Профессор-вредитель (дело П.А. Двойченко)

Обнаружив среди документов архива Главного Управления Службы Безопасности Украины в Крыму следственное дело (Д. 097) профессора Петра Абрамовича Двойченко (1883— ?), всю жизнь, казалось бы, занимавшегося исключительно проблемами геологии — науки, весьма далекой от какой бы то ни было политики, я заинтересовался: а что вообще известно об этом человеке, ведь профессор наверняка должен был оставить след в литературе.

Оказалось, известно ничтожно мало. Информация в изданном в 1994 году «Биографическом справочнике о преподавателях Таврического университета — Крымского государственного педагогического института — Симферопольского государственного университета, 1918—1993» более, чем скупая: «Двойченко Петр Абрамович. Ученый геолог, профессор. Работал в Таврическом, Крымском университете и пединституте в 20—30 годы. Исследователь геологического строения, гидрогеологии Крыма».

Дополнительные поиски позволили установить, что с 1913 года Двойченко являлся членом Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. На заседаниях Общества он выступал с докладами, тематика которых, кстати с казать, сохраняет чрезвычайную актуальность и в наши дни: «Минералы Крыма», «Оползни и обвалы в Крыму», «Геологическая история и генезис Черного моря», «Характер и причины Черноморского землетрясения в Крыму», «Программа геолого-сейсмического обследования Крыма и организация сейсмической службы в Крыму»...

Вот еще упоминание о профессоре: будучи с того же 1913 года членом Таврической ученой архивной комиссии, Двойченко выступил на одном из ее заседаний с сообщением об обследованном им древнем захоронении в имении Саблы Симферопольского уезда. В 1920-е годы он был еще и председателем студенческого геологического кружка при пединституте. Вот, пожалуй, и вся информация, которую удалось раздобыть в библиотеках Симферополя.

Тем с большим вниманием я стал вчитываться в документы следственного дела П.А. Двойченко: что же смог натворить скромный ученый-геолог, чтобы им заинтересовалось столь серьезное ведомство? Вот что поведали документы.

В 1930 году Центральный Совет народного хозяйства Крыма командировал Двойченко в Москву, где у него обнаружили онкологическое заболевание. В результате три месяца он провел в Боткинской больнице, где перенес три операции. При возвращении в Симферополь ему был выдан больничный лист до 1 апреля 1931 года.

Всего неделю спустя, 8 апреля, Двойченко был арестован органами ОГПУ. В предъявленном ему обвинении сказано, что «профессор Двойченко Петр Абрамович в достаточной степени изобличается в том, что, относясь враждебно к Советской власти, входил в состав контрреволюционной вредительской организации, и будучи связан с членами контрреволюционных вредительских группировок в разных областях народного хозяйства, он на протяжении ряда лет в своей научной, научно-прикладной и практической деятельности проводил с контрреволюционной целью вредительскую работу, направленную на дезорганизацию народного хозяйства и ослабление мощи Сов. власти».

К счастью, три месяца спустя, по постановлению от 12 июня 1931 года, за отсутствием «достаточных данных для предания обвиняемого Двойченко П.А. суду», его дело было производством прекращено. Но недуг телесный был усугублен тяжелой травмой душевной.

12 апреля 1931 года, на 5-й день своего пребывания в тюрьме, Двойченко написал показания, похожие скорее на автобиографию. А поскольку они представляют интерес для изучения не только жизни и деятельности видного крымского ученого, но и истории Крыма в целом, предлагаю читателям ознакомиться с этим документом, который публикую с некоторыми сокращениями.

Показания Петра Двойченко

«Для выяснения своей характеристики как сов. служащего и местного научного работника, посвятившего почти всю свою жизнь делу изучения Крыма, его геологии, полезных ископаемых и водных ресурсов, на благо и пользу местного населения, а со времени Сов. власти в Крыму — на пользу социалистического строительства для утверждения советского строя, — считаю долгом сообщить о себе и о своей работе следующие сведения.

Родился я в трудовой семье в 1883 г. 16 сентября. Отец и мать были оба земскими учителями. Мать моя умерла, когда мне было всего 4 года, а отец перешел на службу в Таврическое губернское земство и прослужил по бухгалтерии и учителем 50 лет. С шестнадцати лет я начал зарабатывать себе на жизнь самостоятельным трудом — сначала уроками, а затем, в студенческие годы, практикой по своей специальности, которую избрал еще на школьной скамье.

Первые геологические исследования в Крыму выполнял с геологом Фохтом еще до поступления в высшую школу. Всегда отличался трудолюбием, усидчивостью и любовью к науке. В средней школе заведовал метеорологической станцией, физическим кабинетом и небольшой астрономической обсерваторией, которые в значительной мере организовал сам, а также принимал участие в народных чтениях и лекциях по геологии.

Практикантом по своей специальности начал работать с 1903 г. в Крыму на геологических исследованиях трассы Южнобережной железной дороги под руководством инженера и писателя Михайловского-Гарина, оказавшего большое содействие политической работе В.И. Ульянова-Ленина. Работу свою выполнил вполне хорошо, почему и был в следующем 1904 г. приглашен штейгером ца железнодорожные изыскания, а также на геологические исследования в районе Аяна. [...] В 1904 г. принимал активное участие в студенческом движении, подписал круговую поруку на забастовку, за что и был изгнан из (Горного. — С.Ф.) института на три с половиной года. Воспользовавшись свободным временем, я начал организовывать геологический отдел в местном земском музее и, в частности, обрабатывать материалы по артезианскому бурению в Крыму и вообще в бывшей Таврической губернии. Работу вел безвозмездно.

На нее обратили внимание служащие земства, и на лето 1905 г. мне дали работу практиканта по исследованию артезианских колодцев в Крыму. Первым районом, который я обследовал, был бывший Перекопский уезд, ныне Джанкойский. Материалы этой работы мне удалось напечатать лишь в 1910—1911 гг. в виде «Гидрологического очерка населенных пунктов Перекопского уезда».

С этого времени я сделался постоянным практикантом Таврического земства и в 1907 г., когда меня вновь приняли в институт, я получил земскую стипендию. Это дало мне возможность закончить высшее образование, а затем я поступил гидрогеологом на штатную службу в Таврическую губернскую земскую управу, где организовал гидрологический отдел, и с 1 мая 1913 г. сделался заведующим его.

Во время службы в земстве я постоянно сотрудничал и часто разъезжал по деревням Феодосийского района с родным братом В.И. Ленина — Дмитрием Ильичом Ульяновым, который был санитарным врачом этого уезда и интересовался водоснабжением деревень с санитарной точки зрения. В земстве на должности гидрогеолога я прослужил до полной его ликвидации в конце 1920 г.

В 1918 г. меня пригласил академик Н.И. Андрусов приват-доцентом, а затем доцентом и профессором в бывший Таврический университет, где я заведовал сначала минералогическим, а затем геологическим кабинетом. [...]

Таким образом, революция 1917 г. застала меня на службе в земстве и в университете. Отношение к монархическому строю дореволюционного периода было самым отрицательным, особенно в период Распутина, которым все честные люди возмущались до глубины души.

Торжество свержения монархической власти отпраздновали в Симферополе большими демонстрациями, в которых я принимал участие. Радость и торжество были вполне чистосердечные. Затем наступил период различных временных правительств, по существу, двуличных и не удовлетворявших никого.

В январе 1918 г. разразилась новая пролетарская революция большевиков, волна которой шла из Севастополя. После утверждения Сов. власти в Крыму я тотчас же зачислился в Союз работников просвещения, в котором состою до сих пор. Одновременно я принимал большое участие в работах Ревкома Крыма по линии развития народного хозяйства. [...]

Самый неприятный и бездеятельный период в моей жизни был в эпоху господства белых, когда прекратилась вся деятельность земства, и я находил забвение лишь в научной работе, днем — в своем кабинете, а ночью — на квартире.

За это время я составил два курса — по кристаллографии и минералогии — и подготовил диссертацию на профессора. Выезжать на экскурсии и работы в поле и горы в это время почти нельзя было вследствие действий красных партизан; но все же я руководил разведками на уголь в урочище Камбичь, которые выполнялись красным партизаном и партийным работником Т.Г. Клейманом.

Политика белых и особенно их жестокие расправы с крестьянами вызывали глубокое возмущение. Проезжая ряд деревень, мы однажды узнали, что во всех них белые перепороли всех старост и десятских. Надежды крестьян на землю рухнули. Сплошные кутежи и попойки белых в Симферополе вызывали крайнее возмущение. Всем стало ясно, что такая власть долго не может продержаться, и, действительно, она лопнула под Перекопом. Началось паническое бегство белых из Крыма, но я со своей семьей остался на месте ждать прихода красных, которых мы встречали 20 ноября 1920 г. при вступлении в город.

На другой же день т. Клейман, работавший в тесной связи с Бела Куном, пригласил меня, помимо университета, заведующим геологическим подотделом горного отдела, где я и работал до его расформирования в 1921 г. В этом же году меня пригласил на должность консультанта-гидрогеолога т. Д.И. Ульянов как своего сослуживца. В Центральном управлении курортами Крыма я работал главным образом по горно-санитарной охране курортов и по водоснабжению их. Деятельностью моей вполне были довольны и назначили мне санаторный паек, который позволил перенести голод в Крыму почти безболезненно. [...]

В 1922 г., по представлению проф. В.А. Обручева моей работы в Москве, был утвержден Ученым советом Академии наук профессором геологии, а после отъезда профессора Лучицкого получил кафедру геологии и заведование кабинетом, который начал энергично разворачивать. [...]

Свою научную и общественную работы я развил главным образом во время Сов. власти. Из 40 печатных работ — 33 напечатаны при Сов. власти. Звание доцента и профессора я получил во время Сов. власти. При ней же я создал прекрасную геологическую лабораторию с двумя музеями при ней, на которые затратил много своих денег, заработанных тяжелым трудом. При Сов. власти я составил хорошую библиотеку по своей и смежным специальностям.

Мои исследовательские работы и обширные научные материалы, которых вполне хватит на издание не менее 30—40 печатных работ, собраны и обработаны во время Сов. власти. Материальные условия жизни при Сов. строе у меня были вполне обеспеченные, и я имел возможность сотни и даже тысячи рублей тратить на научные исследования, на геологический кабинет и на свои книги. Таких условий у меня не было при старом режиме, а тем более — при белых и временном правительстве. Отношение ко мне и к моим работам было самое благожелательное и сочувственное со стороны всех. [...]

Политику и платформу Сов. власти я уяснил себе хорошо и всецело принимаю ее, в чем мне помогли продолжительные беседы с Луначарским (на научных съездах), с Семашко (в Центральном управлении курортами Крыма), с Рыковым (на Ай-Петри), с Д.И. Ульяновым (в Крыму и в Москве), с ректором Вейсбергом, с академиком Марром, с академиком Архангельским и многими другими. [...]

В 1926 году я делал доклад на Всесоюзном съезде геологов, и мой доклад признан одним из лучших. В том же 1926 году я делал доклад на Керченской конференции археологов, а в 1927 году — в Севастополе. 1927 и 28 годы я посвятил, главным образом, изучению землетрясений [...]».