириться с этим, когда бы всего хватало. Строки из дневника рядового Уильяма Беддона из легкой роты 95-го полка, вероятно, лучшим образом иллюстрируют отчаянное положение:

«В окопах ночью — ни поесть, ни выпить».
«Посылают в наряд хоронить мертвых из госпиталя. Холод зверский».
«Солдаты все больны, во всем полку можно отыскать лишь одного офицера».
«Вши заедают. Приходится соскабливать их с рубахи и штанов ножом».
«Предлагал 20 шиллингов за горсть ягод и все равно не смог найти».

В таких условиях о наступательных действиях не могло быть и речи, и войска союзников ограничивались обычной рутиной осадных работ.

Окончание войны

Когда погодные условия улучшились, оживились и темпы ведения осады. Ввиду уменьшения пропорциональной численности британских войск в Крыму, французы согласились занять позиции под Инкерманом. 2-я дивизия заняла место на правом крыле так называемых наступательных осадных линий. В июне 1855 г. артиллерийские обстрелы стали носить все более серьезный характер, и вот 18-е число — годовщину битвы под Ватерлоо — сочли подходящей датой для штурма Севастополя. Наступление французов на сильно укрепленный Малахов курган стартовало многообещающе, но в конечном итоге было отражено. Штурм Редана английскими частями завершился полным провалом. Британцы и французы понесли огромный урон, в то время как русские отделались сравнительно легко [союзные войска, безуспешно штурмовавшие Севастополь 18 июня 1855 г., потеряли до 7300 чел., а противостоявшие им защитники города — 4826 чел. — Прим. ред.].

Русские осуществили мастерский отход с южного берега гавани Севастополя на северный через понтонный мост в ночь с 8 на 9 сентября 1855 г. На представленной здесь необычной французской иллюстрации русская пехота и казаки изображены более или менее достоверно, но вот кто есть воин в остроконечном шлеме с кольчужной защитой для шеи, остается полной тайной! (Из коллекции автора)

В августе противник вновь попытался попробовать на прочность осадные линии с северного фланга. На сей раз русские нанесли удар по французам и сардинскому контингенту в районе Трактирного моста через Черную речку, недалеко от места битвы под Инкерманом. Они развернули наступление с такой же уверенностью в себе и таким же энтузиазмом, как под Инкерманом, и результат оказался тем же — бесславное поражение и огромные потери [в сражении на Черной речке русские войска потеряли 8270 чел., а союзники — 1755. — Прим. ред.].

Так в глазах русских выглядели британцы после объявления режима прекращения огня. Тут британские офицеры изображены во время своего рода экскурсионной прогулки на южном побережье Крыма, где-то за Ялтой. У двоих из них, судя по всему, ездовые бриджи из шотландки! (Из коллекции автора)

Тем временем союзнические бомбардировки Севастополя продолжались, причиняя все больший урон его защитникам. Части севастопольского гарнизона отважно держались на укреплениях, однако орудия союзников медленно, но верно брали верх в этом противостоянии. Русские решили покинуть город путем перехода по понтонному мосту на северную сторону бухты. Когда 8 сентября начался неминуемый штурм, русские войска классическим образом выполнили отход, нанеся немалый ущерб атакующим на редутах, уничтожив военные объекты, затопив корабли и затем, в конечном итоге переправившись на Северную сторону под защиту предварительно установленных там орудий [тем не менее потери, понесенные русскими в день штурма, составили 12 913 чел. против 10 040 чел. у союзников. — Прим. ред.].

В то время как дипломаты продолжали работу, а на фронте проводились лишь небольшие боевые операции, противники пристально наблюдали друг за другом с противоположных берегов гавани, обмениваясь орудийным огнем, но не отваживаясь предпринять что-либо более решительное. За зиму 1855—1856 гг. британская армия нарастила численность до 90 000 чел., которые теперь должным образом управлялись, получали адекватное обмундирование и питание. С другой стороны, дела французов переживали такой же упадок, как тот, который царил у британцев в предыдущую зиму. С приходом весны британцы горели желанием наступать, подзуживаемые прессой, требовавшей новых героев. Но французы не видели никакого смысла в продолжении войны, и в марте 1856 г. дело завершилось подписанием мира. Всего 19 584 британских солдата нашли гибель в Крыму, преимущественно от холода и скверных условий быта. Немногие из уцелевших ветеранов Инкермана, оставшихся в рядах армии, когда та вернулась домой, не получили достаточного времени, чтобы пожинать лавры победителей и похвастаться честно заслуженными наградами, поскольку они — или большинство из них — вновь понадобились своей стране далеко за ее пределами, на сей раз для подавления восстания в Индии.