Крымская Мацеста

Гирлянды электрических огней озаряют по ночам Феодосию — древний город, раскинувшийся по берегу моря у основания широкой дуги, которая с юга отделяет собственно Крым от его восточного полуострова — Керченского. Огни далеко тянутся по берегу на северо-восток. Туда растет новый город, уходя все дальше от поросших лишайниками ветхих генуэзских башен, от кривых улочек турецкой Кафы, оставшихся следами далекого прошлого. По этим следам можно прочитать историю города, сложную и поучительную.

Предприимчивые купцы древнего Милета, захватив на восточном побережье Тавриды прекрасную, никогда не замерзающую бухту и оттеснив с побережья искони жившее коренное население, основали здесь свою колонию. Назвали ее Феодосией, что значит "Богом данная". Было это две с половиной тысячи лет тому назад, в VI веке до нашей эры.

Вскоре колония превратилась в пышный античный город-государство. Греческие купцы не случайно высадились именно здесь. Расположенная на границе горного и степного Крыма обширная бухта с отлогим берегом, удобным для причала мелких кораблей, и защищенная холмом, который легко мог быть превращен в крепость, словно специально была создана для морской торговли. К тому же окрестные места славились хлебом.

Местный хлеб, стекавшийся сюда по степным дорогам, создал Феодосии славу и богатство; им кормилась древняя Эллада. Демосфен, говоря о товарах, полученных его согражданами от разных народов, указывает, что от одной Феодосии пришло к ним более пшеницы, чем от всех прочих вместе. Доходной статьей стала и торговля рабами. Они же были даровой рабочей силой.

Но под боком Феодосии, еще дальше на восток, одновременно с ней бурно разрастался грозный соперник — Пантикапей, вскоре ставший столицей обширного Боспорского царства. Ожесточенная борьба за первенство привела к победе Пантикапея, подчинившего себе Феодосию, но сохранившего ее как свой крупный торговый центр.

Нашествие гуннов и хазар в раннем средневековье, а потом и татар непроницаемой пеленой закрыло историю края на много веков. Известно лишь, что от античного великолепия Феодосии не осталось и следа. Только в конце XIII века генуэзские купцы, новой волной иноземных колонизаторов хлынувшие на побережье Крыма, выторговали у татар полуразрушенный город и назвали его Кафой.

Генуэзцы превратили Кафу в мощную крепость, обвели ее стенами, рвами и башнями, развалины которых сохранились до наших дней. В городе вновь выросли прекрасные дворцы, скульптуры и фонтаны украшали их. Крупные барыши, извлекаемые колонизаторами из безудержной эксплуатации местного населения, из расцветшей опять торговли хлебом и рабами, доставляемыми татарами, позволяли жить в роскоши.

Кафа, лежавшая на стыке морских и сухопутных дорог из Европы на Кавказ, в Среднюю Азию, Индию и Китай, стала центром всех генуэзских колоний на Черноморском побережье.

Простой народ, потом и кровью своей создававший громкую славу Кафе, не раз поднимался на "жирных людей". Пятьсот лет назад, в 1454 году в городе вспыхнуло восстание бедноты, провозгласившей: "Да здравствует народ! Смерть знатным!" Но народ еще был бессилен против вооруженной мощи пришельцев, восстание подавлено.

В 1475 году Кафа была разгромлена новыми пришельцами — турками. Вторгшись на полуостров, турки подчинили себе татар, вытеснили генуэзцев из всех их владений и установили в Крыму свое безраздельное господство. Центром крымских владений турецкого султана стала Кафа.

Узкие перепутанные улочки, спрятанные за глухими заборами дома, слепые мечети выросли на месте генуэзских дворцов. Город принял восточный облик. Наступила самая мрачная полоса в истории Крыма, на триста лет превращенного в татаро-турецкое разбойничье гнездо.

Кафа стала гигантским невольничьим рынком, где сбывались заморским купцам десятки тысяч русских, украинцев, поляков, захваченных татарами в плен во время разбойничьих набегов. Руками невольников создавались и все материальные ценности, позволившие туркам именовать Кафу Кучук Стамбулом — Малым Константинополем. Очевидец Михалон Литвин описывает страшную участь пленных:

"Те, которые посильнее из этих несчастных, ...связанные или скованные мучатся днем на работе, ночью в темницах и жизнь их поддерживается небольшим количеством пищи, состоящей в мясе дохлых животных, гнилом, покрытом червями, отвратительном даже для собак... Когда рабов выводят на продажу, то ведут их на площадь гуськом, как будто журавлей в полете, целыми десятками прикованных друг к другу около шеи и продают такими десятками с аукциона... Это бывает во всех городах полуострова, особенно в Кафе. Там целые толпы этих несчастных невольников отводятся с рынка прямо на корабли. Этот город, ненасытная и беззаконная пучина, кровь нашу пьющая, лежит на удобном для морской торговли месте пролива".

В Кафе одновременно бывало до тридцати тысяч рабов. Погруженные в глубокие трюмы, они развозились на рабовладельческие рынки Азии, Африки и Европы. Основным потребителем рабов была султанская Турция, использовавшая невольников прежде всего как гребцов в своем огромном флоте, на галерах и каторгах.

"Волны постоянно хлестали галерных невольников, — пишет другой очевидец, — прикованных к очень низкой палубе и обнаженных во всякую погоду до пояса. Спали и ели по сменам, не оставляя скамей и не останавливая хода галеры. Они не знали никакого отдыха, даже в праздники, — не имея никогда права протянуться, переменить место, убежать на минуту от этой холодной скамьи".

И все-таки пленники убегали. Перепиливали тайком по ночам цепи, убивали надсмотрщиков и, высадившись на берег, шли "наги, босы и голодны" тысячи верст по чужим землям, пробираясь на родину. А потом собирались на Запорожской Сечи, чтобы отомстить за себя, вызволить из неволи товарищей. На легких челноках — "чайках" — спускались по Днепру, пересекали бушующие просторы Черного моря, доходили до самого Константинополя.

Буйные казацкие набеги несли захватчикам расплату за муки народа, сеяли среди них панику.

Тридцать тысяч запорожцев под командой гетмана Конашевича Сагайдачного в 1606 году взяли силой Трапезунд и подошли на "чайках" с моря к Кафе, где сожгли и перетопили турецкий флот, освободили тысячи невольников. Кафа, где больше всего томилось в неволе людей, была целью многих казацких походов. Но только включение Крыма в состав Русского государства положило конец работорговле в Кафе. Последние десять тысяч невольников были выведены из Крыма русскими войсками в 1783 году.

Многих захватчиков пережил город на своем долгом веку. Каждый из них ознаменовывал свое появление в Феодосийской бухте полным уничтожением города. Но город не умирал. Выдержал он нашествие и современных захватчиков — гитлеровских.

Жестокой борьбой с оккупантами отмечен этот период истории города.

В конце декабря 1941 года, когда Феодосия уже стала глубоким тылом фашистских войск, а Севастополь обливался кровью, сражаясь один на один с врагом, Черноморский флот под командованием вице-адмирала Октябрьского высадил два десанта — в Керчь и в Феодосию. Они должны были помочь городу-герою, отвлечь от него часть гитлеровских войск.

Феодосийский десант был операцией необычайно смелой, дерзкой. Он должен был высадиться прямо в город, занятый крупным гарнизоном противника и укрепленный им до предела. Советским судам предстояло войти в порт, наглухо закрытый боносетевым заграждением. Задача почти немыслимая. Но именно на это: на стремительность удара в том месте, где сам удар казался невозможным, рассчитывало советское командование. Глухой ночью, в свирепый шторм, пургу и сильный мороз, которые увеличивали испытания советским морякам, но и служили им дополнительным прикрытием, десант ворвался в Феодосию. Завязался ожесточенный бой; гитлеровцы не смогли сдержать натиска моряков и бежали из города.

Весной 1942 года советским войскам вновь пришлось оставить Феодосию. В городе начался свирепый фашистский террор. Гитлеровцы разрушили город, расстреливали и вешали советских людей. Но советские люди не покорились. Летом 1942 года в Феодосии уже существовала большая подпольная патриотическая группа. Возглавляла ее Н.М. Листовичная, заведовавшая до войны детскими яслями. Группа подбирала и направляла людей в партизанские отряды, действовавшие в Старокрымских и Зуйских лесах, снабжала партизан одеждой, продовольствием, медикаментами. Она передавала партизанам военную информацию, готовила диверсии против оккупантов. Почти год, несмотря на страшный террор, успешно действовала подпольная группа. В марте 1943 года она была предана провокатором, почти все ее участники погибли в застенках гестапо. Борьбу продолжали другие патриоты до той поры, когда город окончательно был освобожден Советской Армией.

Вновь, как и много раз за свою долгую историю, Феодосия лежала в развалинах. Но бессмертная сила народа вновь воскресила ее. И никогда еще не поднимала она ее так высоко и вольно.

Окрестности Феодосии не блещут внешними красотами природы. Здесь нет величественных гор, поражающих воображение на Карадаге, нет могучих лесов, подобных заповедным, нет и настоящей, от края до края ничем не нарушимой степи. Город лежит на стыке гор и равнин. Но Крымские горы не докатили сюда своих мощных валов; только отроги их каменной зыбью подступают с запада и юга. Обрывистым мысом Ильи, вставшим над морем и прикрывающим город с юга, начинается невысокий хребет Тепе-Оба. Уходя на запад и северо-запад, он мягкими уступами спускается вглубь полуострова. На северо-восток, к Керчи, тянется невысокий Парпачский хребет, быстро затухающий и переходящий в волнистую, прорезанную балками равнину.

Расположенная в той части берега, где он круто поворачивает на север, и обращенная прямо на восток, Феодосия оказалась закрытой горами с юга и запада и открытой северо-восточным материковым ветрам. Летом эти ветры, увлажненные Азовским морем и Феодосийским заливом, несут в город свежесть и прохладу. Но зимой свободно гуляющие норд-осты причиняют немалые неприятности, сбивая температуру до двадцати градусов ниже нуля, вызывая ее лихорадочные колебания; весной они часто иссушают почву.

Что прекрасно в Феодосии, так это море. Безбрежное, скрывающееся в неразличимой дали и в то же время близкое, органически входящее во все детали пейзажа, оно заменяет здесь собой все другие природные красоты и, может быть, поэтому ощущается с особой силой.

Величественно-спокойно Черное море летом. В нем не бывает постоянных приливов и отливов, как в морях, непосредственно соединяющихся с океанами. Очень редки летние штормы. Грозный нрав свой, оправдывающий название, начинает оно проявлять осенью, и целую зиму бушует почти непрерывно.

Самые грозные бури разыгрываются обычно с конца ноября. Все оно, до самого горизонта, становится тогда темнозеленым, почти черным, набухшим. Кажется, что исполинская сила, клокочущая внутри, поднимает его, рассекает на миллионы крутых параллельных гряд. В клубящейся пене, со скоростью поезда несутся они к берегу и здесь, вздыбившись грязнобурым многотонным валом, останавливаются на миг, а затем, словно перевалившись через какую-то невидимую преграду, с грохотом обрушиваются вниз.

Это видно с берега. А тот, кому придется в ноябрьские или декабрьские дни и ночи оказаться в открытом море, испытает другие ощущения. Перед ним разверзаются недра моря и открывается многометровая водная пропасть, испещренная узорами пены. Судно, дрожа всем корпусом, останавливается на миг у ее края, а затем низвергается в пучину, чтобы в следующий миг снова взлететь на гребень и снова погрузиться. Силу и мужество рождает море у тех, кто имеет с ним дело постоянно.

Таковы обычные бури на Черном море. А случаются на нем и штормы исключительной силы. Таким был, например, шторм, разразившийся 2 ноября 1854 года, во время Крымской войны. Он тогда оказался союзником русской армии, разметавшим вражеский англо-французский флот, блокировавший Севастополь. Обломками вражеских судов были завалены все крымские берега от Тарханкутского маяка до Балаклавы.

Еще более мощный шторм разыгрался в ноябре 1861 года, когда ни в одном из заливов полуострова почти не осталось судна, уцелевшего на якорной стоянке. В Ялте после этой бури, как описывает очевидец, вся набережная была завалена крупными камнями. Пять судов, стоявших накануне на нескольких якорях далеко от берега, были также выброшены на набережную, а одно целиком поднято и установлено на городской пристани.

Морская стихия широко открыта человеческому взору в Феодосии. И неудивительно, что именно здесь вырос и заблистал талант крупнейшего художника-мариниста — Ивана Константиновича Айвазовского.

Дом Айвазовского, в котором долгие годы прожил художник и где собрана самая большая коллекция его картин, — одна из самых больших достопримечательностей Феодосии. И каждый приезжающий в город прежде всего стремится побывать в этом доме, у стен которого шумит море, открывающееся прямо перед окнами бескрайным простором.

Певец моря, посвятивший изображению морской стихии все свое творчество, И.К. Айвазовский за свою долгую жизнь написал более шести тысяч картин. Несколько сотен из них, собранных в Феодосийской картинной галерее, говорят о поразительном многообразии и эмоциональной глубине, с которыми разработал художник эту свою основную тему.

Образы бурного моря, несущего в ураганном вихре огромные массы воды, и людей, противостоящих разъяренным силам природы, — одни из любимых образов художника, в которых его творчество достигло исключительной выразительности. Наиболее типична из них написанная больше ста лет тому назад прославленная картина "Девятый вал", хранящаяся в Ленинградском Государственном Русском музее.

Широкое отражение в творчестве Айвазовского нашла героика русского флота. Художник смолоду был близок с великими русскими флотоводцами — Лазаревым, Корниловым, Нахимовым, Истоминым. Не раз плавал с ними на боевых кораблях Черноморского флота. Картины "Наваринский бой", "Чесменский бой", "Синопский бой", "Бой брига "Меркурий" с турецкими судами", "Оборона Севастополя" — летопись героических подвигов русского флота, запечатленная в живых и мужественных образах.

Апофеозом всего большого творческого пути художника является огромная картина "Среди волн", занимающая центральное место в галерее. На ней только морские волны и кусочек грозового неба над ними. Но в истории морской живописи немного картин, равных этой по выразительности и поэтичности образа.

Любовь к морю, к могучей и вольной стихии, окружающей берега нашей Родины, воспитывает у посетителей галереи творчество великого художника.

Море — главное сокровище Феодосии. В течение многих веков оно определяло историческую судьбу города как важнейший экономический фактор, как основа его жизни и благосостояния.

Возвращение Крыма России положило предел хищническому использованию этого фактора чужеземцами. Довольно скоро Феодосия стала крупным пунктом торговли со странами Средиземноморья. Но крайняя отсталость техники гирями висела на ногах города.

Времена романтических, но неудобных и непроизводительных парусных судов, способных причаливать прямо к песчаному берегу, и скрипучих возов, запряженных флегматичными волами, транспортировавших товары по суше, безвозвратно уходили в прошлое. Феодосийскую гавань и город могла возродить к полнокровной, деятельной жизни только реконструкция морского хозяйства на современный капиталистический лад.

Вскоре после Крымской войны правительство решает провести в Феодосию железную дорогу — одну из первых в России. Несколько позже возникает идея строительства в городе современного порта.

И несмотря на то, что после проведения первых десятков верст пути железнодорожная компания обанкротилась и строительство заглохло на много лет, радужные надежды осенили феодосийских дельцов.

"Опьянение будущей славой до того ослепило феодосийских реформаторов, — пишет автор дореволюционного путеводителя по Феодосии, — что они, в чаянии громадных выгод от проведения железной дороги, самым спокойным образом отвели для ее надобностей лучшую прибрежную полосу, лишив Феодосию надежды когда-либо стать приличным курортом".

Только в 90-х годах было закончено строительство и железной дороги и порта. О том, каким каторжным трудом огромных масс людей они создавались, рассказывает в повести "Коновалов" А.М. Горький, побывавший на строительстве Феодосийского порта.

Эти сооружения, действительно, отняли у города почти весь берег моря. Железнодорожная насыпь, протянувшись вдоль моря, закрыла его от города в северной части бухты, портовые сооружения — в южной. "В результате, — констатирует тот же путеводитель, — у "морского курорта" совершенно не оказалось морского берега, замененного суррогатом его — закованным в гранит молом".

Между тем сама жизнь все настойчивее указывала городу новый путь развития, определявшийся все тем же фактором — морем. Нерушимо спокойное в летнее время, оно здесь исподволь переходит в очень пологий песчаный берег. Мягкое песчаное дно, постоянная температура чистой, прозрачной воды позволяют широко использовать его целебные силы. Купанье начинается здесь в первой половине июня и длится до конца октября. Легчайший воздух, насыщенный озоном и морскими солями, — второй целебный фактор Феодосии.

Море оказалось здесь не только тружеником, но и врачом.

Дельцы, охваченные торговым ажиотажем, не замечали этих драгоценных свойств феодосийского моря. Но и торговля, несравненно оживившаяся с сооружением порта и железной дороги, все же не принесла ожидаемого процветания, хотя и поставила город на более современный уровень жизни.

Довольно унылый облик Феодосии рисует уже цитированный путеводитель.

Великолепная бухта из-за высокого тарифа на перевозки и отсутствия механизмов используется далеко не полностью. Прозябает Феодосия и как курорт. Бедны ее окрестности. "Влияние сильных и частых норд-остов особенно сказывается на растительности, которой Феодосия, к слову сказать, почти лишена. Иссушенная почва гор совершенно непригодна для произрастания растительности, и вид окружающих город совершенно голых гор совсем не располагает к мечтам о крымском пейзаже. Предпринятые правительством в 1876 году меры к облесению окружающих гор, с затратой значительных сумм, благих результатов не имели".

"Особенно розовых перспектив у Феодосии, — заключает путеводитель, — нет и поныне, так как ни в торговом, ни в курортном смысле широкого будущего у нее не предвидится".

Пресловутая "частная инициатива", неспособная широким взглядом охватить будущее, держала город на привязи.

И вот она, сегодняшняя Феодосия, раскинувшаяся по прибрежным холмам и от этого кажущаяся миниатюрнее, чем есть на самом деле. Только десять лет отделяют ее от разгрома интервентами, уничтожившими все сделанное за советские годы. Следы этого разгрома нет-нет, да и проглянут еще кое-где то домом — пустой коробкой с заложенными камнем отверстиями окон, то не расчищенными окончательно грудами опаленного огнем камня. Но это следы, стирающиеся быстро и последовательно и уже почти не нарушающие общего облика возрожденной Феодосии — облика, определяемого двумя основными линиями ее развития: как города-порта и города-курорта. Эти две линии развития в плановом хозяйстве не приходят в противоречие друг с другом, наоборот, они расширяют и дополняют друг друга.

Десятки многотонных подъемных кранов, стаей журавлей выстроившихся у портовой стенки, ритмично опускают свои клювы в трюмы пришвартовавшихся пароходов. Транспортеры, мощные тягачи работают на подхвате, унося на своих плечах ящики и тюки, извлеченные из трюмов. Почти девяносто восемь процентов всех погрузочно-разгрузочных работ в порту, еще совсем недавно представлявшем собой груды развалин, выполняют сильные и точные отечественные механизмы. Они заменяют целую армию грузчиков, которая потребовалась бы для погрузки и выгрузки огромного количества товаров, проходящих через Феодосийский порт.

В первые послевоенные годы более мощным потоком шли грузы, прибывавшие для Феодосии. Страна помогала городу встать на ноги.

Из трюмов судов выгружалось оборудование для порта, для возрождаемых и вновь строящихся предприятий, для курортных учреждений, которые тоже нужно было немедленно поднимать из пепла. Затем потоки уравнялись. Город сам стал многое давать стране: душистые табаки и папиросы крупнейшей в Крыму феодосийской табачной фабрики, вина и ликеры ликеро-водочного завода, изделия чулочной фабрики, строительные материалы кирпично-черепичного завода. Феодосия теперь сама отгружает в другие приморские города новейшее оборудование для портов, выпускаемое заводом портового оборудования, который вырос здесь в послевоенные годы.

Новая страница в истории порта открылась летом 1952 года, когда от пропахших морем и машинным маслом причалов Феодосии отошло первое судно, которое отправлялось в новый рейс — по великому водному пути, соединившему пять морей. Волго-Донской канал имени В.И. Ленина открыл черноморским судам прямой путь через всю страну от Черного до Белого моря, до столицы — Москвы.

Предполагается, что в ближайшие годы Феодосия станет и крупным пассажирским портом. Очевидно, в нее будут заходить большие пассажирские пароходы Крымско-Кавказской линии, пока направляющиеся с Кавказа прямо в Ялту. Тогда откроется новый путь на Южный берег Крыма. Многие тысячи пассажиров, направляющихся на курорты, — тех, кто с трудом переносит автомобильную езду по горным дорогам, будут из Москвы поездом приезжать в Феодосию, а отсюда пароходами отправляться на Южный берег. Другие пароходом приедут прямо из Москвы. Красивые здания комфортабельно оборудованных новых вокзалов — морского и железнодорожного, новых гостиниц, которые будут сооружены в ближайшие годы, гостеприимно примут эти потоки пассажиров.

И, наверное, многие из пассажиров не станут продолжать путь дальше. Курорт, широко известный своими целебными свойствами, которым становится Феодосия, удержит их здесь. Не будут спешить из города и те, кто приедет в Крым, чтобы познакомиться с его богатством и красотой, чтобы полазить по его горам и лесам. Один из интереснейших горных туристских маршрутов будет начинаться в Феодосии. Он проляжет через горы Карадага, Судака и дальше вдоль побережья до Алушты.

Для превращения Феодосии в первоклассный курорт уже многое сделано.

От картинной галереи И.К. Айвазовского на север вдоль морского берега тянется цепь просторно размещенных, красивых по архитектуре зданий, окруженных зеленью деревьев, цветниками. Это курортная часть города, созданная на месте сплошного пепелища. Некоторые корпуса еще в лесах: курорт интенсивно строится. Но уже сейчас он производит впечатление вполне законченного стройного ансамбля.

Почти половину этих дворцов занимает санаторий ВЦСПС № 40 — одна из крупных общетерапевтических здравниц, оборудованных всем необходимым для полноценного отдыха и лечения нескольких сотен людей одновременно. Десятки квалифицированных врачей-специалистов проводят лечение. Кстати, здесь уместно будет вспомнить, что во всей дореволюционной Феодосии было пять врачей: два — в единственной на весь город амбулатории и три — в больнице.

Новейшей аппаратурой обеспечен лечебный корпус санатория, не уступающий своей оснащенностью и разнообразием методов лечения лучшим столичным лечебным учреждениям. Но, в отличие от тех, применяет он и свои местные лечебные средства большой силы — собственные минеральные воды и собственные лечебные грязи.

Еще издавна применялись понемногу в Феодосии грязи озера Аджиголь, расположенного в десяти километрах к востоку от города. Много лет известна и минеральная вода "Феодосия" из источника Паша-Тепе, бьющего у подножия горы Лысой возле города. Виднейшие бальнеологи страны находят, что эта вода, приближающаяся по своему типу к ессентукской, обладает высокой лечебной активностью и при некоторых желудочно-кишечных заболеваниях не уступает кавказским минеральным водам.

К сожалению, и то и другое до сих пор используется гораздо меньше, чем того заслуживает, сами источники не благоустроены, держатся "в черном теле".

А недавно в окрестностях Феодосии и в самом городе обнаружены новые бальнеологические богатства — большие запасы минеральных вод типа мацестинских.

Прекрасный климатический курорт, богатый морем, солнцем, воздухом, Феодосия, несомненно, в скором времени развернет и свои разнообразные и, наверное, еще далеко не полностью вскрытые резервы как курорт бальнеологический. В Крыму откроется своя Мацеста, но пополненная еще и великолепным пляжем, почти не уступающим Евпатории и Анапе, и грязями, подобными сакским, и ессентукскими минеральными водами.

Последние работы ученых Центрального института курортологии и Крымского филиала Академии наук УССР показывают, что и весь Крымский полуостров таит в себе разнообразнейшие и почти совсем еще не тронутые богатства лечебных минеральных вод.

Много лет назад геолог Владимир Афанасьевич Обручев, ныне выдающийся ученый, академик, впервые описал крымскую углекислую воду типа нарзан. Один из таких источников известен у села Баштановка Куйбышевского района. В послевоенные годы проведены широкие исследования, принесшие немало нового. На окраине Симферополя обнаружен источник минеральной воды типа "Ессентуки № 17", возле селения Богатое, между Симферополем и Феодосией, скважина дает воду, аналогичную по своим свойствам "Ессентукам № 20". Сероводородные воды типа мацестинских, помимо Феодосии, обнаружены вблизи Судака, в районе Нижнегорского. Различные лечебные минеральные воды выявлены на Южном берегу Крыма. Ценнейшие источники найдены на Керченском полу-острове, среди них — сероводородные, вода которых по содержанию сероводорода превосходит все известные до сих Пор источники. Только одно озеро Чокрак, лежащее в восемнадцати километрах севернее Керчи, представляет собой редкое сочетание крепких сероводородных вод и лечебной грязи столь высокого качества, что она еще в давние времена вывозилась во многие места страны.

Все эти драгоценные дары природы, за исключением сакских и евпаторийских грязей, еще почти не используются. Но какие же новые целебные силы приобретет Крым, когда и они со всей широтой будут поставлены на службу человеку рядом с благотворными силами крымского климата.

Феодосия делает первые шаги в этом направлении. В 1955 году начнется большое строительство специальных водолечебницы, грязелечебницы и общекурортной поликлиники, которые будут работать на базе новых источников минеральных вод и грязей. Каждый, приехавший сюда и без санаторной путевки, сможет пройти здесь курс лечения.

Изменится внешний вид города. И, приехав сюда через несколько лет, мы увидим его в новом облике, определяемом генеральным планом реконструкции Феодосии.

Город вырастет в три раза. Возникнут новые промышленные предприятия по использованию местных природных ресурсов. Расцветет курорт. К санаторным дворцам в северной части города прибавятся новые, еще более красивые и просторные. Комфортабельные гостиницы, пансионаты, хорошо оборудованная туристская база примут тех, кто приедет в Феодосию лечиться и отдыхать помимо санаториев. Новые диетические столовые обеспечат их соответствующим питанием. В несколько раз больше людей, чем сейчас, смогут лечиться и отдыхать в Феодосии уже в ближайшие годы.

В самом городе возникнет много новых зданий: драматического и кинотеатра, детских учреждений. Феодосия, отгороженная от моря неразумно построенной на самом берегу железной дорогой, перешагнет эту преграду, Потеснив море искусственной насыпкой грунта, выйдет к его просторам широкая набережная, превращенная в благоустроенный сквер. Она протянется на километр. Пустынные откосы железнодорожного полотна в северной части закроет зелень деревьев и газонов, через линию перекинутся красивые спуски к пляжам, А затем, со временем, может быть, и совсем уйдет железнодорожная линия с берега, переселившись в более подобающее ей место.

Исчезнет окончательно и еще одна черта города, вызывавшая унылые прогнозы дореволюционного путеводителя, — безлесье окружающих Феодосию холмов, отсутствие зелени в самом городе.

Автор путеводителя ошибся в своем утверждении, что попытки облесения феодосийских гор "благих результатов не имели". Посаженный в 1876 году на склонах смешанный лес, несмотря на очень трудные условия, выжил, вырос. Сто гектаров, которые он занял, — капля в море по сравнению с площадью оголенных склонов. Но самим своим существованием он отрицал укоренившийся взгляд на бесплодие феодосийских гор.

Старый лес выдержал и испытания войны. Порубленный, запущенный, он, заботой энтузиастов-лесоводов Феодосийского лесничества, снова поднялся, растет на глазах. Рядом с ним зеленой щетинкой поднимается по склонам поросль обширных молодых лесов, посаженных в послевоенные годы.

Лесничество входит с лесом и в самый город. Северные склоны гор, лежащие в городской черте, уже заселяются сосной и кедром, грецкими орехами и платанами. Обширный нагорный парк раскинется над Феодосией на триста гектаров. Его дополнят многие десятки гектаров городских парков и скверов. Погруженный в их зелень, город станет одним из лучших в Крыму.