«Завещаю родному городу...»

Основанная Айвазовским в 1880 году картинная галерея при его жизни была очень своеобразным музейным учреждением. Галерея вызвала интенсивную художественную жизнь в городе. Вскоре она приобрела широкую популярность и стала художественным центром в Крыму.

Но умер Иван Константинович, и опустела картинная галерея. Хотя по традиции ее посещали пассажиры пароходов и в ней продолжали работать копиисты, жизнь в галерее замерла. Как копии с картин мастера ничего не могли добавить к ценности подлинных произведений, находившихся в галерее, так временное, сезонное оживление в ней не могло заменить творческой атмосферы, царившей при жизни Айвазовского.

Айвазовский подарил свою галерею городу Феодосии, твердо веря, что его завещание будет свято соблюдаться и что его потомки и сограждане будут хранить, как память о нем, его галерею в первозданном состоянии.

Вот что написал Иван Константинович в своем завещании:

«Мое искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю ее родному городу, Феодосии, моему родному городу...»

Но все пошло не так, как предполагал Иван Константинович. Должность директора галереи, которую он по завещанию прочил самому достойному из наследников, не привлекла ни одного из его внуков-художников. А.Э. Ганзен и К.К. Арцеулов жили в Петербурге и Москве и не помышляли о переезде в Феодосию. М.П. Латри хотя и жил в тридцати километрах от города, был так обременен своими многочисленными занятиями, что явно тяготился директорством и просил городскую управу освободить его от этих, не очень сложных в те годы обязанностей¹.

Галерея и после смерти Ивана Константиновича продолжала существовать на основе сложившихся «семейных традиций». Единственным «официальным лицом», получающим жалованье от городской управы, был сторож Фома Игнатьевич Дорменко, который до этого был рабочим в экономии Айвазовского. Никакой бухгалтерии не велось, так как вход в галерею был бесплатным. Посетители по своему усмотрению могли опустить монету в кружку, укрепленную на дверях. Эти средства поступали в «Феодосийское благотворительное общество» и предназначались для помощи бедным.

Через два года аналогичное заявление в городскую управу поступило от зятя Айвазовского Н. Лампси. О непорядках в галерее и просьбе освободить его от заведования ею писал и член управы Ф. Дуранте (1907 г.).

Галерея была в запустении. На родине Айвазовского добрая слава его имени, сопутствовавшая ему на протяжении полувека, померкла. Город продолжал расти, приобрел значение самого крупного пункта по торговле хлебом на Черном и Азовском морях. А картинная галерея переживала самый глухой период своего существования. В этом нетрудно убедиться, прочитав ряд документов, хранящихся в архиве галереи.

Недавно галерея получила в дар любопытный альбом с автографами известных русских музыкантов и артистов, приезжавших на гастроли в Феодосию в период с 1911 по 1917 год. Все они выступали в концертном зале школы Гергилевича, известном отличной акустикой. О многом писали приезжие гости в этом альбоме: и о признательности «очаровательной хозяйке», и о наслаждении, какое испытывали артисты, выступая в таком прекрасном зале, и об отзывчивости феодосийской публики. Но в течение семи лет никто из них ни словом не упомянул ни картинную галерею, ни даже имени великого художника, так много сделавшего для родного города!

Это ли не убедительное свидетельство забвения имени Айвазовского в предреволюционную пору даже на его родине, в Феодосии!

Сохранился и такой документ.

В Феодосийскую городскую управу скульптора
Ильи Гинцбурга

Прошу Феодосийскую городскую управу принять от меня в дар портрет-статуэтку И.К. Айвазовского работы моей (с натуры 1898 г.) для хранения в картинной галерее И.К. Айвазовского, принадлежащей городу. 25 августа 1911 года.

Скульптор Илья Гинцбург
Член Академии художеств, С.-Петербург.

О том, как обошлись в Феодосии с подарком, написала местная газета:

«Известный скульптор И. Гинцбург принес в дар нашему городу своей работы статуэтку И.К. Айвазовского, сделанную им за два года до смерти художника. При каких условиях г. Гинцбургу пришлось подносить свой дар, настолько характерно и оригинально, что требует подробного пересказа. Явившись со своим предложением в городскую управу, г. Гинцбург застал там заступающего место городского головы Ф.Г. Дуранте, к которому и принужден был обратиться со своим предложением. Г. Дуранте после некоторого раздумья счел нужным спросить, хороша ли статуэтка, получив в ответ, что статуэтка недурна, обещал подумать. На это г. Гинцбург заметил, что ждать ему в Феодосии некогда, что завтра он в обед едет в Коктебель, а потому просит разрешить завтра к 10 часам утра доставить статуэтку в галерею Айвазовского, где надеется встретить кого-либо из управы, кто бы мог ему указать место для статуэтки и помочь установить и закрепить ее. В ответ он получил: «Хорошо, хорошо, я подумаю». Когда по уходе г. Гинцбурга к г. Дуранте обратились его сослуживцы с указанием, что дар его надо приветствовать, благодарить и необходимо его достойно встретить хотя бы в галерее, Ф.Г. Дуранте глубокомысленно заметил: «Я о нем ничего не знаю. По наружному виду он непохож на знаменитость, только вот лоб высокий. Об остальном я подумаю, а пока скажу, чтоб Фома не уходил на базар и завтра встретил его». Так и не удалось убедить г. Дуранте в том, что дело не в Фоме (стороже при галерее).

И.Я. Гинцбург. Статуэтка И.К. Айвазовского.

К 10 часам утра г. Гинцбург был уже в галерее. Никого там не было. Он прождал с полчаса, а затем обратился к случайно пришедшему г. Бржевскому (художнику-любителю, копиисту Айвазовского) с просьбой помочь ему укрепить статуэтку».

Этот случай также красноречиво свидетельствует об отношении «отцов города» к своему детищу, картинной галерее.

В начале первой мировой войны, 16 октября 1914 года, на феодосийском рейде появился немецкий крейсер «Бреслау» и в течение двух часов вел обстрел города.

Тогда была еще свежа память о бомбардировке города двумя турецкими броненосцами 1 января 1878 года, когда один из тяжелых снарядов разорвался в квартире Айвазовского (место попадания снаряда отмечено круглым рельефным выступом, который виден и сейчас). Городская управа приняла меры к вывозу галереи в Симферополь. Здесь картины хранились с октября 1914 года по март 1918 года в здании офицерского собрания (в настоящее время — областной художественный музей).

В марте 1918 года, с установлением Советской власти в Крыму, встал вопрос о возвращении картин Айвазовского в Феодосию. По распоряжению матроса Федорова — феодосийского комиссара Черноморского революционного отряда, для перевозки картин был предоставлен специальный вагон. Но открыть галерею в 1918 году не удалось. Началась гражданская война. Картины были сложены в большом сарае во дворе галереи и замаскированы досками.

С 1917 по 1920 год власть в городе менялась три раза. Когда Крым в 1918 году был оккупирован немецкой армией, местные власти решили открыть галерею. Картины были извлечены из сарая, повешены на стены. Местная газета (19 июля 1918 г., № 320) объявила об открытии галереи. Но вскоре германские войска были изгнаны из Крыма, и городская управа накануне прихода советских войск распорядилась опять спрятать картины в сарай.

Афиша. 1922 г.

После окончательного изгнания белогвардейцев из Крыма в 1920 году, когда было решено открыть галерею, кто-то распустил слух, что картины вывезли из Феодосии в неизвестном направлении. Годы были трудные, и вопрос о галерее был временно отложен. Так длилось два года, пока сотрудники уголовного розыска и ЧК случайно не обнаружили исчезнувшие картины. Акт об этом подписала, наряду с должностными лицами, и феодосийская подпольщица-большевичка Е.Д. Карницкая. Лица, повинные в укрывательстве государственного имущества, были привлечены к судебной ответственности, но в связи с амнистией осуждены условно. Расследование по этому вопросу тянулось длительное время — с января 1921 года по сентябрь 1922 года. В архиве галереи хранится шесть различных актов, составленных за это время.

14 декабря 1922 года национализированная картинная галерея была открыта для посетителей. Этому предшествовали правительственные постановления, отразившие заботу молодой Советской власти об охране художественных ценностей.

Сохранилась выписка из протокола № 28 заседания полномочной комиссии СНК по делам Крыма от 26 июля 1921 года:

«СЛУШАЛИ: О картинной галерее Айвазовского.

Постановили: 1. Подтвердить распоряжение:

а) об освобождении дома Айвазовского от частных жильцов, складов и прочих учреждений как военного, так и гражданского ведомства с тем, чтобы использовать это здание исключительно для целей художественного назначения;

б) о восстановлении галереи Айвазовского, поручив Феодосийскому ревкому совместно с Наробразом взять на учет все оригиналы картин Айвазовского, находящиеся как у частных лиц, так и в ведении разных учреждений, выясняя, кем и когда и куда вывезены таковые;

в) о создании комплексной комиссии для срочной проверки и учета картин Айвазовского, находившихся в сарае, во дворе дома Айвазовского, и о перевозке этих картин в другое помещение, безопасное в пожарном отношении, до окончательного ремонта дома Айвазовского или особого на то распоряжения из центра;

г) довести до сведения Наркомпроса Луначарского и Отдела охраны памятников старины и искусства о плачевном состоянии картин Айвазовского и запросить директив для дальнейшего хранения».

На основании этого решения галерее был выдан следующий документ:

РСФСР Революционный Комитет
гор. Феодосии
29 августа 1921 года

ОХРАННАЯ ГРАМОТА
На основании постановления Крымревкома (телеграмма от 5.IX.1921 г.) и постановления полномочной комиссии ВЦИК и СНК по делам Крыма от 26 июля 1921 года, дом художника Айвазовского предназначается исключительно для художественных целей и освобожден от реквизиций как военных, так и гражданских ведомств и учреждений

Предревкома
Зав. наробразом (подписи)
Секретарь ревкома

Охранные грамоты были выданы также на мастерские К.Ф. Богаевского и М.А. Волошина и на квартиру А.Н. Айвазовской.

Это были первые шаги по созданию нормальных условий для творческой интеллигенции.

В первые же дни революции, 17 ноября 1917 года, Наркомпрос опубликовал в Петрограде воззвание, обращенное к рабочим, крестьянам, матросам и всем гражданам России, в котором говорилось:

«Кроме богатств естественных, трудовой народ унаследовал еще огромные богатства культурные: здания дивной красоты, музеи, полные предметов редких и прекрасных, поучительных и возвышающих, библиотеки, хранящие огромные ценности духа, и т. п. Все это теперь воистину принадлежит народу. Все это поможет бедняку и его детям быстро перерасти образованностью прежние господствующие классы, поможет ему сделаться человеком новым, обладателем старой культуры, творцом еще невиданной новой культуры. Товарищи! Надо бдительно беречь достояние народа!»

1921 и 1922 годы были очень трудными вследствие неурожая и послевоенной разрухи. Несмотря на это художественная жизнь не только не затихла, но стала развиваться, принимая новые, советские формы.

В Феодосии была проведена большая работа по выявлению и охране произведений искусства, оставленных буржуазией, эмигрировавшей за границу. В эти годы комиссаром просвещения в городе был писатель В.В. Вересаев, уполномоченным по охране памятников искусства (Охрис) — художник Г.А. Магула, отделом ИЗО народного образования и секретарем Союза Рабис заведовал график Н.И. Пискарев, принимавший деятельное участие в восстановлении картинной галереи и организации художественной школы. В этом же направлении работал художник В.А. Успенский.

В 1922 году в основном было закончено изъятие художественных произведений из особняков буржуазии и все, что представляло художественную ценность, свезено в дом Айвазовского.

Приступили к организации нового художественного музея. В 1923 году была начата работа по расширению деятельности галереи Айвазовского и пополнению ее коллекций.

В первые послереволюционные годы в помещениях, предназначавшихся при жизни Айвазовского для гостей, поселился композитор А.А. Спендиаров. Он был в родстве с Айвазовским. Но не только это сближало их семьи. Известно, что Айвазовский очень любил музыку Спендиарова, построенную на восточных национальных мелодиях.

Спендиаров и в те трудные годы продолжал заниматься композицией, музицируя в комнатах верхнего этажа дома Айвазовского. Он заканчивал работу над оперой «Алмаст».

Вместе со Спендиаровым в дом художника вновь вернулась музыка, умолкшая после смерти Айвазовского.

Я помню Александра Афанасьевича Спендиарова. Он был тишайшим человеком, поглощенным своим творчеством. Углубленно работая над партитурами, он забывал обо всем, полностью отрешался от окружающей обстановки.

А.А. Спендиаров.

Через год после моего приезда в Феодосию Спендиаров получил приглашение правительства Армении приехать в Ереван.

В Ереване Спендиаров поставил оперу «Алмаст», ставшую одним из самых значительных музыкальных произведений, написанных армянским композитором в послереволюционные годы. М.С. Сарьян написал прекрасные декорации к опере, и она шла с большим успехом многие годы не только в Ереване, но была показана в Москве в Большом театре.

Примечания

1. В Феодосийскую городскую управу Заведующего картинной галереей пр. И.К. Айвазовского Михаила Пелопидовича Латри

Заявление

Ввиду постоянного отсутствия из г. Феодосии и, вследствие этого, полной невозможности нести на себе ответственность по заведованию картинной галереей, прошу Феодосийскую городскую управу ходатайствовать перед думой о замене меня другим лицом.

Михаил Латри.

Доложено в заседании думы 28 февраля 1907 г.