3.4.5. Смерть Алексея I (Старшего) и начало правления Олобо. Трапезундско-генуэзский конфликт 1446 г.

Обострение отношений между генуэзцами и Иоанном IV привело к тому, что летом 1446 г. (в консулат Джованни Навоно [Карпов, 1998, с. 47]) у стен Каффы появился объединенный флот южнопонтийских государств под командованием деспота Давида (В. Василиу ошибочно относила данное событие к 1447 г. [Vasiliu, 1929, p. 324]). Эскадра состояла из 13 фуст и галер [Vasiliu, 1929, p. 324; Карпов, 1981, с. 113]. Действия Давида Великого Комнина поддержал новый правитель Феодоро Олобо и, вероятно, Хаджи-Гирей. Каффа, оказавшись в затруднительном положении, была вынуждена откупиться продовольствием и подарком для деспота стоимостью в 1413 аспров [Jorga, 1900, p. 62]. Видимо, к этому времени Иоанну IV удалось создать антигенуэзскую коалицию, потому что одновременно с Давидом против генуэзцев выступили эмиры Кастамона, Синопа и др. [Jorga, 1900, III, p. 30—31; Banescu, 1939, p. 6].

Причины продолжительного конфликта, урегулирование которого относится только к 1449 г., остаются не до конца выясненными. Для нас это событие интересно прежде всего тем, что оно касалось непосредственно генуэзской Газарии и Феодоро. После столкновения в порту Каффы, в результате которого было повреждено несколько генуэзских судов (нападавшие специально срубили у них мачты [Vasiliu, 1929, p. 324]), деспот Давид отправился к Каламите, где произошла его встреча с Олобо и другими сыновьями покойного Алексея I (Старшего) [Jorga, 1900, III, p. 216; Vasiliu, 1929, p. 324]¹.

Повод для визита в феодоритский порт трапезундской эскадры, встреча Давида с Олобо и суть проведенных переговоров до настоящего времени остаются невыясненными. Был ли в это время жив глава правящей на Мангупе фамилии Алексей I (Старший), неизвестно. Если предположить, что к этому моменту он скончался, то вполне вероятно, что Давидом Великим Комниным могла быть предпринята попытка вмешаться (?) в решение вопроса о престолонаследии. Но тот факт, что до осени 1457 г. в генуэзских источниках в качестве главного действующего в Феодоро лица продолжает выступать Олобо, может свидетельствовать о реальном сохранении за ним права «первенствующего» после смерти отца.

В.А. Сидоренко высказал предположение, что старшему сыну Алексея I (Старшего) Иоанну принадлежали (в том числе и в 1433—1434 гг.) земельные владения и крепость в районе Алушты (точнее, на мысе Плака). Данная территория перешла к генуэзцам незадолго до 1446 г. Именно это якобы и привело впоследствии к обострению «мангупско-генуэзских отношений в борьбе за владение Готией» [Сидоренко, 1993, с. 159]².

Рис. 101. Купель XV в. из Кучук-Ламбата: 1—2 проекции 3, 4; 3—4 — изображения чаш на узких гранях купели (по В.А. Сидоренко [1993, рис. 9])

Но все эти утверждения бездоказательны и основаны на предельно субъективной трактовке косвенных данных, противореча сведениям как письменных (причиной конфликта между Трапезундом и Каффой явились неурегулированные вопросы по налогам и невыплате долгов), так и материальных источников³.

События лета 1446 г. интересны также тем, что в генуэзских источниках впервые отмечено имя еще одного представителя (?) правящей в Феодоро фамилии.

Массарии Каффы фиксируют 17 августа 1446 г. расходы, связанные с отправкой «бывшему господину гетов» Уздемароху подарка стоимостью 459 аспров, когда тот находился в местности, называвшейся «tres montaniolas»⁴. Н. Йорга при издании данного документа отметил наличие сходного по звучанию топонима («prope tres monticulos») в более раннем свидетельстве, датированном 6 июня 1442 г. [Jorga, 1896, p. 36]. Однако исследователь не предпринял попытки сколько-нибудь точно его локализовать.

А.А. Васильев, обратившись к рассмотрению изданных Н. Йоргой материалов, высказал предположение, что после смерти Алексея I (Старшего) в Феодоро возникли осложнения с решением вопроса о его преемнике. В результате Иоанн вынужден был уехать в Трапезунд, а «представитель Хаджи-Гирея — Уздемарох — мог править в Готии до тех пор, пока волнения не улеглись и Олобей, с согласия хана, не стал князем Готии. Выполнив свою задачу и возвращаясь в Солхат через Каффу в августе 1446 г., Уздемарох был принят каффскими правителями и получил от них дар» [Vasiliev, 1936, p. 223].

Рис. 102. Купель XV в. из Кучук-Ламбата (мыс Плака): 1—2 проекции 1, 2; 3—4 — изображения чаш на узких гранях купели (по В.А. Сидоренко [1993 рис. 8])

Чтобы избежать противоречий в последовательности происходивших событий, он предлагает и дату смерти Алексея I (Старшего) отнести к 1444—1445 гг. [Vasiliev, 1936, p. 223, n. 3]. При этом А.А. Васильев, без каких-либо оснований, сравнивал название местности («tres montaniolas»), где пребывал 17 августа 1446 г. Уздемарох, с «li trey pozi» («Три колодца» или «Три источника»). В этой местности 28 ноября 1380 г. на склоне г. Сахим⁵ был заключен первый договор между генуэзцами и татарами о переходе под юрисдикцию Генуи 18 селений Солдайи и прибрежной Готии.

Но «tres montaniolas», как и «tres monticulos», означает в переводе с латинского не что иное как «Три горные вершины» или «Три горы». Наиболее близким по смыслу указанному топониму является название трехглавой вершины, расположенной на левом берегу реки Черной (у самого устья) — «Уч-Баш». Вполне вероятно, что поздний татарский топоним Уч-Баш представляет собой тюркскую «кальку» с латинского «tres montaniolas». В этом горном массиве, состоящем из трех отрогов, известны развалины монастыря св. Софии (рис. 103). Как полагают, ему же принадлежало поблизости и три скита (у современной станции Инкерман-1, Георгиевской и Троицкой балках).

С 40-х гг. XV в. эта территория, по-видимому, уже входила во владения правителей Феодоро. Главный храм монастыря представляет редкое для скальной архитектуры Крыма строение с крестообразным планом размером 10,40×8,70×5,50 м (примерно 32,5×27×17 византийских фута). Церковь св. Софии — самая большая из пещерных культовых сооружений Юго-Западной Таврики. Это позволило Ю.М. Могаричеву высказать предположение, что ктиторами и покровителями данного монастыря могли быть богатые и влиятельные люди, принадлежавшие к правящей элите Феодоро [Могаричев, 1997, с. 30]⁶.

Нельзя согласиться с А.А. Васильевым и в том отношении, что Уздемарох являлся временным наместником Хаджи-Гирея в Готии (в массарии Каффы он назван domino Gethicorum, т. е. «господин гетов»). Его имя явно не тюркское, а, вероятнее всего, адыгское (?). В качестве примера можно привести имена адыгского князя Берозоха (Базрука?), тестя Захария де Гизольфи [Некрасов, 1990, с. 66], Петризоха, господина Зихии, Бельзебоха, товарища господина Копарий [Atti, 1879, VII, 1, p. 784; Heyd, 1886, II, p. 395]⁷. Представленное в генуэзском документе имя «бывшего господина гетов» — Уздемарох — сложносоставное, включающее в себя, по-видимому, несколько компонентов: Узден(ь)+Марох, где в латинском источнике имени Марох предшествует указание на его происхождение из среды адыгских дворян — узденей.

Рис. 103. Монастырь св. Софии. План церквей № 1—3 (по Ю.М. Могаричеву [1997, рис. 96])

Свидетельства письменных источников дают возможность считать, что к XV в. у адыгов вполне сформировалась феодально-иерархическая система, вершину которой занимали «знатные люди». В их число входили представители наиболее древних родов и «царского рода» [Адыги, 1976, с. 47, 49; Некрасов, 1990, с. 32]. Сами адыги обозначали их термином «пши», в турецких документах они называются «беками», в русских — «князьями» и «мурзами» (т. е. сыновьями князей). После князей следующую ступень в иерархии занимали «уздени» — дворяне (в османских источниках — «беи») [Некрасов, 1990, с. 32].

Следовательно, интерес к персоне узденя Мароха оффициалов Каффы в 1446 г. не может быть случайным. Имеющиеся материалы позволяют высказать предположение, что летом этого года он вынужден был (по неизвестным нам причинам) отойти от дел и отправиться в монастырь св. Софии (г. Уч-Баш = Tres Montaniolas?), где ему, как «бывшему господину гетов», представители коммуны Каффы преподнесли подарок стоимостью 459 аспров.

Среди правителей Феодоро к адыгской (западно-кавказской) ономастике, по-видимому, следует отнести и имя среднего сына Алексея I (Старшего) Олобо. Например, Б.А. Рыбаков, основываясь на данных Идриси, отмечает, что в первой половине XII в., т. е. после восстановления в Матреге (Тмутаракани) власти Византии, здесь правит династия Олубиас, видя в ее представителях возможных потомков русского князя Олега [Рыбаков, 1952, с. 17; Степаненко, 1993, с. 257].

Но возможна и иная интерпретация данного родового имени, состоящего из двух частей: 1) «Олуби» (Олобо) + ас, где первая представлена именем главы рода, а вторая служит указанием на его принадлежность к племени «ассов» или 2) «яссов» (?). Следует отметить, что имя Олобо — Олобей — не является чем-то уникальным для ономастики средневековой Таврии. Оно известно также среди жителей Сугдеи. Например, в нотариальной копии протокола опроса свидетелей (датирована 17 ноября — 11 декабря 1474 г.) упоминается «Олобей, сын священника Сакуни» (Olobei filius papa Sacuni) [Atti, 1879, vol. VII, Par. II, p. 309; Милицын, 1955, с. 85].

Примечания

1. В своем послании оффициалам Каффы от 2 мая 1447 г. магистраты Генуи следующим образом освещают события, произошедшие в Газарии в 1446 г.: «Тяжкие поступки, возобновление интриг, ущерб и другие опасности [были] нанесены с определенного времени нашим людям из Каффы, через императора Трапезунда (per imperatorem Traperundarum) (т. е. Иоанном IV Великим Комнином) и его деспота (т. е. Давида), когда он с галерами и фустами (cum galeis et fustis) сделал высадку в Каффе вопреки договорам и обязательствам, поплыл оттуда через Великое море (Mare Majus) (т. е. Черное море) к границам Каффы (ad confinia Caphae), оттуда свернул в Каламиту и Феодоро (Calamitam et Tedorum) и пребывал там с Олобеем (Olobei) и другими сыновьями покойного Алексея» [Jorga, 1900, III, p. 216; Vasiliev, 1936, p. 224, № 3; Байер, 2001, с. 216]. Генуэзский источник не говорит о том, что Давид Великий Комнин встречался с Алексеем I (Старшим). Аудиенция проходила в Феодоро с Олобо и его братьями, т. к. Алексей к этому времени (летом 1446 г.?) скончался.

2. Также бездоказательна и предполагаемая им связь купели «княжича Алексея» (рис. 101; 102) с данным местом. Она могла быть доставлена в Кучук-Ламбат любым из владельцев этого имения в XIX в. (в том числе и из-за границы, учитывая увлеченность русского дворянства собирательством различного рода древностей). Ведь до сих пор точно не установлено место и обстоятельства, при которых в имение «Саблы» попала надпись 1427 г. владетеля Феодоро Алексея [Бертье-Делагард, 1918, с. 2—3]. Однако никто из исследователей не отважился провести связь данной находки с историей селения Саблы в XV в. Именно так поступает В.А. Сидоренко с интерпретацией купели, происхождение которой до сих пор является загадкой. Единственной связью между этими двумя находками (купелью и посвятительной надписью 1427 г.) является то, что и оба имения — «Саблы» и «Кучук-Ламбат» — принадлежали в первой четверти XIX в. А.М. Бороздину: «Саблы» были куплены им в 1802 г., но уже в 1826 г. перешли в казну, а «Кучук-Ламбат» приобретено в 1813 г., а после смерти А.М. Бороздина (1838 г.) досталось по наследству его дочери Марии. Таким образом, можно только надеяться, что архивные поиски (особенно изучение описей имущества, находившегося на территории этих имений) могут пролить свет на время и обстоятельства появления здесь двух интересных артефактов средневекового времени.

3. Попутно отмечу, что по данным археологических разведок, проводившихся на территории мыса Плака, укрепление было разрушено в последней четверти XIII в. и более не восстанавливалось. Поэтому предлагавшуюся ранее мной более широкую датировку памятника — XIII—XIV вв. — следует признать априорной [Мыц, 1991а, с. 148]. Каких-либо признаков существования крепости в XV в., как полагает В.А. Сидоренко, вообще не выявлено.

4. «Exenium unum factum Usdemoroch, olim domino Cethicorum, quando venit ad tres montaniolas» [Jorga, 1896, p. 38]. Здесь, по-видимому, следует отметить, что в латинских документах XV в. «гетами» (getici) чаще всего называли черкесов (адыгов). Следовательно, не стоит исключать и того, что под «бывшим господином гетов» в массарии Каффы имелся в виду один из адыгских князей.

5. Название, вероятно, происходит от латинского saxetum — «скалистое (каменистое) место» или saxeus, saxialis — «каменный», «подобный камню», «текущий среди камней», «низвергающийся со скал».

6. Более подробно об этой группе памятников см. работу Ю.М. Могаричева [Могаричев, 1997, с. 22—30, рис. 96, 99—101].

7. Наличие «X», «ха» или «хэ» вообще характерно для окончаний ряда адыгских имен: Молэхэ, Малитхэ, Кыщхэ, Къандурхэ, Ервасхэ и т. д.