На Куликовом поле

Знаменитый русский поэт Александр Блок, написавший в 1908 году цикл стихотворений, посвященных Куликовской битве, назвал ее событием русской истории, «разгадка которого еще впереди».

Огромная роль Византии в объединении во второй половине XIV века разрозненных княжеств Северо-Восточной Руси не вызывает сомнений. Патриарх Филофей Коккин, который, по всей видимости, был главным автором этого плана, и его единомышленники полагали, что в случае объединения усилий Руси с Великим княжеством Литовским, чьи князья должны были принять православие, русским княжествам легко удастся выйти из-под влияния Орды и изгнать татар из Северного Причерноморья. В дальнейшем политический, военный и экономический потенциал литовско-русского союза предполагалось использовать на Балканах для борьбы с агрессией турок-османов.

Великое княжество Литовское в это время играло ведущую роль в Восточной Европе. После победы при Синих Водах его территория простиралась от Балтийского до Черного моря. Хотя официальной религией Литвы было язычество, большинство населения русских земель, находившихся под ее властью, исповедовало православие, да и почти все князья литовского государства были тесно связаны родственными узами с домом Рюриковичей. Держава Ольгерда была идеальной базой для организации Восточного Крестового похода.

Однако в Константинополе сделали ставку на Московское княжество. Причина этого заключалась в том, что Литва увязала в борьбе с католическими рыцарскими орденами и была готова на компромисс как с Римом, так и с Золотой Ордой.

Москва с ее военно-монашеским обликом, религиозностью и аскетизмом, несомненно, больше импонировала византийцам, чем полуязыческая Литва. Немалую роль в выборе Москвы в качестве политического центра антиордынской коалиции сыграл и такой важный фактор, как распространение на Руси исихазма трудами Сергия Радонежского.

Деятельность последнего была хорошо известна в Византии. Именно Филофей Коккин разрешил преобразовать преподобному Сергию свою общину в мужской монастырь. Тесные отношения связывали византийских исихастов и с митрополитом всея Руси Алексием, получившим митрополию при активной поддержке патриарха Филофея. Митрополит Алексий и игумен Сергий оказывали большое влияние на великого князя Московского Дмитрия Донского.

Разумеется, сторонники исихазма вряд ли могли достичь подобного влияния при дворе язычника — великого князя литовского.

Между тем реализации плана в первую очередь мешало тесное союзничество самого Дмитрия с Мамаем. В 1371 году Дмитрий получил ярлык на великое княжение от ордынского темника и установил с ним дружеские отношения. В 1372 году он вместе с татарским отрядом комбинированным ударом опустошил земли соседнего рязанского княжества.

Московское княжество выступало в качестве естественного противника Литвы, постоянно угрожавшей ослабленной Золотой Орде. Такая ситуация устраивала Мамая. Он мог сосредоточиться на борьбе с Чингизидами за власть, не опасаясь удара в спину с запада.

Политический статус буфера на литовско-ордынском пограничье вполне устраивал и великого князя Московского Дмитрия, который надеялся опереться на помощь татар в борьбе с Литвой и Тверским княжеством. Наконец, система политических отношений, сложившаяся на территории Восточной Европы в начале 70-х годов XIV века, была на руку генуэзцам, стремившимся установить монополию на торговлю в причерноморских странах и боявшимся усиления какой-либо одной политической силы.

Мамай нуждался в генуэзском золоте и, быть может, именно поэтому предоставил генуэзцам возможность для аннексии Сугдеи. Для итальянских купцов контроль над этим городом был особенно важен, так как через него осуществлялась торговля Руси со странами Востока. Ведших эту торговлю купцов называли «купцами-сурожанами», и они выступали главными конкурентами Кафы. Мнение о связях многократно упоминаемых в русских летописях сурожских купцов с генуэзцами и даже об их идентичности (Прохоров, Мейендорф и др.) вряд ли имеет под собой основание. Сугдея была многоэтничным полисом, там вели свои операции греческие, русские, венецианские, татарские, аланские и другие купцы. Однако первую скрипку играли «ромеи» (о специфике термина «ромеи» по отношению к Крыму мы писали выше). Генуэзцам, наоборот, было запрещено вести торговлю в Сугдее: за это на них налагались крупные штрафы. Одна из статей устава для генуэзских колоний в Черном море, принятого в 1316 году, например, запрещает генуэзцам торговать с Сугдеей и задерживаться в городе более чем на три дня.

Торговля с Русью была очень важна для Кафы. Прекрасные отношения Дмитрия с Мамаем не могли не обрадовать генуэзских купцов. Благодаря этой дружбе они получали доступ, а в будущем и возможность контроля над торговыми путями, проходившими по водной системе Руси. Их естественными партнерами здесь выступали нижегородские князья — «русские Медичи».

Но всё это не устраивало ни греческих купцов, ведших ранее оживленную торговлю с русскими городами, ни князей Феодоро, ни правительство погибающей Византии, ни монахов-исихастов.

И пока генуэзцы потирали руки в ожидании грядущих барышей, инициативу в свои руки взял Вселенский патриарх — исихаст Филофей Коккин.

В 1372 году патриарх Филофей написал письмо тверскому князю Михаилу, великому литовскому князю Ольгерду, митрополиту Киевскому и всея Руси Алексию и московскому князю Дмитрию. В этом послании содержался призыв забыть распри и объединиться для защиты православия¹. Однако попытки патриарха создать союз, в основу которого была заложена единая Русская митрополия, не увенчались успехом, и не в последнюю очередь из-за митрополита всея Руси Алексия. Будучи уже старым и серьезно больным человеком, погрязшим в интригах московского двора, Алексий не мог сыграть роль, которую ожидали от него в Константинополе. Кроме того, к нему как к «московскому ставленнику» с подозрением относились в Литве при дворе великого князя Ольгерда.

Хотя Алексий и считался митрополитом Киевским и Всея Руси, но проживал он в Москве и отказывался под разными предлогами от посещения Киева и других православных земель, находившихся в то время под властью Литвы. Такая позиция митрополита давала повод Ольгерду настаивать на необходимости создания отдельной Киевской митрополии на основании того, что пребывавший в Москве архиерей забыл о своей пастве, проживающей в Литовском княжестве.

В силу этих обстоятельств патриарх избрал для своей миссии другого человека, эмигранта из Болгарии и приверженца исихазма Киприана Цымблака. В своем послании патриарх рекомендовал его как «человека, отличающегося добродетелью и благочестием, способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и разумно устроить дела (или: и направлять дела в нужное русло)»².

Именно с целью «направить дела в нужное русло» в 1372/73 году Киприан и был направлен на Русь в качестве личного посланца патриарха. При себе он имел секретное послание Филофея митрополиту Киевскому и всея Руси Алексию.

Первоначально миссия Киприана была успешной. Он был принят князем Ольгердом, с которым имел личную беседу. Киприан провел с литовским правителем переговоры о создании в Восточной Европе объединения государств на основе принципов «византийского содружества» для совместной борьбы с католиками и мусульманами. Киприан смог найти общий язык с князем, и Ольгерд остался довольным общением с посланцем патриарха.

Затем Киприан направился в Москву, где встретился с митрополитом Алексием и московским князем Дмитрием. Эта активная деятельность вскоре принесла свои плоды. Зимой 1373/74 года между русскими князьями был заключен мир. К нему присоединился и литовский князь Ольгерд, открывший военные действия против Мамая летом 1373 года.

В феврале 1374 года Алексий поставил епископом Суздальским и Нижегородским архимандрита Печерского монастыря Дионисия, тесно связанного с исихастами. Видимо, не без участия последнего летом того же года нижегородцы напали на посла Мамая Сарайку, приехавшего на Русь для получения дани и переговоров в сопровождении личной охраны.

Охрана была перебита, а сам Сарайка заключен под арест. Такие действия были равносильны объявлению войны ордынскому темнику.

26 ноября у великого князя Дмитрия родился сын Юрий, крестником которого стал Сергий Радонежский. По этому поводу в Переславль-Залесский съехались русские князья. Но не только затем, чтобы поздравить счастливого отца. Главным предметом обсуждения на встрече стала грядущая война с Мамаем³.

Казалось, государство Мамая доживало свои последние дни. Непопулярный темник не мог рассчитывать на поддержку со стороны татарских беев, да и справиться с объединенными военными силами Литвы и Руси ему было не под силу. Но Мамаю стало известно о приготовлениях русских княжеств, и он нанес ответный удар.

5 марта 1375 года в Тверь прибыли гости — сын московского тысяцкого Иван Васильевич Вельяминов и Никомат Сурожанин. Они привезли с собой ярлык на великое Владимирское княжение, а значит, и на первенство среди русских князей тверскому князю Михаилу.

Расчет Мамая был прост: между князьями возникнет вражда и, воспользовавшись ею, темник без труда восстановит свой контроль над русскими землями. Вероятно, за спиной предателей стояла и ориентированная на генуэзско-татарский союз боярская партия в Москве, обещавшая Михаилу поднять восстание в Москве против Дмитрия⁴.

В результате объединенная русская армия отправилась не на татар, а на Тверь. Киприан, Сергий Радонежский и другие священнослужители с ужасом поняли, что они обмануты более искушенными в дипломатии генуэзцами и московскими аристократами. В отличие от монахов, представители боярской партии в Москве требовали отказа от «утопических» византийских проектов и возвращения к старой политике подчинения татарам и дружбе с их союзниками — генуэзскими купцами. Эту группировку мало заботило «единство земли Русской». Ее поглощали сиюминутные коммерческие интересы, и они стремились сделать церковь своим орудием в достижении политических целей. Возглавлял ее княжеский печатник (что-то вроде государственного секретаря) Митяй⁵.

Сам Дмитрий не горел желанием воевать с Ордой. Во второй половине 70-х годов его отношения с Мамаем снова потеплели, а на Русь начали проникать генуэзские капиталы. Он решил отказаться от планов Сергия и Киприана по объединению всех русских земель против Орды и решил создать самостоятельную московскую митрополию, во главе которой планировал поставить своего любимца Митяя, противясь решению церковного собора, определившего Киприана в качестве преемника умирающего Алексея.

События в Константинополе благоприятствовали этому. В 1376 году генуэзцы поддержали переворот сына слабого и безвольного императора Иоанна V, склонившегося к союзу с Венецией. После длившейся несколько дней осады Константинополя, в которой приняли участие сербы, генуэзцы и турки, во Влахернском дворце утвердился ставленник генуэзской партии Андроник IV. Он низложил Филофея Коккина и вместо него поставил патриархом латинскую марионетку Макария.

Новый патриарх круто взялся за церковные дела, выполняя приказы генуэзского консула Галаты. В 1377 году он подписал акт, по которому из юрисдикции митрополита Готии выводились область Кинсанус, города Фуны, Алания, Алустон, Партенит, Лампас, Сикита и Хрикари. Это был фактический раздел митрополии Готии и Феодоро. Все прибрежные территории передавались митрополиту Фаддею Херсонскому, выступавшему в качестве креатуры генуэзской Кафы. Совершенно ясно, что генуэзцы преследовали цель ослабить влияние феодоритов на Южном берегу, исключив их из сферы духовного влияния мангупского митрополита.

Следующим шагом новоназначенного патриарха стало письмо в Москву, в котором он рекомендовал ни в коем случае «не принимать кир Киприана», а направить к нему для рукоположения в митрополиты уже известного нам Митяя. Понятно, что такая позиция патриархии была с восторгом воспринята в боярской партии. Митяй срочно собрался в путь, по пути заехав в Сарай, за благословением к Мамаю и Бюлеку, а также получив моральный и финансовый кредит в Кафе. Как писал в своем окружном послании Киприан, Митяй и его соратники по авантюре «на куны надеялись и на фрязи» (то есть не деньги и генуэзцев).

Но, когда генуэзский корабль с Митяем на борту вошел в Золотой Рог, княжеский печатник скоропостижно скончался. Современники усмотрели в этом перст Божий, так как незадолго до этого Митяй был отлучен от церкви и предан анафеме Киприаном. Послы долго не могли решить, что делать с телом бывшего печатника и в конце концов привезли его в генуэзскую Галату, где и похоронили.

Киприан во второй половине 1370-х годов находился на территории Великого княжества Литовского, где вел «постоянную общерусскую пропаганду»"⁶. Великий князь Ольгерд умер, приняв православие и схиму под именем Алексея, но его преемник Ягайло сделал выбор в пользу католической церкви. Тогда сыновья Ольгерда Дмитрий, князь Чернигово-Северский и Владимир, князь Киевский, не без влияния Киприана признали себя вассалами Москвы.

Можно только удивляться выдержке и дипломатическим способностям, которыми обладал болгаро-греческий иерарх. Киприану удавалось успешно проводить свою политическую линию в обстановке «непрекращающейся перегруппировки сил, где ни одна из соперничающих сторон не обладала очевидным превосходством»⁷.

Он первый из иерархов русской церкви отказался поминать в молитвах татарского хана, заменив его имя на имя Великого князя Московского.

Как доказал советский историк Ф. Шабульдо, началу подготовки похода русских князей против Мамая предшествовали длительные тайные переговоры Дмитрия и Киприана и последовавший за этим приезд самого Киприана в Москву зимой 1379/80 года.

Почему московский князь столь резко изменил свою политическую позицию и сделал ставку на Киприана? Дело в том, что к этому моменту военное столкновение

Мамаевой Орды и Руси стало неизбежным. 4 августа 1379 года законный император Иоанн V при помощи венецианцев вернулся на престол. Спустя два месяца венецианский флот разгромил генуэзскую эскадру у берегов Босфора, блокировав генуэзским судам выход из Черного моря. Блокада длилась с перерывами до 1387 года. В результате у генуэзцев возникла необходимость освоить новый — сухопутный — торговый путь в Европу. Кроме того, они надеялись получить богатые торговые концессии на Двине, а переговоры с Дмитрием по этому вопросу зашли в тупик.

Тогда кафинские купцы и банкиры не нашли ничего лучше, как убедить Мамая начать военные действия против Руси. Так, по нашему мнению, можно трактовать информацию из «Слова о жизни и преставлении великого князя Дмитрия Иоанновича» о том, что Мамай решил идти походом на Русь «подстрекаемый лукавыми советниками, которые христианской веры держались, а сами творили дела нечестивые»⁸. Широко известен и тот факт, что в армии Мамая на Куликовом поле находились «фрязи», то есть итальянцы.

В результате Москве срочно понадобились дипломатические способности и моральный авторитет Киприана. Зимой 1379 года он уже был в состоянии гарантировать Дмитрию Московскому, еще не ставшему Донским, поддержку со стороны большинства русских княжеств Юго-Западной Руси.

Развязка наступила 8 сентября 1380 года, когда объединенная армия русских князей нанесла сокрушительное поражение войскам Мамая у реки Непрядвы.

Вслед за победой русских полков на Куликовом поле в Литве произошел переворот, в результате которого великий князь литовский Ягайло был свергнут, а к власти пришел выдвинутый прорусской партией Кейсут. Период 1380—1382 годов характеризовался невиданным размахом и интенсивностью процесса объединения княжеств Руси вокруг Москвы.

Однако князь Дмитрий, частью в силу личных качеств («Тогдашняя политика наша не славилась прозорливостью», — пишет Карамзин, характеризуя политический курс Московской Руси по отношению к Византии), частью в силу объективных обстоятельств не смог воспользоваться плодами своей победы.

Кейсут вскоре потерпел поражение, а на престол снова вернулся Ягайло. Вынужденный противостоять соединенным силам Золотой Орды и Тевтонского ордена, он решил опереться на папский Рим и принял католичество. В итоге Юго-Восточная Русь ушла из-под влияния Москвы на долгие 300 лет. Два года спустя сама Москва была разграблена и сожжена ханом Тохтамышем, а Дмитрий во время этих событий проявил редкостное малодушие и бежал, бросив свою семью и столицу на произвол судьбы.

Великий московский князь так и не смог найти общего языка с Киприаном, и тот был вынужден удалиться в Киев. После восшествия на престол сына Дмитрия Василия митрополит снова попытался приступить к реализации своих проектов. Он продолжал поддерживать тесные контакты с Вселенским Константинопольским патриархом Антонием и вместе с ним вынашивал идею создания союза Польши, Литвы, Руси и Венгрии для борьбы с турками-османами. Но интересы польской, венгерской и русской феодальной знати были слишком разными. В 1396 году армия венгерских крестоносцев во главе с королем Сигизмундом наголову была разбита османами, а три года спустя в битве при Ворскле татары разгромили армию великого князя Литвы Витовта, в составе которой были польские, русские и немецкие рыцари, а также отряды свергнутого хана Золотой Орды Тохтамыша. Киприан умер в 1406 году и вскоре после смерти был причислен к лику святых.

Для правителей Феодоро «исихастский проект» не принес желаемых результатов. Мощь Мамая, несмотря на поражение на Куликовом поле, не была окончательно подорвана. Темник бежал в Крым и начал собирать здесь новое войско для похода на Русь. Для ведения войны он нуждался в деньгах и поэтому пошел на отчаянный шаг: за финансовую и военную помощь итальянской республики, Мамай передал ей крымское побережье от Чембало до Судака.

Примечательно, что по договору 1380 года генуэзцам отдавалось не только побережье, но и «Готия с ее селениями», то есть вся территория государства Феодоро.

Договор между консулом Кафы Джаноне дель Боско и правителем Солхата беем Черкасом был подписан 28 ноября 1380 года. По всей видимости, к этому времени Мамай уже имел сведения об истинном отношении к нему со стороны правителей Феодоро и об их участии в Куликовской битве.

Не желая терять время на ведение горной войны и осаду хорошо укрепленных греческих городов-крепостей, он предоставил генуэзцам открыть второй фронт в Крыму против правителей Феодоро. По сути дела, договор 1380 года был соглашением, направленным на раздел Крыма между Ордой и итальянской республикой.

Тем временем при поддержке среднеазиатского владыки Тимура хан Тохтамыш, происходивший из рода Чингизидов и претендовавший на власть в Золотой Орде, подчинил себе казахские степи и начал войну против узурпатора Мамая. Войско Тохтамыша перешло по льду Волгу и двинулось по направлению к Крыму. Зимой 1380/81 года Мамай вместо очередного похода на Русь вынужден был выдвинуться навстречу войску Тохтамыша, который уже успел объявить себя ханом Золотой Орды.

Ядром армии темника стали отряды местных татарских беев и беков. Такую армию можно было вести в грабительский поход на Русь, но не против легитимного наследника Чингизхана.

Войска противоборствующих сторон встретились на берегах знаменитой речки Калки, однако сражения не произошло. Большинство крымских беков вместе со своими отрядами перешли на сторону Тохтамыша, признав его законным ханом Золотой Орды.

Мамай вынужден был бежать в Крым к генуэзцам, видимо надеясь на их деньги и помощь. Но на этот раз его расчет оказался неверным. Согласно русской летописи, генуэзцы, прельщенные его богатством, ограбили и убили бывшего темника.

Впрочем, скорее всего, правители Кафы, санкционировавшие убийство ордынского темника, думали не о его богатстве. Для Кафы незадачливый завоеватель представлял собой ненужный больше «отработанный материал». Более того, присутствие бывшего союзника в городе могло подставить Кафу под удар орды Тохтамыша.

Сообразительность генуэзцев была по достоинству оценена ханом Золотой Орды. Уже 23 февраля 1381 года правитель Солхата подписывает новый договор с консулом Кафы. Статьи этого договора практически полностью повторяли договор 1380 года. Генуэзцы получали в свое владение капитанство Готию и прибрежные крепости и городки. У хитрых итальянских купцов нашлось немало денег и доводов, чтобы склонить окружение Тохтамыша на свою сторону и заверить простоватого хана в своей преданности.

Однако феодориты смогли оказать достойное сопротивление итальянским завоевателям. Судя по всему, некоторые опорные пункты на побережье по нескольку раз переходили из рук в руки. Борьба за узкую полоску земли продолжалась в течение более чем сорока лет начиная с захвата Балаклавы в 40-х годах XIV века и вплоть до заключения последнего договора кафинцев с татарами в 1387 году. В генуэзскую «империю Газарии» вошли все ранее принадлежавшие феодоритам города и поселения: Херсон, Балаклава, Алустон, Партенит, Гурзуф, Ялта, Форос, Кикинеиз, Алупка, Мисхор, Ореанда, Никита, Ламбада и Сугдея. Военное противостояние феодоритов и генуэзцев стало частью героического эпоса, составной частью которого наряду с легендой о золотой колыбели стало сказание о святой царице Феодоре.

Список цитируемой и упоминаемой литературы

1. Прохоров Г.М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Повесть о Митяе. — Спб.: Алетейа, 2000. — С. 47.

2. Прохоров Г.М. Указ. соч. — С. 52.

3. Прохоров Г.М. Указ. соч. — С. 61.

4. Быков А., Кузьмина О. Митрополит Киприан: портрет на фоне эпохи // История. — 2001. — № 22—23.

5. Мейендорф И. Византия и Московская Русь. Очерк по истории церковных и культурных связей в XIV веке. — Париж, 1990. — С. 255.

6. Шабульдо Ф.М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. — Киев, 1987.

7. Греков И.Б. Место Куликовской биты в политической жизни Восточной Европы XIV века // Куликовская битва. — М., 1980. — С. 134.

8. Памятники литературы Древней Руси XIV—XV вв. — М., 1981. — С. 211.