15. Знатные узники и посетители

Знаменитые крепости — Бастилия, Шлиссельбургская, Петропавловская и другие — нередко держали в своих цепких объятиях и знаменитых узников. Не миновала этой участи и крепость Кырк Йера при ханах, когда необходимость в ней как защите при осаде отпала. Одним из первых в этом печальном ряду был московский посол Василий Грязной, любимец Ивана Грозного. Содержались здесь в разное время стольник князь Андрей Ромодановский, литовский посол Лез, польский гетман Потоцкий. Собирались содержать в крепости в заложниках сына Богдана Хмельницкого Тимофея, но караи воспротивились, и акция не состоялась.

Двадцать лет (1660—1680)¹ томился здесь в неволе знаменитый русский воевода боярин Василий Борисович Шереметьев, плененный татарами под Чудновом (ныне районный центр в Житомирской области). В ожидании выкупа (за непомерно высокую цену) Шереметьев в порядке особой милости содержался не в пещере, а в обывательском доме, но отнюдь не в санаторных условиях. Описывая место своего заключения, Василий Борисович в письме стольнику Василию Тяпкину сообщает: «На дворе не бывал пяди от избы, окна заделаны камнем; где живу, да тут и нужу всякую исполняю; в кандалах великих мучился три годы. Людей своих, да не только своих, ни бусурманов не видал. Не только на дворе, на улице никому мимо двора пройтись не сметь было». В другом письме, к царю Алексею Михайловичу пишет: «...и от духу и от нужи и от тесноты большия оцынжал и зубы от цинги повыпадали, и от головныя болезни вижу мало, а от кандалов обезножил, да и голоден».

Отдав должное мрачному средневековью, его черным пятнам, обратим наши взоры на светлые страницы истории Джуфт Кале. Они запечатлены в воспоминаниях более поздних посетителей. Гостям своего родового гнезда крымские караимы всегда изъявляли радушие и оказывали присущее им гостеприимство, наращивая тем самым популярность и притягательную силу Кале, сравнимую, пожалуй, с раскопками Помпеи.

Крымские караимы гордятся тем, что, начиная с Екатерины II, все русские монархи, за исключением Павла I, каждый в свое время, и члены семьи дома Романовых — великие князья и княжны — оказывали честь Джуфт Кале своим посещением. В архивах зафиксированы все даты высочайших визитов в Кале. Итак:

Екатерина II посетила город-крепость в 1787 году, Александр I — в 1818 и 1824 годы, Николай I — в 1828 и 1837 годы, Александр II с супругой — 1837 и 1866, Александр III с супругой и наследниками в 1886 году, Николай II с супругой и Столыпиным — в 1902 году. Царственные особы иностранных государств: Иосиф II, император Австрийский, — в 1787 году, Прусский принц Альберт — в 1858 году, Дон-Педро, император Бразильский, Наталия, королева Сербская, Александр, король Сербский...

Как встречали августейших особ в Джуфт Кале можно судить по фрагменту описания пребывания императорской фамилии в Крыму в сентябре 1837 года С. Сафонова, опубликованного в Одессе в 1840 году.

Вот Николай I, императрица Александра Федоровна и великая княжна Мария Николаевна подъезжают к Восточным воротам. «У главных ворот караимские мальчики, выстроившись в линию, под начальством стариков газзанов, пели духовную песнь, оканчивая каждый стих хором и молитвой о сохранении августейшей фамилии. Караимские женщины встретили также августейших посетительниц у ворот города, укутанные белыми покрывалами, но с открытыми лицами. Издали толпа казалась какой-то неподвижной белой массой. В сопровождении многочисленной и разнообразной толпы въехали в город и по извилистым улицам достигли караимской кенаса. Там газзаны вновь воспели Всевышнему Богу молитву о сохранении царствующего дома. Императрица с любопытством рассматривала Ветхий Завет, написанный на огромных листах пергамента и сохранявшихся в богатых ящиках, отделанных бархатом и серебром. Оставив кенаса, государыня императрица удостоила своим посещением дом одного из зажиточных караимов Мангуби, где была угощена завтраком, состоявшим по восточному обычаю, большей частью из варенья, конфет и азиатского блюда «халва» (челва), составленного из сахара, яиц, муки и части меда. Ее Императорское Величество любовались богатыми нарядами караимских женщин и детей и оставили Чуфут Кале около 2 часов, выехав через другие ворота».

4 мая 1886 года караимское общество, во множестве собравшееся с разных мест полуострова, принимало Александра III с супругой и наследником цесаревичем Николаем и его братьями Алексеем, Сергеем и Павлом. Осмотрев крепость и ее достопримечательности, прослушав совершенное Таврическим гаханом С.М. Пампуловым молебствие о здравии величеств, высокие гости, затем, стоя на пустыре рядом с усадьбой покойного Фирковича, выслушали обращение гахана к царю, где были слова: «Развалины эти суть памятники прошлой горькой судьбы нашего народа... они свидетельствуют о том, что прошли те тяжелые времена, когда деды наши на этой скале искали спасения от хищников и притеснителей».

10 лет спустя, там же, на месте прежнего временного, начали строительство нового гостевого дома. О нем сказано выше.

Заключил ряд августейших посещений Николай II с супругой и свитой в сопровождении того же С.М. Пампулова и премьера Столыпина. Как это выглядело в натуре, расскажет помещенная здесь фотография.

Галерея знатных посетителей была бы однобокой без упоминания и других известных лиц. О посетивших Кале Мицкевиче, Грибоедове, Алексее Толстом, Кондараки, Маркове уже говорилось. К ним добавим еще несколько имен посетителей, оставивших печатные или иные следы своего здесь пребывания. Художник Крамской писал этюды Бурунчака на рассвете — для картины «Христос в пустыне» и, возможно, они где-то сохранились. Интересные воспоминания о Бурунчаке (и о крепости) оставил Павел Сумароков в сочинении «Путешествие по всему Крыму и Бесарабии в 1791 г». «Позади Чуфут Кале выходит большой и гладкий с мелким кустарником луг длиною 630, шириною 245 сажен, на коем без всякого ограждения и стражи, как в крепком зверинце, ведутся оставшиеся после хана олени. Вот доказательство высоты, крутизны и неприступности того острова, когда дикие звери никакого выхода из оного для себя не находят». И далее: «Они, не имея выходов и повсюду пропастями окруженные, перебегают из небольших кустарников и мелькают по краям утесов, будто стрелы; но во время, как я любовался тем их проворством, один из них от неудачного прыжка подвергся гибельному падению. Я вскричал от сожаления, сопровождавшие меня татары поскакали в город, и к вечеру сей красивый, горделивый зверь явился изжаренным для нашего ужина».

Другой путешественник — Муравьев-Апостол, автор книги «Путешествие по Тавриде в 1820 г.» оставил следующее восторженное воспоминание: «Венеция водяной город, Чуфут-Кале воздушный. Строения в первой как будто плавают по изморью, жилища же караимов подобны орлиным гнездам, на вершине крутой, неприступной горы. Стены домов их стоят, по отвесу со стремниной и ничего нет любопытнее, как смотреть на них из лощины, где, отличаясь цветом от скалы, они представляются, как забралы древнего укрепления. Город внутри чист и опрятен, ни одна столица в Европе не может похвастаться такою мостовою: под всем Чуфут-Кале одна сплошная плита, гора, на которой он стоит».

Не обойтись без еще одного воспоминания цитированного ранее Е.Л.-Маркова, не раз посещавшего Джуфт Кале. Оно интересно нам как более чем столетней давности (1866) документ — свидетельство очевидца последней стадии угасания города. Вот оно.

«Безмолвно, с несколько стесненным сердцем, поднимался я по крутой тропинке, осеняемый и провожаемый сверху каменными мертвецами. Словно въезжал в сказочный город, заснувший сто лет назад, или в царство каких-нибудь невидимых духов. Проводник повернул в узкие железные ворота, спрятанные в складке скалы. Звонко стучали копыта наших лошадей по пустой мостовой, отдаваясь в пустых дворах и пустых домах... Должно быть, и лошадям было странно и неловко в этой странной пустыне, где каждый шаг напоминает о деятельности и многолюдстве... Иные дома стоят совсем целые, с ставнями, дверями, балкончиками; ждешь, что какой-нибудь старый караим выглянет в это крошечное окошечко, что заскрипит дверь галерейки... Вон и лавки с запертым наглухо входом, с замкнутыми железными засовами... Куда не взглянешь с высоты своего седла, всюду белые остовы, обглоданные, изуродованные... Вдруг, впереди, на улице появился человек — живой человек. Это показалось мне еще страннее, чем отсутствие всего живого... Мой цыган (проводник) объявил мне, что там, на конце городка, живет несколько караимских семейств, охраняющих развалины... Мы действительно, скоро подъехали к довольно сохранившемуся и довольно населенному двору; бородатый караим предложил свои услуги показать и объяснить все чуфутские достопримечательности».

В той же книге «Очерки Крыма» Марков красочно описывает горную панораму, обозреваемую с высоты крепости.

«Мы взобрались на развалины крепостной стены... Широкая величественная панорама гор развернулась у наших ног далеко кругом. На западе, в свете потухающей зари, далеко за горами, в первый раз представилось моим глазам безбрежное, словно к облакам приподнятое море... Его край сливался с краем неба, и ни одной точки нельзя было различить, которая бы резко отделила его бледную пустыню от такой же бледной, голубой пустыни вечернего неба. Караим сказал мне, что в крымскую кампанию им наперечет видны были в этом море все неприятельские корабли... Шатрами и волнами уходили вдаль горы на восток, на север и на юг... Чатырдаг, всегда и отовсюду видимый, еще сверкая полосами своих снегов, возвышался настоящею Палатгорою над всеми горами... К горам прилегали сплошные леса, которыми, как шерстью, обросли их скаты... Между горами ползла, далеко видная, белая каменистая дорога в Мангуп... По дороге ползли крошечные, как микроскопические мушки, волы и возы. Ущелья и долины там темнели, там зеленели...»

Посетительские эссе можно продолжать и продолжать. Ибо сколько людей, столько впечатлений и личностных оценок. Они сыпятся по-разному в каждую душу и выходят оттуда преображенными подчас в свежие поэтические формы, что всегда интересно. Но это не наша задача. Посему пора ставить точку и обратить внимание на иные предметы.

55. Знатные посетители подъезжают к Восточным воротам крепости

56. Пребывание в Джуфт Кале Николая II со свитой, 19 сентября 1902 г. Пояснения императору дает идущий по левую руку гахан С. Пампулов, левее премьер-министр Столыпин, а рядом (в белом кителе) И. Казас

Примечания

1. Из них шесть лет в крепости, остальные за ее пределами — в Салачике.